Картина 22. (Базар. Эпизод 3)

РЕДАКТОР. «Большевистские темпы» последний номер! За любые деньги!.. Умоляю…

КИОСКЕР. Распродали, все распродали…

Эпизод 4.

МУЖИК. Отец, дуру хочешь?

РЕВКИН. Дуру? Какую дуру?

МУЖИК. Да вот же!

РЕВКИН. Вы с ума сошли! Что здесь происходит?

ПРОСТИТУТКА. Дяденька, а дяденька, пойдем в сарайчик.

РЕВКИН. В сарайчик? Зачем?

ПРОСТИТУТКА. За этим. Я недорого возьму, всего полсотенки.

РЕВКИН. Да как вы смеете?

ПРОСТИТУТКА. Не боись, я чистая.

РЕВКИН. Как вы смеете предлагать мне такую пакость! Я коммунист!

ПРОСТИТУТКА. А-а, коммунист. Сказал бы, что не стоит, иди, иди, коммунист сраный! Давить таких коммунистов надо!
Эпизод 5. (Зав. почтой увидела Нюрку)

ЗАВ. ПОЧТОЙ. Нюра, хорошо, что тебя встретила.

(Нюрке). Ты сама понимаешь, мне неприятно это говорить, ты хороший человек и скромная труженица, но… Сейчас мы должны проявлять особую бдительность.

НЮРКА. Понимаю.

ЗАВ. ПОЧТОЙ. Я, Нюра, тоже женщина и могу все понять, но…

Я про одну в газете читала, она докатилась до того, что с немцем спала. Сейчас ложится с немцем в постель, это надо потерять всякий стыд! Это надо не знаю до чего докатиться!

НЮРКА. Михална, так Иван-то мой, он же не немец, он русский.

ЗАВ. ПОЧТОЙ. А я и не говорю, что немец… В общем, так, Нюра, как женщина я тебе сочувствую, но как коммунист я такого терпеть не могу.

К сожалению, нам с тобой придется расстаться.

НЮРКА. Конечно, конечно.

ЗАВ. ПОЧТОЙ. Ну, вот и договорились.

НЮРКА. Мне только жалко, что он и не муж мне вовсе, я же с ним без расписки жила.

ЗАВ. ПОЧТОЙ. Без расписки? По любви, значит, жила?! Так это еще хуже!!!
Эпизод 6. (Прокурор и его жена Азалия Митрофановна)

АЗАЛИЯ. Паша!

ПРОКУРОР. Что Паша? Да, я пьян. Я палач! Я убийца! Я сволочь! Я трус!

АЗАЛИЯ. Паша, подумай, что ты говоришь? Я прокурор, Евпраксеин П. Т., признаю свое соучастие … Иди, сообщай!

АЗАЛИЯ. Кому?

ПРОКУРОР. Им. ( Показывает на портрет Сталина).

АЗАЛИЯ. Хорошо. Я сообщу.

ПРОКУРОР. Посадить меня хочешь? Сволочь! (хватает пистолет) НЮРКА. (Заговорчески). Меня уволили… За Чонкина, за Ивана.

ПРОКУРОР. Стой!

Эпизод 7. (Ермолкин стоит с петушком в руках.)

РЕДАКТОР. Что делать? Не пощадят. Расстреляют.

ЖЕНА. Борис!

РЕДАКТОР. Милая моя… Как тебя…

ЖЕНА. Катя меня зовут.

РЕДАКТОР. Да, да, конечно, помню. А где же наш…Где же наш карапуз? Я вот ему купил… ( показывает петушка на палочке).

ЖЕНА. Да ты хоть помнишь, сколько лет нашему карапузу?

РЕДАКТОР. Три с половиной. Разве нет?

ЖЕНА. Нашего карапуза…вчера… взяли на фронт…

РЕДАКТОР. Ерунда какая-то! Таких маленьких в армию…

ЖЕНА. Ему 17! 17 лет!

НЮРКА (довольная собой). А меня с почты уволили. За Ваню. По любви, говорят, жила.
Эпизод 8. (Ревкин с женой Аглаей)

АГЛАЯ. Что с тобой, Сергей?

РЕВКИН. Ты посмотри, что творится вокруг…До чего довели страну!

АГЛАЯ. Сергей, скажи мне как коммунист коммунисту: может быть у тебя нездоровые настроения? Ты должен разоружиться перед партией!

РЕВКИН. Да, должен. Но что будет с нашим сыном? Ведь ему только семь лет.

АГЛАЯ. Не беспокойся. Я воспитаю его настоящим большевиком. Он забудет даже, как тебя звали.

НЮРКА. (Счастливая, кричит). Меня уволили!

Эпизод 9. (Прокурор с женой Азалией)

ПРОКУРОР Именем Российской Советской …

АЗАЛИЯ. Паша, прошу тебя, поскорей, мне холодно.

ПРОКУРОР. Ничего, на том свете погреешься.

РЕДАКТОР. Павел Трофимович. Не могли бы вы расстрелять и меня?

ПРОКУРОР. Тебя?

РЕДАКТОР. Да, меня. Потому что рано или поздно меня все равно… А мой сын, ему три с половиной года… То есть он вообще-то сейчас на фронте…

ПРОКУРОР. Становись к стене. Именем Российской Социалистической … Ермолкина Бориса… За то, что он гад и сволочь, за то, что врал в своей газете как сивый мерин…

РЕДАКТОР. Да, да, все дело в мерине!

ПРОКУРОР. К расстрелу!

РЕДАКТОР. Стойте! Стойте!

ПРОКУРОР. В чем дело?

РЕДАКТОР Я боюсь.

ПРОКУРОР. Так ты тоже трус?! Тогда, учитывая трусость обвиняемого… прежний приговор отменить. Ермолкин Борис приговаривается к пожизненному страху. Мерой пресечения оставить свободу как осознанную необходимость. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит!

РЕВКИН. Слушается дело по обвинению Голицына Ивана Васильевича в измене родине, контрреволюционном саботаже, вооруженном разбое, антисоветской агитации, шпионаже и других преступлениях.

РЕДАКТОР. На предварительном следствии вы показали, что являетесь врагом народа князем Голицыным. Вы подтверждаете свои показания?

(Чонкин молчит).

РЕДАКТОР. Прекрасно! Суд приступает к слушанью обвинительного заключения. Слово предоставляется прокурору.

ПРОКУРОР. Товарищи судьи! Перед нами не обычный преступник. Перед нами человек, посягнувший на самое дорогое для каждого из нас – на наш строй, на нашу Родину, на нашу новую жизнь.

РЕВКИН. Какая наглость!

ПРОКУРОР. Как учит нас гениальный вождь товарищ Сталин, классовая борьба обостряется по мере нашего продвижения вперед. Поэтому я предлагаю приговорить подсудимого к высшей мере пролетарского гуманизма – расстрелу…

РЕВКИН. Товарищ прокурор, мы слушали вас с чудовищным интересом. Слово имеет защитник.

РЕДАКТОР. Товарищи судьи! Когда я вижу такого ужасного преступника, я хочу защитить не его, а от него - наш народ, нашу страну, нашу власть! Поэтому я поддерживаю требования прокурора.

РЕВКИН. Приговор привести к исполнению.

СТАРШИНА. Эй ты, вставай!

ЧОНКИН. Раб Божий Иван Чонкин. Прибыл в ваше распоряжение по приговору военного трибунала.

СТАРШИНА. Ну, раб Божий Иван, говори, с чем пришел? Куда тебя записывать?

ЧОНКИН. Не знаю.

СТАРШИНА. Сколько ты душ загубил?

ЧОНКИН. Я? Да что же я, душегуб?

СТАРШИНА. А что? Ни одного человека? За всю жизнь?

ЧОНКИН. Ни одного.

СТАРШИНА. Вот те на! Но ведь крал небось, а?

ЧОНКИН. Было дело. В колхозе мешок проса…

СТАРШИНА. В колхозе это не в счет. А может, ты с чужими женами спал?

ЧОНКИН. Нет. Не попадались.

СТАРШИНА. Ну и дурак… Тогда скажи, что ты сделал хорошего в отпущенной тебе жизни?

ЧОНКИН. Ничего.

СТАРШИНА. Может, ты кому-то помог: протянул руку, вытащил кого-нибудь из воды или спас из огня, последнюю рубаху отдал?

ЧОНКИН. Да кто бы ее взял?

СТАРШИНА. Раз ты не делал ничего плохого и являешься лицом, можно сказать, невинно убиенным, ты можешь получить все, чего тебе не хватало или очень хотелось в жизни. Чего ты хочешь?

ЧОНКИН. Ничего.

СТАРШИНА. Как это ничего? Может быть, ты хочешь славы?

ЧОНКИН. Не хочу.

СТАРШИНА. Власти над другими людьми?

ЧОНКИН. Не хочу.

СТАРШИНА. Много денег, водки, баб?

ЧОНКИН. Не хочу.

СТАРШИНА. Может быть, с Нюрой хочешь жить?

ЧОНКИН. Нет. Ничего не хочу.

СТАРШИНА. Вот – те на. Что ж это за жизнь-то у тебя была: ни хорошего, ни дурного, и ничего не хочешь?..

ЧОНКИН. Прошу мою жизнь считать недействительной…

И его никому не отнять. Идем все дальше и смелей,

Ну, как не запеть, если мы в облаках, Живем мы весело сегодня,

Точно соколы можем летать! А завтра будет веселей!

АГЛАЯ. Что с тобой, Андрей?

РЕВКИН.. Моя голова…

АГЛАЯ. Ты здоров?

РЕВКИН. Ты посмотри, что творится вокруг…

АГЛАЯ. Андрей, скажи мне как коммунист коммунисту: может быть у тебя нездоровые настроения?

РЕВКИН. Да, Глаша, ты, кажется, права. У меня действительно нездоровые настроения.

АГЛАЯ. Андрей, ты должен разоружиться перед партией.

РЕВКИН. Да, должен. Но я боюсь, мне страшно… И что будет с нашим сыном? Ведь ему только семь лет.

АГЛАЯ. Не беспокойся. Я воспитаю его настоящим большевиком. Он забудет даже, как тебя звали.

ПРОКУРОР Именем Российской Советской …

ЖЕНА. Паша, прошу тебя, поскорей, мне холодно.

ПРОКУРОР. Ничего, на том свете погреешься.

РЕДАКТОР. Павел Трофимович.

ПРОКУРОР. А у вас есть возражения?

РЕДАКТОР. Нет, нет, что вы! Дело, как говорится, семейное. Только…

ПРОКУРОР. Что только?

РЕДАКТОР. Не могли бы вы расстрелять и меня?

ПРОКУРОР. Тебя?

РЕДАКТОР. Да, меня. Потому что рано или поздно меня все равно… А мой сын, ему три с половиной года… То есть он вообще-то сейчас на фронте…

ПРОКУРОР. Становись к стене. (жене) А ты иди домой.

Именем Российской Социалистической … Ермолкина Бориса… За то, что он гад и сволочь, за то, что врал в своей газете как сивый мерин…

РЕДАКТОР. Да, да, все дело в мерине!

ПРОКУРОР. К расстрелу!

РЕДАКТОР. Стойте! Стойте!

ПРОКУРОР. В чем дело?

РЕДАКТОР Я боюсь.

ПРОКУРОР. Ах, так ты еще и трус?! Тогда учитывая трусость обвиняемого… прежний приговор отменить. Ермолкин Борис приговаривается к пожизненному страху. Тот же приговор применить к проходящим по делу и уличенным во лжи и трусости Ревкину Андрею, секретарю обкома, и Евпраксину Павлу, прокурору, сволочи и палачу… Мерой пресечения оставить свободу как осознанную необходимость. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит!

Эпизод 8. (Ревкин с женой)

АГЛАЯ. Что с тобой, Андрей?

РЕВКИН.. Моя голова…

АГЛАЯ. Ты здоров?

РЕВКИН. Ты посмотри, что творится вокруг…

АГЛАЯ. Андрей, скажи мне как коммунист коммунисту: может быть у тебя нездоровые настроения?

РЕВКИН. Да, Глаша, ты, кажется, права. У меня действительно нездоровые настроения.

АГЛАЯ. Андрей, ты должен разоружиться перед партией.

РЕВКИН. Да, должен. Но я боюсь, мне страшно… И что будет с нашим сыном? Ведь ему только семь лет.

АГЛАЯ. Не беспокойся. Я воспитаю его настоящим большевиком. Он забудет даже, как тебя звали.

ПРОКУРОР Именем Российской Советской …

ЖЕНА. Паша, прошу тебя, поскорей, мне холодно.

ПРОКУРОР. Ничего, на том свете погреешься.

РЕДАКТОР. Павел Трофимович.

ПРОКУРОР. А у вас есть возражения?

РЕДАКТОР. Нет, нет, что вы! Дело, как говорится, семейное. Только…

ПРОКУРОР. Что только?

РЕДАКТОР. Не могли бы вы расстрелять и меня?

ПРОКУРОР. Тебя?

РЕДАКТОР. Да, меня. Потому что рано или поздно меня все равно… А мой сын, ему три с половиной года… То есть он вообще-то сейчас на фронте…

ПРОКУРОР. Становись к стене. (жене) А ты иди домой.

Именем Российской Социалистической … Ермолкина Бориса… За то, что он гад и сволочь, за то, что врал в своей газете как сивый мерин…

РЕДАКТОР. Да, да, все дело в мерине!

ПРОКУРОР. К расстрелу!

РЕДАКТОР. Стойте! Стойте!

ПРОКУРОР. В чем дело?

РЕДАКТОР Я боюсь.

ПРОКУРОР. Ах, так ты еще и трус?! Тогда учитывая трусость обвиняемого… прежний приговор отменить. Ермолкин Борис приговаривается к пожизненному страху. Тот же приговор применить к проходящим по делу и уличенным во лжи и трусости Ревкину Андрею, секретарю обкома, и Евпраксину Павлу, прокурору, сволочи и палачу… Мерой пресечения оставить свободу как осознанную необходимость. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит!

Картина 24. Трибунал. ( Его ведет небезызвестная «тройка»: секретарь райком Ревкин, редактор Ермолкин и прокурор Евпраксеин).

РЕДАКТОР: Приказ верховного главнокомандующего, председателя Совета обороны Союза Советских Социалистических Республик …

РЕДАКТОР: Товарища Сталина Иосифа Виссарионовича. Верховный главнокомандующий приказал: В связи с одержанной нашим народом замечательной исторической победой, и с началом наступлением советских войск под Москвой…

ПРОКУРОР: В связи с очередным обострением классовой борьбы, с неожиданным прорывом танковой группы Гудериана на незначительном участке фронта, временным отступлением частей Красной Армии и возможным захватом немецко-фашистскими войсками города Долгова …

РЕДАКТОР: Рядового Чонкина Ивана Васильевича за проявленные мужество и героизм в борьбе с захватчиками…

ПРОКУРОР: Врага народа, белоэмигранта, бывшего князя Голицына Ивана Васильевича за предательство Родины, преступную связь с противником и посягательство на наш социалистический строй…

РЕДАКТОР: Представить к правительственной награде и немедленно доставить в Москву для личной встречи с верховным главнокомандующим.

ПРОКУРОР: Приговорить к высшей мере пролетарского гуманизма – расстрелу

РЕВКИН. Товарищи, мы слушали вас с чудовищным интересом.

РЕДАКТОР: Ответственность за выполнение приказа возлагается на партийные органы города Долгова…

ПРОКУРОР: И лично на секретаря райкома товарища Ревкина…

РЕВКИН. Приговор привести к исполнению. Следующий!

РЕДАКТОР: Рядового Чонкина Ивана Васильевича за проявленные мужество и героизм в борьбе с захватчиками представить к правительственной награде и немедленно доставить в Москву для личной встречи с верховным главнокомандующим.

ПРОКУРОР: Врага народа, белоэмигранта, бывшего князя Голицына Ивана Васильевича за предательство Родины, преступную связь с противником и посягательство на наш социалистический строй приговорить к высшей мере пролетарского гуманизма – расстрелу.

АЗАЛИЯ. Паша!

ПРОКУРОР. Что Паша? Да, я пьян. Я палач! Я убийца! Я сволочь! Я трус!

АЗАЛИЯ. Паша, подумай, что ты говоришь? Я прокурор, Евпраксеин П. Т., признаю свое соучастие … Иди, сообщай!

АЗАЛИЯ. Кому?

ПРОКУРОР. Им. ( Показывает на портрет Сталина).

АЗАЛИЯ. Хорошо. Я сообщу.

ПРОКУРОР. Посадить меня хочешь? Сволочь! (хватает пистолет) НЮРКА. (Заговорчески). Меня уволили… За Чонкина, за Ивана Васильевича.

ПРОКУРОР. Стой!

Эпизод 7. (Ермолкин стоит с петушком в руках.)

РЕДАКТОР. Что делать? Не пощадят. Расстреляют.

ЖЕНА. Борис!

РЕДАКТОР. Милая моя… Как тебя…

ЖЕНА. Катя меня зовут.

РЕДАКТОР. Да, да, конечно, помню. А где же наш…Где же наш карапуз? Я вот ему купил… ( показывает петушка на палочке).

ЖЕНА. Да ты хоть помнишь, сколько лет нашему карапузу?

РЕДАКТОР. Три с половиной. Разве нет?

ЖЕНА. Нашего карапуза…вчера… взяли на фронт…

РЕДАКТОР. Ерунда какая-то! Таких маленьких в армию…

ЖЕНА. Ему 17! 17 лет!

НЮРКА (довольная собой). А меня с почты уволили. За Ивана. Хоть я с ним и без расписки…
Эпизод 8. (Ревкин с женой Аглаей)

АГЛАЯ. Что с тобой, Сергей?

РЕВКИН. Ты посмотри, что творится вокруг…До чего довели страну!

АГЛАЯ. Сергей, скажи мне как коммунист коммунисту: может быть у тебя нездоровые настроения? Ты должен разоружиться перед партией!

РЕВКИН. Да, должен. Но что будет с нашим сыном? Ведь ему только семь лет.

АГЛАЯ. Не беспокойся. Я воспитаю его настоящим большевиком. Он забудет даже, как тебя звали.