Действие первое

ТЕЛЕФОНИСТ. Ласточка, ласточка! Мать твою так, я – орленок, какого хрена не отвечаешь?

ДРЫНОВ. Вот смотри. Он говорит (указал карандашом на Ревкина), что здесь и здесь находятся Правление колхоза и школа. Думается, что именно в этих помещениях располагаются основные силы противника. Начнет наступление ударный взвод, которому поручено забросать противника бутылками с горючей жидкостью как продолжение артподготовки. Понял?

ЛЕЙТЕНАНТ. Есть.

ДРЫНОВ. Что разведка?

ЛЕЙТЕНАНТ. Принесли языка.

ДРЫНОВ. И что он говорит?

ЛЕЙТЕНАНТ. Он ничего не говорит, товарищ генерал.

ДРЫНОВ. Как не говорит? Заставить!

ЛЕЙТЕНАНТ. Трудно заставить, товарищ генерал. Разведчики при взятии сильно ударили прикладом по голове.

ДРЫНОВ. Вот те на! (Уударил кулаком по столу). В то время как нам вот так нужны разведданные, они ценного языка глушат прикладом. Кто, говоришь, ходил в разведку?

ЛЕЙТЕНАНТ. Сырых и Филюков.

ДРЫНОВ. Сырых расстрелять!

ЛЕЙТЕНАНТ. Но ударил Филюков, товарищ генерал.

ДРЫНОВ. Расстрелять Филюкова.

ЛЕЙТЕНАНТ. Есть, товарищ генерал.

ДРЫНОВ. Вы в школе какой язык учили?

ЛЕЙТЕНАНТ. Немецкий, товарищ генерал.

ДРЫНОВ. Если пленный очнется, сумеете допросить?

ЛЕЙТЕНАНТ. Постараюсь, товарищ генерал.

ДРЫНОВ. Постарайтесь. Все равно переводчика нет. Да, а почему на вас зимние масхалаты?

ЛЕЙТЕНАНТ. Товарищ генерал, когда нас обмундировывали, на складе не хватило шинелей и всем бойцам полка выдали это.

ДРЫНОВ. Так, твою мать. Средь бела ж дня – весь полк, как на ладони! Наступление назначаю в ночь!

ЛЕЙТЕНАНТ. Гутен морген.

МИЛЯГА. Немец! Значит, я к немцем попал!.. Гутен морген, херр.

ЛЕЙТЕНАНТ. Коммен зи херр… Зитцен зи… Намен?.. Ду намен? Зи намен?

МИЛЯГА. Их бин капитан Миляга… Миллег, Миллег, ферштейн? Их бин ист арбайтен… арбайтен, ферштейн?... Их бин ист арбайтен ин руссиш гестапо.

ЛЕЙТЕНАНТ. Гестапо? Ду коммунистен стрелирт, паф-паф?

МИЛЯГА. Я, я! Унд коммунистен, унд беспартийнен всех расстрелирт, паф-паф!

ЛЕЙТЕНАНТ. Во ист ваш фербанд дислоцирт?

МИЛЯГА. Вас? Не понимайт. Я, я, банда дислоцирт. Ес лебе геноссе Гитлер! Хайль Гитлер! Сталин капут! ( Пауза).

ЛЕЙТЕНАНТ. Чонкин? Чонкин, понимайт? Ферштейн? Фербанд дислоцирен, где?

МИЛЯГА Там! ( И показал неизвестно куда). Ист хауз, нах хауз ист Чонкин.

Ферштейн?

ЛЕЙТЕНАНТ. Ферштейн.

МИЛЯГА. Ист Чонкин унд айн, цвай, драй… семь… зибен руссиш гестапо… связанные штриппе, веревкен… Ферштейн? Унд айн флюг, самолетен.

Их бин болен. Ферштейн? Голова, майн копф, бум-бум. Их бин хочен бай-бай. (Миляга, обхватив голову руками, ложится на пол).

(Входят Дрынов и Ревкин)

ДРЫНОВ. Ну что, допросили?

ЛЕЙТЕНАНТ. Так точно, товарищ генерал! Разрешите доложить?

ДРЫНОВ. Докладывайте.

ЛЕЙТЕНАНТ. Пленный- офицер гестапо капитан Миллег. За время службы в гестапо отличался жестокостью и беспощадностью и лично участвовал в массовых расстрелах коммунистов и беспартийных советских граждан. Утверждает, что штаб так называемого Чонкина находится в крайней избе. Рядом имеется посадочная площадка и один самолет, по-видимому, для связи с регулярными частями гитлеровской армии.

ДРЫНОВ. Ну что ж, сведения очень ценные. Тебя, лейтенант, представить к награде. Ревкин, исходные позиции изменить в соответствии с новыми данными.

(Миляга встает, Ревкин узнает его).

РЕВКИН. Афанасий Петрович? Товарищ Миляга?

МИЛЯГА. Волк тебе товарищ! Прошу, битте, учесть мой показаний, этот швайн ист секретарь райкомен Ревкин, районен фюрер. Ферштейн?

РЕВКИН. Афанасий Петрович, что с тобой, милый, опомнись!

МИЯГА. Вот они тебе сейчас опомнятся!

ДРЫНОВ. Кто это?

ЛЕЙТЕНАНТ. Пленный, товарищ генерал. Капитан гестапо.

РЕВКИН. Какое гестапо? Это же наш капитан органов Миляга!

ЛЕЙТЕНАНТ. Но я же его допрашивал! Он сказал, что расстреливал коммунистов и беспартийных.

РЕВКИН. Ни хрена понять не могу.

ЛЕЙТЕНАНТ. Может, он сам скажет?

ДРЫНОВ. Ты есть кто?

МИЛЯГА. Их бин…

ЛЕЙТЕНАНТ. Вот видите. Я же говорю, что он немец.

МИЛЯГА. Найн, найн! Я нет немец, я никс немец. Русский я, товарищ генерал.

ДРЫНОВ. Какой же ты русский, так твою мать, когда ты слова по-русски сказать не можешь.

МИЛЯГА. Я могу! Я могу! Я очень даже могу!.. Да здравствует товарищ Гитлер!

ДРЫНОВ. Расстрелять!

РЕВКИН. Дурак ты, капитан. Ох и дурак!
Картина 12

(Сначала была артподготовка).

ЛЕЙТЕНАНТ. Ложись!

ЧОНКИН. Что за хрен? Пошто они все в белом?

НЮРКА. Господи, твоя воля.

ЧОНКИН. Нюрка, дай мне пулемет а себе возьми револьвер, какой побольше.

НЮРКА. Ползут!

ЛЕЙТЕНАНТ. Ахтунг! Ахтунг!

ЧОНКИН. Немцы!

ЛЕЙТЕНАНТ. Эй, сдавайтесь!

ЧОНКИН. Русские не сдаются!

ЛЕЙТЕНАНТ. Бутылки к бою!

ЧОНКИН. Нюрка, не высувайся. Пришибут!

НЮРКА. А на кой они бросают бутылки?

ЧОНКИН. Не боись, Нюрка, опосля сдадим!

НЮРКА. Поняла!

ДРЫНОВ.(по связи). Третий, третий, бутылки бросают?

ЛЕЙТЕНАНТ. Бросают, товарищ генерал.

ДРЫНОВ. А почему же нет пламени? Третий, третий, почему не горят бутылки?

ЛЕЙТЕНАНТ. Сам не понимаю, товарищ первый.

ДРЫНОВ. А спичками их поджигали? (Пауза). Я тебя спрашиваю?! Поджигали бутылки или нет?

ЛЕЙТЕНАНТ. Нет, товарищ генерал.

ДРЫНОВ. Почему?

ЛЕЙТЕНАНТ. Я не знал, товарищ первый.

ДРЫНОВ. В трибунале узнаешь!

ЧОНКИН. Нюрка, хватай самолет за хвост и крути в разные стороны! Поняла?

НЮРКА. Поняла.

ЧОНКИН. Нюрка, а скотина пошто здесь? Гони ее, ведь прибьют!

НЮРКА. А ну, пошли отседова. (Машет на скотину). Борька, Красавка.

( Чонкин стреляет)

ЛЕЙТЕНАНТ. В атаку! Вперед!

ЧОНКИН. За Родину! За Сталина! Ура-а!

НЮРКА. Ура!

( Расстрел скотины. Бьет пушка. Чонкин падает).

НЮРКА. Ваня!

ЛЕЙТЕНАНТ. Как фамилия?

НЮРКА. Чонкин это Ваня, муж мой!

(Нюра рыдает над Чонкиным. Из подпола выводят пленных. Появляется генерал Дрынов, Ревкин и Голубев)

ЛЕЙТЕНАНТ. Товарищ генерал, задание по ликвидации банды Чонкина выполнено.

ДРЫНОВ. Это и есть Чонкин?

ЛЕЙТЕНАНТ. Да, товарищ генерал, это – Чонкин.

ДРЫНОВ. А где же банда?

ЛЕЙТЕНАНТ. Вон она банда.

РЕВКИН. Какая же это банда? Это наши товарищи.

ЛЕЙТЕНАНТ. Развязать!

ДРЫНОВ А где же все-таки банда?

РЕВКИН. А это надо у него спросить? Иван Тимофеевич, где же банда?

ГОЛУБЕВ. Какая банда?

РЕВКИН. Ну, как же, я тебе звонил, спрашивал насчет вот товарищей, кто их арестовал? А ты мне сказал: «Чонкин со своей бандой».

ГОЛУБЕВ. Я не говорил «с бандой». Я сказал «с бабой». С ней вот, с Нюркой!

НЮРКА. Ванечка! Живой! (Целует Чонкина).

ЧОНКИН. Кто это?

НЮРКА. А бес его знает. Я в их чинах не разбираюсь.

ЧОНКИН. Так это ж генерал, Нюрка. Товарищ генерал, разрешите доложить, за время вашего отсутствия никакого присутствия…

ДРЫНОВ. Послушай, сынок, неужели ты один сражался с целым полком?

ЧОНКИН. Не один, товарищ генерал.

ДРЫНОВ. Значит, все-таки не один? А с кем же?

ЧОНКИН. Вот, с Нюркой, товарищ генерал!..( Смех красноармейцев).

ДРЫНОВ. Кто там смеется? Смеяться нечего, мать вашу так! Раздолбаи, целым полком еле справились с одним говенным солдатом. А ты, Чонкин, я тебе прямо скажу – герой, хотя на вид обыкновенный лопух. От имени командования, объявляю тебе благодарность и награждаю орденом.

(Срывает со своей груди орден, прикручивает к гимнастерке Чонкина).

РЕВКИН. Товарищ генерал! Прошу ознакомиться с этим документом!

ДРЫНОВ. Что это?

РЕВКИН. Ордер на арест дезертира рядового Чонкина.

ДРЫНОВ. Ну так что ж… Ну, что ж…Если так, то конечно… У меня нет оснований не верить. Поступайте согласно ордеру.

НЮРКА. Ваня! Ванечка!

ЧОНКИН. Нюрка! Не плачь, Нюрка! Я еще вернусь!
Враг недаром злится: Эй, бей, винтовка,

На замке граница. Метко, ловко,

Не отступим никогда! Без пощады по врагу,

Нет нам больше чести, Я тебе, моя винтовка,

Остаемся вместе Острой саблей помогу.

В армии родимой навсегда.

ГЕРИНГ. Мой фюрер, по сообщению нашей разведки в тылу противника в районе Долгова прошли ожесточенные бои.

ГИТЛЕР. Как?

ГИММЛЕР. Бывший эмигрант, некто князь Голицын –Чонкин доблестно сражался с целым полком генерала Дрынова. Но так как силы были неравные, князь арестован и находится в застенках НКВД Долгова.

ГИТЛЕР. Жаль. И все-таки, господа, это прекрасный симптом! Оказывается, эти русские только о том и мечтают, чтоб сбросить с себя ярмо коммунистического рабства. Господа! Я думаю, мы должны помочь этому русскому. И мы ему поможем!

Где находятся сейчас танки Гудериана?

ГЕРИНГ. Мой фюрер… в районе Каширы, прорвав оборонительный заслон русских, они вышли на прямую дорогу к Москве.

ГИТЛЕР. Вы их поведете к Долгову!

ГЕРИНГ. Как? Мой фюрер, до Москвы осталось всего восемьдесят километров. Танки Гудериана ворвутся в Москву с ходу.

ГИТЛЕР. Но сначала пусть они возьмут Долгов, пусть освободят этого несчастного князя. Право, оставить его в беде было бы неблагородно. Я бы себе этого никогда не простил.

ГЕРИНГ. Мой фюрер!

ГИТЛЕР. Молчать! Взять Москву мы успеем всегда!

ГЕРИНГ. Но я полагаю…

ГИТЛЕР. Все! Полагать вы могли до того, как я принял решение. Теперь вы обязаны лишь исполнять! Вон!

ГИТЛЕР. Ничтожества! Мелкие твари! Козявки! Навешают на себя ордена и думают, что они действительно полководцы. Ничтожные глупцы!

ГИММЛЕР. Мой фюрер, не стоит на них так сердиться. Дюжина средних умов никогда не сможет постичь одной мысли гения.

ГИТЛЕР. Льстишь?

ГИММЛЕР. Льщу, мой фюрер. (Оба рассмеялись).
Картина 15. (Сталин – Берия)

Долго я бродил среди скал,

Я могилу милой искал,

Но ее найти мне нелегко,

Где же ты моя, Сулико.

БЕРИЯ. Здравствуй, Коба!

СТАЛИН. А-а-а! (Махнул рукой).

БЕРИЯ. Еще раз здравствуй, Коба.

СТАЛИН. Ах, черт! Всех вижу насквозь. Одного тебя только не вижу. Вот, думаю, может быть, он честный человек, а, может быть, он собака? Может быть, ты уже договорился с Гитлером, чтобы Москву сдать, а меня выдать. А? Признайся, договорился?

БЕРИЯ. Я? Коба, да я собака. Собака, да. Ты меня обижаешь, но преданный пес не может обижаться на своего хозяина. Ты мне только укажи пальцем и скажи «фас!», и я…

СТАЛИН. Ладно. Это я так. Настроение, понимаешь плохое. ( Берия махнул рукой, девки запели). Как думаешь, Лаврентий, Москву придется сдавать?

БЕРИЯ. Нет. Теперь не придется.

СТАЛИН. А что же теперь случилось?

БЕРИЯ. Немцы остановлены.

СТАЛИН. Кто же их остановил?

БЕРИЯ. Генерал-майор Дрынов со своей дивизией.

СТАЛИН. Одна дивизия?

БЕРИЯ. Клянусь тебе, Коба, все правда. Дрынов был брошен из Долгова в район Каширы. Сражение закончилось час назад.

СТАЛИН. Врешь!

БЕРИЯ. Вру. Это невероятно, Коба, но немецкие танки провернули от Москвы.

СТАЛИН. Куда?

БЕРИЯ. Куда - разведка уточняет.

СТАЛИН. И все это правда?

БЕРИЯ. Клянусь тебе, Коба.

СТАЛИН. Не клянись. Дрынова произвести в генерал-лейтенанты, представить к званию Героя Советского Союза и доставить ко мне для личной беседы.

Картина 16

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Фамилия?

ЧОНКИН. Чия?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ваша.

ЧОНКИН. Наша?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ваша.

ЧОНКИН. Чонкины мы.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Через «о» или через «ё»?

ЧОНКИН. Через «чи».

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Социальное происхождение?

ЧОНКИН Чего?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Родители ваши кто?

ЧОНКИН. Так ведь люди.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Я понимаю, что не коровы. Чем занимаются?

ЧОНКИН. В гробе лежат.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. То есть умерли?

ЧОНКИН. Неужто живые?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Чонкин! Перестаньте валять дурака и отвечайте на вопросы, которые вам задают. Если родители мертвые, значит, так и надо сказать – мертвые.

ЧОНКИН. Вот тоже… кабы ты спросил, какие они, я бы тебе сказал мертвые. А ты спрашиваешь, чем занимаются…

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Не ты, а вы!

ЧОНКИН. Мы? Ты про кого спрашиваешь?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Я говорю, Чонкин, что к следователю, тем более старшему по званию, нужно обращаться на вы. Ты меня понял?

ЧОНКИН. Понял.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ну ладно, это оставим. Прейдем к другому. Скажи мне, как ты очутился в деревне Красное?

ЧОНКИН. Как очутился?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ну да.

ЧОНКИН. В деревне Красное?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ну да, да! как ты очутился в деревне Красное?

ЧОНКИН. А то ты не знаешь.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Чонкин!

ЧОНКИН. А чо Чонкин, чо Чонкин! Будто ты сам не знаешь, как солдат очучивается где-либо. Старшина послал.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Значит, старшина? Проверим. А может, не было никакого старшины, а, Чонкин? Может, ты сам сбежал? Может, ты решил, пусть, мол, Родину защищают всякие дураки, а я умный, я лучше с бабой где-нибудь полежу? Может, так было дело?

ЧОНКИН. Нет. Не так.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. А с какой же целью ты поселился у Беляшовой?

ЧОНКИН. У Беляшовой?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Да, да, у Беляшовой. С какой целью ты у нее поселился?

ЧОНКИН. Так ведь с целью, чтоб жить с Нюркой.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ну, так что же, все более или менее ясно. Не ясно только одно, как вы, советский человек из простой крестьянской семьи, докатились до того, что сидите теперь в тюрьме. Как это понимать, Чонкин?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Застрелю-у-у! Сейчас, сука, выпущу в тебя всю обойму! Да я тебя… в рот, и в нос, и в печенку…Встать! Сесть! Встать! Сесть! Встать! Сесть! Будешь говорить? Руки вверх! Лицом к стенке! Чувствуешь, падло, чем это пахнет?

ЧОНКИН. Чувствую.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Чонкин! Я вас спрашиваю. Признаете ли вы себя виновным?

ЧОНКИН. Признаю.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Так! А в чем именно вы признаете себя виновным?

ЧОНКИН. А именно виновным себя и признаю, у во всем.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вот и молодец. Хочешь яблочка?

ЧОНКИН (махнув рукой). Давай.
Картина 17

НЮРКА. Я пришла хлопотать за свово мужика.

РЕВКИН. За кого?

НЮРКА. За Ивана Чонкина (Сказала и расплакалась).

РЕВКИН. Гражданка, здесь слезам не верят! (Посмотрел на часы).

Он арестован. Так что же вас беспокоит?

НЮРКА. Да как же?

РЕВКИН. А что как же? Раз он арестован, значит, будет суд. Если ваш Чонкин виноват, его накажут. Если нет… тогда суд примет другое решение.

НЮРКА. Дак, а как же я?

РЕВКИН. А что вы?

НЮРКА (заплакала). Я ему не посторонняя, я с ним, с Иваном, хотя и без справки, жила.

РЕВКИН. Гражданочка! Что вы мне городите!? Какое мне дело до того, с кем вы жили!? Неужели вы думаете, что райкому больше нечего делать, как заниматься такими глупостями? Идите отсюда!

НЮРКА. Куда?

РЕВКИН. Не знаю. К прокурору или еще к кому. Идите!

РЕВКИН. Нечего здесь плакать! Здесь вам не это самое. Здесь мы никому хулиганничать не позволим! Здесь и не таким рога обламывали.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ну, вот что, милейший, вы долго и ловко водили нас за нос, играя роль Иванушки-дурочка. Играли великолепно, ничего не скажешь. Но теперь, ваша карта бита, князь! (Чонкин вздрагивает)

ЧОНКИН. Откуда вы знаете?..

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Нам все известно. Так что лучше сразу начистоту. Итак, кто послал вас в деревню Красное?

ЧОНКИН. Так ведь этот… Ну, старшина.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Старшина? А Антон Иванович что говорил?

ЧОНКИН. Антон Иванович?

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Деникин!

ЧОНКИН. Деникин? Может, Жикин? Инвалид у нас был, на колесах ездил.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. На чем? На колесах?! Говори, сволочь, или сейчас прострелю башку! Ну! Считаю до трех. Раз! Два!.. Кто заслал тебя в Красное?

ЧОНКИН. Кому надо, тот знает.

(Следователь бьет Чонкина, тот падает).

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Крепкий орешек. Придется потрудиться.

НЮРКА. Я беременная.

ПРОКУРОР. Громче.

НЮРКА. Беременная!

ПРОКУРОР. Если беременная, вам не сюда, вам в женскую консультацию надо.

НЮРКА. Нет, я не насчет этого, я насчет мужика.

ПРОКУРОР. От фронта никого не освобождаем.

НЮРКА. Да нет…

ПРОКУРОР. А если насчет алиментов, то пока рано. Только после рождения ребенка.

НЮРКА. Да не в том. Мужика-то у меня посадили.

ПРОКУРОР. А-а, теперь понял. И за что же?

НЮРКА. А ни за что.

ПРОКУРОР. Ни за что? А вы в какой стране живете?

НЮРКА. Как это?

ПРОКУРОР. Ну, я спрашиваю, где вы живете? В Англии, в Америке или, может быть, в фашистской Германии, а?

НЮРКА. Да нет же, я в Красном живу, в деревне, отселя семь километров, может, слышали?

ПРОКУРОР. Что-то слыхал. И что, в этом вашем Красном советской власти нет, что ли, а?

НЮРКА. В Красном нет.

ПРОКУРОР. Как, совсем нет?

НЮРКА. Совсем нет. Сельсовет-то у нас в Ново-Клюквино, за речкой. А у нас только колхоз.

ПРОКУРОР. А, понятно, понятно. Тогда совсем другое дело. Ну и чего же вы от меня хотите?

НЮРКА. Так я же насчет свово мужика.

ПРОКУРОР. А я-то тут при чем? Я же советский прокурор. И власть моя распространяется только на советской территории. А там, где советской власти нет, там я бессилен. (Открывает дело и читает) Вы еще здесь?

НЮРКА. Так я насчет…

ПРОКУРОР. Разве я непонятно объяснил?

НЮРКА. … свово мужика.

ПРОКУРОР. Запомните и зарубите себе на носу, у нас в Советском Союзе ни за что не сажают. И нечего прикрываться своей беременностью. Мы никому – ни беременным, ни всяким прочим не позволим. Ясно?

НЮРКА. Ясно.

ПРОКУРОР. Ну, вот и хорошо. Как фамилия вашего мужа?

НЮРКА. Чонкин.

ПРОКУРОР. Чонкин?

НЮРКА. Чонкин, Чонкин.

ПРОКУРОР. А ваша как фамилия?

НЮРКА. Беляшова.

ПРОКУРОР. Правильно, Беляшова. В браке вы с этим Чонкиным не состоите. Так?

НЮРКА. Так.

ПРОКУРОР. То есть, собственно говоря, вы к этому Чонкину, которого, кстати сказать, ждет очень суровое наказание, никакого отношения не имеете.

НЮРКА. Да как же, я ж беременная.

ПРОКУРОР. Тем более. Зачем же вам связывать свою судьбу и судьбу будущего ребенка с этим преступником? Мы вас не привлекаем к ответственности, но именно поэтому вы должны от этого Чонкина решительно отмежеваться…Было бы уместно заявить даже письменно.

НЮРКА. Дяденька, он ведь, Ванька, хороший.

ПРОКУРОР. Хороший? Интересно, за что же его арестовали?

НЮРКА. Так ни за что же.

ПРОКУРОР. Ни за что?! Ну что ж, Беляшова, я вижу вы не просто заблуждаетесь. Вы упорствуете в своих заблуждениях. Я вижу, для вас время, проведенное с этим Чонкиным, не прошло даром. Я вижу, он-таки успел вас обработать.

НЮРКА. Успел.

СТАЛИН. Так вот ты какой! Герой! А ведь из простых солдат! Значит, наш

солдат может стать не только генералом, но и героем.

ДРЫНОВ. Так точно, товарищ Сталин! Я знаю одного такого героя.

СТАЛИН. И как же его зовут?

ДРЫНОВ. Чонкин Иван.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Чонкин, так и запишем: «Получив задание своего командования, я был снабжен оружием, боеприпасами и воздушным путем заброшен в деревню Красное». Правильно?

ЧОНКИН. Вроде правильно.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. «По прибытию к месту будущей деятельности вел визуальное наблюдение, устанавливал контакты, выяснял настроения, вступил в незаконные отношения с Беляшовой…»

ЧОНКИН. Э, э! Как же незаконные? Я же не насильничал, я же по согласию.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Я имею в виду, что ты с ней не был расписан. Это же правда?

ЧОНКИН, А, это-то? Это-то да.

СТАЛИН. Так что же сделал этот Чонкин Иван?

ДРЫНОВ. Стоял он на посту, товарищ Сталин, самолет охранял. Часть, где он служил, была отправлена на фронт. А о нем в суматохе забыли.

А он стоял бессменно много дней подряд. Кончился запас продовольствия, он стоял. Кончилась махорка, он стоял. Прохудились ботинки, а он стоял.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Итак, органами следствия установлено, что под личиной рядового Чонкина скрывался матерый враг нашего строя, представитель дворянской аристократии князь Иван Васильевич Голицин. Ты, князь, лелеял надежду, отстоять захваченный плацдарм до прихода гитлеровских войск. Ты, как никто другой, был заинтересован в восстановлении царского строя. А может быть, даже сам… Сам хотел стать царем! Не вышло, господин хороший!

ДРЫНОВ. Однажды на его пост напал вооруженный отряд, и Чонкин выстоял. Товарищ Сталин, на помощь этому отряду был брошен полк. Чонкину было предложено сдаться, но он отказался, принял бой и сражался до последнего патрона.

СТАЛИН. Он, конечно, погиб?

ДРЫНОВ. Никак нет, товарищ Сталин, он был взят в плен.

СТАЛИН. В плен? Это плохо.

ДРЫНОВ. Товарищ Сталин. Дело в том, что этот полк был не немецкий.

СТАЛИН. А чей же?

ДРЫНОВ. Мой.

СТАЛИН. Как ваш?

ДРЫНОВ. Недоразумение вышло, товарищ Сталин, неразбериха первых дней войны. Мы думали, что сражаемся с группой диверсантов, а Чонкин думал, что на него напали немцы.

(Сталин смеется).

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Подследственный, хотите что-нибудь добавить?

ЧОНКИН. Прошу простить.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Заглохни, псина! Ишь, чего захотел! (Бьет Чонкина).

СТАЛИН. Прекрасная история! Солдат Чонкин. Хорошо звучит! Я полагаю, мы недооцениваем рядового солдата. А он предан нашей партии и жизни своей не пожалеет за наш народный строй.
Картина 21. (Редактор – Нюрка)

НЮРКА. Я насчет того, как же мне быть, Чонкин-то мой мужик, а прокурор говорит, отказаться надо.

РЕДАКТОР. Ну, раз прокурор говорит, значит, так и надо сделать.

НЮРКА. Как же, я ведь беременная.

РЕДАКТОР. Беременная? Это меняет дело. (Дает лист бумаги). Вот здесь внизу распишитесь.

НЮРКА. Зачем?

РЕДАКТОР. Нужна ваша подпись. Мы напишем заметку от вашего имени.

НЮРКА. Какую еще заметку?

РЕДАКТОР. Что вы, как будущая мать от себя и от имени вашего ребенка решительно отмежевываетесь от так называемого Чонкина и заверяете, что будущего сына воспитаете истинным патриотом, преданным идеалам партии Ленина-Сталина.

НЮРКА. Везде одно и то же.

РЕДАКТОР. А что вам не нравится? Это же для вашего блага. Неужели вам хочется, чтобы ваш будущий ребенок носил фамилию преступника? Всю жизнь носил на себе это несмываемое пятно?

НЮРКА. Ладно, пойду.

РЕДАКТОР. Вы я вижу, упорствуете? Мне это, честно говоря, не очень понятно. Вот у меня тоже есть сын. Он маленький. Ему всего лишь три с половиной года. Я его очень люблю. Но если партия прикажет мне зарезать его, я не спрошу, за что! Я…Я…

НЮРКА. Мама! (Она завопила и кинулась вон).

( Влетает Секретарша).

СЕКРЕТАРША. Борис Евгеньевич!..

РЕДАКТОР. Что там у вас?

СЕКРЕТАРША. Опечатка в вашей передовице (сует ему газету).

РЕДАКТОР. Прочти сама.

СЕКРЕТАРША (читает). «Указания товарища Сталина и для всех советских людей стали мерином мудрости…»

РЕДАКТОР. Мерином?!

СЕКРЕТАРША. Мерином…

РЕДАКТОР (заорал). Мерилом мудрости! Где корректор? Где?!

СЕКРЕТАРША. Никого нет. Рабочий день давно кончился.

РЕДАКТОР. А! Убили! Пропал! Задержать тираж! Скупить газету!