Борис Виан Осень в Пекине

III

Бирюза прекратила работу и встала. Она его всегда недолюбливала.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — спросила она. — Вы себя плохо чувствуете?

— Не трогайте меня, — сказал Амадис. — Меня ударил один из рабочих.

— Может быть, вы приляжете?

— Тут уж мне ничем не поможешь, — сказал Амадис. — Я имею в виду — физически. Что касается всего остального, то я им еще покажу. — Он сделал вялое телодвижение. — Я хотел бы поговорить с Дюпоном.

— С кем, с кем? С Дюпоном?

— Это повар археолога.

— Откуда мне его взять?

— Наверное, он все еще с этим пакостником Толстеном… — пробормотал Амадис.

— Может, вы хотите что-нибудь выпить? — спросила Бирюза. — Я могу заварить кактусовый чай.

— Нет, — сказал Амадис. — Ничего не надо.

— Как скажете.

— Спасибо, — поблагодарил Амадис.

— Я делаю это не потому, что хочу доставить вам удовольствие. Я вас очень не люблю.

— Знаю, — сказал Амадис. — Но ведь принято считать, что женщины хорошо относятся к гомосексуалистам.

— Это те, которые мужчин не любят, — сказала Бирюза, — или те, которые любят всех подряд.

— Говорят, что с гомосексуалистами они чувствуют себя в безопасности, никто к ним не пристает и т. д., и т. п…

— Может быть, если они красивые, — сказала Бирюза. — Но лично я не боюсь, что ко мне вдруг кто-нибудь пристанет.

— А кто к вам здесь пристает, кроме Анна?

— Это вас не касается, — сказала Бирюза.

— Неважно, — возразил Амадис. — В любом случае Анн и Анжель теперь работу потеряли, я их уволил.

— Анн ко мне не пристает, — сказала Бирюза. — Я с ним сплю. Он меня ласкает, мнет мне все тело.

— А Анжель к вам пристает?

— Да, но только потому, что я сама этого хочу, — сказала Бирюза. — Он не такой крепкий, как мой друг. И потом, Анн мне сразу больше приглянулся — с ним проще.

— А с Анжелем сложно? Понимаю, он дурак и лентяй. Но внешне он лучше Анна.

— Нет, — возразила Бирюза. — Мне больше нравится Анн. Но Анжель тоже ничего.

— А вы могли бы с ним переспать?

— Конечно! — сказала Бирюза. — Сейчас уже смогла бы. Анн мне теперь мало чего может дать.

— Я вас так расспрашиваю, потому что мир этот для меня такой странный, такой далекий, — сказал Амадис. — Я хочу понять…

— Вы что, вдруг вспомнили, что вы мужчина, потому что вам в пах дали? — поинтересовалась Бирюза.

— Мне очень больно, и в таком состоянии я не способен воспринимать иронию, — сказал Амадис.

— Когда же наконец вы перестанете считать, что все над вами смеются? — воскликнула Бирюза. — Если бы вы только знали, как мне все это безразлично.

— Ладно, не будем об этом, — отмахнулся Амадис. — Итак, вы сказали, что Анжель к вам пристает. Это вам неприятно?

— Нет, — сказала Бирюза. — Это что-то вроде запасного варианта.

— Но он, наверное, ревнует к Анну.

— Откуда вы знаете?

— Я рассуждаю по аналогии, — сказал Амадис. — Вот я, например, точно знаю, что бы я сделал с Толстеном.

— А что бы вы сделали?

— Убил бы, — сказал Амадис. — Долго бил бы ногами в живот, чтоб там было кровавое месиво.

— Анжель не такой, как вы. В нем меньше страсти.

— Кажется, вы ошибаетесь, — сказал Амадис. — Он ненавидит Анна.

Бирюза испуганно взглянула на него:

— Вы что, действительно так считаете?

— Да, — подтвердил Амадис. — И это плохо кончится. Но мне, по большому счету, никакого дела до этого нет. Я не хотел вас расстраивать.

— Вы говорите об этом так, как будто действительно что-то знаете, — сказала Бирюза. — Наверное, хотите, чтобы я на это купилась. Напускаете на себя таинственность… Только со мной этот номер не пройдет.

— Ничего я не напускаю, — возразил Амадис. — Я страдаю и кое-что в жизни понимаю. Кстати, как там у вас с работой?

— Я все закончила, — сказала Бирюза.

— Сейчас вы получите новое задание. Возьмите блокнот.

— Кажется, вам уже лучше, — сказала Бирюза.

— Щебенку привезли, — сообщил Амадис. — Надо подготовить расчетную ведомость для водителей грузовиков и предложить им поработать на строительстве железной дороги.

— Они не согласятся.

— Пишите служебную инструкцию, — сказал Амадис. — Я знаю, как сделать так, чтобы они согласились.

Бирюза на три шага приблизилась к своему столу и взяла блокнот и карандаш. Амадис оперся локтями о стол и, обняв голову руками, застыл на несколько мгновений. Затем начал диктовать.

IV

— Этот мученический акт действительно достоин наивысших похвал, — сказал Иоанчик.

Анн, археолог и аббат семенили по песку, возвращаясь от отшельника.

— Негритянка… — простонал Анн. — Тысяча богов!..

— Возьмите себя в руки, — сказал археолог.

— И вообще, оставьте Клода Леона в покое, — посоветовал аббат. — Он проявил себя совсем неплохо.

— Если ему нужна помощь, я готов подставить ему свое плечо, — сказал Анн.

— Он, между прочим, совсем не плечом орудовал, — напомнил Иоанчик. — Вы невнимательно следили за процессом.

— О Боже!.. — сказал Анн. — Давайте поговорим о чем-нибудь другом. А то я идти не могу.

— Это действительно производит впечатление, — восхитился аббат. — Тут я с вами согласен. Но меня спасает сутана.

— А что нужно, чтобы стать священником? — спросил Анн.

— Вы, ей-богу, не знаете, чего хотите, — сказал Иоанчик. — У вас семь пятниц на неделе. То вы говорите глупости, то, наоборот, кажетесь очень разумным. То я вдруг начинаю видеть в вас тонко чувствующего человека, то вы вдруг ведете себя как последняя сволочь, как скотина, которая только об одном и думает. Вы меня извините, но мои мысли не всегда находят достойное воплощение в моих словах.

— И так сойдет, — сказал Анн. — Понимаю. — Он засмеялся и взял аббата под руку. — Иоанчик, да вы просто самец!

— Благодарю вас, — произнес Иоанчик.

— А вы — лев, — продолжил Анн, посмотрев на археолога. — Я очень рад, что узнал вас поближе.

— Я — старый лев, — сказал Афанарел. — Но сравнение было бы удачнее, если бы вы подобрали какое-нибудь землероющее животное.

— Да нет, — возразил Анн. — Ваши раскопки — это фикция. Вы все время о них говорите, а их так никто и не видел.

— Хотите посмотреть?

— Конечно! — сказал Анн. — Меня все интересует.

— Все понемножку, — уточнил Иоанчик.

— Это всегда так, — сказал Анн.

— А как же специалисты? — возразил археолог. — Конечно, по мне судить нельзя, но меня интересует исключительно археология.

— Неправда, — сказал Анн. — Это вы себе придумали.

— Ничего подобного! — возмутился Афанарел.

Анн снова рассмеялся.

— Это я так, пошутил, — сказал он. — Все-таки дурацкое это занятие закладывать в коробки несчастные горшки, которые ничего такого плохого вам и не сделали…

— Замолчите, вертопрах! — оборвал его Афанарел.

Он ничуть не обиделся.

— Ну что? Пойдем смотреть раскопки? — спросил Анн.

— Пошли, — сказал Иоанчик.

— Пойдемте, — сказал археолог.