© Copyright Андрей Горохов

обставлено очень возвышенно и благочинно: медицинский эксперимент более

походил на отдых на даче - еда, спортивные игры, прослушивание музыки,

чтение, сон. На следующий день все присутствующие составляли отчет об

увиденном и услышанном. В 80-х бородатый, улыбающийся, вежливый и скромный

химик, наряженный в сандалии на босу ногу, превратился в культовую фигуру.

Почему его не остановили еще в 60-е годы? Александр Шульгин служил в

государственной организации, занимавшейся борьбой с наркоманией, был

экспертом номер один и, разумеется, имел лицензию на любые манипуляции с

любыми наркотиками. Кроме того, он состоял членом элитарного клуба Bohemian

Club - бастиона республиканской партии в Сан-Франциско. Лишь в 94-м

семидесятилетнему Шульгину вежливо запретили его деятельность.

Шульгин синтезировал МДМА в 1965 году, но сам попробовал его лишь через

два года. Химик был хорошо знаком с действием ЛСД, мескалина и бесчисленного

числа других галлюциногенов, но даже его изумил эффект, производимый МДМА.

Галлюцинаций наркотик не вызывал, но создавал необычайно сильное состояние

тепла, уюта и блаженства.

Шульгин назвал его эмпатогеном, то есть возбуждающим эмпатию. Слово

"эмпатия" следует понимать как "вчувствование", "вживание". Имелось в виду,

что человек начинает входить в положение других людей, принимает к сердцу их

проблемы, буквально влезает в их шкуру, становится открытым, доверчивым и

избавляется от обычных страхов и сдерживающих импульсов.

Лишь через десять лет - в 77-м - Шульгин познакомил с действием МДМА

своего знакомого психолога Лео Зоффа. Тот уже собирался на пенсию, но,

столкнувшись с чудо-средством, активно взялся за его пропаганду среди

коллег-психотерапевтов. По самым приблизительным оценкам, Лео Зофф обратил в

новую веру примерно четыре тысячи своих коллег. В 80-х с распространением

идеологии нью-эйдж МДМА стал восприниматься как чудо-элексир ото всех бед,

которые мучают человека. Он расширял сознание, нес покой и просветление,

способствовал гармонии, и даже пробуждал любовь к окружающей среде.

Психотерапевты хорошо помнили, что произошло, когда ЛСД вырвался на свободу

и попал в руки дельцов наркобизнеса, поэтому, не желая потерять эффективный

препарат, несколько лет держали его в секрете, ласково называя его Adam.

Впрочем, в США в начале 80-х МДМА был вполне легальным. В массовом порядке

за его изготовление взялась элитарная группа преуспевающих терапевтов,

называвшая себя Бостонской группой. Пациентам, жаждущим духовного очищения и

просветления, МДМА выдавался вместе с брошюрой, описывавшей прямо-таки

религиозный ритуал его применения.

со своими друзьями, которые до того торговали кокаином, но решили стать на

путь исправления и очищения, взялся за изготовление и распространение МДМА

под новым именем "экстази". Техасская группа не забивала себе голову

излишней психотерапией и очень быстро превратилась в организованную банду

изготовителей и продавцов наркотика, пользовавшегося большим спросом у

студентов колледжей. За год своей деятельности Техасская группа

распространила несколько миллионов маленьких доз МДМА, который продавался в

виде таблеток или в виде "травяной" настойки, разлитой по маленьким

коричневым бутылочкам. В 85-м МДМА, наконец, официально запретили в США.

К моменту своего запрещения экстази был уже очень хорошо известен в

гомосексуальных клубах Нью-Йорка, к которым относился и знаменитый Paradise

Garage.

В Великобритании МДМА был запрещен еще в 77-м. В лондонских элитарных

начале 80-х из Нью-Йорка стали поступать пакетики с экстази. Таблетка стоила

двадцать пять фунтов стерлингов, в Нью-Йорке же - всего шесть долларов.

Наркотик перевозили через океан для себя и своих ближайших друзей и

распределяли по штуке на брата. Это было развлечение для избранных

представителей шоу-бизнеса и мира моды. Съев таблетку, они укладывались на

кресла, кушетки или просто на пол, задирали вверх ноги и неподвижно слушали

музыку группы Art Of Noise. Это времяпрепровождение называлось

"экстази-парти". Посторонних на него не допускали. Экстази был дорогостоящим

заморским дефицитом. Ни о каком эсид-хаусе эта публика и слыхом не

слыхивала, как и о том, что, съев таблетку экстази, можно вообще двигаться.

Ibiza
Славен остров Ибица. Балеарские острова! Летом - настоящий рай. В 1986

году в руки ди-джея Альфредо Фио-рилло попали хаус-пластинки из Чикаго.

Впрочем, Альфредо их несколько оживлял, накладывая на сухой стук соул-вокал

и мелодичные линии клавишных, которые брал с итальянских диско-пластинок.

Регги, фанк, хип-хоп, а также Modern Talking, Альфредо заводил, конечно,

тоже. В конце своего сета он ставил "Imagine" Джона Леннона. Альфредо

побывал и в Лондоне, где продемонстрировал свою музыку. Никакого эффекта.

Но на следующий год - в 87-м - на Ибице произошло что-то в высшей

степени странное. Люди не просто танцевали, а буквально сияли от счастья.

Экстази уже много лет был известен на острове, его привезли с собой

модники-гомосексуалисты из Нью-Йорка. В 87-м "Acid Traxx" был, наконец,

напечатан на пластинке и ввезен в Европу. Экстази входил в моду, и эсид-хаус

тоже. Они встретились и полюбили друг друга.

Курортную музыку ди-джея Альфредо назвали балеарским саундом (balearic

sound), или эсид-хаусом: то обстоятельство, что собственно чикагский хаус -

это лишь одна из составных компонентов этого пестрого компота, никого не

волновало.

В сентябре 1987 года на Ибицу приехали четверо лондонских ди-джеев, они

собрались отмечать день рождения одного из них - Пола Оукенфолда, которому

как раз стукнуло двадцать шесть. Именно с их прибытия на Ибицу и отсчитывает

свое рождение современная европейская техно-хаус-культура, как полагают

британские эксперты, которым история двух последующих лет представляется

чрезвычайно важной и интересной. Кстати, Пол Оукенфолд до сих пор

практически ежегодно получает титул самого популярного британского

хаус-ди-джея.

Ребята попробовали экстази, посмотрели, какое воздействие наркотик

оказывает на танцующих, и врубились, что монотонная молотилка необычайно

способствует радостной, раскованной и эйфорической атмосфере. Для четырех

профессионалов это явилось настоящим откровением.

Вернувшись домой, в мрачный и сырой Лондон, просвещенные ди-джеи

попытались организовать курортные хаус-парти.

1988
В январе старый знак хиппи - смайли (smiley) - желтый кружок с двумя

глазами-точками и улыбкой-дугой - стал опознавательным знаком эсид-парти,

эсид-хауса и, самое главное, экстази.

Пол Оукенфолд снимал заднюю комнату в громадном гомосексуалистском

клубе Heaven и проводил там вечеринки под названием "Future".

Обстановка напоминала детский утренник, танцующие смеялись, обнимались,

целовались, размахивали в воздухе руками, растопырив пальцы во все стороны,

разрисовывали друг друга светящимися красками и делали друг другу подарки. В

клубе "Shoom" очень скоро накопился целый склад плюшевых медвежат.

Совершенно незнакомые друг с другом люди живо общались и рассказывали про

себя и про свою жизнь довольно интимные подробности.

"Shoom" и "Future" подтвердили справедливость формулы: экстази плюс

эсид-хаус равняется массовая эйфория. На танцульки пускали далеко не всех,

очереди стояли часами.

В апреле Оукенфолд снял целиком клуб "Heaven", в который влезало

полторы тысячи человек. Вечера назывались "Спектр: театр безумия". В

середине мая помещение уже не могло вместить всех желающих - среди всего

прочего это означало, что к тому времени была налажена бесперебойная

поставка экстази в Лондон. Впрочем, никто не подозревал, что экстази

запрещен.

С увеличением количества танцоров ветераны Ибицы почувствовали, что

утрачивают приоритет и остаются в малоубедительном меньшинстве. Они были

убеждены, что началась распродажа идеалов и коммерциализация эсид-хауса,

который стал не тем, чем был раньше. Действительно, когда в каждом магазине

продаются майки с надписью "Где проходит эсид-хаус парти?", иначе чем

распродажей идеалов и крушением иллюзий это дело не назовешь.

Большая часть тех, кто с самого первого дня был свидетелем и участником

этого безумия, превратились в профессиональных ди-джеев, устроителей парти

или попросту торговцев наркотиком. В апреле 88-го одна таблетка стоила

пятнадцать фунтов стерлингов - торговля экстази стала довольно прибыльным

делом. Как из-под земли появились многочисленные банды, распространявшие

экстази. Эсид-хаус и новая клубная культура стремительно превращались в

процветающую ветвь теневой экономики.

В июне - июле напряжение достигло критической точки, и лондонские клубы

один за другим стали переходить на эсид-хаус. Этот момент вошел в историю

под названием "Лето любви" (Summer of Love). Собственно, это было второе

Лето любви, первое разразилось в 68-м, вообще же, хаус-бум обнаруживает

много параллелей с эрой хиппи.

17 августа бульварная газета The Sun выступила с разоблачением новых

наркотанцев. Правда, газета решила, что танцоры находились под влиянием ЛСД

-ведь, размахивая в воздухе руками, они истошно вопили: "Ээээээээсииииид!"

Газета писала, что танцующие, которым уже далеко за двадцать, пытаются

сбросить с плеч стресс рабочего дня и каждый уик-энд накачивают себя

наркотиком.

В средствах массовой информации разразилась истерия. Началась настоящая

травля новой молодежной моды. А молодежь, которая и впрямь была не прочь

стряхнуть стресс и усталость, повалила в эсид-хаус-клубы.

В июне была зарегистрирована первая смерть от экстази. Никто не знал,

насколько он на самом деле опасен. Танцоры верили слухам, что экстази

высушивает спинной мозг - тем более что у всех болели спины от многочасовых

танцев. При этом никто не придавал значения очевидным последствиям

употребления наркотика: утром, когда угар проходит, начинается coming down -

состояние депрессии, опустошения и отчаяния. В середине недели депрессии

могут возвращаться. Позже стали известны и многочисленные случаи

гипертер-мии, то есть перегрева организма, который под воздействием

наркотика не может контролировать свою температуру. Рэйверы, измученные

танцами, литрами пьют воду, и это тоже часто приводит к несчастным случаям.

Отмечено и разрушительное воздействие наркотика на почки и, главное, на

мозг.

Самые ощутимые последствия регулярного приема экстази - это депрессия,

приступы панического ужаса, психоз и паранойя. Для некоторых все эти радости

становятся хроническими и излечению не поддаются. Когда увеличение дозы

экстази перестает приносить желаемый эффект, то рэйверы - если у них не

хватает ума потерять интерес к хаус-танцам - переходят на кокаин и героин.

На берлинский Love Parade часто приезжают рэйверы первой волны, все они с

наркотиками давным-давно завязали, пьют одну минеральную воду и не танцуют.

Кто не завязал, тот не в состоянии приехать на Love Parade уже чисто

физически.

В 1988 году в Европе начался настоящий бум вокруг эсид-хауса.

Танцевальная музыка перестала быть тем, чем она была раньше. Появились

первые европейские эсид-хаус-треки: чикагских пластинок было относительно

мало, а спрос - огромным, кроме того, у многих чесались руки и хотелось

самим попробовать.

Образовалась новая отрасль экономики, постоянно росло число продюсеров

и ди-джеев, возникали фирмы грамзаписи и клубы, проводились танцульки на

свежем воздухе. Количество новых треков не поддавалось обозрению. В

результате, как это обычно бывает с любым инфляционным процессом, качество

заметно упало.

Британская пресса придумала новые хаус-стили handbag и hardbag, то есть

"дамская сумочка" и "жесткая дамская сумочка". Имелась в виду музыка,

услышав которую, девушки не могут устоять на месте, ставят на пол свои

сумочки и танцуют, упершись в них взглядом. В этой музыке было очень много

клавишных.

Каждый удачный хаус-трек вызывал поток подражаний. Трек "Voodoo Ray"

продюсера A Guy Called Gerald породил новую разновидность хауса - bleeps and

clonks (бульки и звяки). Имелись в виду звуки, словно бы извлеченные из

игрушечных пианино. Именно этот саунд объявил своей программой лейбл Warp.

Возникло ощущение небывалой легкости и свободы, плотина рухнула, оказалось,

что в музыку можно вклеивать любое бульканье и кряканье. Это было началом

того, что позже получило название intelligent techno.

Уже на следующий год бум вокруг эсид-хауса в Лондоне стал ослабевать,

ди-джеи, утонувшие в море эсид-хаус-треков, принялись искать альтернативу

коммерческому и довольно бессодержательному курортному саунду. Тут и было

обнаружено бескомпромиссное и суровое детройтское техно, которое якобы

явилось ответом на европейскую коммерциализацию эсид-хауса.

Для детройтских техно-пионеров их европейский успех стал полной

неожиданностью, они к этому были просто не готовы. Хуан Эткинс, крутивший

пластинки на танцульках в Великобритании для пяти тысяч подростков, не мог

понять, что происходит. В родной Америке никто его не знал и знать не желал.

Конец 80-х в Великобритании - это второй и пока, к сожалению, последний

волшебный момент в истории новой музыки (первый был, напомню, в конце 70-х в

Нью-Йорке). В обстановке необычайной свободы и вседозволенности появилось

новое поколение энтузиастов, а стилистические барьеры, казалось, исчезли

навсегда.

90-е
09. твердое ядро

примитивный и тупой фланг любого культурного явления. Если какая-то идея

доведена до абсурда, то можно смело говорить о хардкоре.

В контексте разговоров о техно слово "хардкор" тоже употребляется.

Понятное дело, что имеется в виду быстрая и шумная музыка. Первая половина

90-х - это и есть эпоха хардкора: музыка в целом стала более жесткой и

быстрой, чем чикагско-нью-йоркский хаус 80-х.

Кстати, новый жесткий саунд был назван словом "техно". Именно в 1990

году слово "техно" стало употребляться по отношению ко всем существующим

стилям современной танцевальной музыки.

Underground resistance
В начале 90-х детройтское техно вступило во второй этап своего

развития. Музыка стала несколько быстрее и шумнее, чем раньше, в нее

вернулся электробрейкбит. Сами музыканты называли этот стиль электро-фанк. В

центре довольно политизированной антикапиталистической тусовки стоял лейбл

Underground Resistance (UR).

UR - это безоговорочный культ. Собственно, почему? Дело тут не столько

в каком-то неслыханном саунде, сколько в позиции и концепции. Кроме всего

прочего, UR - это настоящий андеграунд. Без UR претензии техно на

андеграундность были бы просто смешны.

Для участников UR техно - это вовсе не разновидность танцевальной

музыки, а часть большого дела - борьбы с Системой. С такой серьезностью и

прямо-таки ожесточенностью, с которой подходят к техно в Детройте, больше

нигде к этой музыке не относятся. Если в разговорах о техно речь заходит о

революции, о бунте, о противостоянии Системе - значит, ищи детройтский след.

В конце 80-х, когда бум вокруг эсид-хауса охватил Европу, в Детройте

наступило затишье - ди-джеи и продюсеры получили возможность выступать и

выпускать пластинки в Европе и Японии.

Но именно в конце 80-х в Детройте был создан творчески-бунтарский

коллектив под довольно нескромным названием Underground Resistance

(Подпольное сопротивление).

Фактически это были всего два парня: Майк Бэнкс по прозвищу Mad Mike и

Джефф Миллс. Позднее к ним присоединились Роберт Худ и Блэйк Бакстер. Они и

составили так называемый "Штурмовой отряд подпольного сопротивления" (UR

Assault Squad).

Во время своих выступлений участники UR носили черную униформу и

закрывали лица масками. Идею политического противостояния Джефф Миллс

позаимствовал у Public Enemy, а идею выступать в военной униформе - у

индустриальной группы Front 242.

Лейбл UR занимал агрессивно антикоммерческую позицию: скажем, была

выпущена знаменитая серия грампластинок, которые на домашнем проигрывателе

не послушаешь. Дело в том, что пластинки следовало крутить в сторону,

противоположную обычной - то есть иголка должна была ехать по звуковой

дорожке от центра к краю диска. Ди-джейский проигрыватель предоставляет

такую возможность, а бытовой - нет.

Треки UR назывались "Бунт", "Ликвидация", "Адреналин", "Звуковой

разрушитель", "Теория", "Красота упадка", "Хищник". В этой музыке начисто

отсутствуют какие бы то ни было клавишные или струнные. Разговоры о машинной

музыке - не пустая пропаганда: на тепловоз, груженный металлоломом, эти

треки определенно похожи (упомянутый тепловоз - дальний родственник

"Трансевропейского экспресса"). UR - верные продолжатели дела Kraftwerk:

никаких акустических звуков не допускается, музыка - это результат

взаимодействия человека и машины.

Грампластинки UR обильно снабжены заклинаниями типа "Жесткая музыка из

жесткого города". Часто поминается бунт. Вообще же цель борьбы - преодоление

программирования.

Программирование - ключевое слово в идеологии Underground Resistance.

Программирование - это принцип функционирования современных промышленных

стран, которые уже развились до такого состояния, что производят не только

товары и механизмы, но и сознание отдельных индивидуумов. Имеется в виду,

что все люди - не более чем биороботы, которых программирует современная

жизнь, или, как принято говорить, Система. Мировоззрение, привычки, эмоции,

убеждения - все, что составляет начинку человека, все его сознание и

подсознание - все это запрограммировано. Цель этого гнусного манипулирования

- сохранение барьеров между людьми и расами в ущерб миру и взаимопониманию.

Школьное образование, домашнее воспитание, законы, средства массовой

информации и индустрия развлечений - все они превращают народ в отлаженный и

исправно функционирующий механизм. А техно - это единственный способ

коммуникации, не учтенный всесильными программистами человеческих душ. Техно

способно разрушать связи, сформировавшиеся в сознании, и таким образом

освобождать индивидуумов. При этом быть незаметным - один из главных

принципов. Mad Mike: "Жизнь - это борьба. Если тебя замечают, то тут же

уничтожают или обезвреживают, и ты уже сам становишься инструментом

программирования".

Не раз взгляды участников UR были неправильно интерпретированы.

Детройтские техно-бунтари регулярно получали депеши от якобы братьев по

оружию из ирландских или ливийских террористических организаций. Но ребята

из UR почему-то неизменно отказывались взрывать самолеты и автобусы.

Немецкие техно-теоретики соглашаются, что идеология UR берет свой исток

в речах героев научно-фантастических комиксов. Для UR характерно стремление

к скрытности и анонимности и одновременно гипертрофированный универсализм,

то есть намерение решать самые фундаментальные и глобальные проблемы.

Gangsta rap

расцвел в первой трети 90-х Ice Т проливает свет на проблему: "Гангстерский

рэп - это народная американская музыка, мало чем отличающаяся от блюза или

кантри. Ведь кантри-музыканты тоже поют о проблемах своих соседей, приходят

на вручение призов Grammy не в смокингах, а в джинсах, продают миллионы

компакт-дисков, которые неизвестно кто покупает. Так вот, кантри - это

сельский фольклор Америки, а рэп - городской".

Герои городского фольклора Америки, которых имеет в виду Ice Т, - это

темнокожие сутенеры, бандиты и торговцы наркотиками. Они носят шикарные

костюмы, тяжелые золотые цепи, часы и кольца, ездят в кадиллаках и улаживают

свои дела только по мобильному телефону, желательно не отходя от бассейна.

Да, чуть не забыл: при этом они яростно ругаются, беспрерывно совокупляются

и убивают всех подряд. Все они, с позволения сказать, "новые

афроамериканские".

На противоположном полюсе прозябают жалкие обитатели гетто -

соответственно "старые афроамериканские". У них нет ничего: ни образования,

которым, судя по всему, блещут преуспевающие бандиты, ни денег, ни сисястых

красоток, а главное - силы, злобы и агрессии.

Всех чернокожих терроризируют сволочи-полицейские, делающие вид, что

пытаются защитить вялых обитателей гетто от агрессивных. Ice Т: "Поэтому за

свою жизнь приходится бороться - кулаком, ножом, а еще лучше - пистолетом. А

во всем виновата система белокожего и, не будем бояться этого слова,

еврейского капитализма".

Весь этот идеологический комплекс увешанный золотом мультимиллионер и

защитник угнетенных Ice Т называет словом "real", подразумевая суровую

реальность. Правда, при этом имеется в виду вовсе не тупая и скучная

повседневность, но и фантазиями крутые бандиты не интересуются, им куда

понятнее и ближе кино.

"Реальность" гангстерского рэпа - это то, что по-русски называется

"настоящая жизнь" - красивый голливудский триллер, снятый по мотивам

реальных событий, с плачем под дождем, с красной кровью на шелковых

простынях.

"Во-о-он там, - Ice Т высовывается из окна своей шикарной голливудской

виллы, - вилла Бон Джови. Этот motherfucker гораздо богаче меня - ты только

на его наручные часы посмотри... в его доме двадцать спален, а сам бегает в

рваных джинсах, обманывает народ". Имеется в виду, что Бон Джови - не real.

Гангстерский рэп в чудовищных количествах потребляют вовсе не

угнетенные жители черных гетто, а белокожие отпрыски мелкобуржуазных семей.

Они балдеют от карикатурного музбандита Ice Т, который, брызгая слюной,

исходя потом и выпячивая нижнюю губу, похваляется своим горячим черным

членом и холодным хромированным пистолетом.

В марте 1992-го Ice Т и его металлическая группа Body Count записали

песенку "Сор killer" ("Убийца полицейских").

Ice Т: "Проснулся я утром, сижу, пью кофе, говорю по радиотелефону,

вдруг по телевизору - президент Джордж Буш, который обзывает мою песню

горячечным бредом сумасшедшего. А я и спел-то всего: "Убей, убей свинью".

Ведь и Джонни Кэш тоже пел когда-то: " Вот подойду я к тому типу и пристрелю

его, чтобы посмотреть, как он будет издыхать". И ничего, классика

кантри-музыки, шедевр народного творчества, так сказать... видимо, все дело

в том, что в моей песне речь идет о полицейском", - догадался Ice Т.

Правильно догадался.

Возмущенные профсоюзы полицейских, владеющие солидной долей акций