Печатается по постановлению центрального комитета коммунистической партии

нии , в котором он последний раз выступал с цельными выводами, как марксист. Но если нельзя попросту, прямо, грубовато помечтать о возврате от империализма назад, к «мирному» капитализму, то нельзя ли тем же, в сущности, мелкобуржуазным мечтам придать форму невинных размышлений о «мирном» «ультраимпериализме»? Если на­звать ультраимпериализмом интернациональное объединение национальных (вернее: государственно-обособленных) империализмов, которое «могло бы» устранить особен­но неприятные, особенно тревожные и беспокойные для мелкого буржуа конфликты вроде войн, политических потрясений и т. п., то отчего бы тогда не отмахнуться от те­перешней, наступившей, наличной, сугубо конфликтной и катастрофичной эпохи им­периализма невинными мечтаниями о сравнительно мирном,

сравнительно бесконфликтном, сравнительно некатастрофичном «ультраимпериализ­ме»? Нельзя ли отмахнуться от «резких» задач, которые ставит и уже поставила насту­пившая для Европы эпоха империализма, посредством мечтаний о том, что, может быть, эта эпоха скоро пройдет, и что, может быть, мыслима еще вслед за ней сравни­тельно «мирная», не требующая «резкой» тактики, эпоха «ультраимпериализма»? Каут­ский именно так и говорит, что «подобная (ультраимпериалистская) новая фаза капита­лизма во всяком случае мыслима», а «осуществима ли она, для решения этого нет еще достаточных предпосылок» («Neue Zeit», 30. IV. 1915, с. 144).

Марксизма в этом стремлении отмахнуться от наступившего империализма и уйти мечтой в неизвестно, осуществимый ли «ультраимпериализм», нет и грана. Марксизм в этом построении признается для той «новой фазы капитализма», за осуществимость которой сам ее сочинитель не ручается, а для теперешней, уже наступившей, фазы вме­сто марксизма подается мелкобуржуазное и глубоко реакционное стремление приту­пить противоречия. Каутский обещал быть марксистом в грядущую, острую и катаст­рофичную эпоху, которую он вынужден был предвидеть и признать вполне определен­но, когда писал свое сочинение 1909 года об этой грядущей эпохе. Теперь, когда стало уже абсолютно несомненным, что эта эпоха наступила, Каутский опять только обеща­ет быть марксистом в грядущую, неизвестно, осуществимую ли, эпоху ультраимпериа­лизма! Одним словом, сколько угодно обещаний быть марксистом в другую эпоху, не теперь, не при настоящих условиях, не в данную эпоху! Марксизм в кредит, марксизм-посул, марксизм на завтра, мелкобуржуазная, оппортунистическая теория — и не толь­ко теория — притупления противоречий на сегодня. Нечто вроде очень распростра­ненного «по нонешним временам» интернационализма на вывоз, когда горячие — о, очень горячие! — интернационалисты и марксисты сочувствуют всякому проявлению интернационализма... в лагере противников, везде, только не у себя дома, только

98 В. И. ЛЕНИН

не у своих союзников; сочувствуют демократии... когда она остается обещанием «со­юзников»; сочувствуют «самоопределению наций», только не тех, которые зависимы от нации, имеющей честь считать сочувствующего в числе лиц, к ней принадлежащих... Одним словом, одна из 1001 разновидностей лицемерия.

Можно ли, однако, спорить против того, что абстрактно «мыслима» новая фаза ка­питализма после империализма, именно: ультраимпериализм? Нет. Абстрактно мыс­лить подобную фазу можно. Только на практике это значит становиться оппортуни­стом, отрицающим острые задачи современности во имя мечтаний о будущих неострых задачах. В теории это значит не опираться на идущее в действительности развитие, а произвольно отрываться от него во имя этих мечтаний. Не подлежит сомнению, что развитие идет в направлении к одному-единственному тресту всемирному, поглощаю­щему все без исключения предприятия и все без исключения государства. Но развитие идет к этому при таких обстоятельствах, таким темпом, при таких противоречиях, кон­фликтах и потрясениях, — отнюдь не только экономических, но и политических, на­циональных и пр. и пр., — что непременно раньше, чем дело дойдет до одного всемир­ного треста, до «ультраимпериалистского» всемирного объединения национальных фи­нансовых капиталов, империализм неизбежно должен будет лопнуть, капитализм пре­вратится в свою противоположность. XII. 1915.

ОППОРТУНИЗМ И КРАХ II ИНТЕРНАЦИОНАЛА⁵⁵

Поучительно сопоставить отношение разных классов и партий к краху Интернацио­нала, обнаруженному войной 1914—1915 гг. Буржуазия, с одной стороны, расхвалива­ет, превозносит до небес тех социалистов, которые высказываются за «защиту отечест­ва», т. е. за войну и за помощь буржуазии. С другой стороны, более откровенные или менее дипломатичные представители буржуазии злорадствуют по поводу краха Интер­национала, краха «иллюзий» социализма. Среди социалистов, «защищающих отечест­во», те же два оттенка: «крайние», вроде немцев В. Кольба и В. Гейне, признают крах Интернационала, обвиняя в этом крахе «революционные иллюзии» и стремясь к вос­созданию еще более оппортунистического Интернационала. Но на практике они схо­дятся с «умеренными» и осторожными социалистическими «защитниками отечества» типа Каутский, Ренодель, Вандервельде, которые упорно отрицают крах Интернацио­нала, считают его лишь временно приостановленным, защищают жизнеспособность и право на существование именно II Интернационала. Революционные с.-д. разных стран признают крах II Интернационала и необходимость строить третий.

Чтобы решить, кто прав, возьмем исторический документ, который относится как раз к настоящей войне и подписан единогласно, притом официально всеми социалисти­ческими партиями мира. Документ этот — Базельский манифест 1912 года. Замеча­тельно,

что в теории ни один социалист не решится отрицать необходимости конкретно-исторической оценки каждой войны в отдельности. Но теперь никто, кроме малочис­ленных «левых» с.-д. не решается ни прямо, открыто, определенно отречься от Базель­ского манифеста, объявить его ошибочным, ни проанализировать его добросовестно, сравнивая его положения с поведением социалистов после войны.

Почему это? Потому, что Базельский манифест беспощадно разоблачает всю фальшь рассуждений и поведения большинства официальных социалистов. Ни единого словеч­ка этот манифест не говорит ни о «защите отечества», ни о различии наступательной и оборонительной войны! ! Ни звука о том, о чем больше всего говорят, кричат и вопиют официальные вожди с.-д. как Германии, так и четверного согласия. Базельский мани­фест совершенно точно, ясно, определенно оценивает именно те конкретные конфлик­ты интересов, которые вели к войне в 1912 году и привели к ней в 1914 году. Манифест говорит, что это — конфликты на почве «капиталистического империализма», кон­фликты Австрии и России из-за «преобладания на Балканах», Англии, Франции и Гер­мании из-за их (их всех!) «завоевательной политики в Малой Азии», Австрии и Италии из-за стремлений «втянуть Албанию в сферу их влияния», подчинить ее своему «гос­подству», Англии и Германии из-за их общего «антагонизма», далее из-за «покушений царизма на Армению, Константинополь и т. п.». Всякий видит, что это относится цели­ком именно к теперешней войне. Чисто завоевательный, империалистский, реакцион­ный, рабовладельческий характер этой войны признан яснее ясного в манифесте, кото­рый сделал и неизбежный вывод: война не может быть «оправдана ни самомалейшим предлогом какого бы то ни было народного интереса», война готовится «ради прибы­лей капиталистов и честолюбия династий»; будет со стороны рабочих «преступлением стрелять друг в друга».

В этих положениях содержится все существенное, что необходимо для понимания коренной разницы двух великих исторических эпох. Одна — эпоха 1789—

1871 гг., когда войны в Европе большей частью были связаны, несомненно, с важней­шим «народным интересом», именно: с могучими, затрагивающими миллионы буржу­азно-прогрессивными, национально-освободительными движениями, с разрушением феодализма, абсолютизма, чужестранного гнета. На этой почве и только на ней вырос­ло понятие «защиты отечества», защита освобождающейся буржуазной нации против средневековья. Только в этом смысле признавали социалисты «защиту отечества». И теперь в этом смысле нельзя не признать ее, например, защиты Персии или Китая от России или от Англии, Турции от Германии или России, Албании от Австрии и Италии и т. п.

Война 1914—1915 гг., как это ясно сказано в Базельском манифесте, принадлежит совершенно иной исторической эпохе, носит совершенно иной характер. Война между хищниками из-за раздела добычи, из-за порабощения чужих стран. Победа России, Англии, Франции несет удушение Армении, Малой Азии и т. д. — это сказано в Ба­зельском манифесте. Победа Германии — удушение Малой Азии, Сербии, Албании и пр. Это сказано там же, это признали все социалисты! Лживы, бессмысленны и лице­мерны всякие фразы об оборонительной войне или защите отечества со стороны вели­ких держав (читай: великих хищников), воюющих из-за господства над миром, из-за рынков и «сфер влияния», из-за порабощения народов! Неудивительно, что «социали­сты», признающие защиту отечества, боятся вспомнить и точно процитировать Базель­ский манифест, ибо он изобличает их лицемерие. Базельский манифест доказывает, что социалисты, способные признавать «защиту отечества» в войне 1914—1915 гг. — социалисты на словах лишь, а на деле шовинисты. Они — социал-шовинисты.

Из признания войны, связанной с интересами национального освобождения, вытека­ет одна тактика социалистов. Из признания войны империалистской, завоевательной, хищнической — другая. И Базельский манифест ясно очертил эту другую тактику. Война вызовет «экономический и политический кризис», — говорит

он. Этот кризис надо «использовать» для «ускорения падения господства капитала»: в этих словах признано, что социальная революция назрела, что она возможна, что она грядет в связи с войной. «Господствующие классы» боятся «пролетарской револю­ции», гласит манифест, ссылаясь прямо на пример Коммуны и 1905 года, т. е. на при­меры революций, стачек, гражданской войны. Лгут те, кто говорит, что социалисты «не обсуждали», «не решили» вопроса об отношении к войне. Базельский манифест решил эту тактику: тактику пролетарски-революционных действий и гражданской войны.

Ошибкой было бы думать, что Базельский манифест пустая декламация, казенная фраза, несерьезная угроза. Так готовы заявить те, кого этот манифест изобличает! Но это неправда! Базельский манифест есть сводка гигантского пропагандистского и аги­тационного материала за всю эпоху II Интернационала, 1889—1914 гг. Этот манифест резюмирует, без преувеличения, миллионы и миллионы прокламаций, газетных статей, книг, речей социалистов всех стран. Объявить ошибкой этот манифест значит объявить ошибкой весь II Интернационал, всю работу десятилетий и десятилетий с.-д. партий. Отмахнуться от Базельского манифеста значит отмахнуться от всей истории социализ­ма. Базельский манифест не говорит ничего особенного, ничего экстраординарного. Он дает то и только то, чем социалисты вели за собой массы: признание «мирной» работы подготовкой к пролетарской революции. Базельский манифест повторил то, что гово­рил на конгрессе Гед в 1899 г., высмеивая министериализм социалистов на случай вой­ны из-за рынков, «brigandages capitalistes» («En garde!», p. 175—176) , или Каутский в 1909 г. в «Пути к власти», указывая на конец «мирной эпохи», на наступление эпохи войн и революций, борьбы пролетариата за власть.

Базельский манифест доказывает неопровержимо полную измену социализму со сто­роны социалистов, го-

Слова: «без преувеличения,

лосовавших за кредиты, вступавших в министерство, признававших защиту отечества в 1914—1915 гг. Факт измены неоспорим. Отрицать его могут лишь лицемеры. Вопрос лишь в том, как объяснить ее.

Было бы нелепо, ненаучно, смешно сводить дело к личностям, ссылаться на Каут­ского, Геда, Плеханова («даже» такие люди!). Это — жалкая уловка. Серьезное объяс­нение требует разбора экономического значения данной политики, затем анализа ее ос­новных идей, наконец, изучения истории направлений в социализме.

В чем экономическая сущность «защиты отечества» в войне 1914—1915 гг.? Ответ дан уже в Базельском манифесте. Войну ведут все великие державы из-за грабежа, раз­дела мира, из-за рынков, из-за порабощения народов. Буржуазии это несет увеличение прибылей. Маленькому слою рабочей бюрократии и аристократии, затем мелкой бур­жуазии (интеллигенция и т. п.), «примкнувшей» к рабочему движению, ото обещает крохи этих прибылей. Экономическая основа «социал-шовинизма» (этот термин точнее, чем социал-патриотизм, последний прикрашивает зло) и оппортунизма одна и та же: союз ничтожного слоя «верхов» рабочего движения с «своей» национальной буржуази­ей против массы пролетариата. Союз слуг буржуазии с буржуазией против класса, экс­плуатируемого буржуазией. Социал-шовинизм есть законченный оппортунизм.

Политическое содержание социал-шовинизма и оппортунизма одно и то же: сотруд­ничество классов, отречение от диктатуры пролетариата, отказ от революционных дей­ствий, преклонение перед буржуазной легальностью, недоверие к пролетариату, дове­рие к буржуазии. Те же политические идеи. То же политическое содержание тактики. Социал-шовинизм — прямое продолжение и завершение мильеранизма, бернштейни­анства, английской либеральной рабочей политики, их сумма, их итог, их результат.

Два основных направления в социализме, оппортунистическое и революционное, мы видим за всю эпоху 1889—1914 гг. Два направления по вопросу об отношении

к социализму есть и теперь. Отбросьте манеру буржуазных и оппортунистических лгу­нов, ссылающихся палиц; возьмите направления в целом ряде стран. Берем 10 европей­ских стран: Германию, Англию, Россию, Италию, Голландию, Швецию, Болгарию, Швейцарию, Бельгию, Францию. В 8 первых странах деление на оппортунистическое и революционное направления соответствует делению на социал-шовинистов и револю­ционных интернационалистов. Основные ядра социал-шовинизма, — в социальном, политическом смысле, — «Sozialistische Monatshefte»⁵⁶ и К⁰ в Германии, фабианцы⁵⁷ и рабочая партия в Англии (Независимая рабочая партия шла в блоке с ними, и в этом блоке гораздо больше влияние социал-шовинизма, чем в Британской социалистической партии, в коей ок. ³/γ интернационалистов: 66 и 84), «Наша Заря» и OK (и «Наше Дело») в России, партия Биссолати в Италии, партия Трульстры в Голландии, Брантинг и К⁰ в Швеции, «широкие» в Болгарии⁵⁹, Грейлих и «его» люди* в Швейцарии. Именно среди революционных с.-д. во всех этих странах уже раздался более или менее резкий протест против социал-шовинизма. Исключение: 2 страны из 10, но и в этих странах интерна­ционалисты слабы, а не отсутствуют, факты скорее неизвестны (Вальян признавал, что получает письма интернационалистов, но не печатал их), чем не существуют.

Социал-шовинизм есть законченный оппортунизм. Это неоспоримо. Союз с буржуа­зией был идейный, тайный. Он стал открытым, грубым. Силу социал-шовинизму дал именно союз с буржуазией и генеральными штабами. Лгут те, кто говорят (Kautsky в том числе), что «массы» пролетариев повернули к шовинизму: массы не были опроше­ны нигде (за исключением, может быть, Италии — 9 месяцев споров до объявления войны! — ив Италии массы были против партии Биссолати). Массы были оглушены, забиты, разъединены, задавлены военным положением. Свободно голосовали только вожди — голосовали за буржуазию против пролета-

В рукописи над словом «люди» Ленин приписал «крыло». Ред.

риата! Смешно и дико считать оппортунизм явлением внутрипартийным] Все марксис­ты, и в Германии и во Франции и т. д., всегда говорили и доказывали, что оппортунизм есть проявление влияния буржуазии на пролетариат, есть буржуазная рабочая полити­ка, есть союз ничтожной части околопролетарских элементов с буржуазией. И оппор­тунизм, созревая десятки лет в условиях «мирного» капитализма, созрел к 1914— 1915 гг. до того, что стал открытым союзником с буржуазией. Единство с оппортуниз­мом есть единство пролетариата со своей национальной буржуазией, т. е. подчинение ей, есть раскол интернационального революционного рабочего класса. Это не значит, чтобы был желателен или хотя бы лишь возможен немедленный раскол с оппортуни­стами во всех странах: это значит, что он исторически назрел, стал неизбежен и про­грессивен, необходим для революционной борьбы пролетариата, что история, повернув от «мирного» капитализма к империализму, повернула к такому расколу. Volentem du-cunt fata, nol entern trahunt .

Буржуазия всех стран, и воюющих в первую голову, вполне объединилась с начала войны на расхваливании социалистов, признающих «защиту отечества», т. е. защиту грабительских интересов буржуазии в империалистской войне против пролетариата. Посмотрите же, как этот основной и самый существенный интерес международной буржуазии пролагает себе дорогу, находит себе выражение внутри социалистических партий, внутри рабочего движения. Пример Германии здесь особенно поучителен, ибо в этой стране эпоха II Интернационала создала самую сильную партию, но в других странах мы видим вполне и целиком то же самое, что в Германии, лишь с ничтожны­ми различиями формы, обличья, внешности.

В апреле 1915 г. консервативный германский журнал «Preußische Jahrbücher»⁶⁰ по­местил статью социал-демократа, члена с.-д. партии, который скрылся под псевдони­мом Monitor 'a. И этот оппортунист выболтал

— Желающего судьба ведет, не желающего — тащит. Ред.

106 В. И. ЛЕНИН

правду, открыто сказал то, в чем состоит суть политики всей всемирной буржуазии по отношению к рабочему движению XX века. Ни отмахнуться от этого движения, ни по­давить его грубой силой уже нельзя. Его надо развратить извнутри, купив верхний слой его. Именно так поступала уже десятилетия англо-французская буржуазия, покупая тред-юнионистских вождей, Мильеранов, Брианов и К⁰. Именно так поступает теперь и немецкая. С.-д. партия, — говорит Monitor перед лицом буржуазии (а, по сути дела, от имени буржуазии) — ведет себя «безукоризненно» во время войны (т. е. безукоризнен­но служит буржуазии против пролетариата). «Процесс перерождения» с.-д. партии в национал-либеральную рабочую партию идет вперед великолепно. Но опасно было бы для буржуазии, если бы эта партия η о пр авела: «Характер рабочей партии с со­циалистическими идеалами она должна сохранить. Ибо в тот день, когда она откажется от этого, возникнет новая партия, которая воспримет программу, от которой старая прежняя партия отреклась, и придаст ей еще более радикальную формулировку» («Рг. I», 1915, №4, 50—51).

В этих словах открыто выражено то, что всегда и повсюду прикрыто делала буржуа­зия. Массам нужны «радикальные» слова, чтобы массы верили в них. Оппортунисты готовы повторять их лицемерно. Им полезны, нужны такие партии, каковы были с.-д. партии II Интернационала, ибо они породили защиту буржуазии социалистами в кри­зис 1914—1915 гг.! Совершенно ту же политику, как немец Monitor, ведут фабианцы и либеральные вожди тред-юнионов в Англии⁶¹, оппортунисты и жоресисты⁶² во Фран­ции. Monitor — оппортунист откровенный или циничный. Посмотрите на другой отте­нок, на оппортуниста прикровенного или «честного». (Энгельс справедливо сказал од­нажды, что «честные» оппортунисты самые опасные для рабочего движения .) Образ­чик таковых — Каутский.

В № 9 «Ν. Ζ.» 26. XI. 1915 г. он пишет, что большинство официальной партии нару­шает ее программу (сам Каутский защищал политику этого большинства целый

год после войны и оправдывал ложь «защиты отечества»!). «Оппозиция против боль­шинства растет» (272). («Die Opposition gegen die Mehrheit im Wachsen ist».) Массы «оппозиционны» («oppositionell»). «Nach dem Kriege»... (nur nach dem Kriege?)... «werden die Klassengegensätze sich so verschärfen, daß der Radikalismus in den Massen die Oberhand gewinnt» (272)... Es «droht uns nach dem Kriege» (nur nach dem Kriege?) «die Flucht der radikalen Elemente aus der Partei u. ihr Zustrom zu einer Richtung antiparlamentarischer» (?? soll heißen: außerparlamentarischer) «Massenaktionen»... «So zerfällt unsere Partei in zwei Extreme, die nichts Gemeinsames haben...»

Каутский хочет представлять «золотую середину», примирять эти «2 крайности», «не имеющие между собой ничего общего»!! Он признает теперь (16 месяцев после начала войны), что массы революционны. И, осуждая тут же революционные действия, называя их «Abenteuer» «in den Straßen» (S. 272) , Каутский хочет «примирить» рево­люционные массы с «неимеющими с ними ничего общего» оппортунистами-вожаками — примирить на чем? На словах! На «левых» словах «левого» меньшинства в рейхс­таге!! Пускай меньшинство осуждает, как Каутский, революционные действия, назы­вает их авантюрой, но кормит массы левыми словами — и тогда в партии будет един­ство и мир... с Зюдекумами, Легинами, Давидами, Моппог'ами!!

Да ведь это целиком та же программа Monitor'a, программа буржуазии, лишь выра­женная «добрым голосом», «сладенькими фразами»! ! И эту программу проводил также Wurm, когда в заседании с.-д. фракции рейхстага 18. III. 1915 er «warnte die Fraktion den Bogen zu überspannen; in den Arbeitermassen wachse die

— «После войны»... (только после войны?)... «классовые противоречия так обострятся, что в массах перевес окажется на стороне радикализма» (272)... «Нам угрожает после войны» (только после войны?) «бегство радикальных элементов из партии и их присоединение к сторонникам противопар-ламентских» (?? следовало бы сказать: внепарламентских) «массовых действий»... «Таким образом, наша партия рас­падается на два крайних лагеря, не имеющих ничего общего между собой...» Ред.

— «уличными авантюрами» (стр. 272). Ред.

Opposition gegen die Fraktionstaktik; es gelte, beim marxistischen Zentrum zu verharren». (S. 67 «Klassenkampf gegen den Krieg! Material zum «Fall Liebknecht»». Als Manuskript gedruckt.)

Заметьте, что здесь от имени всего «марксистского центра» (Каутский в том числе) признается, что массы революционны! И это 18. III. 1915!!! Через 8V2 месяцев, 26. XI. 1915, Каутский опять предлагает успокоить революционные массы левыми речами! !

Оппортунизм Каутского отличается от оппортунизма Monitor'a только словами, только оттенками, только способами достижения одной цели: сохранения влияния оп­портунистов (т. е. буржуазии) на массы, сохранить подчинение оппортунистам (т. е. буржуазии) пролетариата!! Очень метко назвали Паннекук и Гортер позицию Каутско­го «пассивным радикализмом» (verbiage , как говорят французы, прекрасно изучившие эту разновидность революционности на своих «родных» образцах! !). Но я бы предпо­чел назвать это прикровенным, робким, лицемерным, слащавым оппортунизмом.