Философия: Энциклопедический словарь

Сорокин К.Э. Геополитика современности и геостратегия России. М., 1996; Гаджиев К.С. Геополитика М., 1997; Rosenau J. Turbulence in World Politics. London, 1990.

Принятие П. в качестве ценностной ориентации может порождать нравственные коллизии в том случае, когда П. трактуется как благо само по себе или как моральное добро. Сами по себе понятия и правила пользо-ориентированного сознания морально нейтральны. Однако с этической т.зр. всегда сохраняется существенное различие между моралью как таковой и отношениями полезности, между добром и П., поскольку П. и родственные ей понятия отражают ценности и нормы, адекватные именно отношениям обособленных, отчужденных, но связанных друг с другом индивидов. В психологии эта система практического сознания передается с помощью понятия «принцип реальности» (ср. Удовольствие). Устремленность к П., успеху, эффективности предполагает обращенность человека к реальности, учет наличных обстоятельств, сложившегося порядка вещей.

В исторически раннем или неразвитом ценностном сознании понятие П. исчерпывается значением удовлетворения жизненных потребностей. Во всех традиционных обществах стремление к П. как к наживе осуждалось. Наиболее ценными признавались блага, доставшиеся в наследство, в результате дара или благодеяния, по случаю. Развитие товарного производства и денежного хозяйства определило формирование иных ценностных ориентаций; в рамках экономических, вещных отношений П. — приоритетная ценность, ключевой принцип деятельности. Наиболее типичным выражением пользо-ориентированной деятельности является предпринимательство как деятельность, направленная на достижение прибыли посредством производства товаров и предоставления услуг. В экономической теории свойство полезности отражается в понятии «потребительная стоимость».

В классической либеральной мысли нравственно-гражданское значение принципа П. усматривается в том, что он позволяет устанавливать масштаб общественной значимости индивидуального поведения и тем самым ограничивать эгоистическое своеволие. В настоящее время понятие П. как теоретический концепт постепенно переместилось в социально-экономическую теорию, а также прикладные теории управления и организации. В социально-моральных теориях усиливается критицизм в отношении П. как ценностного понятия и практического принципа.

Милль Дж.С. Утилитарианизм. О свободе. СПб., 1900, Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. М., 1955. Т. 3; Ролз Дж. Теория справедливости. Новосибирск, 1995; Бентам И. Введение в принципы нравственности и законодательства. М., 1998.

Р. Г. Апресян

П. существенно способствовал формированию скептического отношения к чудесам и всему сверхъестественному и оказал значительное влияние на развитие западноевропейского свободомыслия 16—18 вв.

Tractatus acutissimi. Venetiis, 1525; Corsi inediti dell insegna-mento padovano. Vol. 1—2. Padova, 1966—1970.

Горфункель А.Х. Философия эпохи Возрождения. М., 1980; История философии: Запад — Россия — Восток. Кн. 2. М., 1997; Florentine F. Pietro Pomponazzi... Firenze, 1868; Nardi В. Studi su Pietro Pomponazzi. Firenze, 1965.

ПОНИМАНИЕ — универсальная операция мышления, представляющая собой оценку объекта (текста, поведения, явления природы) на основе некоторого образца, стандарта, нормы, принципа и т.п. П. предполагает усвоение нового содержания и включение его в систему устоявшихся идей и представлений. Как и объяснение, П. обыденно и массовидно, и только свернутый характер этой операции внушает обманчивое представление, что оно встречается редко и требует особой проницательности.

Проблема П. долгое время рассматривалась в рамках экзегетики, занимавшейся толкованием древних, особенно религиозных (библейских) текстов. В 19 в., благодаря усилиям прежде всего В. Шлейермахера и В. Дильтея, начала складываться более общая теория истолкования и П. — герменевтика.

Объяснение как подведение под общую истину и П. как подведение под общее правило взаимно дополняют друг друга. Они представляют собой как бы два разных видения одних и тех же объектов: одно — с т.зр. соответствия утверждений об этих объектах реальности, др. — с т.зр. соответствия данных объектов принятым в обществе или в конкретной среде ценностям. Продолжительный период объяснение и П. противопоставлялись друг другу. Неопозитивизм считал если не единственной, то главной функцией науки объяснение. Филос. герменевтика ограничивала сферу объяснения естественными науками и выдвигала в качестве основной задачи социальных и гуманитарных наук П. Постепенно стало, однако, ясно, что операции объяснения и П. имеют место во всех научных дисциплинах и входят в ядро используемых ими способов обоснования и систематизации знания. Более того, объяснение и П. не являются прерогативой научного познания. Они присутствуют в каждой сфере человеческого познания и коммуникации.

О неразрывной связи П. и оценок (ценностей) говорил еще Дильтей. «Понимание и оценка. Безоценочное понимание невозможно, — писал М.М. Бахтин. — Нельзя разделить понимание и оценку: они одновременны и составляют единый целостный акт». Поскольку П. есть оценка на основе некоторого образца, пониматься может все, для чего существует такой общий образец. Сфера П. включает не только индивидуальные психические состояния («детский лепет», «Гамлета» и «критику разума» — ими ограничивал область П. Дильтей), но и вовлекаемые в орбиту человеческого познания и деятельности явления живой и неживой природы.

До сих пор распространена т.зр., что пониматься может только текст, наделенный определенным смыслом: понять означает раскрыть смысл, вложенный в текст его автором. Очевидно, что это очень узкий подход. Мы говорим о П. не только написанного или сказанного, но и о П. действий человека, его переживаний. Понятными или непонятными, требующими размышления и истолкования, могут быть поступки, как наши собственные, так и др. людей. Пониматься может и неживая природа: в числе ее явлений всегда есть не совсем понятные современной науке, а то и просто непонятные для нее. Не случайно физик П. Ланжевен утверждал, что «понимание ценнее знания», а другой физик — В. Гейзенберг считал, что А. Эйнштейн не понимал процессов, описываемых квантовой механикой, и так и не сумел их понять.

Идея, что пониматься может только текст, будучи приложенной к П. природы, ведет к неясным рассуждениям о «книге бытия», которая должна «читаться» и «пониматься», подобно др. текстам. Поскольку у «книги природы» нет ни автора, ни зашифрованного им смысла, П. и «толкование» этой «книги» является только иносказанием. Если пониматься может лишь текст, естественно-научное П. оказывается П. в некотором переносном, метафорическом значении.

Логическая структура операций объяснения и П. не особенно ясна. Прежде всего это касается П., относительно которого даже предполагается, что оно вообще лишено отчетливой, допускающей расчленение структуры и не способно быть объектом логического анализа. К этой мысли отчасти склоняет существование «нерассудочных» форм П., к которым относятся, в частности, интуитивное схватывание и эмоциональное (чувственное) П. с такой его разновидностью, как эмпатия. Как и понятийное П., они предполагают ценности, но не являются сколь-нибудь ясными рассуждениями. Однако понятийное, или «рассудочное», П. имеет достаточно отчетливую логическую структуру, причем она в основе своей сходна со структурой объяснения.

Существуют два основных типа П., параллельные двум основным разновидностям объяснения. П. первого типа, которое можно назвать сильным, представляет собой подведение понимаемого явления под принимаемую общую оценку; П. второго типа, или слабое П., включает, помимо какой-то оценки, каузальное утверждение. Сильное П. является дедуктивным рассуждением, слабое П. представляет собой индукцию, т.е. проблематичное умозаключение.

Пример сильного П.:

Всякий ученый должен быть критичным.

Галилей — ученый.

Значит, Галилей должен быть критичным.

В данном дедуктивном умозаключении первая посылкаявляется общей оценкой, вторая — утверждением о начальных условиях. В заключении общее требование распространяется на частный случай.

Следующий пример сильного П. относится к П. неживой природы:

На стационарной орбите электрон не должен излучать.

Электрон атома водорода находится на стационарной орбите.

Следовательно, электрон атома водорода не должен излучать.

Пример слабого П., которое может быть названо также целевым, или мотивационным:

Если в доме протопить печь, в доме будет тепло.

В доме должно быть тепло.

Значит, в доме следует, по всей вероятности, протопить печь.

Первая посылка говорит о средстве, необходимом для достижения определенного результата. Вторая посылка является оценочным утверждением, представляющим этот результат как цель и превращающим связь «причина — следствие» в связь «цель — средство». В заключении говорится о том действии, которое должно быть осуществлено для достижения поставленной цели.

Схема сильного П.:

«Всякое S должно быть Р; М есть S; следовательно, М должно быть Р». Схема слабого (целевого) понимания: «А причина В; В позитивно ценно; значит, А также является, вероятно, позитивно ценным».

Имеются три типичные области П.: П. поведения человека, его характера и поступков, П. природы и П. языковых выражений. Из этих областей П. поведения представляется парадигмой П. вообще, поскольку именно в человеческом поведении ценности, играющие центральную роль во всяком П., обнаруживают себя наиболее явно.

Целевое П. поведения предполагает раскрытие связи между мотивами (целями, ценностями), которыми руководствуется человек, и его поступками. Понять в этом смысле поведение индивида — значит указать ту цель, которую он преследовал и надеялся реализовать, совершая конкретный поступок. Логической формой элементарного акта целевого П. поведения является т.н. практический силлогизм, анализировавшийся еще Аристотелем: «Агент X намеревается (желает, стремится) получить А; для достижения А нужно совершить действие В; значит, Одолжен совершить действие В». Первая посылка фиксирует цель, которую ставит перед собой действующий субъект. Вторая посылка описывает его представление о средствах, необходимых для достижения цели. В заключении указывается то конкретное действие, которое субъект должен совершить. «...Практический силлогизм, — пишет Г.Х. фон Вригт, — дает наукам о человеке то, что так долго отсутствовало в их методологии: подходящую модель объяснения, которая является подлинной альтернативой по отношению к модели охватывающего закона. С более общей точки зрения можно сказать, что последняя модель служит для каузального объяснения и объяснения в естественных науках; практический же силлогизм служит для телеологического объяснения в истории и социальных науках». То, что фон Вригт называет «телеологическим объяснением», представляет собой на самом деле не объяснение, а П. Фон Вригт ошибается также, считая практический силлогизм формой дедуктивного, а не индуктивного рассуждения.

Если в социальном и гуманитарном знании процедуры истолкования и П. обычны, то в естественных науках они кажутся по меньшей мере редкими. По поводу идеи «истолкования природы», ставшей популярной благодаря Ф. Бэкону, Дильтей заметил: «П. природы — interpretatio naturae — это образное выражение». Иного мнения о П. природы придерживаются сами ученые, изучающие ее. О необходимости сочетания объяснения природных явлений с их П. говорили А. Эйнштейн, В. Гейзенберг, В. Паули и др.

П. природы является оценкой ее явлений с т.зр. того, что должно в ней происходить, т.е. с позиции устоявшихся, хорошо обоснованных, опирающихся на прошлый опыт представлений о «нормальном», или естественном, ходе вещей. Понять какое-то природное явление — значит подвести его под стандартное представление о том, что происходит в природе. Проблема П. встает в естествознании, как правило, только в моменты его кризиса, когда разрушаются существующие стандарты оценки изучаемых природных явлений. В периоды т.н. нормальной науки, когда основные ценности теории, входящие в ее парадигму, не подвергаются сомнению и пересмотру, создается впечатление, что описание обязательно совпадает с оценкой («нормой»), «имеет место» — с «должно быть» и, соответственно, всякое объяснение есть одновременно П. В кризисный период «есть» и «должен», объяснение и П. перестают совпадать и становится возможным и явным объяснение (в частности, правильное предсказание) без П. и П. без умения объяснить на основе точного закона.

П. языкового выражения является подведением значений, входящих в него слов, под соответствующие контексту представления. При этом понимается всегда не отдельное слово, а текст, в котором слова взаимно ограничивают друг друга и редуцируют свои значения до представлений (ситуационных или контекстных значений).

Философия и методология истории. М., 1977; Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979; Гейзенберг В. Часть и целое // Проблема объекта в современной науке. М., 1980; Витгенштейн Л. О достоверности // Он же. Философские работы. М., 1994. Ч. 1; Ивин А.А. Основы теории аргументации. М., 1997; Dilthey W. Gesammelte Schriften. Leipzig, 1924; Wright G.H von. Explanation and Understanding. London, 1971.

A.A. Ивин

ПОНЯТИЕ — общее имя с относительно ясным содержанием и сравнительно четко очерченным объемом. П. являются, напр., «химический элемент», «закон», «сила тяготения», «астрономия», «поэзия» и т.п. Отчетливой границы между теми именами, которые можно назвать П., и теми, которые не относятся к ним, не существует. «Астрономия» уже с античности является достаточно оформившимся П., в то время как «сила тяготения» до И. Ньютона вряд ли могла быть отнесена к П.

В истолковании содержания самого имени «П.» единства мнений нет. В одних случаях под П. имеют в виду все имена, включая единичные и пустые. В др. случаях П. понимаются как общие имена, отражающие предметы и явления в их общих и существенных признаках. Иногда П. отождествляется с содержанием общего имени, со смыслом, стоящим за таким именем. Термин П. широко употреблялся в традиционной логике, где выделялись три общезначимые «формы мысли»: П., суждение и умозаключение. В современной логике этот термин почти не используется.
ПОППЕР (Popper) Карл Раймунд (1902—1994) — австро-английский философ, один из крупнейших представителей философии науки 20 в. Род. в Вене, после окончания в 1924 Венского ун-та преподавал физику и математику в средней школе и в Венском ун-те. В 1937 эмигрировал в Новую Зеландию, а в 1946 переехал в Англию, где до конца жизни работал на кафедре философии, логики и научного метода Лондонской школы экономики.

Известность П. принесла его большая работа «Открытое общество и его враги» (1945), в которой он противопоставил «открытое» демократическое общество западноевропейского типа «закрытому» тоталитарному обществу, имея в виду, прежде всего, социалистическое общество в СССР. Однако в историю философии 20 в. он вошел гл.обр. как создатель оригинальной методологической концепции. Она получила название «фальсификационизм», поскольку основной ее идеей был принцип фальсифицируемости — опровергаемости посредством опыта. П. верит в объективное существование физического мира и признает, что человеческое познание стремится к истинному описанию этого мира. Он даже готов согласиться с тем, что люди могут получить истинное знание о мире; однако он отвергает существование к.-л. критерия истины — критерия, который позволял бы нам выделять истину из всей совокупности наших убеждений. Даже если бы мы в своем научном поиске случайно натолкнулись на нее, мы не смогли бы с уверенностью знать, что это — истина. Ни непротиворечивость, ни подтверждаемость эмпирическими данными не могут служить ее критерием. Любую фантазию можно представить в непротиворечивом виде, а ложные убеждения часто находят подтверждение. В попытках понять мир люди выдвигают гипотезы, создают теории и формулируют законы, но они никогда не могут с уверенностью сказать, что именно из созданного ими истинно. Единственное, на что мы способны — это обнаружить ложь в наших воззрениях и отбросить ее. Постепенно выявляя и отбрасывая ложь, мы тем самым можем приблизиться к истине. Это оправдывает наше стремление к познанию и ограничивает скептицизм.

Исходя из этих филос. соображений, П. решает демаркации проблему, т.е. проблему разграничения науки и не-науки. В нач. 20 в. было широко распространено восходящее еще к Ньютону мнение, что наука отличается использованием индуктивного метода, который начинает с наблюдений, констатаций фактов, а затем восходит к обобщениям. Это мнение разделяли и логические позитивисты, принявшие в качестве критерия демаркации верифицируемостъ, т.е. подтверждаемость научных положений эмпирическими данными. П. отверг индукцию и верифицируемость в качестве критериев демаркации. Их защитники видели характерную черту науки в обоснованности и достоверности, а особенность не-науки, скажем, метафизики, — в недостоверности и ненадежности. Однако, по мнению П., полная обоснованность и достоверность в науке недостижимы, а возможность частичного подтверждения ее помогает отличить науку от не-науки. Напр., учение астрологов о влиянии звезд на судьбы людей подтверждается громадным эмпирическим материалом. Подтвердить можно все что угодно — это еще не свидетельствует о научности. То, что некоторое утверждение или система утверждений говорят о физическом мире, проявляется не в подтверждаемости их опытом, а в том, может ли опыт их опровергнуть. Если система опровергается с помощью опыта, значит, она приходит в столкновение с реальным положением дел, что как раз и свидетельствует о том, что она что-то говорит о мире. Поэтому в качестве критерия демаркации П. принимает фальсифицируемость: только та теория научна, которая в принципе может быть опровергнута опытом. И в конце концов каждая научная теория когда-нибудь действительно опровергается и отбрасывается. Все научные теории и законы представляют собой лишь необоснованные догадки — предположения, в истинности которых мы никогда не можем быть абсолютно уверены. Эти предположения невозможно полностью верифицировать, их можно лишь подвергнуть проверкам, которые рано или поздно выявят ложность данных предположений.

Важнейшим, а иногда единственным методом научного познания долгое время считали индуктивный метод. Согласно индуктивистской методологии, научное познание начинается с наблюдений и констатаций фактов. После того как факты установлены, мы приступаем к их обобщению и построению теории. Теория рассматривалась как сжатое воплощение фактов и поэтому считалась достоверной. П. отверг всякую достоверность и индукцию как метод познания. В познании окружающего мира человек всегда опирается на определенные верования, ожидания, теоретические предпосылки. Процесс познания начинается не с наблюдений, а с осознания проблем и выдвижения догадок, предположений, разрешающих эти проблемы. Свои догадки мы соотносим с результатами наблюдений и отбрасываем их после фальсификации, заменяя новыми догадками. Пробы и ошибки — вот из чего складывается метод науки. Метод проб и ошибок характерен не только для научного, но и для всякого познания вообще. И амеба, и Эйнштейн пользуются именно им в своем познании окружающего мира, утверждает П. Более того, метод проб и ошибок является не только методом познания, но и методом всякого развития. Природа, создавая и совершенствуя биологические виды, действует методом проб и ошибок.

Каждый отдельный организм — это очередная проба; успешная проба выживает, дает потомство, неудачная проба устраняется как ошибка.

Итогом и концентрированным выражением фальсификационизма является схема развития научного знания, предложенная П. Как отмечалось, фальсификационизм был порожден глубоким убеждением П. в том, что у нас нет никакого критерия истины и мы способны обнаружить и выделить лишь ложь. Из этого убеждения естественно следовали: 1) понимание научного знания как набора догадок о мире — догадок, истинность которых установить нельзя, но можно обнаружить их ложность; 2) критерий демаркации: лишь то знание научно, которое фальсифицируемо; 3) метод науки — метод пробы и ошибки. Познание начинается с осознания стоящей перед нами проблемы; для ее решения ученые выдвигают одну или несколько теорий — предположительных решений проблемы, которые нужно проверить. Теория может выдержать проверку, однако это не свидетельствует о том, что она истинна. В конце концов в ходе эмпирических проверок нам однажды удастся найти расхождение теории с экспериментом — теория фальсифицируется. Фальсифицированная теория отбрасывается как негодная проба и заменяется новой теорией. Никакой связи между старой и новой теорией нет, следовательно, нет никакого накопления знания: в науке есть только изменение, но нет прогресса. Концепция П. была одной из самых первых некумулятивистских концепций развития научного знания — концепций, отвергающих преемственность в развитии науки и постепенное увеличение и углубление научного знания.

П. внес большой вклад в философию науки. Прежде всего, он намного раздвинул сферу ее исследования. Логические позитивисты сводили философию науки к анализу структуры знания и к его эмпирическому обоснованию. П. основной проблемой философии науки сделал проблему развития знания — анализ выдвижения, формирования, проверки и смены научных теорий. Переход от анализа структуры к анализу развития знания существенно изменил и обогатил проблематику философии науки. Еще более важно то, что методологический анализ развития знания потребовал обращения к реальным примерам развития науки. Именно с методологической концепции П. философия науки начинает поворот от логики к истории науки. Сам П. — особенно в начальный период своего творчества — еще в значительной мере ориентировался на логику, но его ученики и последователи уже широко используют историю науки в своих методологических исследованиях. Обращение к реальной истории быстро обнаружило существенные недостатки методологии П., однако развитие философии науки в 1960— 1970-е гг. в значительной мере стимулировалось критикой и разработкой его идей.

Logik der Forschung. Wien, 1935; The Open Society and Its Enemies. Vol. 1—2. London, 1945; The Logic of Scientific Discovery. London, 1959; Conjectures and Refutations. The Growth of Scientific Knowledge. London; Henley, 1963; Objective Knowledge. An Evolutionary Approach. Oxford, 1973. В рус. пер.: Логика и рост научного знания. М., 1983; Открытое общество и его враги. Т. 1—2. М., 1992.

Никифоров А.Л. Философия науки: история и методология. М., 1998; The Philosophy of Karl Popper // The Library of Living Philosophers. Vol. XIV. P. I—II. La Salle, 1974; O'Hear. Karl Popper. London, 1980.