© Copyright Андрей Горохов

Для Трики любовь - это паранойя, мрачная и безысходная болезнь. Ну и,

разумеется, очень серьезное и глубоко личное дело. Видеоклипные оргии и

самореклама в духе Принца, который искренне гордится своими живописными и

безобидными пороками, для Трики неприемлемы. Мысль Трики медленно ходит по

кругу с настойчивостью кошки-маньячки, которая никуда особенно не

направляется, но и на месте сидеть не может.

В искусствоведении время от времени всплывает термин "декаданс". Когда

наступает закат цивилизации, когда общество утрачивает способность к

развитию, начинается роскошное и бессмысленное благоухание. И гниение. Но

раз все сколько-нибудь заметные империи уже давным-давно вымерли, критики,

ничтоже сумняшеся, усматривают черты декаданса в конце каждой исторической

эпохи или еще проще - в конце столетия.

Музыка Малера и Дебюсси, поэзия русского и французского символизма,

архитектура стиля модерн расцвели на стыке XIX и XX веков. Трики, конечно,

не похож на Дебюсси, Бальмонта и тем более на фасад московской гостиницы

"Метрополь", но что ненавистный XX век уже проходит, он, очевидно,

чувствовал.

Все прогрессивное человечество ожидало продолжения альбома

"Maxinquaye", но его не последовало. Трики, увидев, что его саунд

моментально разворовали и размножили, задался целью изготовить музыку,

которую не только будет невозможно скопировать, но, главное, и не захочется.

Он добился своего, его продукция образца 1996 года звучала на удивление

сухо, мрачно и минималистично. Трики поставил в тупик большинство своих

поклонников и подражателей и вместе с Мэрилином Мэнсоном стал одной из самых

крупных странностей середины 90-х.

Трики заявлял, что не хочет иллюзии счастья и радости, не хочет

подделок, эрзацев и протезов, он хочет того, что он называет реальной жизнью

- имеется в виду какой-то всеобъемлющий и непобедимый ужас, в котором

оказывается человек, отказывающийся лгать себе. Трики хранит спокойствие, не

суетится и не ускоряет темпа, дескать, быстрая музыка - это свидетельство

паники и смятения души, но одновременно он и не отводит взгляда от мрака,

окружающего его и в то же время плещущегося в нем. Вообще говоря, это

довольно странная позиция для поп-музыканта. Куда больше она напоминает

мировоззрение средневекового рыцаря или шамана.

Wordsound
На волне разгоревшихся страстей вокруг трип-хопа в моду снова вошел

даб. Опять стали выпускаться даб-альбомы и переиздаваться старые записи 70-х

годов. Даб стал постоянной темой в музыкальных журналах. Выяснилось, что

басоемкие разновидности музыки очень многим обязаны даб-идее, более того,

вся новая музыка 90-х при ближайшем рассмотрении оказалась неодабом.

Самый крупный поставщик неодаба 90-х - это нью-йоркский лейбл

WordSound, продвигающий очень тяжелый, медленный и угрожающий брейкбит,

часто с ближневосточным оттенком.

По общему признанию, альбомы, выходящие на лейбле WordSound, звучат

мрачно, это тяжелая и угрожающая музыка. Я бы не стал настаивать на подобной

преувеличенно эмоциональной оценке - ведь у каждого свои представления о

том, что такое "мрачный" звук. В любом случае, можно согласиться с тем, что

это довольно интенсивная музыка, чуждая всякой слюнявости. Впрочем, учитывая

то, что WordSound действует в атмосфере слюнявого хип-хопа, я бы

подкорректировал последнее утверждение таким образом: это довольно

интенсивная музыка, даже слюнявость у нее насупленная.

Журналисты радостно соглашались, что звучание WordSound как нельзя

лучше характеризует ту античеловеческую помойку, в которую превратился

Нью-Йорк.

Говоря о своей музыке и своем миросозерцании, ребята из WordSound

постоянно употребляют слова "ill", "illness", то есть "больной", "болезнь".

Такие слова как "джаз" и "фанк" раньше были гнусной матерщиной. Теперь же и

слово "больной" начинает восприниматься как позитивное. В состоянии всеобщей

разрухи и тотальной катастрофы - а музыканты из WordSound уверены, что живут

на обломках цивилизации, - всякий трезвый человек должен признать, что он

тяжело болен, только тогда у него появится шанс на выздоровление. А в нашей

высокотехнологической цивилизации так называемое здоровье - это симптом

полной капитуляции перед материалистическим миром больших машин, больших

денег и больших руин.

Ребята из творческого коллектива WordSound не только делают

сногсшибательную музыку, у них и в голове сногсшибательные опилки.

Европейские журналисты тщательно следят, чтобы по ходу интервью не всплывала

никакая паранойя, но отдельные перлы все же просачиваются в печать. Скажем,

такой: "Человек - это промежуточная стадия развития. Переход от обезьяны к

человеку мы уже осуществили, теперь перед нами стоит задача превращения

человека в инопланетянина".

WordSound вдохновляется книгой Уильяма Купера "Вот скачет конь

бледный", а также так называемой Книгой откровений. В них идет речь о

всемирном заговоре. Для тех, кто не в курсе, я поясню. Конец света наступил,

сбываются пророчества Апокалипсиса. Но конец света наступил не сам собой,

так сказать, стихийно, конец света - результат деятельности всемогущих, но

тщательно законспирированных сил.

К чему они стремятся? К тотальному контролю.

Функционирует все это дело следующим образом: не осталось свободной

инициативы, абсолютно все, что в обществе происходит, заранее заказано и

оплачено. Все мы - безмозглые куклы, единственный мотив нашей деятельности -

погоня за деньгами, мы сами не знаем, что и зачем творим. Поэтому все, что

происходит вокруг и внутри нас, - это реализация глобального плана каких-то

темных сил. Противостоять этому тайному заговору невозможно - уже слишком

поздно, но можно попытаться пережить конец света. Для этого надо отказаться

от материалистического взгляда на вещи и встать на чисто идеалистическую

позицию.

штрих-код, дескать, в Библии прямо сказано, что в последние времена будет

идти строгий учет всех товаров и на каждом из них будет стоять особая

помета. Именно поэтому многие американские универмаги отказываются

заказывать компакт-диски WordSound - ведь все кассы давным-давно

автоматизированы. Продукция фирмы пользуется куда большим спросом в Европе,

но ирония судьбы заключается в том, что альбомы WordSound переиздаются в

Европе с самым настоящим штрих-кодом. Да, от судьбы не уйдешь, я имею в виду

- от конца света.

Знак фирмы WordSound - это буквы "S" и "W". Написаны они очень хитро: W

пересекает S. В результате получается знак доллара, но не с двумя

вертикальными черточками, а с тремя. Страшно подумать, что за этим может

скрываться.

Особое значение в идеологическом комплексе WordSound имеет нумерология.

Просвещенные болваны полагают, что это - лженаука, для тех, кто видит сквозь

стены, - это путь к знанию.

В 1998 году на интернетовском сайте WordSound я нашел текст парня,

выпускающего свою музыку под псевдонимом Профессор Шихаб: "Нумерология - это

не только священная наука, это самый простой и естественный способ общения с

инопланетянами. Последовательность чисел - это единственная возможность

обменяться с ними знанием. Числа "3" и "1" полны смысла и значения. Весь

духовный опыт человечества может быть выражен формулой "Три в Одном и Один в

Трех". Геометрическая реализация этой идеи - равносторонний треугольник. Это

образ Творца, находящегося в полном покое и созерцающего самого себя. Если

каждое из ребер равностороннего треугольника разбить пополам, то возникнет

четыре маленьких равносторонних треугольника. Это начало творения и

одновременно - появление числа "четыре", ведь четыре - это три плюс один.

Этот закон содержит секрет ключевого числа трехмерного мира - числа "семь".

Для дальнейшей информации на эту тему посмотрите на египетские пирамиды и

подождите до 2000 года".

Я снимаю шляпу и завидую. Именно в таком стиле следует излагать свою

творческую позицию и комментировать музыку.

Show business
Не следует представлять себе драм-н-бэйс и трип-хоп в качестве хотя и

обращающих на себя внимание, но в целом маргинальных явлений. И драм-н-бэйс,

и трип-хоп являлись несущими столбами грандиозного проекта обновления лица

современной поп-музыки За этим проектом можно распознать, выражаясь в

ретро-стиле, оскал британского поп-музыкального империализма.

Следует отметить, что шоу-бизнес - это далеко не столь очевидная вещь,

как могло бы показаться. Бизнес и шоу, хотя и тесно связаны, но, вообще

говоря, не идентичны, они функционируют по собственным законам в собственных

пространствах. Интернациональные концерны явно относятся к бизнесу, они

могут вложить в маркетинг чего угодно непомерно большие деньги, но этим

сфера их возможностей и ограничивается: либо дать большие деньги, либо их

отнять. Собственно бизнес - вещь на редкость неизумительная и, разумеется,

существующая в самых разных формах - крупных, средних и мелких. Крупный

бизнес хочет вкладывать деньги в звезд, в перспективные тенденции, в то, что

пользуется массовым спросом. При этом, как именно возникают звезды и почему

именно эти, а не другие, как появляются тенденции и моды, как возникает

спрос и почему он проходит, концерны, похоже, не знают: шоу находится за

пределами их понимания. Кто же контролирует шоу?

Ответ на этот вопрос вовсе не очевиден. Ясно, что никакую инстанцию, то

есть никакой небоскреб с сияющими буквами на крыше, указать невозможно. Ясно

и то, что шоу (в отличие от бизнеса) существует далеко не везде. Есть оно в

Великобритании, есть оно и в США, а вот в остальных местах, скажем, в

Германии, где музыкального бизнеса куда больше, чем в Великобритании, его

нет. Шоу - это ярмарка тщеславия, это результат многолетней традиции

создания звезд на конвейере, традиции устроения истерик в автономно

действующих средствах массовой информации. Ведь дело не только в том, чтобы

объявить кого-то звездой: нужно воспитывать массы людей, желающих стать

звездой, знающих, что это такое и зачем нужно, а с другой стороны, нужно

воспитывать новые и новые поколения потребителей именно звезд -

экстравагантных, капризных, блестящих и недостижимых. И дело тут далеко не

только в деньгах. Британская музыкальная пресса смакует историю британской

поп-музыки и буквально толкает музыканта в спину: стань новым Дэвидом Боуи!

И демонстрирует при этом компетентность, иронию, вкус, легкость, лихость и

страсть.

"гипертрофировать". Собственно, наличие или отсутствие этого самого

шоу-бизнеса как раз и определяется тем, способны ли масс-медиа подавать

народу поп-культуру в восторженно-гипертрофированном виде.

На британских островах музыкально-критические вакханалии прекрасно

функционируют. Весь остальной мир поделен на две части: во-первых, это серая

и безынициативная зона, к которой относится континентальная Европа, и,

во-вторых, огромные США со своими собственными автономно функционирующими

ярмарками тщеславия.

По поводу континентальной Европы британская поп-мода никаких комплексов

не испытывает, а вот наличие США с их повернутыми внутрь себя глазами,

довольно сильно раздражает: шик должен быть столичным, провинциальность

убивает глэм.

Все британские поп-музыкальные явления 90-х объединяет одно

обстоятельство, а именно то, что они - британские. Chemical Brothers,

Massive Attack, Goldie, Aphex Twin, Oasis, Трики, Pulp, Prodigy, Radiohead,

The Orb, Fatboy Slim и многие-многие прочие выкопаны, выкормлены, избалованы

и проданы за рубеж британским шоу-бизнесом. Для всех них придуманы стили,

они многократно вытащены на обложки журналов, на их выступления согнана

публика, прошедшая соответствующую подготовку.

Похоже, что с точки зрения британских музыкальных масс-медиа новая

музыка делается из старой, как минимум - стремится быть такой же классной,

как и старая. При этом под настоящей музыкой понимается гитарный британский

поп - от бит-групп 60-х (The Beatles, The Kinks) через длинноволосую

психоделику (Pink Floyd) и глэм (David Bowie) до панка конца 70-х (The

Clash). Даб и регги никогда не были особенно далекими - в Великобритании

традиционно много выходцев с Ямайки. В конце 80-х пантеон британской музыки

обогатился эсид-хаусом и брейкбитом.

Эсид-хаус = новый панк = новая психоделика - это и есть рецепт новой

британской музыки. Уменьшая или увеличивая количество гитар и ускоряя или,

наоборот, замедляя темп, мы получаем весь спектр: Oasis - Chemical Brothers

- Goldie - Aphex Twin - Portishead - Oasis.

Открытие, что эсид - это психоделический рок сегодня, сделали,

разумеется, не Chemical Brothers. И даже не манчестерские рэйв-группы конца

80-х: Stone Roses, Blue Modays, Inspiral Carpets. И даже не ди-джей Энди

Уезеролл, который уже в 1989 году изготовил немедленно расхваленные до небес

хаус-ремиксы для Happy Mondays и Primal Scream. И даже не Primal Scream со

своим расхваленным танцевальным рок-альбомом "Screamadelica" (1991). А

исключительно британская музыкальная критика, расхвалившая до небес

Уезеролла, Primal Scream и The Orb (The Orb тоже изготовили прогрессивный

ремикс).

Иными словами, если в 89-м еще и не было ясно, в какую именно сторону

пойдет развитие, то, по крайней мере, было ясно, кто его будет

контролировать. Модно-музыкальный мир порезвился с эсид-джазом, эсид-хаусом,

хеппи-хардкором, этно-трансом, эмбиентом, с отменившим их всех брит-попом

новой волны - Oasis, Blur и прочими - и году в 97-м вновь сделал чудесное

открытие: эсид - это психоделический рок сегодня. Для убедительности такого

рода открытий немаловажно, что никто более пяти лет музиздания, как правило,

не читает.

Prodigy
"Этого мужика пора госпитализировать", - заявил возмущенный

телезритель, позвонивший на телестанцию ВВС, когда та передавала видеоклип

"Firestarter". Речь шла, разумеется, о Кейте Флинте.

Этот тип, чья истошно вопящая рожа не сходила с глянцевых журнальных

обложек, действительно производит несколько экстравагантное впечатление.

Поперек его - когда-то густой - шевелюры пролегла широкая просека. Лишь над

ушами чудом уцелели остатки растительности. Их музыкант красил в

ярко-химический цвет, чаще всего - красный.

Стоящие дыбом волосы слегка напоминают рога черта или, если угодно, -

коровы. Впрочем, с моей точки зрения, больше всего Кейт Флинт смахивает на

партийного бонзу областного масштаба, вышедшего из сауны и бодро

распушившего остатки растительности вокруг лысины.

Вокруг глаз музыканта - безобразно жирные черные тени. В носу - дырка,

сквозь которую пропущено металлическое украшение с двумя шариками на концах.

И уши исколоты и увешаны живописным железом, и даже язык.

Страшный человек.

В начале 1997 года выяснилось, что Prodigy, - в предыдущем году

выпустившие всего лишь два сингла, - музыканты года и к тому же новаторы и

обновители подзавявшей альтернативной рок-музыки. В США, где группа

произвела настоящий фурор, ребятам предложили контракт сразу все гиганты

звукоиндустрии. Prodigy выбрали компанию Maverick, принадлежащую

небезызвестной Мадонне.

Лиэм Хаулетт, главный человек в Prodigy, признавался, что прикладывает

необычайно много усилий, чтобы его продукция звучала грубо и примитивно, он

полагает, что только в этом случае она будет доходчива и завоюет любовь

широких масс. Не делал он секрета и из того, что вполне сознательно

ориентировался на продукцию ретро-рок-групп типа Smashing Pumpkins. С точки

зрения Хаулетта, техно зашло в тупик и выдохлось, танцевальная музыка в

целом предназначена для беззаботных подростков. Взрослые же люди должны

делать и любить что-нибудь более крепкое.

Таким образом, можно заключить, что Prodigy - точно так же как и Oasis

- это ретро-группа. Она, как и куча других реакционных команд, вполне

сознательно ориентируется на ретро-рок, правда, не применяя при этом живых

гитар и барабанов. Достаточное ли это основание, чтобы считаться

революционерами, ваяющими музыку будущего?

1997
Весной 1997 года Chemical Brothers и Prodigy попали на обложки

большинства музыкальных журналов, MTV беззаветно пропагандировало новый

саунд. Альбом Chemical Brothers "Dig Your Own Hole" был объявлен самым

значительным, влиятельным и эпохальным альбомом со времен "Revolver" The

Beatles. Пресса трубила о революции в музыке, о наступлении новых времен, о

появлении нового жанра - electronica.

1997 год был с большой помпой объявлен началом новой эпохи - эпохи

слияния рока и техно. Для новой музыки тут же изобрели массу названий:

Rockno, Post rave или Indie Dance, - правда, ни одно из них не прижилось.

Впрочем, факт преодоления границы между роком и техно радовал лишь концерны

звукозаписи и критиков. Потребителям же на преодоление этой самой границы

было совершенно наплевать. Поэтому подвиг Chemical Brothers был сразу же

переформулирован: Chemical Brothers сварганили техно, которое дает жару куда

крепче, чем просто рок. Музыка Chemical Brothers бухает с такой чудовищной

силой, что ни одной рок-группе мира за ней не угнаться: техно побило

рок-н-ролл на его собственном поле.

Впрочем, на техно эта музыка совсем не похожа, и в европейских

техно-кругах отношение к ней было крайне сдержанным. Сами химические братья

Эд и Том свою главную заслугу видели в сращивании эсид-хауса с хип-хопом.

В США новая эра рекламировалась в таком ключе: альтернативный рок

проехал, на подходе - новый большой бум вокруг электронной музыки. Но тут же

выяснилось, что подавляющее большинство американских журналистов и

радио-ди-джеев не готовы к новой ситуации: они попросту не в состоянии

рецензировать пластинки с новой электронной поп-музыкой. Музыкальные критики

много лет подряд получали компакт-диски и грампластинки с этой музыкой, но

не давали себе труда ее послушать, не говоря уже о том чтобы задуматься над

ней и потом как-то отреагировать. Эти записи попросту выбрасывались в

мусорное ведро.

Американские рок-журналисты годами, а многие -и десятилетиями, писали о

мощных гитарных риффах, об искреннем вокале, о куплетах и припевах,

трактовали поэтические достоинства текстов, анализировали социальную и

философскую позицию их авторов, а в целом - рассказывали не столько о

музыке, сколько о музыкантах. А тут - на тебе! Когда на сцене два

неподвижных сутулых парня крутят ручки синтезаторов, то оказывается, что не

на что смотреть, не во что вникать, а значит - и не о чем писать.

Уход альтернативного рока означал исчезновение целого пласта хорошо

разработанных тем, в чем журналисты крайне незаинтересованы. Поэтому

настроение момента было таким: во-первых, подождать, не рассосется ли зараза

через полгода сама собой, во-вторых, представлять дело так, будто новая

электронная музыка - это разновидность старого рок-н-ролла, а в-третьих,

освещать по преимуществу деятельность известных рок-коллективов, которые

как-то реагируют на новые тенденции - имеются в виду U2, Rolling Stones,

Дэвид Боуи, Nine Inch Nails.

В любом случае, американские журналы 97-го были заполнены восторгами по

поводу появления новой электронной музыки. Выглядело это редкостным

идиотизмом.

Немецкая музыкальная пресса довольно иронично комментировала

британско-американскую суету вокруг Chemical Brothers. Самое остроумное

объяснение внезапному изменению вкусов таково: как известно, настоящие

мужчины не любят танцевать. Они стоят, прислонившись к стойке бара, пьют

пиво и смотрят на отплясывающих девиц. Но в конце 80-х пиво покинуло

дискотеки. В моду вошли техно-музыка и наркотик экстази, настоящим мужчинам

со своими стаканами пива пришлось перекочевать на рок-концерты. Так

образовалась пропасть между техно и роком. Но в результате усилий Prodigy,

Underworld и Chemical Brothers стало возможным в рамках одного концерта

слушать музыку, безумно прыгать, глотать экстази и пить пиво. Музыка стала

мощной, заводной, ухающей и очень мужественной, то есть как раз подходящей

для простых, но настоящих парней, гордящихся своей простотой, чувством

здравого смысла и своей футбольной командой. Это слияние пива с экстази и

породило феномен нового электронного буханья, преодолевшего узкие

стилистические рамки и рока, и техно.

Rammstein

преодолению пропасти между роком и техно и по созданию новой пролетарской

культуры.

Аналогию с Prodigy и Chemical Brothers можно усмотреть и в том, что

Rammstein были раскручены немецким шоу-бизнесом, который, казалось,

специально возник для этого случая, а потом как-то рассосался.

Известно, что немецкие журналисты довольно скептически относятся к

практике британских музыкальных изданий, обкладывающих потребителя как зверя

и буквально всучивающих ему новую группу. В Германии царит плюрализм и

своего рода иронично-наплевательское отношение к поп-музыкальным страстям.

Правда, именно поэтому в Германии нет настоящих звезд.

Так вот, уникальность ситуации с группой Rammstein и состояла в том,

что впервые немецкие музыкальные издания предприняли тотальную психическую

атаку на потребителя. Не пожалели даже двенадцатилетних девочек. Журнал для

несовершеннолетних Bravo с маниакальной настойчивостью вешал лапшу на уши

подросткам, а ребята из Rammstein надеялись, что читатели металложурнала

Metal Hammer не догадаются заглянуть в Bravo.

Музыкальные журналы самых разных направлений пытались убедить своих

читателей, что участники Rammstein вовсе не фашисты, не

пролетарии-металлисты, не женоненавистники, не сексуальные извращенцы, не

поджигатели и не убийцы. А если они и поют страшным голосом об

издевательствах, насилии и убийствах, то это не пропаганда, а всего лишь

провокация.

На дебютном альбоме группы присутствовала песенка от имени трупа,

который настойчиво приглашал молоденькую девушку выйти за него замуж. В

довольно бессвязных текстах попадались угрозы "испачкать черной кровью твое

чистое платье" и неприятные возгласы типа "человек горит!".

Надо заметить, что для андеграундного рока зверски-садистские тексты -

вещь самая обычная, но hype вокруг Rammstein был первым случаем в немецком

шоу-бизнесе, когда средства массовой информации дружно пропихивали в

хит-парад нечто настолько мрачное и похабное. Самые разные музыкальные и

немузыкальные издательства - кто с восторгом, кто с омерзением - в течение

нескольких месяцев обсуждали Rammstein как серьезное, новое и оригинальное