Десмонд Сьюард Монахи войны. История военно-монашеских орденов от возникновения до XVIII века

Глава 3

Иерусалимский оплот

Графство Эдесса было самой незащищенной из франкских территорий. Оно располагалось на двух берегах Евфрата и было скорее месопотамской пограничной областью, чем сирийским государством. Несмотря на богатые сельскохозяйственные угодья, там было мало замков, а имевшиеся были не доукомплектованы незаменимыми франкскими рыцарями. Все зависело от графа. Жослен I был блестящим полководцем героического склада, само его присутствие отгоняло разбойников. Однако его сын, наполовину армянин, сменивший его в 1129 году, оказался труслив и нерешителен. Жослен II предпочитал жить в приятном замке Турбессель на западном берегу Евфрата, а не в опасной столице своих владений, чью защиту он предоставил чему-то вроде городской стражи, набранной из армянских и сирийских наемников. И вдруг в ноябре 1144 года «голубоглазый дьявол» из Алеппо, ужасный атабек Занги, осадил и взял Эдессу в канун сочельника.

Западное христианство ужаснулось. Бернар Клервоский все оставшиеся силы бросил на призыв к Второму крестовому походу, и осенью 1147 года две армии достигли Анатолии: одну возглавлял император Конрад III, другую – французский король Людовик VII. В октябре немцы потерпели разгром при Дорилее, когда их осадили сельджуки, и бежали в Никею, где к ним присоединились французы. К январю боевой дух воинов, измученных зимними бурями и нехваткой еды, упал. После особенно яростной атаки, в которой противник едва не захватил королеву Элеонору и чуть не убил Людовика, король потерял всякую уверенность в своих полководческих способностях и передал все командование магистру тамплиеров.

Эврар де Бар был идеальным Бедным Рыцарем, наполовину фанатично верующий, наполовину опытный солдат. Он присоединился к Людовику во Франции с отрядом из 300 испанских тамплиеров, многие из которых, вероятно, вступили в орден только на время Крестового похода, за что им пришлось заплатить некоторую сумму. Впервые тамплиеры надели плащи с красными крестами. Короля впечатлили и дипломатические таланты Эврара, когда тот договаривался с византийцами, и его братья-рыцари, которые одни в войске сохранили дисциплину. Магистр восстановил порядок, вывел разбитую армию к берегу моря, где Людовик сел на корабль со своей конницей, а пехоту оставил биться дальше.

Хотя погибли тысячи, Конрад воссоединился со своими людьми, и в июне 1148 года в Акре собралась объединенная армия – французская, немецкая и сирийская. Раймона де Пюи позвали на военный совет, чем признали военное значение его ордена. Совет принял гибельное решение – напасть на дамасского эмира Унура, сарацинского владыку, который очень хотел заключить союз с франками. Эта ошибка в конечном счете привела к объединению мусульманской Сирии. Дело окончилось провалом, который вызвал взаимные упреки; крестоносцы считали баронов Утремера – пуленов полутурками, а латинские сирийцы своих северных кузенов – опасными немытыми фанатиками. В 1149 году Второй крестовый поход сошел на нет, нанеся невосполнимый урон престижу франков.

Иерусалим устоял в основном благодаря талантам Балдуина III (1143–1162) и его вспыльчивого брата Амальрика I (1162–1174). Они родились в Сирии, в их жилах текла доля армянской крови, они были женаты на византийских принцессах и полностью осознавали растущую опасность, грозившую их родине. Будучи энергичными воителями, они надеялись расширить свою территорию. Франкские замки уже строились в заливе Акаба на караванном пути из Багдада в Каир. Когда в 1153 году король Балдуин захватил Аскалон, это был странный случай недостойного поведения со стороны магистра тамплиеров Бернара де Трембле. Отряд «мстителя на службе у Христа, освободителя христианского народа» пробил городскую стену, где брат Бернар поставил охрану, чтобы туда не вошли другие франки, и с сорока избранными братьями проник в город. Они погибли все до единого, но безрассудство магистра приписывали не доблести, а жадности. Вместе с тем именно Раймон де Пюи убедил короля продолжать осаду. Госпитальеры тоже постепенно становились солдатами.

Теперь ордена совместно могли выставить на поле боя почти 600 рыцарей, половину от общего числа рыцарей королевства, а их владения неуклонно расширялись. Граф Триполи Раймунд II (1137–1152) был собратом госпитальеров и в 1142 году доверил своим товарищам по вере ключевую твердыню своего графства – огромную крепость Калат-аль-Хосн, которую они перестроили и назвали Крак-де-Шевалье. Раймунд III (1152–1187) тоже был собратом госпитальеров, и за время его долгого плена они приобрели крепости в Арке и Аккаре и многие другие. Так госпитальеры стали крупнейшими землевладельцами государства, хотя с ними и соперничали тамплиеры, имевшие большие владения на севере. В Антиохии имело место аналогичное разделение территории, и они получили в свои руки многие замки королевства. Соответственно возрастало и общее значение орденов, оба магистра были членами Высшего совета государства, а командоры Антиохии и Триполи входили в высшие советы своих областей. Патриарху и магистрам Храма и Госпиталя были вверены три ключа от королевской сокровищницы, где хранилась корона, – подходящий символ их власти. Князья продолжали даровать им земельные угодья. Многие сеньоры предпочитали удалиться в какую-нибудь роскошную виллу на берегу моря, а у братьев были и люди, и деньги, чтобы управлять сирийскими крепостями и, кроме того, решать такие проблемы, как поиск супругов богатым наследницам и опекунов детям. Пожертвования и новобранцы шли из Европы постоянным потоком.

Их главным критиком было местное духовенство. Военные ордена фактически превратились в церковь внутри церкви, и их священники не только не отвечали перед инспектирующими епископами, но и были освобождены от всех финансовых обязательств. Братья пререкались с церковными сановниками из-за сборов, десятины и полномочий, их обвиняли в том, что они допускают к своим службам отлученных. Когда в 1154 году патриарх Иерусалимский приказал им прекратить подобные дела, госпитальеры прервали проповедь, перекричали его и стали стрелять из луков по его пастве. Тамплиеры удовольствовались тем, что постреляли в дверь его храма. В 1155 году патриарх поехал в Рим, чтобы просить папу отдать военные ордена ему в подчинение, но брат Раймон последовал за ним и получил у папы подтверждение всех привилегий госпитальеров. Духовенство Утремера неохотно признало независимость братьев, но их хронисты всегда отзывались о них нелестно.

Братья умели легко приспосабливаться и приобретали разные умения. Некоторые учили арабский (высшие офицеры держали сарацинских секретарей), а их шпионская служба не имела себе равных. Им пришлось заполнить такой институциональный вакуум, как банковское дело, ибо только они обладали необходимыми помещениями, организацией и честностью. Тамплиеры стали профессиональными финансистами; деньги, собранные для Святой земли, передавались со всех европейских прецепторий в Иерусалимский Храм, а паломники и даже мусульманские купцы держали деньги в местных храмах. Братьям нужны были средства на закупку оружия и снаряжения, на строительство крепостей, вербовку наемников и подкуп врагов, так что деньги в их укрепленных подвалах вряд ли лежали без дела; церковный запрет на ростовщичество они обошли тем, что добавили проценты к сумме, которую следовало уплатить, и наняли арабских специалистов, чтобы вести дела на финансовых рынках Багдада и Каира, а также предоставляли превосходные услуги по переводу векселей. Во многих отношениях воины-монахи стали предтечами великих банкирских домов Италии.

И тамплиеры, и госпитальеры обнаружили, что транспортировка войск на собственных кораблях обходится им дешевле, и для паломников поездка была доступной; в определенный период времени тамплиеры доставляли по 6 тысяч паломников в год⁸. Их корабли пользовались популярностью, потому что они держали целую флотилию сопровождения, и можно было рассчитывать, что они не продадут своих пассажиров в рабство в мусульманском порту, как делали иногда итальянские купцы. А незанятое место было естественно отдать под товары, поэтому они экспортировали пряности, крашеный шелк, фарфор и стекло, на сто процентов используя свои преимущества, поскольку были освобождены от уплаты таможенных сборов, и вскоре стали соперниками своих деловых партнеров – левантийских купцов.

Вся эта деятельность едва ли сочетается с именем «Бедные Рыцари». Как указывал Жак де Витри, тамплиеры не владели личной собственностью, но при этом казалось, что как единое целое они хотели владеть всем. Тем не менее их жизнь была столь же аскетичной, чем прежде. К тому моменту чисто созерцательные монашеские ордена, безусловно, уже не были новичками в высоких финансовых сферах; цистерцианские способы ведения сельского хозяйства принесли белым монахам громадное состояние – многие английские аббатства на годы вперед продавали свою продукцию – изделия из шерсти. Хотя конкуренция за прибыль мало способствовала любви между тамплиерами и иоаннитами, все же перед лицом настоящей опасности оба ордена объединялись.

В 1154 году молодой халиф Фатимидов пал от руки своего же фаворита-гомосексуала Насра, который бежал в Сирию, где попал в плен к тамплиерам. Пытаясь спасти собственную жизнь, он попросил их наставить его в католической вере. Однако ему не удалось обмануть рыцарей, не питавших к нему сочувствия. Они приняли 60 тысяч динаров, предложенные Каиром за него, и египтяне увезли Насра домой в железной клетке, и там его сначала страшно изувечили четыре вдовы халифа, а потом еще живого распяли на вратах Баб-Зувейла, где гниющий труп провисел два года. Деловая хватка членов ордена огорчала по крайней мере одного современного им летописца.

Известен один армянин, вступивший в братство в качестве рыцаря; вероятно, гораздо больше получили возможность стать сержантами (среди которых также были арабы-христиане). Неудачно у тамплиеров сложилось с братом Млехом из киликийской правящей династии, «человеком чрезвычайно озлобленным и вероломным». Дав обеты Бедного Рыцаря, он попытался убить собственного брата князя Тороса, потом бежал в Дамаск, где перешел в ислам. В 1170 году он вернулся с сельджукскими войсками, чтобы завоевать Киликию, атаковав перед этим оплот тамплиеров в Баграсе. «Этот неверный армянин» питал жгучую ненависть к бывшим единоверцам и особенно жестоко обращался с пленными тамплиерами. В конце концов, возмущенные отступничеством своего князя, его убили собственные подданные.

Брат Раймон умер в 1158 году. Его сменил магистр госпитальеров брат Жильбер д’Ассейи. До 1168 года политика короля Амальрика по отношению к Египту отличалась реализмом и была направлена на альянс с визирями шиитского халифа против суннита Нур ад-Дина, который тогда правил Алеппо и Дамаском. Однако было ясно, что режим Фатимидов близится к концу, и Амальрик заключил союз с императором Мануилом I Комнином; византийцы должны были ударить с моря, а все объединенные войска Иерусалима – с суши. Успех зависел от помощи императора, который был занят военной кампанией в Сербии. Амальрик был готов подождать, но вмешался брат Жильбер, предложив 500 рыцарей и 500 туркополов в обмен на город Бильбейс. После этого бароны не желали больше ждать, ведь перед ними маячили сказочные богатства Каира. Брат Бертран де Бланшфор, магистр ордена тамплиеров, отказался поддержать экспедицию; у них не хватало людей, чтобы и вести военные действия, и в то же время отражать контрудары, которые безусловно должны были последовать с северо-востока.

Голова Иоанна Крестителя. Печать госпитальерского приора Англии XIII в.

Орден Госпиталя почти обанкротился, потому что поставил все доступные средства на успешный исход кампании. Брат Жильбер не был образцом самообладания, и провал вывел его из себя. Летом 1170 года у него, как видно, случился нервный срыв, и он ушел в пещеру в Хавране, чтобы стать отшельником. В конце концов его удалось выманить оттуда, но, невзирая на мольбы генерального капитула, он отказался занять пост магистра; позже он утонул при пересечении Ла-Манша. Госпитальеры понесли тяжелые потери, и у них ушли годы, чтобы восполнить утраченные финансовые и человеческие ресурсы.

В 1173 году «новые Маккавеи», как папа Адриан IV, англичанин, назвал тамплиеров, вдребезги разругались с королем из-за ассасинов. Эти «хашишины», то есть употребляющие гашиш, были шиитской экстремистской сектой, чей основатель ставил во главу всего доктрину джихада – о том, что наградой за гибель в бою с неверными будет райское блаженство. Их оружием был отравленный нож, плоские лепешки – фирменным знаком, они терроризировали как мусульман, так и христиан. Организация секты слегка напоминала военно-монашеское братство. У них было несколько «орлиных гнезд» в ливанских горах Носаири, поэтому их главу называли Шейх аль-Джабаль, Старец Горы. В 1173 году это был Рашид ад-Дин Синан, которого весьма встревожил конец Фатимидского халифата. Вдруг он отправил посольство к королю Амальрику, объявил, что вскоре намерен перейти в христианство, и попросил освободить его от наложенной тамплиерами дани. Король понимал, насколько стоит доверять таким словам Рашида, но мир в Носаири и возможность использовать шпионскую сеть ассасинов стоили того, чтобы попробовать. Он отменил дань и объявил, что отправит к шейху своих послов. На обратном пути тамплиеры под предводительством одноглазого Готье де Мениля устроили засаду посланцам ассасинов, захватили их и обезглавили. Амальрик пришел в такую ярость, что придворные испугались, не лишился ли он рассудка. Он уже имел проблемы с тамплиерами и даже велел повесить десятерых за сдачу замка без дозволения. Он приказал магистру Одо де Сент-Аману передать виновных ему. Брат Одо отказался, но предложил отослать оступившегося брата в Рим – один папа мог решить это дело. Однако Амальрик ворвался в комнаты магистра, схватил Готье и бросил его в тюрьму.

На следующий год Нур ад-Дин умер. Теперь Саладин правил Дамаском и Каиром, и в 1176 году его провозгласили владыкой Египта и Сирии с официального благословения багдадского халифа. Курдский авантюрист, который силой пробил себе дорогу к трону, добившись цели, он стал в своем роде мусульманским Людовиком Святым, кем-то вроде мистика и аскета, который постился, спал на жесткой циновке и вечно раздавал милостыню – по остроумному выражению Гиббона, «между тем как он мог равняться с арабским пророком в воздержанности, он превосходил этого последнего в целомудрии». Он стремился восстановить единство суннитского ислама, что означало джихад против франков. Тем не менее со своим восприимчивым и любознательным умом он понял, что в христианстве есть много хорошего, даже если там нет «третьего откровения», и рыцарский кодекс франков заинтересовал его. Франки глубоко уважали его за смелость и великодушие; ходила даже легенда, будто бы в юности его посвятил в рыцари констебль Иерусалима.

Амальрик умер в том же году, и его сменил, пожалуй, самый доблестный персонаж всего Франкского государства – прокаженный король Балдуин IV (1174–1185), который унаследовал трон в возрасте тринадцати лет, через год после того, как у него обнаружили проказу. Балдуин буквально разваливался на куски во время своего правления и на этом скорбном жизненном пути выказал берущую за душу храбрость, политический реализм и поразительные способности к руководству.

Стратегическое положение Утремера быстро ухудшалось. В 1176 году сельджукский султан Икония в пух и прах разгромил армию императора Мануила в битве при Мириокефале; Византия закончилась как военная держава и больше уже никогда не вмешивалась в сирийские дела. Малая Армения выросла за счет Антиохии, всегда готовая вступить в союз с соседями-мусульманами. Однако еще опаснее было окружение королевства. Саладин упорно консолидировал свою империю, и в 1183 году он возьмет Алеппо.

В ноябре 1177 года Саладин повел всю свою армию в 26 тысяч сельджуков, курдов, арабов, суданцев и мамлюков на равнину между Рамлой и Аскалоном. Заблокировав прокаженного короля с небольшим гарнизоном в Аскалоне, он пошел на Иерусалим. Балдуин прорвался с 300 рыцарями и после присоединения к нему Одо де Сент-Амана с 80 тамплиерами помчался во весь опор и окружил Саладина. Небольшое войско застало его врасплох в ущелье Монжизар, и тяжелая франкская конница во главе с прокаженным юношей и епископом Акрским, несшими Животворящий Крест, врезалась в египетскую армию. Последовала кровавая баня, и Саладин со своими войсками бежал в Синайскую пустыню, где они чуть не погибли от жажды.

В следующий раз Балдуину не так повезло. Утром 10 июня 1179 года у Мардж-Аюна король захватил врасплох отряд набежчиков под предводительством племянника Саладина. Через несколько часов, когда он отдыхал, на него самого внезапно обрушилась вся армия Саладина, и он потерпел полный разгром с тяжелыми потерями. Тамплиеры бросились в атаку слишком рано, и брат Одо попал в плен, но, согласно уставу ордена, отказался давать за себя выкуп. Вильгельм Тирский весьма нелицеприятно говорит о вспыльчивом магистре, «злобном, гордом и заносчивом», «желчном и тщеславном»⁹, но Одо был человек принципиальный и умер в тюрьме через год, по всей вероятности, от голода.

В 1185 году магистром ордена стал зловещий Жерар де Ридфор. Нищий дворянин из Фландрии, он поступил на службу к Раймунду III на том условии, что ему отдадут в жены наследницу Батруна. Раймунд обещания не сдержал, и озлобленный Жерар вступил в орден Храма. Благодаря честолюбию и агрессивной самоуверенности он вскоре дошел до самого верха, однако воплощал в себе худшие недостатки своего ордена. Магистру приходилось иметь дело с принцами, и впечатляющий двор питал патологическую гордость Жерара; среди его личной обслуги были телохранители и арабские секретари, при нем всегда присутствовали два высших офицера. Интересно сравнить брата Жерара с братом Илией, одним из спутников святого Франциска, главой францисканцев, у которого голова настолько была забита властью, что он появлялся на людях только верхом на коне. Можно осуждать Жерара, не осуждая его братство.

Одной из двух сонаследниц Балдуина, умершего в 1185 году, была его сестра Сибилла, супруга Ги де Лузиньяна, безмозглого авантюриста, зато с красивой внешностью. После смерти короля-ребенка Балдуина V в 1185 году многие в Утремере надеялись посадить на трон младшую сестру Сибиллы Изабеллу, которая отдала бы государственные дела в ведение человека, способного спасти королевство, – регента Раймунда III, графа Триполи. Однако Ги поддержала неразборчивая в средствах фракция, включавшая патриарха и мстительного магистра тамплиеров. Брат Жерар вымогательством добился третьего ключа от королевской сокровищницы у магистра госпитальеров Роже де Мулена, который выбросил ключ в окно и не желал никоим образом быть причастным к коронации. Ги короновался под охраной фаланги Бедных Рыцарей, чей магистр сказал: «Эта корона стоит женитьбы на Батруне».

В начале 1187 года сеньор Трансиордании Рено де Шатильон выехал из своей расположенной в пустыне крепости Крак-де-Моав и, несмотря на перемирие, перерезал дамасский караван, с которым путешествовала сестра султана. Рено был типичным бароном-разбойником, убийцей, достойным потомком северных предков французской аристократии. Его самая безумная выходка относится к 1182 году, когда он перевез разобранные корабли через пустыню на Красное море, напал на паломников, направлявшихся в Мекку, и вызвал у всего мусульманского мира ненависть к франкам. Безрассудно храбрый и совершенно беспринципный, Рено имел много общего с братом Жераром. Так, двое самых безответственных и бешеных рубак получили возможность вмешиваться в дела Утремера, и как раз в то время, когда королевство отчаянно нуждалось в мудром и осмотрительном руководстве.

В мае у родников Крессон поблизости от Назарета собрался отряд из 150 рыцарей: 90 тамплиеров, 40 рыцарей-мирян. Отряд возглавили магистр госпитальеров Роже де Мулен, маршал Жак де Майи с эскортом и Жерард де Шатильюн – брат Рено. Они перехватили отряд набежчиков из 7 тысяч мусульманских всадников. По словам очевидца-мусульманина, когда на них обрушилась франкская конница, от страха поседела даже самая черноволосая голова. Но силы были слишком неравны. Брат Роже пал, пронзенный стрелами, и только брат Жерар спасся вместе с двумя братьями, все трое получили тяжелые ранения. Именно он принял решение атаковать. Это был типичный средневековый человек, веривший в испытание боем: Бог всегда отдаст победу христианам, если только они не прогневили его, как бывало с израильтянами.

1 июля 1187 года Саладин перешел Иордан с армией в 60 тысяч человек. Со всего Утремера собралось 1200 рыцарей и, пожалуй, около 20 тысяч сержантов, туркополов и пехотинцев. Из рыцарей около 300 было из тамплиеров, 250 – из госпитальеров. Кроме того, с ними ехал небольшой отряд братьев ордена Монтегаудио и, возможно, еще отряд лазаритов. Князь Антиохии Боэмунд III прислал сына с 50 рыцарями. Королевство Иерусалимское могло выставить не более 600 рыцарей – максимальное количество, больше их в королевстве не было. Их вооружение улучшилось по сравнению с временами Первого крестового похода. Длинные хауберки сменились кольчужными чулками и рубахами. Щит стал меньше, некоторые шлемы имели плоский верх, как у кастрюли, и решетку для защиты лица, но это еще не были большие бочкообразные шлемы следующего века. На собратьях-мирянах были сюрко и наметы, а на братьях – их белые, коричневые и черные плащи. Это был не экспедиционный корпус из чужой страны, а войско пуленов, которые шли защищать свою родину. Многие братья и большинство рыцарей-собратьев и сержантов родились в Утремере; некоторые имели смешанное происхождение с сирийскими и армянскими предками или даже были чистокровными арабами. Переселенцев и местных жителей объединяла христианская вера и грозившая им всем опасность.

Вместо того чтобы довериться опытному суждению графа Раймунда, Ги положился на двух упомянутых безумцев – Рено де Шатильона и брата Жерара. Саладин захватил Тивериаду и осадил замок, где находилась жена Раймунда, но граф советовал Ги подождать в Саффарии, так как там была вода. Однако Жерар уговорил короля: он пришел в королевский шатер под покровом ночи, обвинил Раймунда в предательстве и сказал Ги, что тот будет опозорен пред Богом и собственными подданными, если не возьмет Тивериаду. Ги поддался уговорам фанатика и отдал приказ выступать. В пятницу 3 июля выдался самый знойный день необычайно жаркого лета. После тяжелого похода по безводной пустыне франкская армия разбила лагерь на горе Рога Хаттина. Тамошний колодец уже высох. Саладин не поверил своим глазам, но возблагодарил Аллаха, а его войска окружили гору. Христиане провели ужасную ночь, страдая от жажды в ожидании смерти.

На рассвете мусульмане подожгли кустарник. Пламя и дым окутали гору, отчего измученные жаждой люди и лошади обезумели. Пешие войска быстро сломались и гибли тысячами, однако всадники продолжали биться на чудовищной жаре. Раз за разом бросаясь вперед на чудовищно неудобной местности, отбив множество атак под градом стрел, войско короля Ги сократилось до 150 спешенных рыцарей и сдалось. Мусульмане захватили золотой ковчежец с Животворящим Крестом¹⁰. Саладин проявил милость и по-доброму отнесся к королю. Почти всех пленных пощадили, с двумя исключениями. Саладин лично убил Рено де Шатильона, грозу паломников. Затем по его приказу обезглавили всех тамплиеров и госпитальеров. Как поясняет арабский летописец Ибн аль-Асир, он велел их убить, «потому что это были свирепейшие из франкских воинов».

Саладин продолжал захватывать города франкской Сирии, отправляя их жителей мужского пола на невольничьи рынки в Дамаске. В Иерусалиме один мужчина приходился на пятьдесят женщин и детей, но, так как город доблестно оборонялся, ему было позволено выкупить большую часть своих граждан. Гуманизм этого решения контрастирует с тем разграблением, которому подвергли его христиане в 1099 году. Госпитальеры и тамплиеры, которые отвечали за финансовые вопросы, проявили скандальную скупость, потому что не было ни одного рыцаря, который взял бы ответственность на себя. Однако тех, у кого не оказалось денег на выкуп, Саладин отпустил на волю. Акра сдалась на тех же условиях; через месяц, не считая нескольких замков, продолжали сопротивляться только Антиохия, Триполи и Тир. Тогдашний летописец объяснял катастрофу при Хаттине нечистотой, роскошествами и развратом Иерусалима; но какова бы ни была причина, христиане потеряли «град Царя Царей» с его Храмом и Госпиталем.

Казалось, королевство, сократившееся до Триполи, Тортосы, Антиохии и Тира, обречено. У средневекового человека уверенность, что Бог оставил его, могл вызвать внезапный и резкий упадок морального духа, и граф Раймунд умер от разбитого сердца. Однако Саладин сосредоточился на немногих оставшихся твердынях в глубине страны, чем отрезал себя от путей снабжения. Братья поняли, что сопротивление поможет приморским городам. В январе 1188 года госпитальеры галилейского Бельвуара разбили осаждающую армию в пух и прах. Целый год мусульмане осаждали Бельвуар и тамплиеров в Сафете (Цфат), бомбардируя оба замка каменными ядрами из баллист и требушет, беспрестанно делая подкопы и бросаясь в штурм за штурмом. Проливные осенние дожди и грязь чуть не заставили осаждающих отступить, но в конце концов в декабре 1188 года Сафет сдался, а в январе 1189 года сдался и Бельвуар. Султан провел июнь 1188 года у твердыни Крак-де-Шевалье, но испугать госпитальеров было нелегко. Потом он обложил Тортосу, где султана отбил гарнизон тамплиеров. Маркаб, оплот госпитальеров на побережье, Саладин оставил в покое. Причиной такой осторожности было прибытие 200 рыцарей с Сицилии, которые освободили Крак в конце июля. В сентябре в Дарбессаке храмовники, к изумлению мусульман, недвижно и молча стояли в пробитой бреши. Замок сопротивлялся две недели и затем с разрешения Боэмунда капитулировал, как и Баграс, еще один оплот тамплиеров. Их гарнизоны ушли в Антиохию. Кампании отвлекли Саладина от войны с Тиром, центром христианского сопротивления.

В июле 1188 года султан выпустил короля Ги, который поклялся никогда больше не поднимать оружие против ислама, и вскоре после этого брат Жерар получил разрешение заплатить за себя выкуп – вопиющее нарушение правил ордена. Магистр нашел множество братьев в Тире, а также госпитальеров, которые поспешно вернулись домой из Европы. Потом, в апреле 1189 года, прибыла флотилия из Пизы с новыми подкреплениями. В следующем августе Ги внезапно осадил Акру, чей гарнизон численно превосходил его войска в отношении три к одному. Возможно, в этом нарушении данной Саладину клятвы прослеживается злонамеренный совет Жерара; раз клятва принесена нехристю под давлением, она считается недействительной. Долгую осаду Акры сравнивали с осадой Трои, но это было начало восстановления для франков.

Саладин окружил лагерь Ги, и осаждающие сами оказались осажденными. Однако по морю беспрестанно прибывали подкрепления – небольшие партии французских, немецких и датских крестоносцев. 4 октября Ги атаковал Саладина впервые после Хаттина. Последовал свирепый бой, хотя обе стороны отличились в нем одинаково. Брат Жерар, командовавший авангардом, отказался покидать поле битвы и был взят в плен. По приказу Саладина его немедленно казнили. Крестоносцы продолжали прибывать, в том числе контингент лондонцев, к тому же еще в мае 1189 года Фридрих Барбаросса направился в Святую землю с сотней тысяч человек. Однако в 1190 году, переходя вброд реку в Селевкии, старый император утонул, и немецкая армия рассеялась – до Акры добралось не больше тысячи человек. Осада затянулась; франки не могли взять Акру, а мусульмане не могли их прогнать. Пришли голод и чума. К весне 1191 года крестоносцы успели отчаяться.

20 апреля 1191 года французские корабли Филиппа-Августа стали у Акры, привезя с собой продовольствие, людей и осадные орудия. Третий крестовый поход наконец воплотился в жизнь. Король Филипп отложил нападение до прибытия английского короля Ричарда I, что произошло 7 июня, и довольствовался тем, что обстреливал градом снарядов Проклятую башню – главный бастион Акры; к тому же и у тамплиеров, и у госпитальеров были собственные баллисты. Так как король Ричард обложил своих подданных безрассудно высокими налогами, он нажил бессчетных врагов уже во время своего неторопливого плавания, в ходе которого он задержался, чтобы захватить Кипр, тогда принадлежавший византийцам, где правил мятежный император Исаак Комнин. Однако в Святой земле он стал Ричардом Львиное Сердце, героем, и в этой роли его запечатлел Гретри в опере и Скотт в романе. Проклятая башня рухнула. Кульминацией серии яростных атак стал особо свирепый удар, нанесенный англичанами 11 июля и сломивший дух гарнизона; на следующий день после проведенных госпитальерами переговоров Акра сдалась.

Французский король обосновался в Храме, из-за чего братья стали громко сетовать, включая их нового магистра Робера де Сабле из Мэна, избранного при поддержке Ричарда. Вскоре королю пришлось пойти на унизительную уступку, показавшую силу тамплиеров, и оставить помещение. В конце июля Филипп отправился во Францию, оставив Ричарда, чей авторитет был бесспорен.

Саладин попросил тамплиеров дать слово, что пленникам не причинят вреда, но, зная жестокость и ненадежность Ричарда, они отказали. 20 августа Ричард приказал английским войскам перерезать почти 3 тысячи мужчин, женщин и детей. Через два дня он пошел на Аскалон по дороге вдоль берега. С одного фланга его прикрывало море, в авангарде шли госпитальеры, а тамплиеры защищали тыл. Потом они поменялись местами. Из-за плотных зарослей папируса в болотистых местах войску пришлось свернуть на сушу – на равнину перед Арсуфом.

В субботу 7 сентября 1191 года стояла удушающая жара. Мусульмане подняли страшный шум: гремели барабаны, звенели цимбалы, ревели трубы и завывали дервиши. Под градом стрел стали падать лошади, но Ричард твердо продолжал ждать, пока не сможет ударить как можно более широким фронтом. Магистр госпитальеров Гарнье де Наблус, бывший приор Англии, чьи рыцари стояли слева, сказал королю, что долго они не простоят; но Ричард приказал им держаться, и они держались. Госпитальеры в арьергарде пострадали больше всех. Маршал ордена не смог устоять на месте, и вся франкская кавалерия поскакала вместе с ним. Сельджукские эскадроны были рассеяны. Для христиан это была значительная победа; грехи, которые повлекли карающий разгром при Хаттине, были прощены, и Бог снова встал на их сторону.

Султан начал оставлять города на побережье. К сожалению, вместо того похода на Иерусалим, Ричард задержался, чтобы укрепить Яффу. В ноябре он направился в Святой град. В январе он находился всего в 20 километрах оттуда, но шли проливные зимние дожди, и за его спиной была армия Саладина, поэтому Ричард отступил в Аскалон по совету братьев и пуленов, приняв мудрое, хотя и печальное решение. По предложению тамплиеров он начал укреплять Аскалон. В первые месяцы 1192 года решалось будущее иерусалимской короны. Королева Сибилла умерла бездетной в октябре 1190 года, и сирийским баронам не терпелось избавиться от ее малоприятного мужа. Ее младшую сестру Изабеллу заставили аннулировать брак со слабым Онфруа де Тороном и в ноябре против воли выдали за маркграфа Конрада Монферратского. В июле 1191 года Ги при поддержке Ричарда, так как происходил из Пуату¹¹, сумел сохранить корону. Теперь же английский король знал его лучше, и в апреле 1192 года Ричард созвал на совет сирийских феодалов, которые единодушно выбрали Конрада своим королем. Однако через неделю Конрада сразили ассасины. В течение следующей недели Изабелла вышла за племянника Ричарда Генриха, графа Шампанского, молодого, способного и популярного, и его короновали вместо Конрада.

Оставалось решить, что делать с бывшим королем. Еще по пути в Палестину Ричард продал Кипр тамплиерам, и они вскоре настроили жителей острова против себя своим высокомерным управлением. В апреле 1192 года они подняли яростный мятеж, и командир гарнизона тамплиеров Арман Бушар с четырнадцатью братьями и сотней человек солдат сумели сохранить жизнь только потому, что укрылись в никосийской цитадели. Через несколько дней брат Арман начал контрудар, который окончился успехом, но все же тамплиеры вернули остров Ричарду. Он продал его Ги, который занял необходимую сумму у триполийских купцов, а потом навсегда уехал из Святой земли.

В сентябре Ричард заключил договор с Саладином: мир на пять лет, франки сохраняют прибрежные города от Тира до Яффы. Третьему Крестовому походу не удалось присоединить Иерусалим к узкой полосе земли в 150 километров длиной и не более 20 километров шириной, которая и стала новым Утремером, фактически кромкой прибрежной земли. В октябре 1192 года Ричард покинул Палестину. На следующий год Саладин умер, как святой, в Дамаске, и его меч похоронили вместе с ним, ибо, по словам пророка, «рай лежит под сенью мечей». Мусульманское контрнаступление слабело. Наследники Саладина Айюбиды дрались из-за наследства, и в Утремере наступил покой под умелым управлением короля Генриха. Храм Соломона и Госпиталь были утрачены вместе с Иерусалимом, поэтому братья перенесли свои штаб-квартиры в Акру.

В сентябре 1197 года Генрих выпал из окна и разбился насмерть, и бедная Изабелла вышла замуж в четвертый раз – за Амальрика де Лузиньяна, младшего брата Ги. В 1194 году после смерти Ги Амальрик унаследовал Кипр и недавно был коронован императором Генрихом VI. Амальрик стал жить в Акре и был добрым другом орденов: когда он поссорился с Генрихом, они вступились за него. При этом Амальрик создал на Кипре королевство, которое продержалось три века.

Кипр Лузиньяна напоминал Утремер тем, что им правил король, говоривший по-французски, и итальянские купцы входили в число аристократов. Замки и церкви строились во французском стиле, новая киприотская культура была латинской и феодальной, распространялось римско-католическое вероучение, а православие преследовалось. Госпитальеры и тамплиеры основали там свои командории, самая известная находилась в замке Колосси, откуда до сих пор поставляют сладкое вино святого Иоанна. Однако братья так и не обрели власть, которую имели в Сирии, ибо король был сильнее, а его тринадцать баронов слабее, чем в Иерусалиме. Кипр был прекрасной страной без пограничных войн, однако в конце концов он и погубил Утремер. Переселенцы предпочитали его плодородную почву, его лимонные и апельсиновые рощи и более мягкий климат каменистой земле, зною и опасностям Палестины, а так как сирийские бароны владели поместьями на Кипре, они уже не так заботились о сохранении Иерусалима.

Одним из важных событий в правление Амальрика был внезапно оборвавшийся немецкий Крестовый поход в 1197 году. Его единственным достижением стало основание третьего великого духовно-рыцарского братства – Тевтонского ордена – в 1198 году; они обосновались у Врат святого Николая в Акре. Так как становление и подъем братства произошли на Балтийском море, а не в Палестине, о его развитии мы будем говорить в другой главе.

Примерно в это же время возник и другой орден – госпитальеров Святого Фомы Кентерберийского в Акре, которых обычно называли рыцарями Святого Фомы Акрского. Во время осады Акры Вильгельм, капеллан при соборе Святого Павла, тронутый страданиями английских крестоносцев, начал ухаживать за больными и ранеными. После захвата города при содействии короля Ричарда он построил небольшую часовню, купил кладбище и основал больницу и братство по уходу за больными англичанами. По всей вероятности, орден стал военным лишь к Пятому крестовому походу.

В 1229 году по указанию епископа Винчестерского орден составил устав по образцу устава тевтонских рыцарей. Члены братства одевались в белые плащи с красным крестом, на котором была изображена белая раковина. Новый орден приобрел земли на Кипре, Сицилии, в Неаполе и позднее в Греции, а в Англии его штаб-квартира располагалась в больнице Святого Фомы Акрского в Лондоне, на месте, где сейчас находится Мерсерс-Холл.

Их первый дом предоставили им сестра и зять Томаса Бекета, который там родился. Рыцари Святого Фомы всегда были небольшим братством, так как англичане главным образом предпочитали вступать в ордена госпитальеров и тамплиеров.

Царство несгибаемых киликийских горцев расширялось, и их правитель Левон II чуть не захватил Антиохию с ее баронами полуармянского происхождения. Левон занял господствовавший над дорогой из Антиохии в Киликию замок тамплиеров Баграс, после того как Саладин изгнал оттуда братьев. Левон не вернул его Бедным Рыцарям, которые без братских чувств относились к восточным христианам вообще, да еще и хранили неприятные воспоминания о Млехе. Тогда Левон попробовал прибегнуть к мирным средствам и отдал свою племянницу в жены сыну Боэмунда III Раймунду, чтобы гарантировать слияние двух княжеств. Он ценил выгоды папской и императорской поддержки. Состоялась поспешно организованная свадьба, и монофизитская армянская церковь с большой неохотой признала номинальное превосходство папы. Союз оказался не особо результативным, разве что армянские епископы переняли западные митры и посохи, но в январе 1198 года в Сисе в присутствии папского легата, яковитского патриарха и православного архиепископа католикос из Эчмиадзина короновал Левона царем Армении. Коронация проходила по западному обряду. Влияние франков росло, и «спарапет» вскоре стал называться «кунстаблем», а «нахарар» – «бароном». Заключались новые смешанные браки, и в старости сам Левон женился на дочери Амальрика Сибилле де Лузиньян.

После смерти Боэмунда III в 1201 году тамплиеры во главе с новым магистром Филиппом де Плессье воспротивились тому, чтобы преемником покойного стал его маленький внук Раймунд Рубен, и поддержали младшего сына Боэмунда Трипольского. Они не желали терпеть армянского регента. В последовавшей войне против Левона к братьям присоединились не только антиохийцы, но и правитель Алеппо аль-Малик аз-Захир Гази. Однако последний вскоре заключил мир, потерпев от рук армян жестокий разгром. Потом настала очередь тамплиеров, последовала череда ночных набегов и рассветных погонь по крутым утесам Таврии. Военные действия шли почти двадцать лет, госпитальеры поддерживали Раймунда-Рубена, тамплиеры – Боэмунда. Притом они дрались и друг с другом, так что папа Иннокентий III сделал выговор магистру тамплиеров, сказав, что задача его ордена – сражаться с мусульманами, а не с госпитальерами.

Армяне доверяли братству иоаннитов и отдали ему Силифке (Селевкию), важнейшую крепость Восточной Киликии, откуда они совершали частые набеги на мусульманские земли, вероятно при участии тевтонцев; несомненно, что хохмейстер (Великий магистр) Герман Барт был убит в 1210 году именно в одном из таких набегов. Участие немецкого ордена усугубило его вражду с тамплиерами, которые оспаривали право тевтонцев носить белое одеяние и выгнали их из Акры. В том же году Бедные Рыцари объединились с аль-Маликом из Алеппо и Кайковусом из Коньи. Братья и сельджуки вместе въехали в Киликию, где захватили горную твердыню Партунк и даже угрожали столице Сису. Левон запаниковал, заключил мир и вернул Баграс тамплиерам, что стало триумфом их беспощадной дипломатии. В 1213 году сын Боэмунда Раймунд был заколот ассасинами в Тортосе, и на следующий год та же судьба постигла патриарха Иерусалимского. Поскольку он не громко критиковал госпитальеров, и ассасины выплачивали им дань, некоторые их современники подозревали молчаливое согласие ордена. Наконец, в 1216 году, Раймунд-Рубен вырвал Антиохию и ее цитадель из рук тамплиеров, поставил гарнизон госпитальеров под командованием Феррана де Барраса, кастеляна Силифке, и передал Джабалу брату Жуберу, кастеляну Маркаба. Однако в 1219 году антиохийцы взбунтовались и вернули Боэмунда, который конфисковал все владения госпитальеров. Орден тщетно обращался к Риму, хотя в 1221 году папе все же удалось примирить госпитальеров и тамплиеров. Последние уже не занимались армянской политикой, поскольку их старый враг царь Левон умер, а Раймунда-Рубена убили. Лишь в 1231 году Боэмунд заключил мир с госпитальерами.

Царь Левон оставил дочь Забел (Изабеллу) от Сибиллы де Лузиньян, и в 1222 году кунстабль Константин де Лампрон выдал ее за младшего сына Боэмунда IV Филиппа, который перешел в армянскую церковь, тогда не общавшуюся с Римом. Тем не менее госпитальеры продолжали его поддерживать. Новый царь вел себя с таким высокомерием, что в 1226 году его убили, а Забел насильно выдали за сына Константина Хетума. Когда шестнадцатилетняя царица ночью сбежала из Сиса к госпитальерам в Силифке, преследуемая регентом, кастелян брат Бертран продал и крепость, и беглянку Константину, и это было хотя и циничное, но практичное решение. Позднее этот орден приносил Армении ежегодно 400 всадников, кроме того, и Константин, и Хетум стали собратьями госпитальеров без принесения монашеских обетов. К счастью, Хетум оказался добрым мужем и великим царем, который примирил свою церковь с Римом и проводил политику на альянс с Антиохией. Твердая власть положила конец интригам орденов.

Затянувшаяся борьба выставила их в наихудшем свете. И все же следует видеть в них монахов с истинным чувством духовного братства, пусть даже и живущих в обителях, похожих на казармы. Они подчинялись магистрам, как монахи подчиняются настоятелю, и превыше всего для них было благо их ордена. Их «караванные священники» наверняка пользовались значительным влиянием в качестве духовных наставников – идеологов, которые умели разрешать трудности христианской диалектики и при этом вели военные кампании вместе с братьями – отчасти они напоминали комиссаров, которые неслись в бой с красной конницей в русскую Гражданскую войну.

У них были свои авторы – хотя братья-рыцари не относились к интеллектуалам и не умели читать на латыни, это не значило, что они были неграмотны. Из среды тамплиеров появилось несколько поэтов, трубадуров и труверов, в том числе и Великий магистр Робер де Сабле. В 1180 году «тамплиер из Темпл-Брюера» (прецептория недалеко от Слифорда, что в английском графстве Линкольншир) сделал французский стихотворный перевод «Таис» и латинских поэм об Антихристе и схождении святого Павла в ад; одна посвящена его начальнику «Анри д’Арси, брату Храма Соломонова». В прозе этот неизвестный английский поэт из ордена также сделал перевод Vitae Patrum (Жизнеописание отцов-пустынников). Такая строгая, дидактическая литература, очевидно, считалась подходящей для братьев-рыцарей. Однако их лучшим умом, несомненно, был госпитальер Гульельмо ди Сан-Стефано, автор ученой, но краткой истории своего ордена, а также юридических трактатов, в которых он выказал превосходное знание «Никомаховой этики» и римского права. В 1286 году в Акре он заказал секретарю перевести Цицерона на французский. Важно отметить, что брат Гульельмо был не капелланом, а братом-рыцарем. Однако такие люди, пожалуй, были исключением, а не правилом; некоторые современные им священники смеялись над неучеными братьями.

В 1204 году папа Иннокентий III объявил о начале Четвертого крестового похода. Как обычно, это было преимущественно французское предприятие. Однако по пути венецианский дож Энрико Дандоло, слепой, но поразительно хитроумный, уговорил крестоносцев помочь Алексею Ангелу добиться византийского трона. Когда же новый император отказался выполнять обещания об огромных выплатах, крестоносцы 12 апреля штурмовали Константинополь. Три дня они грабили и убивали своих же единоверцев-христиан; даже священники участвовали в разорении, которое в конечном итоге кончилось осквернением собора Святой Софии, означавшего для православных то же, что для католиков – собор Святого Петра: пьяную проститутку усадили прямо на патриарший трон. После этого захватчики выбрали французского императора и венецианского патриарха и нарезали страну на баронства и герцогства. Наконец Второй Рим пал. Папа Иннокентий пришел в ужас и воскликнул, что греков нельзя винить в ненависти к латинянам, которых они знают лишь как вероломных псов; но вместо того, чтобы восстановить правомочного патриарха, он поддержал латинского узурпатора и псевдоимператора. Если бы Восточную империю оставили в мире и покое, она могла бы возродиться, как часто бывало в прошлом, и служить крепким бастионом против ислама, но эфемерная Латинская империя вскоре падет перед презираемыми «грифонами» и в конечном итоге уже перед турецкими завоевателями. Однако мало кто из франкских переселенцев решил обустроиться на земле Палестины, пока мог получить участок в Греции или на каком-нибудь острове Эгейского моря. Для баронов «Романия» была раем, и двор ахейских князей сравнивали с Камелотом. Кроме того, и воины-монахи приобрели там множество новых командорий.

После смерти Амальрика Кипр перешел к его сыну Гуго, а Иерусалим – к младшей падчерице Марии, которая в 1210 году вышла замуж за Иоанна де Бриенна, солдата удачи, который и в возрасте шестидесяти лет оставался на удивление энергичным. С 1201 года империей Саладина правил султан Сайф ад-Дин аль-Адиль, прозванный франками Сафадином. Когда-то горячий поборник похода против христиан, член мусульманского военного братства, отличительным признаком которого были особые штаны, он успел состариться. Устав от семейных распрей, Сафадин стал проводить политику мира с христианами.

Шесть лет Утремер наслаждался спокойствием, в основном по причине альбигойского Крестового похода. Под видом священной войны против отвратительной секты катаров – манихеев, питавшей отвращение ко всему плотскому, дворяне Северной Франции вели кампанию против дворян Лангедока, так как хотели заполучить их земли. Французские командории госпитальеров и тамплиеров не играли в войне заметной роли. В этот период ересь угрожала всей католической Европе, и папа Иннокентий III призывал к учреждению новых орденов для борьбы с нею. Экстремистские тенденции либо сдерживались в среде францисканцев, либо искоренялись доминиканцами, которые составили новую инквизицию. В устройстве общин нищенствующих монахов отражалась организация военных братств с провинциями и магистрами-генералами.

Пятый крестовый поход воплотился в жизнь в 1217 году, к тайному ужасу сирийских франков. В сентябре венгерский король Андраш II и австрийский герцог Леопольд высадились в Акре, в ноябре к ним присоединился король Кипра Гуго. Король Иоанн созвал своих баронов, в том числе и магистров орденов – от тамплиеров Гийома де Шартра, от госпитальеров Гарена де Монтегю и Германа фон Зальцу от тевтонцев. Однако следующие несколько месяцев были потрачены на бесплодные кампании. В конце концов король Иоанн решил, что, если нанести тяжелый удар по Египту, это скорее вернет христианам Иерусалим, чем попытка захватить сам Святой город. Вследствие этого христианская армада из Акры отправилась по Нилу и в мае 1218 года окружила Дамьетту (Думьят). Египтяне попытались отрезать франков со стороны моря, протянув поперек Нила огромную железную цепь, но в августе крестоносцы штурмовали «Башню цепи» и открыли проход к городским стенам. Старый Сафадин умер, перенесенное унижение ускорило его конец. Из Европы пришли новые подкрепления под началом высокомерного легата – кардинала Пелагия. Дамьетту обстреляли, причем у каждого ордена была своя артиллерия. Ночью 9 октября 1218 года египтяне неожиданно напали на латинский лагерь, но король Иоанн и маршал госпитальеров Эмар де Лерон отбивали атаку, располагая всего тридцатью рыцарями, пока к ним не прибыли достаточные подкрепления, чтобы загнать мамлюков в Нил. 29 августа 1219 года франки попытались штурмовать город, но были отбиты с чрезвычайно тяжелыми потерями. Тамплиеры потеряли 50 человек, госпитальеры – 32, включая и своего маршала.

В конце концов сын и наследник Сафадина аль-Камиль предложил франкам всю мусульманскую Палестину, считая и Иерусалим, если только они снимут осаду. Король Иоанн и Тевтонский орден хотели согласиться, но Пелагий и другие братья отказались. 5 ноября Дамьетта пала, и франки два года удерживали город. Аль-Камиль, встревоженный известиями об ордах Чингисхана, которые уже кроваво входили в исламский мир, снова предложил условие: Дамьетта за Палестину. На этот раз все три магистра согласились с королем, но жадный, заносчивый кардинал отказался. Он хотел заполучить Каир. Иоанн, негодуя, вернулся в Акру, но в 1221 году Пелагий вызвал его обратно. И опять аль-Камиль предложил выгодные условия мира, но все-таки в июле крестоносцы отправились в Каир.

Невероятно, но перед самым великим городом они завязли в сети каналов, где их окружили сельджуки; голодая, без всякой надежды на помощь, король Иоанн сумел все же спасти и себя, и свою армию в обмен на Дамьетту. Аль-Камиль, не отличавшийся обаянием своего дяди, пригласил знатнейших крестоносцев на пир и прислал провиант для их войска. Когда в Дамьетту пришла весть, что она должна сдаться, итальянские купцы, надеявшиеся использовать город в качестве своей торговой базы, подняли бунт и во время беспорядков убили одного тамплиера и ранили тевтонского рыцаря. Четыре года военной кампании оказались потеряны зря из-за высокомерной глупости одного церковного сановника.

В это время в Утремер прибыл святой Франциск Ассизский и даже смог поговорить с султаном аль-Камилем, которого весьма заинтересовал христианский «дервиш».

Франциск был живым свидетельством динамичного развития западного христианства. Своим триумфом церковь, даже такая надменная, была обязана этой жизненной силе и энергии, как и сами братья-воины, у которых были собственные святые. Святой Уго Канефри из Генуи, госпитальер, был известен как мистик и аскет; он всегда ночевал в больнице рядом со страждущими, выполнял самые непочетные обязанности, например, мыл больных и обмывал трупы, однако, чтобы получить ранг командора, брат Гуго должен был участвовать во многих боях. Кроме того, добрые дела орденов не исчерпывались заботой о больных. Святой Герланд, дипломат, командор Кальтаджироне, выполнявший незавидную обязанность представлять магистра иоаннитов при дворе императора Фридриха, был легендарным покровителем сицилийских бедняков и прославился даром мирить поссорившихся друзей. Среди госпитальеров был и еще один святой: брат-служитель Герардо Меркати, позднее вступивший во францисканский орден, который умер отшельником в 1241 году, по-прежнему нося белый крест на сером плаще. Даже среди госпитальерских сестер милосердия была святая – любимая всеми Убальдеска. Не нужно недооценивать духовную силу орденского призвания, которое заключалось в том, чтобы, как говорится в уставе госпитальеров, «служить бедным и больным и преданно защищать католическую веру». Члены орденов, включая и Бедных Рыцарей, подражали доброму самаритянину. Примерно в то время Утремер посетил миннезингер Вольфрам фон Эшенбах и настолько проникся восхищением, что в романе «Парцифаль» сравнил тамплиеров с рыцарями Круглого стола в поисках Святого Грааля.

В Европе сестры милосердия сперва были прикреплены к командориям госпитальеров, но позднее стали группироваться в отдельных домах, где вели созерцательную жизнь, молясь за своих собратьев, которые вели войну с неверными. Они носили красную рясу и черный плащ с белым крестом. Первый монастырь открылся в арагонской Сихене, которая была занята в 1188 году. Когда был основан знаменитый английский монастырь Бакленд в Сомерсете, бывший приют августинских канонисс, в него собрали всех сестер милосердия в Англии. В нем служили братья-капелланы. Такие заведения посылали доходы магистру, как любая командория.

При Иннокентии III папская теократия переживала свой зенит, но в конечном счете она зашла слишком далеко. В итоге борьба между Священной Римской империей и папством уничтожила их обоих и нашла отражение в очередной кампании – кампании императора Фридриха II. Он унаследовал Сицилию от своей матери и был скорее норманном, чем Гогенштауфеном, «крещеным султаном» с арабскими солдатами и гаремом. Сановники церкви звали его Антихристом, однако его неизменно поддерживал хохмейстер Герман фон Зальца. Много лет он был самым доверенным агентом Фридриха и играл ключевую роль в политике своего владыки, но никогда не забывал добиваться привилегий для своего ордена. Именно Фридрих, вопреки яростному сопротивлению тамплиеров, добился у папы права для ордена носить белый плащ и Золотой буллой Римини отдал Пруссию немецким рыцарям. Вероятно, именно магистр Герман уговорил императора получить иерусалимскую корону, женившись на наследнице королевства Иоланте, дочери Иоанна де Бриенна. Сразу же после бракосочетания ее отправили в гарем, и после примечательно неудачной кампании в Италии, которую Иоанн вел против своего нелюбимого зятя, он стал императором Константинополя – блестящее завершение великолепной карьеры профессионального монарха.

Шестой крестовый поход начался при неблагоприятных обстоятельствах. Императора Священной Римской империи только что отлучили от церкви, а во время краткого пребывания на Кипре перед приездом в Палестину в 1228 году своим высокомерием и вероломством он настроил против себя сирийских баронов. Все духовенство объединилось против него, за исключением Тевтонского ордена. Но при всем при том он проявлял чудеса дипломатии. Император, имевший подданных-сарацин на Сицилии и бегло говоривший по-арабски, понимал и любил мусульман, восхищался исламской культурой. Его противник аль-Камиль был цивилизованным, терпимым правителем, не любившим войну. Султана заинтриговали известия об этом странном императоре, который одевался как эмир и на шелковом платье которого были вышиты строки из Корана. В результате Фридрих заключил договор, по которому получил Назарет, замки Монфор и Торон и Иерусалим с коридором из Яффы, хотя при этом мусульмане сохранили Купол Скалы и Храм Соломона. Нет сомнений, что Герман посоветовал императору немного уступить и дать султану возможность спасти лицо. Император как-то раз написал кардиналу в Рим: «Помните, что прежде потери почти всех принадлежавших христианам городов Святой земли сарацины могли свободно исповедовать свою религию, как сегодня христиане в Дамаске и в других мусульманских землях до сих пор свободно исповедуют свою».

Магистры Храма и Госпиталя Пьер де Монтегю и Бертран де Тесси пришли в ярость из-за договора, так как они не скрепляли его своими печатями. Иоанниты и Бедные Рыцари промаршировали мимо императора-короля, чтобы войти в Святой град не под его началом, но по приказу, отданному во имя Христа, – типичная средневековая софистика. Фридрих обосновался в помещении госпитальеров в Иерусалиме, а старый королевский дворец отдал Тевтонскому ордену. Когда «Антихрист» возложил на себя императорскую корону в храме Гроба Господня, при этом присутствовали только неизменный Герман и его немецкие братья.

Магистр тамплиеров Пьер де Монтегю написал султану и предложил ему убить Фридриха на обратном пути в Акру. Аль-Камиль сразу же переслал это любопытное послание императору, который затем окружил храм в Акре, но брат Пьер был внутри в безопасности и весьма разумно отказался выходить. Вскоре после этого Фридрих вернулся в Италию, где конфисковал все прецептории тамплиеров. Их сирийские братья ответили тем, что выгнали тевтонцев из Акры. Фридрих всегда считал, что за этим заговором Пьера стоял папа Григорий, но благодаря блестящей дипломатии Германа ему удалось заключить мир с папой, который в 1231 году признал и императора, и его сына Конрада королями Иерусалима. В следующее десятилетие в Сирии шла борьба между их сторонниками и баронами, и такое положение дел лучше всего описывается выражением «узаконенная анархия». Однако в то же время происходило расширение территории, ибо франки вернули твердыни, потерянные с 1187 года. Аль-Камиль, напуганный новостями о невзгодах мусульман в Персии и ужасных монголах, был слишком занят новой угрозой, чтобы волноваться о неверных в Иерусалиме.

Штаб-квартиры орденов находились в Акре, но их твердыни были за пределами столицы. У немцев был Монфор рядом с Акрой, который они называли Штаркенберг; у госпитальеров – Маркаб в Триполи, у моря, а у тамплиеров – Шатель-Пелерен. Последний находился в Атлите и представлял собой скорее укрепленный полуостров, чем замок, защищенный морем с трех сторон и огромной стеной из обработанного камня со стороны суши; в нем были колодцы с пресной водой, рощи, фруктовые сады, стада и даже соляные копи. Все три главных ордена владели множеством крепостей, чьи имена напоминают о романтической притягательности Утремера: Шатель-Руж (Красная крепость), Рош-де-Руассель (скала Руассель) и Бельвуар (Красивый Вид), последнюю арабский автор назвал «соколиным гнездом среди звезд». В Штаркенберге одна ужасно высокая сторожевая башня, отделенная от основного пространства крепости, господствовала над ландшафтом, стоя на своем холме, а сама обитель с жилыми помещениями располагалась в цитадели, которую окружала одинарная стена. Пожалуй, знаменитее всех был замок Крак-де-Шевалье, принадлежавший госпитальерам, «высшее достижение средневековой военной архитектуры», окруженный массивными стенами и бастионами. В нем были здания обители, капитула и великолепный зал – вероятно, апартаменты кастеляна, – его веерный готический свод тонкой работы и каменные розетки напоминали о французских монастырях.

Средневековая стратегия основывалась на захвате и обороне опорных пунктов как единственном способе удержать территорию. На протяжении всей истории Латинской Сирии обширные области удавалось контролировать расположенными в стратегических местах укрепленными пунктами, откуда можно было совершать набеги, называвшиеся шевоше: быстрые, опустошительные рейды ударных отрядов, целью которых было атаковать и удалиться с любой попавшей в руки добычей – золотом, рабами, скотом. Кастелян был старшим командующим с особыми военными обязанностями. Эти крепости представляли собой административные и торговые центры, места, где останавливались караваны и уплачивались сборы. Братья много времени проводили в гарнизонной службе; в Маркабе стены постоянно патрулировали четыре рыцаря и двадцать восемь сержантов. Иногда крепости были великолепно украшены: мозаичные полы, настенные росписи, особенно трапезная и апартаменты кастеляна, где принимали гостей. Как и в невоенных монастырях, гости ели молча, слушая Священное Писание, но блюда и сервировка стола были не хуже, чем в любом другом замке Утремера¹². В крепостях также были часовни, где исправно проходили службы. Жизнь в этих пограничных пунктах можно с полным правом назвать военно-монашеской.

Когда собирались тяжелые тучи, братья сокращали гарнизон до минимума и отправлялись на соединение с основным корпусом своего ордена. Если они не возвращались, то в изолированных крепостях, даже если они редко находились более чем в 15 километрах от берега, почти не имели возможностей узнать, где назревает очередной «Хаттин». Формально говоря, это были неприступные твердыни, хотя они располагали провиантом, водой и другими припасами на тысячу человек, в них всегда не хватало людей, чтобы полностью укомплектовать стены. Осаждающая армия не давала гарнизону пощады, пока он не сдавался, притом что надежды на помощь извне практически не было, потому что силы королевства были очень малы. День за днем атмосфера в огромных, молчаливых замках становилась все напряженней. Мамлюки атаковали под какофонию своих военных музыкантов, завывания разъяренных фанатиков и грохот снарядов из осадных орудий. Это были «бомбы» в виде взрывающихся бочонков с греческим огнем – средневековым напалмом, смесью из серы и сырой нефти. Противник прорывал большие подкопы под фундаментами, укрепленные опорами, которые потом валили, чтобы обрушить стены. Иногда защитники с кирками и ножами нападали на «саперов» из-под земли, из своих контрмин, или выкуривали с помощью химических шашек или даже заливали водой. Местные войска из армян и арабов-христиан не отличались храбростью, на них нельзя было положиться. Осада быстро превращалась в войну на изматывание, так что крепости редко удавалось взять штурмом, но обычно они сдавались после переговоров; в 1187 году Сахьюн, по слухам самая неприступная цитадель среди всех франкских крепостей, сдалась Саладину всего через три дня осады.

Ни один из меньших орденов не владел крепостями, возможно за исключением башни Святого Лазаря, находившейся рядом с домом ордена между Атлитом и Кесарией. Но все же маленькое братство Святого Фомы хоть и медленно, но неуклонно развивалось. В 1231 году епископ Винчестерский Питер де Рош отдал английским братьям новую церковь в Акре и завещал им крупную сумму денег.

В 1239 году король Наварры Тибо (Теобальдо) высадился в Утремере со множеством французских дворян и более чем тысячей рыцарей, но в ноябре того же года некоторые из них оказались в окружении и пали во время рейда на Аскалон. К счастью, с ними не было ни Тибо, ни трех великих орденов. Иерусалим разграбили мусульманские войска, которые затем отошли. Однако Тибо вернул Бофор, Сафед и Аскалон. За ним последовал Ричард, герцог Корнуолльский, который благодаря умелым переговорам вернул многие земли на юго-западе. В тот момент, когда мусульмане были слабы, когда была возможность реального наступления, тамплиеры и госпитальеры непрестанно пререкались, интриговали с агентами императора и дрались друг с другом на узких улицах Акры. Когда тамплиеры и сирийские бароны захватили Тир, последний имперский оплот, Фридриха еще поддерживали госпитальеры и немецкие братья. Тамплиеры и госпитальеры конфликтовали друг с другом еще в 1170 году, и в 1197-м вражда разгорелась с особой яростью из-за пустячного спора за маленькое поместье в Триполи; целые годы после этого братья обнажали мечи, встречая на улице членов ордена-соперника, невзирая на все выговоры со стороны папы. Гармония ненадолго наступила, когда Пьер де Монтегю, избранный магистром тамплиеров в 1218 году, стал сотрудничать со своим братом Гареном де Монтегю, магистром госпитальеров с 1208 по 1228 год, хотя после их смерти отношения между орденами снова ухудшились.

Бедные Рыцари в 1242 году захватили Наблус и перерезали его жителей, включая крещеных арабов, и в 1243 году снова заняли Иерусалимский Храм. Они начали укреплять Святой город. Однако султан Айюб получил новых союзников в лице бежавших от монголов хорезмских тюрок. В июле того года 10 тысяч свирепых дикарей штурмовали Иерусалим, и он был потерян для франков навечно. Тем временем Утремер и мусульманские правители Северной Сирии собирались с силами. Бароны выставили 600 рыцарей, магистр храмовников Арман де Перигор и магистр госпитальеров Гийом де Шатонеф по 300. К ним присоединился отряд тевтонских рыцарей и несколько братьев ордена Святого Лазаря, а также рыцари из Антиохии и Триполи плюс несколько тысяч туркополов и пехотинцев. Сарацинские правители привели большое войско мамлюков и бедуинскую кавалерию.

17 октября 1244 года в Ла-Форби у Газы соединенная армия оставила свою защищенную позицию и атаковала египетские силы. Она сразу же оказалась под натиском свирепых хорезмцев с копьями, на которых развевались красные вымпелы. Справа франки выстояли, но слева и в центре яростный напор оказался слишком сильным для сарацинских воинов, которые развернулись и побежали. Хорезмцы и египетские тюрки окружили франков и разбили их наголову. Пало не меньше 5 тысяч христиан, в том числе и брат Арман, его маршал Гуго де Монтегю и 312 братьев; погибло 325 госпитальеров, их магистра взяли в плен, также сложили головы все лазариты. Спаслось лишь 26 госпитальеров, 33 тамплиера и 3 тевтонца. Даже если египетский султан был слишком занят другими делами, чтобы окончательно уничтожить Утремер, маленькое королевство никогда бы не смогло возместить людские потери. Магистр госпитальеров следующие шесть лет провел пленником в Каире. К счастью, орден успел разработать механизм для решения подобных затруднений и выбрал вице-магистром Жана де Ронэ, его заместителя, великого прецептора Иерусалима.

В самом королевстве не было сильной центральной власти, хотя регент Кипра Генрих назначал бальи разных лиц из рода Ибелинов. Однако Святая земля все же получила нового, ниспосланного Богом вождя, который высадился в Дамьетте в июне 1249 года, – Людовика IX, короля Франции, героя христианского Запада, который однажды сказал, что спорить с неверным можно только одним способом – вонзив меч в его чрево. Его внешняя политика, почти целиком полагавшаяся на Божий промысел, была совершенно несостоятельна. Однако эти отталкивающие качества отчасти возмещались великодушием, добротой и чувством юмора, что в некоторой степени объясняет его магнетическую привлекательность для современников, в том числе и для мусульман. Он был известен тем, что никогда не нарушал слова, данного даже сарацинам.

Людовик с 2 тысячами рыцарей, включая 400 из франкской Романии и полный комплект тамплиеров, госпитальеров и тевтонцев, оккупировал Дамьетту. Король дождался окончания разлива Нила и затем пошел на Каир. Его продвижение задерживалось из-за разветвленной сети каналов, поэтому в декабре он остановился перед Бахр-ас-Сагиром, крупнейшим из притоков Нила, неподалеку от города Мансура. На рассвете 8 февраля 1250 года, в Жирный вторник накануне Великого поста, армия под предводительством брата короля Робера д’Артуа перешла реку, имея строгий приказ не атаковать. Граф Робер, вспыльчивый и высокомерный, перешел в наступление сразу же, как только вышел на берег. Ему удалось застигнуть врасплох египетскую армию, и мамлюки в ужасе обратились в бегство, а их командир, престарелый визирь Фахр ад-Дин, застигнутый за подкрашиванием бороды, был убит. Робер отдал приказ к погоне; магистр тамплиеров Гийом де Соннак, «добрый рыцарь, отважный храбрец», пытался удержать его, но за свои старания был обруган пуленом и трусом. Суровый старик ответил, что ни он, ни его братья ничего не боятся и что они поедут с ним, но никто из них не вернется живым. Мусульмане под предводительством блестящего военачальника-кипчака Бейбарса Рукн ад-Дина по прозвищу аль-Бундукдари (Арбалетчик) устроили франкам засаду на улицах Мансуры. Робера свалили с коня и убили, а брат Гийом потерял глаз, но привел назад пятерых из двухсот братьев.

Тогда Бейбарс атаковал Людовика, и ожесточенный бой продолжался до заката, атака следовала за атакой. В конце концов крестоносцы прогнали мамлюков с поля битвы, но сами они выбивались из сил, и у них осталось недостаточно людей для не менее страшной схватки три дня спустя. Каждый раз, когда мамлюкская конница бросалась вперед, воздух чернел от стрел и бочонков с греческим огнем, которыми мусульмане бомбардировали противника. Старый брат Гийом защищал баррикаду, которую подожгли сырой нефтью, но он продолжал драться среди языков пламени, пока не лишился второго глаза и не пал, смертельно раненный. Однако вдохновленные почти сверхъестественным героизмом Людовика франки удержали свои позиции и в конце концов отбили атаку ужасного Бейбарса.

В следующие восемь недель на армию христиан обрушились тиф и дизентерия, а египетский флот захватил ее корабли. В апреле Людовик решил отступить, но его ослабевшие войска легко попали в окружение. После безуспешного сопротивления король, опасно больной тифом, сдался. Самых небогатых крестоносцев убили или угнали на невольничьи рынки, но после всевозможных унижений Людовику и его рыцарям в мае позволили заплатить за себя огромный выкуп – в один миллион безантов – в обмен на Дамьетту и после выплаты. Король попросил тамплиеров одолжить ему 60 тысяч безантов, но командор Этьен д’Отрикур и маршал Рено де Вишье ему отказали. В кои-то веки Людовик вышел из себя и послал своего верного Жуанвиля забрать деньги с галеры тамплиеров. Поскольку казначей тамплиеров не пожелал отдать ключи, Жуанвиль открыл сундуки топором.

Следующие четыре года король Людовик провел в Акре, управляя королевством, и подверг высших офицеров Храма унизительному наказанию. Их маршал Гуго де Жуа заключил договор в Дамаске без разрешения короля. Рено де Вишье, теперь уже магистр, должен был явиться перед Людовиком босым и аннулировать договор, встав перед королем на колени на глазах у всей армии. В конечном итоге брата Гуго пожизненно изгнали из Святой земли.

Король добился освобождения многих важных пленников, в том числе магистра госпитальеров Гийома де Шатонефа с 30 его братьями, 15 тамплиеров и десятерых тевтонцев, хотя переговоры чуть не сорвались, когда Бедные Рыцари заключили свой преждевременно оборвавшийся союз с Дамаском. Дамасская армия атаковала Яффу, и франки отправились в карательный поход, в ходе которого сильно пострадал небольшой отряд рыцарей-лазаритов¹³. Жуанвиль описывает это событие следующим образом: «Пока король стоял перед Яффой, магистр ордена Святого Лазаря (брат Рено де Флори) заметил у Рамлы, города в добрых трех лигах, какой-то скот и кое-что иное, чем он надеялся как следует поживиться. Итак, не имея в армии положения и поэтому имея возможность поступать, как ему вздумается, он отправился в это место, не сказав королю ни слова. Однако когда он взял добычу, сарацины напали на него и нанесли такой разгром, что из всех, кто с ним ехал, спаслось не более четверых».

Надежды Людовика на франко-египетский альянс не оправдались, и единственный длительный договор ему удалось заключить с ассасинами благодаря посредничеству магистров орденов Храма и Госпиталя. Мать Людовика королева Бланка, регент Франции, умерла в 1254 году, и король вернулся на родину. Он оставил в Святой земле сенешаля Жоффруа де Саржина с французским «полком», но Латинская Сирия не смогла возместить человеческих потерь, понесенных во время его египетской кампании, и больше уже никогда королевством не правила твердая рука. Даже святой не смог спасти Утремер.