Действующие лица (в порядке появления): Джо Тами Девушка, она же Катер Марлен Барт Действие первое
жүктеу/скачать 278.5 Kb.
|
Марлен (сладким голосом, в телефон). Ты плохо себя чувствуешь, Папилейн?.. (Тами). Ты права, он плохо себя чувствует. (В телефон). Ну, тогда отдыхай. Она принесла тебе бульон?.. Ну так выпей его! (Тами). Ты заставила его выпить бульон? Тами. Да, но тут ты позвонила, он начал с тобой разговаривать, и случилось так, что он его немного пролил. Марлен (показывая пальцем на мокрые пятна на костюме Тами). Вот это вот немного? Тами. Он так разволновался… Марлен (в телефон). Ладно, ладно, поняла… Отдыхай, позже я заскочу к тебе. (Кладет трубку. Тами). Понаблюдай за ним, чтобы он не потерял сознания во время сна. Если потеряет - умрет. Он на это способен. Тами выходит. Марлен (импульсивными движениями намазывает крем на лицо). Нет, ты только подумай! Нельзя больше говорить о Джо!.. Ферботен! Запрещено!... Когда Джо меня имел, никакой ревности… а едва прекратил, так при одном лишь упоминании о нем у него, видите ли, желудок схватывает! Словно это раз плюнуть для меня - взять и перелистнуть страницу, все поменять… жизнь, работу, все, и никого рядом, кто сказал бы: я буду держать твою руку, Марлен!.. Этот гребаный гений! Бросать меня стало его хобби!.. Уже двадцать лет он так поступает. Двадцать лет!... Бывает, если баба – стерва... (Резко, Девушке). Я стерва?.. По-твоему, я стерва? Только правду! Девушка (успокаивая ее). Нет. Абсолютно нет. (Вновь старается закрепить абажур на лампу – видно, что это сложная операция). Марлен. Тогда объясни, почему другие с такой настойчивостью пытаются убедить меня, что это так? Девушка. Завидуют. Марлен. Нет! Это не зависть. Это злость других. Девушка. Другие - это кто? Марлен. Другие - это другие!.. Мир полон других. Набит ими под завязку. Набит народом. Ты знаешь, что такое народ?.. Народ - это дурные люди! Им достаточно одарить кого-то грошовой милостыней, чтобы вопить о себе на всех углах: смотрите, какие мы славные! Какие мы добрые! Я же, наоборот, если и претендую на что-то, то на самую малость… на железный ошейник… Стерва! Архи-стерва!.. (Открывает флакон с духами, нюхает). Корова!.. Ты была, когда корова рожала?.. Девушка (вновь принимаясь расчесывать парики). Нет, не была, но я знаю эту историю. Марлен. Как я работала акушеркой на ферме? Девушка. Да, ее. Марлен. Бедному животному никак не удавалось вытолкнуть из себя теленка. Его там чем-то зажало. И только я быстро сообразила, что надо делать. Девушка. Я знаю, я уже слышала это. Марлен. В туфлях на высоких каблуках, в навозе по самые щиколотки… «Его защемило!» Девушка. «Нужно масло! Нужно масло!» Марлен. Правильно, нужно было масло!.. Какой халат на мне был? Девушка. Атласный, персикового цвета. Только туфель на каблуке на тебе не было. Марлен. Уверяю тебя, что туфли были. Девушка. Были домашние тапочки. Марлен. Черт подери, тебя же там не было, откуда тебе известно, что на мне было? Девушка. Наиболее распространенная легенда рассказывает о тапочках из белого шелка. Марлен. Туфли на шпильке! Я их оставила в дымящемся дерьме, когда бежала в дом, чтобы взять из шкафа бутыль с маслом. «Блю Грасс Фейшл Ойл» от Элизабет Арденн. Девушка (более чем равнодушно). Огромную бутыль. Марлен. Только откровенно, разве стерва на такое способна? Девушка. Нет. Никогда. Марлен. А потом назад, влить это масло в коровью задницу. Масло от Арденн за тысячу долларов в задницу коровы, ревущей от боли! Затем два мешка на копыта теленка - и давай тащить! Девушка. Он за одну ногу, ты за другую. Марлен. Да, по копыту на каждого. Он пыхтел как кузнечные меха, а у меня даже ни капли пота! Девушка. В дерьме по самую шею. Марлен. Раз, два… Девушка (бьет щеткой по парику)… Та-щи! Марлен. Раз, два… Девушка (повторяет жест)… Та-щи! Марлен. Раз, два… Девушка (повторяет жест)… Тащи! Марлен. Тащи! Тащи! Тащи!.. И он выскользнул наружу… Девушка. … блестящий и гладкий, как форель. Марлен. Как форель, да!.. И горячий, как каравай из печи. Теленок, самый благоуханный из всех, кто когда-либо рождался в Верхнем Тироле. (Смачивает палец духами и проводит им несколько раз по шее). Ты не находишь это забавным? Каждый раз, когда кто-нибудь тычется мне носом в ухо, он даже не может себе представить, что вдыхает запах коровьей задницы. (Ставит флакон на место). Тысяча долларов прекрасно потрачена. (Поднимается, сильно затягивает пояс пеньюара). Приготовь мне корсет. Этой ночью у меня немного опустилась грудь. Но сначала принеси мне Соваж. Я хочу, чтобы она была со мной. Девушка выходит. Марлен рассматривает себя то в одном, то в другом зеркале. Останавливается у самого большого, снабженного лампочками. Сосредоточенно думает о чем-то. На пороге появляется Джо, одетый в светлый льняной костюм. В зубах большая сигара. Он выдувает облако дыма, оно распространяется по комнате. Девушка возвращается с большой куклой в руках. Марлен. Сюда, на туалетный столик. Девушка освобождает место на столе и сажает куклу. Напомни, чтобы вечером это зеркало перевезли в грим-уборную! А сейчас мне нужно два часа. Не больше. (Глядя на Девушку в упор). Что должна произвести Дитрих? Девушка (озадаченно). Что?.. Ах, да!.. Сенсацию. Марлен с довольным видом подмигивает Девушке, та исчезает во внутренних комнатах. Марлен выходит к рампе, представляя себя стоящей на сцене. Марлен. Итак!.. (Жестикулируя). Дамы и господа… Ма-рлен… нет, нет!.. Сначала Ноэль!... Дамы и господа… Ноэль Ковард!.. Он выходит, вертя задницей, ударом каблука сбрасывает пальто с плеч и бла-бла-бла… «Даже троянская Елена в блестках кабаре не могла бы быть пленительнее нашей очаровательной… Марленах!» Как он это произносит: Марленах! Вау! Аплодисменты, поклоны… и выхожу я… Дамы и господа!.. И вступаю с “The Boys in the Backroom”… (умолкает). Нет-нет… она права, лучше начать с другой. Это будет, действительно, лучше. Намного лучше. По крайней мере, сначала я смогу кое-что объяснить. (Принимает позу). Гм... Дамы и господа!.. Я хотела бы начать с отрывка, который возвращает меня на де… на два… на много лет назад. Это было в тысяча девятьсот тридцатом году, когда великий режиссер Джозеф фон Штернберг, которому я сегодня посылаю мое самое теплое объя… самое пылкое объятье… когда он пожелал увидеть меня в главной роли в своем «Голубом ангеле»… Тут аплодисменты, я жду, когда они закончатся… Ах, да, не забыть капли глицерина… для слез… немного волнения никогда не повредит. И я вступаю с первой песней! (Делает паузу и напевает «Falling in love again”. Замолкает. С трудом выдвигает ящик письменного стола, который от этого шатается. Шатаются и звякают флаконы. Наконец, ящик поддается. Она достает оттуда металлическую фляжку. Отвинчивает пробку, пробка падает на пол. Не обращая на это внимания, делает большой глоток. Затем второй. Устанавливает фляжку среди кремов и духов. Досадливым жестом стягивает с головы парик. Марлен. Джо! Джо! Сукин сын, где ты? Джо (из глубины сцены, очень спокойно). Спой это на немецком. Марлен. На немецком? Джо. Иначе ты рискуешь, что они тебя даже не узнают. Марлен. Ты так думаешь? Джо. Натюрлих. Теперь на сцене только два цвета: черный и белый. Марлен. Почему ты исчез?.. Если б я не думала о тебе… не разговаривала бы с тобой… Джо. Я тебе звонил. Сегодня. Рано утром. Меня соединили с Руди. Что я мог поделать? Марлен. Перезвонить. Это ты мог поделать. Ты мне позвонил, но не перезвонил. Это как если бы ты вообще не звонил. Ты освободил себя от обязанности перезвонить. Большое спасибо. Джо рассматривает парики. Выбирает пышный светло-каштановый. Протягивает ей. Джо. Я не преследую тебя, ты ведь это знаешь. Марлен. Врешь. Мефисто всегда преследует, всегда. Потому что душа его обречена на муки. Джо. Эта роль давно отыграна. Сегодня максимум, что я могу сделать, это придти на помощь. Марлен. И сбежать. Джо. Ты можешь приехать. Быть от тебя вдалеке - не значит сбежать. Марлен. Это значит забраться в задницу мира. Джо. Поверь мне, в Фердинандо Валли есть своя прелесть. Марлен. Это место - кладбище твоих демонов. Ты похоронил их там живыми. Джо. Ты пьянеешь от малости. Марлен. Мерзавец! Я вообще не пью. Джо. Я должен был научить тебя и этому? Марлен. Джо!.. Джо. Что, Марлен?.. Марлен. Как измерить величину страдания, о котором мы говорим, Джо? Джо. Молча. Марлен. Ты мне нужен, скотина! Ты мне нужен! Джо. Я здесь. Вот он я. Марлен. Что значит «вот он я»?.. Когда между нами пол земного шара! Джо. И все-таки вот он я. Марлен. Гадина, скажи, как мне жить? Я обделалась. Мне хреново, Джо! Джо. Спой это по-немецки. В зале две тысячи мест. И всего один зритель. С двумя тысячами голов. В одном теле. Один-единственный зритель, который хочет того же, что все. Хочет этого прежде всего. Дай им это. Дай это двум тысячам, которые знают о тебе все. Марлен. Что я должна им дать? Джо. О-хо-хо!.. Ты меня обижаешь. Марлен. В ноги кланяюсь: что? Джо. Ты отрекаешься от меня? Марлен (бледная как мел). То, что у меня между ног? ВАГИНУ????? Джо. Именно. Именно этого они и хотят. Сначала этого, и только потом твоих песен. Марлен. В черно-белом?.. Ты запечатлел то, что у меня между ног, в черно-белом, Джо. Впечатал во все мои черты. Ты смог бы сделать это опять. Джо. Твой рот – это и есть то самое. Марлен. Ты жесток. Джо. Я Джозеф фон Штернберг, а не Оскар Уайлд. И даже не обожаемый тобою Ноэль Ковард. Пой на немецком. Марлен. Было время, когда ты так не поступал со мной. Ты поддерживал меня. Джо. Никогда перед. Всегда после. Марлен. Ты меня соблазнял. Джо. Заметь, никогда словами. Только кинокамерой. Марлен. Это правда, Джо. И в этом вся драма. А теперь ты сложил оружие. Джо. Пой на немецком. Как на наших съемках. Все нетрадиционалы сойдут с ума. Марлен. Тебе нравились мои нетрадиционалы? Джо. Воленс-ноленс. Я причислял себя к ним. Марлен. Ты?! Джо. Твоя доблесть - служить норой для педераста, который живет в каждом из нас. Даже в самых крутых бабниках. Даже в самых записных блядунах. Твоя промежность – ловушка, Марлен. Попадая в нее, никогда не знаешь, что там найдешь. Марлен. Сердце. Только мое сердце. Джо. Верно. Поэтому сегодня вечером твоего единственного зрителя с двумя тысячами голов и четырьмя тысячами рук ты превратишь в одного гигантского педераста, примчавшегося на роковую встречу со своим истязателем. (Садится за пианино и наигрывает мелодию из «Голубого ангела»). Ты помнишь Вернера? Марлен. Вернера? Джо. Двадцать три года назад. Берлин. Пианист Вернер аккомпанирует кандидаткам на главную роль в «Голубом ангеле». Ты среди них. Прекрасный пианист… Марлен. А, такой симпатяга, да!.. Джо. Ты пришла с какой-то песенкой, которую он не знал. Вы пробуете и оба пускаете петуха. (Изображает это на пианино). Ты впадаешь в панику, и тогда я тебе говорю… Марлен. «Играй»!!! Джо. Да, играй! Не обращай внимания на то, что вы оба фальшивите, играй! И с того самого момента, как ты сделала вид, что все в порядке, я никогда больше не видел никого, кто сделал бы это столь искусно… Он был тот еще ходок, этот Вернер. Самый настоящий ходок. Всем ходокам ходок! Марлен. Да, это было заметно невооруженным глазом. Джо. А ты сделала из него ничтожество. Ничтожество у тебя на поводке. (Подбирает мелодию “You’re the cream in my coffee».) Я попросил тебя: если он ошибется, реагируй. Я хочу почувствовать твою реакцию. Играй!.. Сигарета, Марлен! Сигарета!.. Ты закурила сигарету. Марлен закуривает сигарету. Джо играет. Помнишь, как ты стояла? Позади пианино, со скрещенными руками… Давай, встань, как тогда! Марлен подчиняется. Втяни побольше дыма. Сильно выдохни. Когда ты делаешь так, у тебя западают щеки. Исчезает округлость лица, и я впервые вижу твои скулы. Края лица погружаются в тень, и я начинаю понимать, что ты такое. Ты кладешь сигарету на край пианино… снимаешь крошку табака с кончика языка… смотришь направо, потом налево… Марлен делает все это. И начинаешь. Штернберг-Дитрих, 195, дубль три. Начинай!.. Марлен поет куплет, Джо аккомпанирует. Улыбайся!.. Шире!.. Потаскушка… настоящая потаскушка!.. Смелее!.. И вот он ошибается… Мелодия дает петуха. Ты смотришь на него. Он испуган. Прекращает играть... А теперь взрыв ярости! Марлен (в ярости). И это музыка?!.. По-твоему, это музыка?! Джо. Берешь окурок и стряхиваешь пепел... нет, не так!.. Пепел на меня! То есть на него!.. На него!.. (Продолжая играть). Моргать, моргать... Ты так классно моргала!.. Вот-вот взорвешься… сбрось ноты, сожми кулаки... шаг вперед и кричи!.. Марлен. Что? Джо. Что хочешь. Кричи! Марлен. Твою мать! Ты здесь, чтобы работать, кретин! Если ты собираешься окунуть меня в дерьмо, я тебе этого не позволю, понял?!.. Джо. Стряхиваешь пепел!.. Втягиваешь щеки, и снова твои скулы появляются и исчезают!.. (Проигрывает кусок). Руки под подбородок! Руки под подбородок!.. Вот так. (Он показывает грациозную позу, подпирая подбородок согнутыми кончиками пальцев). Марлен повторяет за ним движение. (Вновь играет). Покачай головой туда-сюда.. Ух-ух, ах-ах… Первую строфу прошли. Теперь вторая. Вернер больше ничего не понимает. И в этом месте ошибается всерьез. (Пускает петуха). Сначала он делал это нарочно, а теперь нет... и пошел кулак! Сказано - сделано. Марлен сильно бьет кулаком по крышке пианино, потом быстро заходит за спину пианиста и колотит кулаками по спине. Пианист с поникшей головой терпеливо все сносит. Марлен. Ты, бездарность! Я прошу только об одном: следуй за мной… это-то ты можешь сделать?... Я что, просила тебя играть Бетховена? Это не Бетховен!.. И не дрожи ты так! Что ты дрожишь?... Даже ребенок смог бы это сыграть! Давай еще раз! Джо. Вставай на табурет и садись на пианино. Она делает это. Ногой выбивает диссонирующий аккорд по клавишам. Снимай чулок, Марлен! Стягивай его!.. Не помнишь, как ты это делала?... Ты сделала это прямо перед его глазами. Фантастика! Вот так!.. Кто бы устоял, глядя на такое! Он - нет. Теперь руки на бедра, и марш вперед до самого конца. Марлен, стоя, поет последний куплет. Музыка замолкает. Великий солист, низведенный до уровня дебютанта. Крутой гетеросексуал, превращенный в голубого. (Поднимается). Добро пожаловать в мир кино, Марлен! Марлен. Но в тот раз ты мне ничего такого не говорил. Только «играй!» Джо. Я сидел в сторонке и думал: было бы отлично, если бы сейчас она сделала это или то, и ты это делала. Все, что я тебе дал, в тебе уже существовало. Марлен. Ты конструировал меня по частям, а потом разобрал на части. Джо. По твоей же прихоти. Не моей. Марлен (проходит вдоль ряда париков). Мне тебя не хватает. И не только мне. Джо. Ты говоришь о Катер?.. Она подросла? Марлен. Немного. Джо. Не чересчур, надеюсь. Она была красивая девочка. Марлен. Складненькая. Джо. А что Руди? Марлен. Бесполезно полезный. Как всегда. Джо. А Тами? Марлен. Сходит с ума. Понемногу. Джо. Сочувствую ей. У нервных больных что подлинные, что мнимые страдания одинаковы. Они есть, и все тут. Марлен (берет его руку, проводит ею по своему лицу). Твои скулы, чувствуешь их?.. Ты высветил кости моего лица своими лучами, и они стали такими, какими стали. Джо. Наследство, которое пришлось оставить другим. Марлен. По твоей прихоти. Не моей. Джо. Семь фильмов. Целая жизнь - семь фильмов. Ты считаешь, нам нужно было сделать их больше? Марлен. Представь себе двух влюбленных, которые спрашивают друг друга: семь лет - нам нужно было бы прожить их больше? Джо (после паузы). Спой это на немецком. Так будет лучше. Входит Девушка. На ней больше нет белого фартука. Девушка (протягивая Марлен корсет). Я попробовала 24-й номер. Он держит лучше. Джо подходит к столику с флаконами. Кладет на блюдце, стоящее там, еще дымящуюся сигару и уходит. Свет обретает краски. Марлен сбрасывает пеньюар и надевает телесного цвета корсет, который подтягивает ей грудь. Девушка ловкими, натренированными долгой практикой движениями зашнуровывает корсет. Помогает надеть шифоновое платье. Марлен. Воткни вентилятор в розетку и подай его мне. Девушка исполняет распоряжение. Когда приедем в театр, напомни мне проверить, как они установили ветряки. Девушка. Тебе так удобно? Нигде не давит? Марлен (расправляет грудь). Хорошо, удобно. Ступай к ним. Только прежде, чем постучать, послушай. Если тебе покажется, что твой отец не занимается тем, что брюхатит Тами, позови его. Девушка направляется к входной двери. Замечает крышку от фляжки, валяющуюся на полу. Смотрит на нее, качает головой, сует в карман и выходит. Оставшись одна, Марлен принимается мерить парики. Выбирает один. Переносит вентилятор на кресло, отодвигает кресло вглубь комнаты. Включает вентилятор и встает перед ним с опущенными, слегка разведенными руками. Откидывает голову назад. Ника Самофракийская. Шифон парусом вздымается за ее спиной. Она рассматривает в зеркалах эффект ткани, облепившей ее спереди. Что-то разрушает магию. Замечает неполадку в платье. Снимает пинцетом каплю бесцветного лака, которым Девушка закрепила порванную нить, разглядывает ее. Марлен. Катер!.. Катер!!.. Что здесь случилось?.. Звонит телефон. (Поднимает трубку). Джо! Джо, любовь моя! Наконец-то!... Если бы ты знал, сколько я о тебе думала!.. И раньше тоже… всегда… Мне даже показалось, что я чувствую запах твоей сигары!.. Подожди, сначала я спрошу совета. “Falling in love again”… как ты думаешь, будет лучше, если я спою ее по-английски или по-немецки? Действие второе. Берлин, 1960 год. Грим-уборная в театре. Слепое маленькое оконце, скорее отдушина. Поэтому свет только искусственный. На стенах афиши знаменитых классических опер, одна афиша - о концерте Дитрих. Афиша в раме. Но не висит, а стоит прислоненной к стене. Большое зеркало, похожее на то, что в первом действии, также обрамлено лампочками в металлических абажурах. В углу корзина, полная увядающих цветов. Вдоль стены длинная П-образная вешалка, на которой висят платья и костюмы. На первом плане – белоснежная туника, отделанная лебедиными перьями. На плюшевом кресле – цилиндр серебряного шелка. Столик захламлен: привычные флакончики, кисточки, щеточки, парики и т.д. Рядом с зеркалом в куче игрушек - большая кукла. У стены - видавшее виды пианино. На крышке разбросаны в беспорядке ноты. Из-за двери доносится шум: идет монтировка декораций. Визг дрели, удары молотков, приглушенные реплики по–немецки. В кресле перед гримировальным столиком сидит брюнет лет тридцати. Это – Барт. Он в плаще. Атлетическая фигура. Напряженный взгляд. Он курит, сидя спиной к зеркалу. На коленях - телефонный аппарат, у уха – телефонная трубка. Барт. Нет, я не пресс-агент… И даже не адвокат… Какая ему разница, кто... Откровенно говоря, я не понимаю, зачем ему это… Что? Разве нужна специальная лицензия, чтобы потребовать дать опровержение?.. Что?... Нет, я сказал, опровержение... Ах, так? Подождите минуточку… Я ищу!.. Минутку… (судорожно листает страницы словаря, находит нужное слово и читает по-немецки)… «дементиз»… или «дементис»… Еще раз?... Я уже четыре раза говорил тебе, как!.. Барт Бахарах! Меня зовут Барт Бахарах, я музыкант… Му-зы-кант! Мюзик! Мюзик! (С яростью бросает трубку на столик, бежит к пианино и играет первые такты «Пятой» Бетховена. Затем вновь берет телефон). Убедился? Успокоился?… Нет, он ошибается. А если он, действительно, сомневается, я подскажу, как снять сомнения. Проще простого. Я не знаю номера этого телефона, но ты найди «Шиллер Театр», позвони, попроси соединить тебя с грим-уборной мисс Дитрих, и услышишь, кто тебе ответит… Я! Я тебе отвечу! Я с тобой по нему разговариваю! Звонок другого телефона. Внутреннего. Айн момент, битте!... (В другую трубку). Да?.. Фредди, ты где? На сцене?.. Нет, стой там! Дай мне еще минуту!.. (В первую трубку). Извини, на чем мы прервались?... Ах, да, найди театр… Видимо, он ни хрена не понимает! Это больше в его интересах, чем в моих… Да, в его, и я ему могу объяснить, почему. Сегодня… (берет газету и с трудом читает ее название) «Берлинер Цой...»… «Цойтунг»… Я произношу так, как понимаю, я не знаю немецкого!.. Короче, ваша гребаная газета опубликовала на первой странице информацию, которую необходимо опровергнуть… Нет, никто вам не угрожает, напротив, именно поэтому я и говорю: пусть он позвонит, и мы обсудим это… Послу… Послушай… Да послушай же ты меня… Да, «Шиллер Театр»! Пусть он мне перезвонит, и мы это обсудим … Не убежден в чем?.. Вот если он не перезвонит, тогда я решу, что мне с вами делать. (Бросает первую трубку и берет вторую). Вот он я, что случилось?.. А Джо Дэвиса там нет?... Как уехал? А кто будет заниматься светом?.. Я?!.. Это шутка такая?.. Марлен?! Марлен это сказала?.. Нет-нет, уточни, она так прямо и сказала?.. Ах, доверяет мне... И свет тоже… Нет, я хочу чтобы ты понял, я проделал путь от Нью-Йорка до Берлина не для того, чтобы устанавливать софиты. Я здесь потому, что она жаловалась на большое количество проблем со звуком, так?.. Да если б была хоть одна, я ее нашел бы… Ты что несешь! Чиркни спичкой в кулисе, и будет слышно в ложе бенуара. Но потом она захотела, чтобы я попросил убрать два первых ряда кресел в партере, а то, видишь ли, главный прожектор не сможет сопровождать ее перемещения по залу… Да, да, она меня! А когда увидела, что я не в восторге от ее поручения, повернулась и ушла. Украшенная перьями, словно ярмарочный торговец. Стукнула дверью и вышла вон… Что значит она права?.. Слушайте, да вы здесь все с ума посходили! «Она права!»… Открывается дверь. Входит Катер, девушка из первого действия. Нитка жемчуга, закрытая синяя блузка, жакет в тон, рукава завернуты, коричневая юбка до колен, серые туфли. Прошло шесть лет, и это по ней заметно. Она выглядит более взрослой и усталой. Изменилась прическа. Оба коротко здороваются. жүктеу/скачать 278.5 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|