Луи-фердинанд

— Ты так думаешь?., точно?

Но у него уже не осталось сил для сомнения... он засы­пает...

* * *

Та ночь с Ля Вигой была по-настоящему мучительной... причем волновали меня вовсе не крысы, они вели себя до­вольно спокойно... пару раз кто-то прошуршал под соломой... и все... Бебер даже не пошевелился... Ля Вига заснул, правда ненадолго, Лили тоже, мне кажется, немного поспала... а мне спать было некогда... слишком многое нужно было обдумать...

— Сходи-ка наверх!

Она в нерешительности...

— К Марии-Терезе?

— Я не могу идти туда раньше десяти часов!

— Ты пойдешь раньше!., сейчас же!

— Но я не хочу ее беспокоить...

— Нет!., нет!., иди туда!., прошу тебя!

У нее можно узнать, взяли ли русские Берлин... не знаю, как ей удавалось узнавать последние новости... но она всегда была в курсе... Лили отправилась наверх... было примерно около восьми часов... у нее был предлог, занятия танцами, хотя, пожалуй, восемь часов это и рановато...

Мы с Ля Вигой начинаем гадать, что же скажет Мария-Тереза... естественно, не все... у нас на лестнице еще до рас­света кто-то начал топать... и раздавались голоса... это были девчонки... девчачьи голоса... маленькие полячки старика... на перистиле галереи второго этажа... они очень веселились... почему?., неизвестно... молодежь же способна веселиться и просто так... если бы сюда явились татары и стали бы всем отрезать головы, им бы и это, возможно, показалось чрезвы­чайно смешным... с ними еще и девчонки и мальчишки из кибитки... все смуглые, темнолицые, волосы как будто сма­заны маслом... в платьях с чужого плеча... укороченных, та­лии чуть ли не у шеи... и вдобавок, все щелкают кастаньета­ми, чтобы еще больше нам досадить!., что за треск! по всему этажу!., вряд ли Марии-Терезе удастся снова заснуть!., я го­ворю Ля Виге... «что-то случилось!»... если уж вся эта мест­ная ребятня вместе с цыганятами из кибитки устроила здесь такую свистопляску, взбудоражили всех снизу доверху и что-то оживленно обсуждают на своем ломаном языке, значит, что-то случилось!.. Крахт, должно быть, знает, но его тут нет... а Лили все не возвращается... может, танцует наверху?., или Мария-Тереза ее задержала?., может, они завтракают?., а время идет...

Мы ждем ее уже не меньше часа... а уж ребята скачут как бешеные, прямо босиком, изо всех сил! и трещат кастанье­тами... и что-то там верещат, на своих наречиях!., все вверх дном! /

А, вот наконец кто-то!., чьи-то шаги наверху, на мости­ке, ведущем к другой башне... мне кажется, это Лили... или же нам самим за ней сходить?., да, это она... что нового?..

291

она ходила не зря!... все эти ребята, маленькие полячки вме­сте с цыганятами, устроили свистопляску, потому что стари­кан готовится к отъезду... он неожиданно собрался уезжать!., принял такое решение!.. Яго уже нет, поэтому он оседлал свою боевую лошадь и отправляется на войну!., чтобы задать жару русским!., он будет сражаться за Берлин!., он успеет накормить сотни вояк грязью этих равнин, пока они успеют до него добраться!., но самым забавным было то, что его сестра Мария-Тереза полностью его поддерживала!., а воз­ражений он вообще не терпел... ни слова против... но дело тут было не в сестре, он почти уже ничего не соображал... еще в раннем детстве, когда с ним случался приступ гнева, он угрожал выколоть глаза гувернанткам, и те спасались бег­ством... в результате они все стали носить маски, как при фехтовании, наблюдая за тем, как он доедает свой суп... а теперь, в восемьдесят лет, он решил заняться русской арми­ей... он так гордо выйдет прямо к ним, вызовет на бой их генерала и отрежет ему уши!., и всем остальным тоже!., уши и головы!., не церемонясь, одним взмахом сабли!., зззт!.. он уже наточил свою саблю, лезвие с зазубринами! горе рус­ским головам!., это настоящая бритва с зазубринами!., им теперь от него не уйти!.. Мария-Тереза увидит, как их голо­вы полетят вверх! взлетят над церковью!., он нам пришлет их из Берлина! словом, горе русским солдатам!., и их головам!..

Он покажет этим русским!., разделает их под орех по од­ному!., ведь все они — это всего лишь вонючие обосравши-еся навозные черви!., все, абсолютно все, включая их гене­ралов и их царя!

— Конечно, Герман!

— Русские меня хорошо знают! и далеко не со вчерашне­го дня! армия Ренненкампфа, август 14-го!.. Танненберг133!..

А теперь что, они вознамерились его победить?., да кто они такие? ах, они собираются войти в Цорнхоф!.. ну так они войдут туда в гробах!., и только так!

— Конечно, Герман, но вы ведь будете не один!

— Нет! нет!., я буду именно один!., поскольку Гинден-бург уже оставил нас134! я выступлю один против всех!

— О, мой дорогой брат, дайте я вас обниму!., не стоит медлить!..

— Только вы меня понимаете, сестра моя! дайте и я вас обниму!., теперь в седло!., сегодня же вечером вы увидите трупы! горы трупов! засекайте время!., часы на церкви!., там

292

— Конечно, брат мой, я буду ждать!

Хотя бы она была с ним полностью согласна, она пре­красно его понимала и ни в чем ему не противоречила! ну а теперь верхом на лошадь! и во двор!., нужно помочь ему сесть в седло... мы втроем спускаемся вниз следом за его сестрой... и маленькими босоногими полячками... вся деревня уже, наверное, знает, что он уезжает... но никто не дал себе труда прийти... кроме трех bibele`й из конюшни... я рассказывал вам про его лошадь, так вот, пардон! забыл сообщить, это была кобыла! по кличке Блеэтта! имя почему-то француз­ское... она уже стояла перед перистилем, оседланная... ее держал под уздцы bibelforscher... правильно держал... видно было, что он знает, как управляться с лошадьми... на ферме эту Блеэтту не слишком изнуряли работой!., хотя там прихо­дилось пахать... а это занятие не из легких!., а вот и риттмай-стер при полном параде: шпоры, эполеты, петлицы, желез­ный крест... и кивер!., он ощупывает себя, не забыл ли чего... да, все в порядке! он проверяет стремена... на нем короткие сапожки... а хватит ли овса?., да, целых два мешка!., и еще полотняная сумка... отлично!., один из bibele`й держит стре­мя... nein! он отказывается... никакой помощи!., кладет руку на головку передней луки и хоп!.. он уже в седле... он сидит точно, как сказано в Уставе... свободно, без напряжения!., я-то могу это оценить... не то, что эти наездники, которых я вижу каждый день на мосту Сен-Клу... или те, что в Булон-ском лесу в растерянности цепляются за лошадиные шеи... люди, которые никогда до этого не были «в седле», привык­ли ездить в своих «тачках», всегда заваливаются вперед, «на собственные яйца», просто смотреть противно... а до 14-го года я бы вообще предпочел сдохнуть где-нибудь в тюрьме, чем показаться на людях в таком виде... с поднятыми колен­ками и задранными наподобие крылышек локтями...

Но теперь все сойдет, все кажется нормальным!., «про­изошли необратимые перемены!»...

Однако я снова увожу вас в сторону, позволяю себе от­влечься!., может, я и вправду отупел?., то обращаюсь к насто­ящему, то опять возвращаюсь в прошлое... мне все позволе­но!., ничего не поделаешь, старость! ну и пусть! я же не буду писать вечно, когда-то придется и остановиться... Нимье«же сказал мне: когда меня начнут издавать в виде комиксов, при­

дется кое-что сократить!., урезать!., «останутся одни скоты!» читайте Ницше... черт возьми, мы уже к этому близки!., можно ли, к примеру, себе представить что-либо вообще более гнус­ное, чем наше хрянцузское телевидение? более нелепое?., каждую среду135 без исключения там появляется какой-ни­будь жуткий тип, который безо всякого стыда подражает мне, и при этом у него еще хватает наглости вопить! что меня просто больше не существует...

Вы, наверное, думаете, что у меня нет телевизора... но у Лили-то он есть!

Ладно!., вернемся на равнину в Бранденбурге, где мы толь­ко что были... бесконечные свекольные грядки... и карто­фель... борозды... еще борозды... и риттмайстер в седле... боль­ше всего меня поразило то, что провожать его пришло совсем немного людей!., никого с фермы, никого из бюро... они конечно обо всем знают, но не показываются... Кретцеры, естественно, сидят дома... а где же Изис фон Лейден? а Крахт?.. думаю, им интересно было бы посмотреть, как этот старый пердун отправляется на войну... откуда же они наблюдают, хотел бы я знать?., а вот мы не прячемся... риттмайстер на лошади удаляется шагом... маленькие полячки машут ему вслед «до свиданья»!., «до свиданья»!., и строят рожи... одно­временно... показывают ему языки... веселятся!., и даже швы­ряют в его сторону пригоршни камней!., а он уже почти вы­ехал из парка и очень внимательно изучает карту... на девчонок он не смотрит, пытается сориентироваться... по компасу!., огромному, который болтается у него на шее... вот он переходит на рысь... мелкую рысь... и отъехав уже довольно далеко, вдруг начинает делать разворот... резко поворачивается! лицом к нам, с высоко поднятой вверх саб­лей!., это он нас приветствует!., мы с Ля Вигой ему отвеча­ем... военный салют, навытяжку!., девчонки прыскают... и испуская громкие крики, бросаются наутек!., швыряя в нас камни!., град камней!., мы им кажемся такими же смешны­ми, как и старикан!., в результате только мы трое, я, Лили и Ля Вига, остаемся на месте и продолжаем смотреть на доли­ну... а Бебер сидит в своей сумке... старик скачет рысью в южном направлении... он хорошо виден на горизонте... глав­ным образом из-за его белоснежной кобылы Блеэтты, выде­ляющейся на фоне облаков, которые, как я вам уже говорил, в направлении Берлина были черными и желтыми от серы... а мы все не уходили и чего-то ждали... мне казалось, что кто-нибудь наконец-то спустится и спросит, что мы тут де­

лаем... а кстати, где же эта Тулф-Чеппе? она ведь такая об­щительная!., что-то ее не видно!., никого! никто нас ни о чем не спрашивает... нет... ни о чем... а вдруг старик и вправду уехал?., даже не с кем поговорить!., ни во время вечернего mahlzeit'a... ни после... все молчат...

* * *

Вот и все, что прокручивается в голове у нашего мизант­ропа... долбит одно и то же... уставившись в одну точку... прямо перед собой...

— Ну и ну!., скажите на милость!

Сильное впечатление на него произвел наш риттмайстер, отправившийся бить врагов...

— Ну и ну!., скажите на милость!

Он был так взволнован тем, что только что видел этого старикана с саблей наголо, что добиться от него чего-нибудь было невозможно... о, но вдруг — идея!., его осеняет!., он даже вышел из оцепенения...

— Фердина!.. Фердина!.. сходи-ка к Изис!

— Но почему именно я?

— У тебя же с ней хорошие отношения!

— Ты ошибаешься!

Вряд ли мне удалось бы убедить его в том, что там в лесной глуши у нас с ней ничего не было, что она водила меня туда просто так... а значит я имел полное право поин­тересоваться у нее, где же Харрас...

— Но зачем нам это?

Но ведь это же он поселил нас сюда!., он, и никто иной!., куда же делся этот проклятый идиот?., уж ей-то это известно! этот негодяй со свастикой!., когда он собирается вернуться?

— Хорошо, тогда мы пойдем туда все втроем!

Решаю я... я был уверен в том, что нас оттуда выставят... а он пребывал в полном неведении, поэтому ничего и не опасался... быстро сажаем Бебера в сумку!., без промедле­ния!., и спускаемся вниз... на улице прохладно... на клено­вой аллее темно... почти как и в нашей комнатушке, на­столько эти деревья высокие, густые и еще переплетаются вверху наподобие свода... этими аллеями никто больше не занимается, опавшие листья валяются здесь уже три года, образуя что-то вроде огромного ковра, в котором вы утопае-

295

Однако я предпочитал не распространяться на столь се­рьезные темы... мы проходим мимо bibele`й , между их изб... они уже все построены!., просторные, высокие... огромные, одним словом... монументальные сооружения из бревен... а внутри теперь живут сами строители... им здесь гораздо луч­ше, чем в Tanzhalle... ведь те финские врачи из Берлина, что купались в ледяной воде, никогда уже сюда не приедут! черт побери! что сейчас от них осталось?., думаю, не больше, чем от отеля «Зенит»... Преториуса и его этажа с редкими цвета­ми... ах, каков все-таки этот риттмайстер граф фон Лейден!., ведь именно туда он и отправился, на запад, прямиком на Берлин, с саблей наголо... мы же сами все видели!., вот счаст­ливчик... наверное, он уже там! однако не стоит болтать об этом на ферме! и вообще, где бы то ни было еще... мы же только спросить про Харраса! раз уж Ля Виге это так приспи­чило!., мы проходим мимо кибитки, по сравнению с избами она кажется просто крошечной... уж больно эти избы здоро­вые... цыгане жестами подзывают нас... но мы не останавли­ваемся... о чем с ними говорить?., может, они хотят опять погадать нам на картах?., однако мы и так все прекрасно знаем!., какое замечательное нас ждет будущее!., ну вот мы и на ферме... мощеный двор... несколько гусей, вот и все... не внушают мне доверия эти два француза из свинарника... осо­бенно Леонар... они тоже подзывают нас к себе жестами...

— Да!., да!., сейчас!..

Пошел дождь... навозная лужа уже разлилась до середи­ны двора и превратилась в настоящий бассейн... но не толь­ко из-за дождя и обилия навоза, туда, должно быть, стекает еще и свекольный сок... из высоких силосных башен... а ка­кой там запах!., но это вполне естественно... вот мы уже и на лестнице... я стучу... долго ждать не приходится, калека с женой, вероятно, уже заметили сверху, что мы идем... нам открывает русская служанка... «мадам! мсье! krank!» и бум!., дверь захлопывается!., они больны?., не верю... ясно, что нас отфутболили!

296

— Ну как, Ля Вига, ты удовлетворен?

Нам остается лишь вернуться к себе... а Леонар и Жозеф, оказываются, наблюдали за нами из своего хлева... они над нами смеются!., и опять показывают нам жестами, что хотят нам кое-что сказать... что еще?., мы опять проходим вдоль лужи... полной навоза... вот мы и у них... они подмигивают нам... что дальше?., я перехожу в наступление...

— В чем дело?..

Нам уже пора возвращаться!

— А вы никому не расскажете?

— Мы же не стукачи!

— Нет!., конечно, нет!., хотя мало ли...

— А о чем, собственно, речь?

Всего лишь о двух маузерах, которые они не могут оста­вить у себя!., сущий пустяк!., они роются в соломе в глубине своего хлева... а вот и эти игрушки!., они нам их показыва­ют... две здоровенные пушки...

— Где же их можно спрятать? Спрашиваю у них я...

— Мы думали про ваш шкаф... там ведь искать не будут...

— Какой шкаф?

— Ну шкаф Харраса!

Я вижу, это уже ни для кого не секрет...

Если я им откажу, то они придумают еще что-нибудь, а я уже просто видеть не могу этих навозников-заговорщиков, они вызывают у меня самое настоящее отвращение... прихо­дится сделать вид, что я согласен...

— Да... да... договорились!

Если уж мы решили спрятать две этих игрушки... то сперва надо все хорошенько обдумать... но уж только не в шкафу Харраса!.. в любом другом месте!., неважно где!., всем ведь уже известно, что я беру там табак, и этого достаточно... если Харрас задержится еще дольше, уж не знаю даже, где он сейчас находится, то по возвращении он не обнаружит в своем шкафу вообще ничего... учитывая мою любовь к широким жестам!., так что лучше уж я запихну их в какую угодно дыру, но только не в шкаф! ,

Во время mahlzeit'a я постоянно -думал только об этих поганых пушках... только об этом... heil!.. heil!.. хотя старался не пропускать и того, о чем они говорят, мало ли что!., обыч­ная болтовня... шуточки... а это они о чем?., или о ком?., я пытаюсь ухватить нить разговора... Крахт правда и ухом не

297
ведет... а Кретцерша разошлась вовсю... шутки... может, в наш адрес?., она начинает смеяться... ее смех напоминает звуки из зверинца, что-то вроде припадка у гиены... нет! речь не о нас!., она, то есть они, обсуждают какой-то вчерашний приказ ландрата... «Все оружие, револьверы, ружья, гранаты должны быть сданы в Tanzhalle»... за ними приедет грузовик из Kommandatur... на рассвете... даже охотничьи ружья!., все без исключения... нарушители будут «взяты под стражу»... лично я не вижу в этом ничего смешного... да уж! скорее, наоборот!., вот калека уже сдал свое оружие... Крахту!.. лич­но!., теперь он не сможет терроризировать свою жену и гос­тей!., этот калека так трясется за свою шкуру!., он-то знает, что такое «взять под стражу»... и своего лучшего друга ланд­рата он ой, как боится!., он сделал это, чтобы все здесь зна­ли, что он строго выполняет все предписания!., к тому же, его жена Изис опасается, что, если бы ему оставили оружие, то он бы ее в конце концов застрелил... и Силли тоже!., все за столом буквально корчатся от хохота!., и даже наша ма­ленькая горбунья... неужели они смеются только из-за это­го?., может быть, все это как-то относится и к нам?., к на­шим пугачам?., конечно же, им все уже известно... нетрудно догадаться, стоит лишь посмотреть на нас, на то, как мы ходим туда-сюда... правда, сейчас мы сидим!., но стоит нам встать, наши оттопыренные карманы сразу же бросаются в глаза!.. Ля Вига поворачивается ко мне... удостовериться, все ли я понимаю... конечно! конечно!., абсолютно все!.. Крет­церша, наверное, уже описалась, она сотрясает свой стул, да и стол тоже... все тарелки звенят!., а она сама уже просто гавкает!., ее намеки заставляют всех присутствующих виз­жать от смеха!., машинистки, секретарши и даже Крахт!.. все хохочут до упаду!., и не то, чтобы она говорит на жаргоне, но просто глотает слова, не делая пауз, получается какая-то каша... конечно, все это направлено против нас... недаром же я расслышал слово «маузер»... уже раза два или три... в ее гавканьи... и даже у этих давящихся от смеха девушек это слово проскакивало... маузер... чего же еще!., мы все поня­ли!., а у них уже начинается икота!., нет, не стоит все-таки тащить к себе эти безделушки-маузеры! а ведь именно это они посоветовали нам сделать, спрятать их под наши тюфя­ки или в шкафу! ага, сейчас! эти ублюдки над нами издева­ются!., им, наверняка, уже все известно, и у нас будет «шмон», это же само собой! в первую очередь!., а уж потом внизу, у старикана!., именно так! но я не собираюсь хлопать ушами...
298

виду, правда, не подаю, но тут же действую, надо принимать меры!., я встаю из-за стола...

— Ля Вига, мне плохо, нужно выйти на воздух!.. Лили, пошли!

И прежде чем до них успевает что-либо дойти, мы ока­зываемся на улице... с перистиля — быстро в парк... налево, в первую аллею...

— В чем дело?., что случилось?..

— В чем дело?., у нас же пушки!

Да уж, можно с полной уверенностью сказать, что они у нас, и к тому же весьма увесистые! Лили вдруг приходит мысль вернуть их Леонару... тоже мне, додумалась!., они точно откажутся!., скажут, что это не их, и мы просто хотим их подставить... конечно, они обо всем знали заранее, в резуль­тате нас просто заберут, вот и все! ведь именно для этого они и передали нам свои пистолеты!., вот скоты, лживые ублюд­ки, лакеи!., что же делать?., утопить в навозной луже?., она такая огромная, глубокая, мутная... но они могут это заме­тить, оттуда, из своего свинарника... надо постоянно быть начеку... правда в деревне были и другие лужи грязи... но какую выбрать?., в Грюнвальде я утопил гранату в глубоком кратере, заполненном водой... уверен, на следующий же день ее нашли... стоит им только начать искать, как они все нахо­дят... я имею в виду предметы, а не людей... и тут, если они уже начали следить за нашими перемещениями, они обяза­тельно найдут эти маузеры, в какую бы дыру мы их не засу­нули!., конечно, мы могли обойти все лужи, и выбрать ка­кую-нибудь одну, ведь это было совсем несложно! перед каж­дой хижиной по луже!., или даже по две!., или три!., правда, все почти высохли... и гусей нет... ну вот наконец одна, пол­ная грязи... тут сразу появляются и гуси!., куак! куак! они бросаются в атаку! сотня клювов! яростно размахивают кры­льями!., наседают на нас со всех сторон!., хозяйки тоже вы­водят посмотреть... настоящий гусиный бунт!., опять нача­лось!., нельзя сказать, что это мы их чем-то разозлили... про-**о мы им напомнили про ту огромную кучу крапивы, целые Горы крапивных листьев! они нас узнали, мы ведь были тог-Ца на ферме... но нам нечего им предложить... а они вошли во вкус... запомнили наши лица и то, как они тогда полако-ЦНлись!.. подумать только, полный двор крапивы! целые кучи! 1IM снова хотелось попировать! вот они и набросились на Нас, решили нам напомнить о себе!., и ни за что не хотели Юс пропустить! настоящие прорвы... прямо как буржуа за

299

! командир аэродрома, так и не вернулся, его забрали и от-! правили на восток... когда он теперь вернется?., неизвест­но... у сержанта одна рука, так что его никто никуда не при­зывает, никто не шлет ему никаких приказов... вот он и он спрятался в Цорнхофе вместе со своей малиновкой... посе­лился на кухне в Tanzhalle... здесь он и спит... места хвата­ет!., все остальные спят в избах... к тому же, Tanzhalle было единственным местом в Цорнхофе, куда подавали электри-чество... электрический ток для столярной мастерской... и для мощнейшего мотора!., а самое главное: под этот шум вы могли говорить все, что угодно, дизель заглушал все!., и зву­ки бомб! и даже вопли... так что здесь уж однорукий мог отвести душу!., он испытывал глубочайшее отвращение к ; людям с фермы!., и теперь вопил об этом во весь голос!., все I они там на этой ферме, что русские, что хозяева!., все хоро-! ши!.. в сортир их всех!., ладно, пусть они плюют на него и на ! его форму!., скоро они увидят здесь людей в другой форме!.. : брум! птаф! diesel! donner! повар предпочел бы, чтобы он так |; не орал... но он уже был не в силах ему помешать! выразить f возмущение!., да пусть его хоть в камеру сажают!., и речь не | только о фон Лейденах... их лакеи ничуть не лучше!., что f поляки!., что русские... что franzosen... они все его постоян-['■ но доставали... почему он не поднимется в воздух и не оста-| новит «крепости»?., авиатор он или нет?., неважно, что у | него одна рука!., пусть он смастерит себе самолет из облом-, ков железа, а они ему помогут! чего он ждет?., и плевать они | хотели на его мнение!., да лучше бы они занялись рытьем ïi могил, они им всем очень скоро пригодятся!., они уже и так ! достаточно тут все изрыли! эту чертову долину! их всех нуж­но посадить в яму, и засыпать негашеной известью!., лакеев, .господ, детишек!., всех — в яму!., он орал об этом во всю Iглотку... сержант-повар был с ним согласен, но все же он Квопил слишком громко... хоть дизель и работал на полную {Мощность! браум!.. так, что все ангары дрожали... но он, ка-|>жется, перекричал и электропилу... а вдруг тут поблизости ркажутся какие-нибудь матроны... чтобы заглушить его го­рдое, у них, кроме дизеля, «крепостей» и бомб, в запасе име-1дось еще одно средство: патефон... аппарат стоял, как и по­дложено, в углу танцевального зала... и исправно функциони-|§ювал!.. охватывал целых три павильона! я услышал его } Спеяние, когда ЫЬеГи всей шоблой явились на чистку кар-' тофеля... обычно они никогда ни слова друг другу не гово-' рили, поэтому только в Tanzhalle и могли вволю почесать