Аръергард. Ру

сбоку, метров с пятисот, и группа оказалась расположена весьма выгодно, всеми стволами в сторону противника. Послышался голос Салима, отдающий команды, и тут же несколько автоматов затарахтели вдоль тропы. Метрах в пятидесяти за спиной грохнул взрыв, и волна каменной крошки накрыла Серегу. Стрельба из группы на мгновение смолкла, но тут же возобновилась с удвоенной силой, но Салим что-то крикнул, и огонь стал реже.

Серега удивился своему самообладанию. Лента жизни с грохотом свернулась до размеров видимой части тропы. Серега не паниковал, и с гордостью отметил, что страх не сделал его слабее. Мелькнула мысль, что он слишком устал, что бы бояться... Салим скомандовал прекратить огонь.

Серега! - Громко крикнул Шульгин. - Скажи, что бы Салим всех гнал вперед, безо всякой

стрельбы!

Но Салим уже и сам, вероятно, сообразил, что «духов» не видно, и стрелять на звук пустая трата боеприпасов. Серега приподнялся на руках, глянул вперед и побежал, пригибаясь... Впереди уже виделись несколько спин с рюкзаками, прыгавшими, словно мячики среди острых валунов. Оглушительный взрыв раздался прямо перед ним в двадцати шагах, и Серега нырнул ничком. Рюкзак налетел сзади на голову и прижал ее книзу. В ушах шумело от удара, и когда Серега мотнул головой, чтобы сбросить рюкзак снова на спину приступ тошноты подкатил к горлу. Он попытался приподняться на руках, но руки словно налились чугуном и не слушались усилия воли. Через вату в ушах донесся еще один взрыв, качнувший Серегу, словно прибойная волна. Далеко впереди показалось лицо Шульгина, который кричал что-то, но Серега, силясь разобрать по губам, ничего не понял. Небо над головой наливалось краснотой, и тошнота усиливалась... Шульгин ухватил Серегу за ворот куртки и потащил куда-то вперед. Серега, спотыкаясь на каждом шагу и едва не выронив автомат. Неслышно взметнулись пара фонтанов пыли, и Серега с удивлением отметил, что не испытывает по этому поводу никакого страха. Саданула по камню пуля, высеча искру и сизоватое облачко дыма. Шульгин что-то прокричал прямо в лицо, но Серега опять не понял, а только глупо смотрел Шульгину в рот. Серега опустил голову и проверил, дослан ли патрон в патронник. Руки дрожали и все еще плохо слушались. Откуда-то снова появился Шульгин и поволок Серегу, цепко придерживая за рукав. Где-то невдалеке громыхнул еще один взрыв, от которого Серега отметил лишь облако черного дыма и протянувшуюся от него длинную клубящуюся тень. Вокруг опадали поднятые взрывом камни и щебенка. Падая и снова поднимаясь, они с Шульгиным бежали куда-то среди валунов, и тяжелый куль с патронами в рюкзаке на каждом шагу бил Серегу по почкам. Остановившись на мгновение, Серега успел увидеть, как шлепнулся на камни, вскинув руки, небритый солдат. Серега побежал сам без железных рук Шульгина, ибо Шульгин куда-то внезапно исчез. Придерживаясь примерно того же направления, он пробежал, а точнее прошел широким шагом, падая и подвертывая ноги на качающихся камнях еще несколько сот метров. В голове шумело, но постепенно отдалялось... Серега оглянулся. Шульгина нигде не было. Серега остановился и присел на корточки отдышаться. Медленно проступали и становились более четко слышными частые беспорядочные выстрелы. Взрывов больше не было.

Через несколько минут Серега остановился. Шульгина не было видно. Серега поразмышлял несколько минут, надо ли идти за ним назад. Стрельба утихла, и ее отсутствие пугало Серегу больше, чем сами выстрелы. Дело решилось в чью-то пользу, и Серега догадывался, что шансов на то, что их группу разогнали было больше. Идти назад, не зная точно, где Шульгин не имело смысла. Серега качнул автоматом в руках, и его тяжесть несколько успокоила его. Внезапно острый приступ рвоты согнул Серегу пополам. Отставив автомат, что бы не испачкать, Серега выблевал весь свой завтрак. Облегчения не наступало. Голова кружилась, и тошнило, но через силу Серега пошел дальше в том же направлении, не особо задумываясь о том, куда приведет его эта дорога. Где-то в глубине сознания мелькнула мысль о Шульгине, на не трансформировалась ни во что решительное. Позади хлопнул отдельный выстрел. Серег прислушался, не взвизгнула ли пуля, но было тихо. Он сбавил шаг и пошел, качаясь и страдая от острой тошноты. Хотелось оглянуться назад, но Серега боялся тошноты и головокружения...

Он шел долго. Так долго, что потерял счет времени, и вдруг с удивлением обнаружил, что темнеет. Со временем ему полегчало, и он был уже в состоянии осмыслить ситуацию. Он достал из рюкзака за спиной флягу с водой, и, не считаясь с экономией, выпил почти половину. Есть не хотелось. Серега сел, а затем и лег спиной на свой вещмешок. Где-то вдалеке раздался треск камней, словно какое-то животное пробиралось по камням. Серега навострил слух, и через какое-то время снова прошелестел звук осыпающихся из-под чьих-то ног камней. Он положил палец на спуск автомата... Уже ближе и совершенно явственно донесся звук шагов, торопливых и неуверенных. Кто-то брякнулся на камни со всего маху, Серега осторожно покрутил головой, стараясь определить направление, откуда

доносился звук. В тяжелой голове все смешалось, и, казалось, звук шел отовсюду. Было уже совсем недалеко, когда боковым зрением Серега уловил движение... Он навел туда автомат и спокойно, удивляясь своему спокойствию, ждал. Медленно текли секунды... Наконец, из-за длинного бархана показалась тень, и навстречу Серегиному автоматному стволу вышел, почти выбежал Зольмай.

Первым делом Серега утер себе нос. На руке осталась розовая полоса крови. Он тупо несколько раз перевел взгляд с нее на Зольмая. Потом, будто сообразив что-то, Серега поднял автомат и навел его на Зольмая. В глазах парня снова вспыхнул испуг и он быстро поднял руки вверх, показывая Сереге пустые ладони. Серега молча мутным взглядом смотрел на Зольмая, не говоря ни слова. Рубаха Зольмая, располосованная еще день назад, слегка трепыхалась на ветру, пока они молча глядели друг на друга.

Не надо! - Вдруг громко сказал Зольмай, и Серега даже вздрогнул от неожиданности и напряг

руку на автомате. - Не стреляй! Л здесь ни при чем!

Серега опустил ствол к земле, медленно сделал нетвердый шаг назад и сел на камень, не сводя глаз с Зольмая, Он силился сообразить, что делать дальше, но ничего не приходило в голову.

А ты знаешь, кто при чем? - Непонятно зачем спросил он.

Нет! Откуда? Я же с вами был последний день!

Наконец, Серега стащил со спины тяжелый рюкзак, подтянул его за лямки и бросил себе перед ногами.

Бери! - Сказал он. - Надевай... и пошли...

Серега и Зольмай прошли вдвоем весь вечер, причем Серега совершенно не заботился о том, что бы конвоировать Зольмая. Они просто шли вдвоем куда-то на Север, и Зольмай послушно тащил Серегин мешок, словно ему страшно было остаться одному. Без груза Сереге стало получше, хотя в голове по-прежнему было гулко, соображал он уже значительно четче. Серега сориентировался по солнцу, и потопал на север, как говорил Шульгин. Он совершенно не представлял себе, сколько надо было пройти до трассы Кабул - Газни, но не думал об этом, а только упрямо шел в раз выбранном направлении. Он не удивился бы, если дорога оказалась бы прямо за ближним холмом, но и не был бы сражен, если бы ему сказали, что идти надо несколько недель. Весь день Серега размышлял, правильно ли он поступил, не вернувшись к месту засады, что бы найти Шульгина. Нехорошее чувство неисполненного долга понемногу точило его совесть. Кровотечение из носа остановилось, но набухшая носоглотка была полна запекшейся крови и неприятно тяжелила голову. От постоянного дыхания ртом Серегины бронхи высохли и изнурительно зудели. Воды во фляге осталось немного, и Серега подумал, что, может быть, стоило вернуться, что бы взять чью-нибудь флягу. Ближе к вечеру он начал думать, где провести ночь. Выбора особого не было, и они вдвоем просто не стали вставать после очередного привала. Серега отстегнул от своего рюкзака одеяло и завернулся в него, а Зольмаю достал из мешка бушлат без вынутой из него еще в Кабуле ватной подкладки. Есть ему по-прежнему не хотелось, и он даже не подумал о том, что бы дать что-нибудь Зольмаю.

Они полу-лежали на голых камнях, дрожа от холода и думали каждый о своем, не произнося ни слова. Зольмай боялся Сереги, а Серега был настолько плох, что не хотел разговаривать. Он несколько раз просыпался ночью, и глядел в темноте на то место, где белели шаровары Зольмая. В глубине души Серега надеялся, что при очередном пробуждении он не увидит их, и его даже подмывало растолкать Зольмая и прогнать его к чертовой матери, но что-то, может быть, лень, а может, нежелание самому тащить рюкзак останавливало его.

Покусывали вши из складок одежды, но не хотелось даже чесаться. Где-то далеко в черно-синем небе прочертил белый след самолет, и через некоторое время донесся шум двигателей. Прямо над Серегой, в черной выси в теплых креслах сидели люди и жевали свои завтраки, бросая изредка невнимательные взгляды в черные иллюминаторы. Серега долго смотрел на расплывающийся след, и лента его жизни не простиралась далее завтрашнего утра...

В голове почему-то крутился Шульгинский «козел», сказанное им по адресу советника командира бригады.

Тогда они с Серегой были на очередной неспешной операции по зачистке каких-то кишлаков, половины из которых даже не было на картах. Батальон растекся среди высоких дувалов и неторопливо обшаривал дом за домом. Изредка доносился отдельный выстрел, когда надо было открыть запертую дверь в брошенном доме. Шульгин с Серегой сидели в тени деревьев и молча стучали ложками по доньям банок тушенки. Шульгин первый закончил есть и положил банку рядом.

Он тщательно протер ложку и сунул ее в карман вещмешка. Энзебот комбата заварил им всем чаю с толстым слоем сахара, и небольшие прозрачные чашечки, на дне которых читалось французское слово ARCOROC остывали на поставленном на землю подносе. Шульгин сунул в зубы спичку, а Серега намеревался переброситься несколькими словами с солдатами. Они расслабились под высокой стеной дувала, поплевывая насваром. В каких-то улицах то и дело хлопали выстрелы, но никто не обращал на это внимания. От сытости и тепла Серегу начало клонить в сон, но завязался неторопливый треп с несколькими солдатами...

В конце кривенькой улицы показались несколько советских солдат в характерных тяжелых бронежилетах. Они, не торопясь, приблизились к ним. Старший лейтенант, начальник этой команды, остановился, положив руку на кобуру пистолета. Не выплевывая изо рта спички, Шульгин молча наблюдал за ними. Серега и вовсе не заметил, как они выросли перед ними, занятый болтовней с афганцами. Словно тень от тучки набежала на переулок с этими молчаливыми советскими, когда они, не произнося ни слова, не прикуривая, не переговариваясь и не отвлекаясь ни на что, стали по сторонам. Это были люди, пришедшие по делу.

В конце улицы показался советник командира бригады. Он торопился, явно нагоняя этого лейтенанта, по какому-то у него с ним общему делу. Зашипела на боку у старшего лейтенанта рация, он прислушался, но вызывали не его. Советник командира приблизился к ним, шумно дыша от быстрой ходьбы. Шульгин молча поднялся и козырнул без особого рвения. Серега вскочил и отдал честь по всем правилам.

Шульгин! - Обратился советник командира к Шульгину, как бы собираясь с мыслями и не зная с

чего начать.

Я, товарищ полковник! - Громко ответил Шульгин, но в фигуре его по-прежнему не было

молодцеватого рвения.

Советник командира и в самом деле не знал, с чего начинать. Он стрельнул глазами на старшего лейтенанта, как бы ища его совета, но тот стоял, словно и не было рядом полковника, расставив привольно ноги и с рукой все на той же кобуре пистолета.

Шульгин! Вот! У старшего лейтенанта Дорохова из особого отдела дивизии к тебе несколько

вопросов. - Наконец, сказал советник командира.

Шульгин так и не выплюнул спичку. Он перевел взгляд на старшего лейтенанта из особого отдела и молча ждал, наклонив, как бы любопытно голову, что тот имел сказать. Старший лейтенант кивнул одному из солдат. Тот подошел к Шульгину и, небрежно отдав честь, сказал:

Товарищ капитан, пожалуйста, дайте Ваше оружие на минуту? - И протянул руку. Шульгин медленно побагровел лицом. Автомат висел на его плече. Шульгин не двинул плечом и не сделал никакого движения, которое могло бы означать, что он собирается выполнить просьбу солдата. Он выслушал его и перевел взгляд на лейтенанта. Протянутая рука повисла в воздухе.

А зачем тебе? - Обращаясь к солдату, но глядя в лицо лейтенанта, негромко и пугающе спокойно

произнес он.

Солдат поднял взгляд от Шульгинского автомата и оглянулся на своего начальника, не зная что предпринять. Старший лейтенант тоже на миг замер, решая, что сказать. Он явно не ожидал такого оборота.

На минуту, товарищ капитан... - Немного даже жалобно протянул солдат, но руку опустил. Шульгин его совершенно проигнорировал. То есть не то что бы не замечал, и смотрел сквозь него на старшего лейтенанта, как через пустое пространство. Через несколько секунд багровость стала спадать с его лица, и лишь плотно сжатые губы и желваки на щеках выдавали его сдержанное напряжение. Повисла тягостное молчание. Старший лейтенант повернул голову, как если бы воротничок жал ему шею. После нескольких секунд в его взгляде обозначилось решение.

Вы можете сообщить, где Вы были сегодня между девятью и одиннадцатью утра? - Не

обращаясь по званию и без вступления начал старший лейтенант. Шульгин выдержал долгую паузу. Спичка у него во рту стала слегка короче.

Исполнял интернациональный долг в районе Ислам-Кала. - Так же без обращения ответил,

наконец, Шульгин. - Там же, где и сейчас, кстати говоря...

Он не стал распространять ответ, а выдал лишь необходимый минимум. Старший лейтенант явно оказался в непредвиденной ситуации, когда его по крайней мере явно не боялись. Его строившаяся на испуге стратегия не срабатывала с самого начала. Автомат по-прежнему висел у Шульгина на плече, и небрежно лежавшая на его рукоятке ладонь Шульгина притягивала напряженные взгляды солдат конвоя. Афганцы, моментально почувствовав тягостную паузу в разговоре, подошли с нескольких сторон на почтительное расстояние и молча и недобро прислушивались к разговору на непонятном им русском языке. Старший лейтенант бросил косой взгляд через плечо на своих солдат и на стоявших поодаль афганцев.

Мы можем отойти куда-нибудь, что бы поговорить без лишних свидетелей? - Неторопливо

произнес старший лейтенант. Голос не выдал его, но его окаменевшая спина красноречиво

говорила о том, что он боится афганцев, среди которых он не привык находиться. Шульгин пожевал спичку, и в его взгляде даже мелькнула легкая усмешка пополам со знаменитой Шульгинской сумасшедшинкой.

Зачем отходить, мы можем просто отослать... «свидетелей»... чуток... - Не разжимая губ со

спичкой, проговорил Шульгин, но ни отдал ни команды, ни сделал никакого движения что бы

отослать стоявших неподалеку солдат батальона. Старший лейтенант начал наливаться кровью, и на его лбу заблестели капельки пота.

Слушай, Шульгин... - Начал старший советник. Я, товарищ полковник! - Неожиданно громко рявкнул Шульгин, и Серега услышал его едва

сдерживаемую ярость в этом возгласе. Шульгин по-прежнему не менял позы, и стоял, ослабив в

колене ногу и положив ладонь на рукоять автомата. От его громкого возгласа спина лейтенанта

невольно дрогнула.

Там на дороге у кишлака нашли несколько трупов... - Продолжил, наконец, старший советник. -

Старики с перерезанным горлом.

Да ну! - Спокойно бросил Шульгин безо всякого почтения в голосе. - То-то я слышал - стреляли

сегодня...

У особого отдела есть данные, что в этом месте видели советских в афганской форме... На Шульгина было страшно смотреть. Сереге показалось, что еще немного, и он сорвется. Лицо Шульгина снова побагровело, а костяшки на ладонях стали внезапно белыми от страшного усилия. Налитыми кровью глазами он тяжело посмотрел на старшего советника. Серега неожиданно вспотел, когда осознал, в чем их собирается обвинить старший лейтенант. И совершенно неожиданно для себя он тоже почувствовал приступ ярости. Эти люди пришли обвинить его и Шульгина в убийстве. А старший советник, вместо того, что бы подтвердить их невиновность, рассказать, что они все это утро были с батальоном, привел их сюда и сам пришел присутствовать при допросе.

В какой же это форме? - Медленно проговорил Шульгин. - Как у вас?

Старший советник моргнул. Старший лейтенант склонил голову к рации. Рация беспрестанно шипела... Лейтенант нажал рукой на тангенту на груди и произнес в микрофон:

«Роза», я - сто второй! Прием. Рация что-то невразумительно забарахтела и лейтенант, сняв ее с пояса, приблизил ее к уху.

Где, в каком месте? - Бросил он в микрофон. Рация снова зашипела... Старший лейтенант повернулся к своим солдатам.

Пошли. - Кивнул он им.

Они пошли по узкой улочке. Серега смотрел, как они уходили в глубь улицы и напряжение постепенно покидало его. Старший советник повернулся, что бы идти за ними, но помедлил в нерешительности.

Ты, Шульгин... - Он старательно подыскивал слова, но вдруг махнул рукой и тоже пошел вдаль

по узкому тоннелю улицы.

Каз-з-ел! - Внезапно громко произнес Шульгин, немного отвернувшись. Старший остановился,

не оборачиваясь, но продолжил идти после короткой паузы.

К утру Серега окончательно замерз. Серега смотрел как разгорается рассвет и меняются краски на востоке. Когда он не шевелил головой его даже не тошнило, но стоило повернуться, как сразу же волна подкатывала к горлу. Серега наблюдал за голубеющим небом, и казалось, что если он даже подумает о чем-либо напряженно тошнота снова вступит в голову. Свернувшись в клубок сопел Зольмай, и Серега удивлялся его неприхотливости. Он подумал немного и решил, что это даже не неприхотливось, а какая-то сверхчеловеческая приспособляемость к обстоятельствам. Представив себя на его месте, Серега пришел к убеждению, что он не смог бы вот так прилепиться к тем, кто только вчера собирались зарезать его, словно курицу. Зольмай же шел с ними целый день, не выказав при этом вполне объяснимой в его ситуации враждебности (Серега был уверен, что разглядел бы ее даже за маской человека, находящегося в плену). Зольмай заваривал чай и разносил его по солдатам, и в его работе не было сдерживаемой ненависти человека, которого просто заставили. Он искренне желал угодить взрослым мужчинам, с некоторыми из которых у него даже завязалось нечто, вроде осторожной дружбы. Серега подумал, что может надо встать и тихонько уйти, но что-то, кроме его тяжкого самочувствия останавливало его.

Есть по прежнему не было никакого желания. Он понимал, что поесть надо, ибо скоро к последствиям контузии добавятся еще и нехватка сил от голода, но самого ощущения голода не было. Серега тряхнул флягой. Воды оставалось немного, не более трети. Если не попадется вода в

пути, скоро появится жажда. Пока утрений холод смягчал долгое отсутствие воды в пустом желудке, но солнце вставало и скоро станет жарко.

Серега медленно приподнялся и сел, В глазах немного поплыло, но в целом он сохранил фокус. Зольмай, словно бы чутко уловив его движение, проснулся. Он как будто был в постоянной настороженности от того, что боялся потерять Серегу. Зольмай глянул кругом и остановил взгляд на Серегином лице. В глазах его отразилось что-то, что заставило Серегу испугаться.

Что смотришь? - Стараясь не двигать головой, спросил он Зольмая.

Зольмай только провел пальцем у себя под глазами, и Серега понял, что выглядит плохо. Достаточно плохо, чтобы это было очевидно даже для молодого мальчишки.

«Если не дойду до чего-нибудь сегодня - кранты!» - Подумал Серега. - «Воды нет, жрать не могу, загнусь от контузии...» - Лента жизни не простиралась далее горизонта. - «И это, если до того не напорюсь на «духов»...»

Громадным усилием воли он заставил себя подняться на ноги.

«Где здесь север?» - Подумал он. Серега подставил лицо солнцу, которое в этот ранний час еще приятно грело кожу, а не жгло беспощадно, немного постоял, повернулся налево, поправил на плече автомат и нетвердыми шагами направился к изломаному горизонту. За его спиной, не дожидаясь просьб или приказаний, Зольмай закинул за спину Серегин рюкзак и пошел за ним.

***

Они шли по лунному безжизненному плато к острым зубцам на горизонте, за которым, как помнил Серега где-то должна была быть автотрасса. Он попытался вспомнить как назывался кишлак, у которого Шульгин назначил им сбор в случае разаделения.

Что? - Переспросил сзади Зольмай.

Ничего... - Вяло ответил Серега. - Топай...

Они продолжили свой поход со все удлинняющимися привалами, ибо Сереге было с каждым разом все сложнее вставать на ноги. В последний раз он даже унизился до того, чтобы принять протянутую руку Зольмая. Солнце уже припекало. На горизонте показались какие-то дымы, и Серега сменил направление, с тем, чтобы обойти кишлак. Около двух часов дня вдали показалась большая отара овец. Серега пытался увидеть пастухов, но отара словно была предоставлена сама себе. Глаза слезились и мешали сфокусировать зрение.

Они дошли до небольшой долины среди средней высоты холмов, и уже почти не таясь, ибо Сереге было уже все равно, они пошли по пыльной тропе. Метров через триста, когда они перевалили через небольшой подъем их взору неожиданно предстал желтое в свете солнца безжизненное скопление уродливых глиняных афганских хижин. С вершины холма Серега с некоторым недоверием собственному зрению рассматривал покрытые землей крыши, покосившиеся дувалы. Ему вспомнилось наставление Шульгина обходить кишлаки, но этот обходить было уже поздно, они практически оказались уже в нем. Кроме того, Сереге сразу же пришла в голову мысль о том, что он смог бы набрать воды в каком-нибудь колодце. Над кишлаком не было ни дымов, ни пыли, и никакого движения на видимых сверху улицах.

Машинально Серега положил руку на рукоять автомата. Он помнил, что в патроннике должен был быть патрон, но не смог заставить себя наклонить голову, чтобы проверить.

Словно робот, качнувшись, он двинулся вперед, и за ним, как привязанный, с его вещмешком на спине пошел Зольмай. Серега вошел в узкую грязную улочку с высокими дувалами, от которых осталасть от неба только тонкая полоска вверху.

Где здесь вода? - Он обернулся, чтобы спросить Зольмая, но не увидел его. Сердце Сереги

сжалось и часто забилось.

«Если он куда-то побежал к своим - то я приехал...» - Обреченно подумал Серега. - «Надо выбираться. Но сначала набрать воды.» Он убыстрил шаг, насколько позволяла шумящая голова. Улица долго не кончалась, но вдали, в ее тенистой глуби, наконец, показалось нечто, похожее на площадь. Улица раздвоилась, и в одном из ее колен Серега увидел колодец.

Он подошел к колодцу, но не увидел ни веревки, ни цепи, ни обычного резинового ведра, сделанного из куска шины. Серега заглянул во внутрь. Далеко внизу ровно, не колыхаясь на него глянул его собственный силуэт на фоне голубого круга неба. Вода была далеко. Недосягаемо далеко, и достать ее было нечем. Поворачиваясь всем корпусом, Серега оглядел высокие стены. Несколько ворот были заперты, другие широко распахнуты, с останками ржавых замков свисающими с вырванных петель. В одном из дворов были валом насыпаны черепки битых горшков, сгнившие остатки какого-то тряпья, мешков и навоза. Стены дувалов уже начали понемногу таять под несколькими сезонами

дождей, кое-где струи промыли борозды до самого низа, особенно в местах, где по стенам стекала вода с крыш. Судя по всему, в кишлаке уже несколько лет никого не было.

Сереге хотелось пить, но он все еще надеялся достать воду из колодца, и не трогал флягу. Ветер шумел в каркасах стен над головой, в местах, где стены достаточно осыпались, что бы обнажить кривые торчащие обрубки веток. Где-то скрипнула дверь, и Серега мгновенно насторожился. Он сделал усилие и, оттянув затвор, убедился, что автомат готов к бою. Только сейчас Серега понял, как устал. Даже возбуждение от испуга, после того, как он услышал какие-то звуки не смогли привести все его системы в работоспособное состояние. Зрение было по-прежнему не в фокусе, и руки на автомате дрожали от слабости. Он сдвинул предохранитель. «Может, просто дверь качнуло ветром...» - Подумал Серега и слегка расслабился. Обессиленный, он сел спиной к стене прямо на грязную землю. «Если не двигать головой...» -Шевельнулась мысль...