Центрального комитета коммунистической партии советского союза
жүктеу/скачать 4.81 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- КРИТИЧЕСКИЙ РАЗБОР КНИГИ ПРУДОНА «ОБЩАЯ ИДЕЯ РЕВОЛЮЦИИ» 163
- 2. «Общая критика идеи власти» (стр. 141)
- КРИТИЧЕСКИЙ РАЗБОР КНИГИ ПРУДОНА «ОБЩАЯ ИДЕЯ РЕВОЛЮЦИИ» 165
- «Государственный
- 3. «Ипотечные долги, простые долговые обязательства»
- 4. «Здания»
- КРИТИЧЕСКИЙ РАЗБОР КНИГИ ПРУДОНА «ОБЩАЯ ИДЕЯ РЕВОЛЮЦИИ» 167
- 5. «Земельная собственность»
Ф. ЭНГЕЛЬС братства... без всяких оснований и доказательств приписали договору о сообществе [contrat de société] достоинства и действенность, которые принадлежат лишь коллективной силе, разделению труда или обмену... Когда какое-нибудь сообщество, промышленное или торговое, ставит себе целью либо привести в действие одну из крупных экономических сил, либо эксплуатировать такой источник богатств [fonds], casta природа которого требует, чтобы он оставался неделимым, единой клиентурой, монополией, то сообщество, созданное ради такой цели, может получить благоприятный результат. Но оно достигнет его не в силу своего принципа, этим результатом оно будет обязано своим средствам. И это настолько верно, что все (то бишь капиталисты) предпочитают не вступать в ассоциацию всякий раз, когда тот же результат может быть достигнут и без нее» (стр. 88—89). Объединяются только тогда, когда в этом есть пужда. Ассоциация означает солидарность, «совместную ответственность, слияние прав и обязанностей по отношению к третьим лицам».— «Уравнительная заработная плата — верховный закон ассоциации». Поэтому «можно сказать, что только для слабого или ленивого члена ассоциации — и только для него одного — последняя оказывается полезной».— «Солидарность неумелых и неспособных» (стр. 89, 90). Каждая процветающая ассоциация «обязана своим преуспеянием какой-либо объективной причине, чуждой ей и отнюдь не связанной с ее сущностью». Ассоциация пригодна лишь «при особых условиях» (стр. 91). При этом во всех теперешних рабочих ассоциациях уравнительная заработная плата заменена piece-work * — как можно меньше солидарности, как можно больше независимости при объединении сил и капиталов, то есть как можно меньше ассоциации и как можно больше средств. «Ассоциация, образованная специально в силу семейных связей и закона самопожертвования независимо от каких-либо внешних экономических соображений и всяких преобладающих интересов, наконец, ассоциация как самоцель является актом чистой религиозности, сверхъестественной, лишенной положительной ценности связью, мифом». Что касается ассоциаций парижских рабочих, то Прудон хладнокровно классифицирует их следующим образом: «Многие из них продолжают держаться и даже дают надежду на рост в будущем. Причины известны. Одни ассоциации состоят из самых искусных работников своей профессии — это монополия таланта, благодаря которой они и существуют. Другие привлекают и удерживают клиентуру дешевыми ценами — в них вдохнула жизнь конкуренция... Наконец, как правило, во всех этих ассоциациях рабочие... должны затрачивать несколько больше труда и довольствоваться меньшим заработком. Здесь нет ничего, кроме самых обыкновенных в политической экономии явлений, которые могут быть получены.., без малейшей надобности в ассоциации» (стр. 96—97), * — сдельной системой, Ред, КРИТИЧЕСКИЙ РАЗБОР КНИГИ ПРУДОНА «ОБЩАЯ ИДЕЯ РЕВОЛЮЦИИ» 161 Ассоциации по убою скота — вовсе и не ассоциации. «Это — [объединения] для конкурентной борьбы, созданные на общие средства гражданами различного положения против монополии мясников. Это в некотором роде применение нового принципа, — чтобы не сказать (почему бы нет?) новой экономической силы, — принципа взаимности [réciprocité], который состоит в том, что участники обмена гарантируют безоговорочно друг другу свои продукты по себестоимости» 209. (Сам г-н Прудон, разумеется, в роли первого изобретателя «принципа взаимности», см. его «Организацию кредита и обращения», Братья Гарнье, 1848 г., а также его «Народный банк») (стр. 97-98) 21°. Далее идет восхваление г-на Прудона, каламбуры по поводу луиблановского «от каждого соответственно его способностям, каждому соответственно его потребностям» ш, а после этого следующее место: из 36 миллионов французов 24 миллиона — крестьяне. «Их-то вам никогда не удастся ассоциировать. Земледельческий труд не нуждается в сообществе, где пляшут под одну дудку [choreographic sociétaire], душа крестьянина испытывает к нему отвращение». Ссылка на ярость крестьян против заподозренных в коммунизме июньских инсургентов. — Далее, из остальных 12 миллионов по крайней мере половина — «фабриканты, ремесленники, служащие... которым ассоциация не нужна»; остается 6 миллионов, которых, пожалуй, можно было бы вовлечь в ассоциацию, но очень скоро и они сбросили бы с себя это иго большинства. Судить о существующих рабочих ассоциациях нужно не по их сегодняшним результатам, а по их «скрытой тенденции к установлению социальной республики. Сознают это рабочие или нет, однако вовсе не в мелочных интересах их обществ состоит значение их дела... В будущем... компании трудящихся, отбросив в сторону модные товары и игрушки [bilboquets], должны будут обратиться к тем крупным отраслям промышленности, которые UO самой своей природе являются их естественным уделом» (стр. 107). В заключение предъявляет требование Л. Блану, «этому кузнечику революции» *, «чтобы тот внес свою дань воздержания и молчания в дело пролетариата, попавшего в один злополучный день в его хилые ручонки» (стр. 108). Вся штука вот в чем: ассоциация, как таковая, in abstracto **, разумеется, в такой же степени зависит от условий, как и всякое другое общественное отношение. Там, где соответствующие условия отсутствуют, не поможет никакая экономическая сила. * У Прудона: «Луи Блан считал себя пчелой революции, а был только ее кузнечиком» (р. 108). Ред. ** — взятая абстрактно. Ред, 162 Ф. ЭНГЕЛЬС Конкуренция так же предполагает наличие средств, как и ассоциация. Разделение труда может быть применено так же некстати, как и ассоциация. Можно столь же скверно обмениваться, как и ассоциироваться. Взятая абстрактно, каждая экономическая сила является такой же догмой, как и ассоциация, — все определяется существующими отношениями. А для исследования этих отношений Прудон как раз ничего и не сделал; он принял за норму мелкую парижскую промышленность, вместо того чтобы в развитии крупной промышленности, машинного производства, разделения труда — в том виде как они развиваются в Англии — ив растущей в связи с этим централизации капитала разглядеть потребность в ассоциации, а также понять, что для удовлетворения этой потребности нужны совершенно иные формы объединения и централизации сил, чем те, которые свойственны парижским игрушечным ассоциациям [Bilboquet-Assoziation] и прудоновским компаньонажам 212. четвертый этюд «О ПРИНЦИПЕ ВЛАСТИ» Сначала дифирамбы в честь «анархии», открытой г-ном Прудоном. 1. «Традиционное отрицание [идеи] правительства. Возникновение идеи, идущей ей на смену» (стр. 116) Всякое правительство возникло из патриархальной семьи. «Крайним пределом эволюции гувернаментализма [évolution gouvernementale] является демократия» (стр. 119); последний предел демократии — демократия прямого народоправства Консидерана, Риттингхаузена и других. Но оно последовательно привело бы прямо к императорской тирании, как это было в Греции и Риме (стр. 121). «Отрицание правительства» ведет свое начало с Реформации. Принцип авторитета был тогда вытеснен из области религии свободой совести. Позднее это было перенесено также и на светскую область, в особенности благодаря Жюрье, который придумал самый термин «общественный договор» (?). Идея договора, «царства договоров», примененная практически к общественной шизни, торговле и т. п., а не только к политике, вывела бы за рамки всего этого гувернаментального режима. Но Руссо, «который ничего не понял в общественном договоре», погубил все дело. Общественный договор должен свободно обсуждаться и приниматься каждым заинтересованным лицом, иначе он недействителен и тому подобные пояснения в духе штирнеровской морали (стр. 125-127). В общественном же договоре Руссо: 1) нет никаких сведений о том, что должно служить предметом договора; 2) в нем не содержится ни прав, ни обязанностей, а только одни кары (стр. 128). КРИТИЧЕСКИЙ РАЗБОР КНИГИ ПРУДОНА «ОБЩАЯ ИДЕЯ РЕВОЛЮЦИИ» 163 Подробно доказывает, как Руссо, взяв за исходный момент «широчайшие демократические основы» *, отбрасывает их одну за другой как неосуществимые [unpraktikabel], как он, признав невозможность сохранить равенство и демократическое правительство, «делает вывод о необходимости [существования] пролетариата, о все развивающемся подчинении трудящегося, о диктатуре и инквизиции», а затем выдвигает не что иное, как «кодекс капиталистической и меркантильной тирании» (стр. 131—133). Бешеные нападки на Руссо в высокопарнейшем стиле пру-доновской декламации, но для людей, вроде Луи Блана и К0, они все еще не лишены известной серьезности. Сен-Симон первым смутно предугадал гибель гувернаментальпой системы и водворение промышленной системы. Он дедуцирует отрицание государства «из наблюдения над историей и из воспитания человеческого рода». Прудон же дедуцирует его «из анализа экономических функций и из теории кредита и обмена». XVIII век окончательно завершил Реформацию и на место идеи правительства выдвинул идею договора (свобода совести в области практики) (стр. 136-140). 2. «Общая критика идеи власти» (стр. 141) 1) «Абсолютная власть». Trash **. «Абсолютизм в своем наивном выражении ненавистен для разума и свободы» (!) и тому подобные глубокомысленные вещи (стр. 142—146). 2) «Законы». Бесчисленное множество прецедентов — следовательно, законы теряются в дурной бесконечности (стр. 147—150). 3) «Конституционная монархия». «Ублюдочное правительство». Решает численность, большинство. Пространное воспроизведение всей старой брани исторической школы 213 против большинства, против счета по числу голов и т. д. (стр. 150—156). 4) «Всеобщее избирательное право». Обычная пустая болтовня о нравственных основаниях февральской революции. * Эти слова взяты в кавычки Энгельсом, Ред. •• — Хлам, вздор, Ред,
Чего можно достигнуть с помощью всеобщего избирательного права, показывают два национальных собрания и избрание Луи Бонапарта 214. Всеобщее избирательное право решительно скомпрометировано (стр. 156—162). 5) «Прямое законодательство». Во всяком случае, последовательно демократично, и Робеспьер и Луи Блан несправедливо (с их же собственной точки зрения) выступали против него. Пускается в велеречивую дискуссию по поводу прямого народоправства. Дело-де идет о том, чтобы выявить «общую волю» как некое «коллективное существо». Но это невозможно. Следовательно, необходима система вопросов, с которыми представители должны обращаться к народу и на которые он должен отвечать: да или нот. Это, однако, нелепость, ибо ни одного вопроса нельзя поставить так, чтобы па одной стороне были только истина, право и справедливость, а на другой — только глупость и беззаконие. Приводится множество примеров, заимствованных главным образом у самого г-на Риттингхаузена, среди них один, касающийся промышленного порядка в прудоновском духе. Риттингхаузеп спрашивает у народа: «Нужно ли проводить железную дорогу из Лиона в Авиньон», и народ отвечает: «Да». «Однако это «да» может оказаться чреватым серьезной ошибкой, во всех случаях оно означает посягательство на права отдельных местностей». «Между Шалоном и Авиньоном имеется водный путь, который позволяет перевозить грузы на 70% дешевле всякого железнодорожного тарифа (!).Стоимость перевозок здесь может быть снижена еще — я в этом кое-что понимаю — на 90% (!!). Почему бы не воспользоваться этим почти даровым путем, (что это значит, разве им уже не пользуются?) вместо того чтобы сооружать железную дорогу, которая обойдется в 200 миллионов и разорит торговлю четырех департаментов? Ио совсем не так посмотрят па дело в законодательной палате, в которой не бывает комиссионеров по транспорту, и так как французский народ, за исключением жителей берегов Роны и Соны, знает не больше своих министров о том, что происходит на этих двух реках, то он выскажется —< и это нетрудно предвидеть, — руководствуясь не своим мнением, а согласно пожеланию своих уполномоченных. Восемьдесят два департамента приговорят к разорению (!!!) четыре остальных: так пожелало прямое законодательство» (стр. 169). Итак, с наступлением промышленного порядка [Régime industriel] железным дорогам не суждено будет увидеть свет, если только на Роне будет существовать буксирное пароходство. Одно это уже достаточно многообещающе. Затем на стр. 173 следует место против Ледрю-Роллена, конституции 1793 с, 21§ и той системы, при которой народ вотирует только законы,
КРИТИЧЕСКИЙ РАЗБОР КНИГИ ПРУДОНА «ОБЩАЯ ИДЕЯ РЕВОЛЮЦИИ» 165 общие установления, депутаты же принимают декреты, то есть играют роль исполнительной власти. Указывает, что посредством декретов можно в деталях вновь свести на нет решения, принимаемые народом в общей форме, в виде общих принципов (стр. 174—176). Самая крайняя форма — когда народ сам выполняет все обязанности правительства. Но тогда он не сможет трудиться, а рабов у него нет. Итак, гувернаментальная идея приводит к абсурду. Как практический пример рассматривается конституция 1793 г. и деятельность Робеспьера. Начиная с 1791 г. Робеспьер был сторонником золотой середины и ненавидел прямое народоправство. Он стремился путем еще большей концентрации правительственной власти устранить конституцию 1793*г., что совпадало и с желанием большинства Конвента, но это большинство не доверяло ему: завладев его же идеей, оно устранило Робеспьера и провело затем со в жизнь. Термидорианцы осуществили лишь то, что хотел сделать он сам. Робеспьер был якобы реакционером на всех этапах революции и постоянно проповедовал умиротворение. В заключение — декламаторская характеристика Робеспьера,
ключ к решению лежит во взаимности и в идее договора, которая как бы является юридическим выражением взаимности. В связи с этим нужно выполнить три задачи: «1) Начисто остановить действие дезорганизаторской тенденции, унаследованной нами от прежней революции а1в, и приступить, при помощи нового принципа, к ликвидации существующих интересов; 2) организовать, опять-таки при помощи нового принципа, экономические силы и создать конституцию собственности; 3) растворить, потопить и заставить исчезнуть в экономической системе систему политическую или гувернаментальную» (стр. 196). Если предположить, что выборы 1852 г. примут революционный характер, то тогда следовало бы сделать следующее: 1. «Национальный банк» Граждане могут договариваться между собой и в случае необходимости устраивать складчину с целью основания любого учреждения, приносящего пользу участникам, — следовательно, также и для основания учетного банка, притом это может быть достигнуто без всякой надобности «как в ассоциации, так и в братотве... достаточно одного взаимного обязательства о продаже или обмене, одним словом, простого договора» (стр. 198). У существующего банка м* есть тяготение к тому, чтобы превратиться в «общественное учреждение»: 1) потому что он пользуется капиталами, которые ему не принадлежат; 2) потому что он обладает привилегией эмиссии бумажных денег, а всякая привилегия «является общественной собственностью»; 3) потому что присвоение процентов с чужих капиталов и искусственное повышение цен на средства обращения незаконны, — «вот оттого-то банку в силу незаконности его доходов суждено стать 166 Ф. ЭНГЕЛЬС общественным учреждением» (стр. 199). Итак, декрет: «Банк объявляется не собственностью государства, а учреждением общественной пользы, и отдается распоряжение о ликвидации компании». Как «учреждение общественной пользы, имеющее в качестве капиталистов своих собственных клиентов» (!), он никому не выплачивает процентов, так как общественная польза требует по возможности самых дешевых денег. Поскольку банковские проценты становятся общественным достоянием, они могут быть снижены до такого уровня, чтобы служить только для покрытия расходов по управлению, то есть до ijé, или 11я% (стр. 200—201). Это в корне отличается от социалистического государственного банка и от государственного кредита, который является не чем иным, как «демократическим и социальным освящением принципа грабежа, эксплуатацией трудящегося во имя, по примеру и под покровительством республики» (стр. 201—202). Таким образом, это должно быть декретировано Национальным собранием. 2. «Государственный долг» Он равен 6 миллиардам; проценты составляют 270 миллионов и ежегодные платежи в счет погашения — 74 миллиона, итого — 344 миллиона в год плюс 56 миллионов пенсий и выплат вышедшим в отставку чиновникам. Революционизирование банка и понижение нормы процента позволит начислять более низкий процент и на государственный долг. Он станет выплачиваться в форме аннуитетов 218, то есть из выплачиваемых 5% на проценты будет приходиться х/4, а 43/4% пойдут в счет возмещения капитала (стр. 204—205). 3. «Ипотечные долги, простые долговые обязательства» Ежегодно выплачивается 1200 миллионов процентов, капитал равен, таким образом, 24 миллиардам. Декрет: «Для процентов по всем долговым обязательствам, ипотечным, не обеспеченным ипотекой, коммандитным акциям устанавливается та же норма (как указано выше — 1/2%); выплаты можно требовать лишь в форме аннуитетов. Аннуитеты для всех сумм ниже 2 000 франков должны составить 10%, для всех сумм свыше 2 000 франков — 5%. Одно из отделений Национального учетного банка превращается в Земельный банк; максимум выдаваемых им ежегодно ссуд будет составлять 500 миллионов» (стр. 213). 4. «Здания» Если процент будет равен нулю, то квартирная плата также упадет до нуля. (Итак, оказывается, прибыль и земельная рента зависят от процента) (стр. 218). Декрет: «Всякий платеж, внесенный за наем помещения, будет отнесен в счет выкупа собственности, цена которой устанавливается в размере двадцатикратной квартирной платы (а ремонт?).
КРИТИЧЕСКИЙ РАЗБОР КНИГИ ПРУДОНА «ОБЩАЯ ИДЕЯ РЕВОЛЮЦИИ» 167 С каждым взносом съемщик приобретает пропорциональную нераздельную долю собственности на дом, в котором он живет, а также на совокупность построек, сдаваемых внаем и служащих жилищем для граждан. Выкупленная таким образом собственность будет постепенно передаваться в ведение коммунальной администрации (!), к которой в силу самого факта выкупа (которого она вовсе не платит!) переходит от имени (и без согласия?) массы съемщиков право ипотеки и преимущественное право и которая всем съемщикам на вечные времена гарантирует (солидарность!!!!) жилище по цене, равной себестоимости здания. — Коммуны 219 смогут вступать в полюбовные соглашения с собственниками относительно немедленной ликвидации и выкупа их собственности на сдаваемые внаем помещения. В этом случае, для того чтобы и современное поколение могло воспользоваться снижением платы за наем помещения, указанные коммуны могут немедленно понизить арендную плату в тех домах, относительно которых уже состоялась сделка, с таким расчетом, чтобы погашение состоялось лишь в течение 30 лет. — Для ремонта, обслуживания и сохранения зданий, равно как и для постройки новых, коммуны заключают соглашение с товариществами каменщиков или ассоциациями строительных рабочих на основе принципов и правил нового общественного договора. Собственники, живущие одни в своих домах, сохраняют право собственности на них до тех пор, пока они сочтут это нужным» (стр. 221—222).
Она революционизируется Земельным банком. «Особенность Земельного банка, кроме дешевизны и доступности кредита, состоит в том, что погашение долга производится в форме аннуитетов» (стр. 223). Например, банк имеет фонд в 2 миллиарда и выдает в год 400 миллионов ссуд на условиях пятипроцентных платежей в форме аннуитетов. Благодаря этому крестьяне расплачиваются с держателями ипотек и через 20 лет после получения ссуды становятся свободными от всякого долга. «По истечении пяти лет капитал в 2 миллиарда был бы исчерпан; но банк, получая аннуитеты и производя удержания с ссуд (?!1), сумеет собрать в кассе сумму примерно в 400 миллионов, которую он снова пустит в оборот. Движение, следовательно, будет продолжаться, и таким образом через 20 лет земельная собственность покроет 4x2 миллиарда или 8 миллиардов ипотечного долга, а через 30 лет она станет совершенно независимой от ростовщиков» (стр. 224). Недурной расчет! 1) Непостижимо, что другое, если не надувательство, могут означать «удержания, производимые с ссуд».
2) За первый год банк не будет иметь поступлений в форме аннуитетов, после первого года он их получит в размере 5% от 400 миллионов, то есть 20 миллионов; по истечении второго — 5% от 800 миллионов, то есть 40 миллионов; третьего — 60 миллионов; четвертого — 80 миллионов; пятого — 100 миллионов; и таким образом возвратит 300 миллионов, но никак не приблизительно 400 миллионов. Допустим, однако, что и на шестом году он должен был бы выдать 400 миллионов, тогда по истечении этого шестого года он вернет только 120 миллионов и, таким образом, не сможет дальше выплачивать по 400 миллионов. Даже если бы банк был основан с фондом не в 2, а в 4 миллиарда и мог бы таким образом в течение 10 лет выдавать ежегодно по 400 миллионов, не затрагивая возвращаемые ему деньги, то и тогда уже на 13-м году ему пришел бы конец, и в этом году он смог бы выдать всего 360 миллионов вместо 400. При 4400 миллионах, стало быть при основном капитале, обеспечивающем выдачи ссуд в течение 11 лет, он оказался бы на мели через 17 лет и мог бы выплатить тогда всего 320 миллионов. Лишь при 4 800 миллионах он получил бы, наконец, возможность предоставлять ссуды в течение 12 лет из основного фонда, а в последующие годы — из обратных взносов, и к концу 20-го года сохранил бы остаток в 600 миллионов, располагая к этому времени подлежащим уплате, регулярно повторяющимся ежегодным взносом на погашение в 400 миллионов. Доказательство: До двенадцатого года выдачи производятся из капитала —
остается неизменным. жүктеу/скачать 4.81 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|