Джэй Вайднер, Винсент Бриджес

жүктеу/скачать 5.5 Mb.

бет	11/35
Дата	09.07.2016
өлшемі	5.5 Mb.
	#186497

1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 35

надира средневекового христианства. Постоянные интриги вокруг папского престола, а также всеобщее разочарование и подавленность после краха

'Любопытно, что именно так — «Язык птиц» — называлось несколько суфийских мистических поэм, наиболее известная из которых — «Язык птиц» Низами. (Прим. пер.)

Второго Крестового похода создали некий религиозный вакуум, в который довольно быстро проникли другие, «еретические» направления христианства. Еретические течения развивались так быстро и успешно благодаря контрасту с официальной папской церковью Рима. В частности, священники катаров жили одной жизнью со своей паствой, разделяя все ее интересы и тяготы. Для римских прелатов стало обычным делом весь срок своего служения проводить in absentia¹, а клирики низшего ранга ^асто оказывались столь же корыстными и коррумпированными, как и местные феодалы.

Упадок церкви получил новый мощный импульс извне в 1160—1170-е годы благодаря распространению рационалистического учения Абеляра. Пьер Абеляр, знакомый современному читателю в первую очередь благодаря роману со своей ученицей и поклонницей Элоизой, еще в 1120-е годы поднимал вопрос о суевериях в церкви, причем — с такой убедительностью, что даже через два поколения после расправы с ним многие интеллектуалы признавали реформы в церкви делом не только необходимым, но и вполне естественным.

Если провал Второго Крестового похода вызвал всеобщее разочарование в христианском мире, то падение Иерусалимского королевства повергло верующих в глубокую депрессию. Это было воспринято как явный знак немилости Божьей. Был объявлен новый Крестовый поход, о своем участии в котором официально объявили короли Германии, Франции и Англии. Фридрих Барбаросса умер на пути к Иерусалиму, и даже несмотря на то, что Ричард Английский (Ричард Львиное Сердце), участвовавший в походе, сражался с сарацинами со всей яростью

'In absentia (лат.) — буквально «в отсутствие». Практика заочного управления епархиями и диоцезами в католической церкви, во многом продиктованная желанием постоянно находиться в эпицентре церковной политики, принимать участие в конклавах, избиравших новых пап, а при случае и самому попытаться занять папский престол. (Прим. пер.) своей неукротимой натуры, Иерусалим остался в руках неверных.

Ричард Львиное Сердце иногда сам выступал в роли трубадура и, так сказать, оставил печать монаршего одобрения нового стиля романсов. Он активно развивал «Британскую тему» и ее рыцарские традиции. Можно не сомневаться, что новая поэзия, воспевавшая Грааль и его хранителей, сопровождала крестоносцев в пути, поскольку новым королем Иерусалима был избран Анри Шампанский, племянник Ричарда и сын Марии. В этой связи весьма заманчивой представляется такая картина: поэт Готье де Данан поет продолжение шедевра Кретьена де Труа в большом зале Акры, а Ричард с двумя королевами — своей супругой Беренгарией и сестрой Иоанной — милостиво кивают в знак одобрения.

Около 1200 г. Робер де Борон, откликнувшись на невероятную популярность продолжений романа Кретьена, пишет собственную поэму — «Иосиф Аримафейский», своего рода прелюдию к целой серии текстов, тесно связанных с мифами о Святом семействе. Он затрагивает тему некоего сокровенного, или внутреннего, учения, которое было открыто Иосифу после Воскресения Христа^⁹⁷. Центральным моментом этого учения является Грааль, именуемый чашей и составляющий самую сердцевину «мистерий». Эта версия отличается таинственной скрытностью, не характерной для текстов Вольфрама и представляющей попытку сообщить некие важные сведения по принципу «имеющий уши — да слышит». Благодаря этому его опус оставался в неких условных рамках, что позволяло римско-католической церкви игнорировать эту историю. Но на рубеже 1200 г. ситуация резко изменилась. Новый могущественный папа, Иннокентий III¹, одержал верх в борьбе за влияние на императора Священной Римской империи и решил сосредоточить усилия на объединении всего мира под собственной духовной властью.

Это немедленно привело к одним из наиболее прискорбных событий в истории римско-католической церкви. Четвертый Крестовый поход и Крестовый поход против катаров стали походами против братьев-христиан. Четвертый Крестовый поход завершился взятием в 1203 г. Константинополя. Крестоносцы, подстрекаемые коварными и безбожными венецианцами, напали на крупнейший город тогдашнего христианского мира, разграбив его с необычайной свирепостью и цинизмом в то самое время, когда папа Иннокентий III призывал к «единству церкви».

Распространение гностической ереси катаров на юге Франции таило серьезную угрозу, ибо она могла превратиться в крупнейшую религию этого обширного региона. И Иннокентий решил бороться с еретиками наиболее действенным средством — войсками. Искоренение еретиков на юге Франции растянулось на добрых полвека, продолжаясь много лет спустя после того, как Иннокентий отошел в мир иной, прияв от Бога ожидаемое воздаяние.

Почему же церковь решила искоренить катаров, или совершенных (перфекта), как они себя называли?

Весь вопрос заключался в проблеме легитимности. Даже греческая (Восточная Православная) церковь, только что разграбленная западными крестоносцами, присоединилась к общепризнанной канонической трактовке Личности Христа. Катары же представляли прямую угрозу для авторитета всего организованного христианства, утверждая, что отцы церкви заблуждались и превратно понимали суть дела. Строго говоря, катары были гностической формой продолжения иудейской мессианской традиции, которая, вероятно, в виде подводного течения существовала в Провансе со времен первохристиан. Именно поэтому их взгляды на Личность Христа радикально отличались от воззрений имперской и апостольской ортодоксальной церкви, которую катары считали орудием в руках Демиурга — Rex Mundi (Князя мира).

Катары считали и провозглашали себя христианами, но у них существовало свое собственное понимание таинств, а также нечто вроде йоговского духовного тренинга и инициаций (посвящения). Иисус, по их мнению, был пророком-мессией, а не существом божественной природы. Катары решительно отвергали Крестную Смерть и Распятие. Женщины у них пользовались высоким почетом, имели священнический сан и даже оказывали заметное влияние на политические процессы. Целью совершенных, внутреннего круга посвященных из числа священников, было преодоление цикла смертей и рождений^⁹⁸ и, таким образом, освобождение из тенет Князя мира. Поэтому катары отвергали брак, стремясь использовать энергию сексуальности для целей духовного преображения. Как и все гностики, катары верили в Великое Возвращение, когда все частицы света, заключенные в материи, наконец высвободятся и вернутся к Первоисточнику. Есть данные, что катары были хилиастами. Более того, имеются указания, что катары верили и в метемпсихоз, или реинкарнацию.

Даже судя по этому беглому обзору их взглядов, нетрудно понять, почему римско-католическая церковь так ненавидела катаров. Их взгляды были диаметрально противоположны вероучительным установкам католицизма. Неприязнь к катарам еще более усугублялась их претензиями на то, что истинное христианство проявляется только в духовных усилиях совершенных, и поэтому каждый может обрести в себе достаточно сил для борьбы с Римом и даже победить в ней. Неудивительно, что папа Иннокентий III, пребывая в эйфории от своего неожиданно легкого успеха — победы над Константинополем, воспользовался убийством папского легата на окраине Тулузы, случившимся в 1208 г., как предлогом для начала широкомасштабного Крестового похода, направленного практически против цивилизации Южной Франции.

В период между 1208 и 1244 г., после падения последнего оплота катаров — Монсегюра (см. ил. 6.9) более полумиллиона человек были изгнаны с родных мест и истреблены в ходе ужасных по своей жестокости конфликтов. И это при том, что общая численность населения региона составляла около 2 млн. человек. Население целых городов — Альби, Безье, Каркассона, Тулузы и Фуа — было беспощадно истреблено, являя собой первый на Западе пример спланированного и сознательного геноцида. Именно из этой кампании гонений против катаров и выросла тайная полиция церкви — инквизиция, которая всеми силами боролась с еретиками вплоть до своего роспуска в 1835 г. В лице катаров инквизиция нашла самых упорных и непримиримых оппонентов. В хронике, описывающей деяния инквизиции за пятьдесят лет в одном только Лангедоке, упоминаются всего четверо еретиков, раскаявшихся в своих заблуждениях. Большинство же, подобно мученикам Монсегюра, с гордостью взошли на костер и умерли во имя своей веры. Они с полным правом могли отнести к себе слова донатистов, преследовавшихся при блаженном Августине более пяти веков назад: «Истинная церковь — это церковь гонимых, а не гонителей».

В чем же заключался источник столь несокрушимой веры? Большинство ученых вплоть до недавнего времени в качестве идейной основы катаров называли другие группы сектантского типа, испытавшие влияние гностиков, например, богомилов. Но подобные заявления звучат неубедительно, поскольку послед-

Ил. 6.9. Монсегюр, последний оплот катаров. Храм Грааля на горе Спасения. (Фото Винсента Бриджеса.)
ние богомилы ушли в мир иной почти за сто лет до появления в Провансе и Лангедоке течений, похожих на катаров. Сходство в космологических воззрениях богомилов и катаров, по всей видимости, восходит к одним и тем же гностическим источникам, а не является плодом прямого влияния. Катары Южной Франции имели свои собственные, присущие только им особенности, такие, как вера в реинкарнацию, что резко отличало их от прочих гностических течений. Что же касается богомилов, то они приобрели широкое влияние и распространение благодаря тому, что являлись частью крестьянского восстания, а не лобовому идеологическому столкновению с ортодоксальной церковью по вопросам веры и духовности. Когда восстание в начале X

в. было подавлено, очаги богомильства угасли сами собой.

Однако остатки некой дуалистической ереси, возможно вдохновлявшейся практикой богомилов, все же сумели уцелеть и в начале XI в. начали распространяться в Северной Италии

и Южной Франции. Эти разрозненные группки если и были «богомилами», то только в глазах их ортодоксальных гонителей, подпадая под определение ересей, как именовались все дуалистические антикатолические течения той эпохи. В середине XII

в., когда ситуация изменилась и движение катаров было на подъеме, в Константинополь прибыли болгарские епископы. Целью их миссии было обличение развивавшегося общественно-еретического движения как истинных богомилов. Этого, разумеется, не потребовалось бы, если бы катары действительно были преемниками более ранних ересей. Начиная с этого момента движение получило новое официальное название — ересь альбигойцев, по наиболее крупной группе делегатов от городка Альби в Лангедоке.

Таким образом, если считать богомилов периферийной и параллельно развивавшейся ересью, то в чем же видели свою духовную опору и преемственность катары Прованса и Южной Франции? Очевидно, что один из источников ереси — традиция примитивного христианства, издревле существовавшая в этих краях. До наших дней почти чудесным путем сохранились два списка внешних ритуалов катаров, один из которых написан на французском, а другой — на аквитанском языке. Молитва из этого ритуального чинопоследования прямо указывает на раннюю ветвь христианства, пронизанного гностическими и иудейскими мотивами: «Святой Отец, Ты — справедливый Бог и Судия всех праведных душ... Позволь нам познать то, что Ты знаешь, возлюбить то, что Ты любишь, ибо мы — не от мира сего, и мир сей — не для нас, и мы более всего боимся встретить смерть в этом мире, лежащем во власти враждебного бога». Этот враждебный бог и есть Демиург гностиков.

Молитва заканчивается любопытным поворотом темы, описывающим источник Божественного начала в чисто катарских категориях: «...и Бог снизошел с небес... и восприял призрачный образ в Святой Марии». Для катаров Мария была не физической матерью, матерью по плоти воплотившегося Бога, а вратами или порталом, через который Гнозис, являющий Себя в первоначальном значении греческого слова Апокалипсис (откровение), вошел в мир. В этом смысле Мария — это София или, согласно иудейской космогонической концепции, Шехина¹.

Французский историк инквизиции Жан Гиро утверждал, что даже при самом критическом и редукционистском подходе к свидетельствам необходимо признать, что катары действительно обладали некими весьма древними документами, непосредственным источником вдохновения для которых служили предания первоначальной церкви. Он пришел к выводу, что сходство ритуалов посвящения у катаров и крещения катехуменов во II в. настолько разительно, что они, видимо, были в древности одним и тем же обрядом. Различие между ними, естественно, заключалось в том факте, что ритуал отречения от сатаны у крестителей II в. трансформировался у катаров в ритуал отречения от римской церкви. В свете таких взглядов еретической предстает уже римско-католическая церковь, а катары, с их более древней и непосредственной интерпретацией христианства, являются «единственно истинной церковью».

Быть может, аристократы, вступавшие в ряды тамплиеров и с таким жадным интересом слушавшие романы о Святом Граале, рассматривали это как составное звено возрождения гностицизма? Вполне возможно, что так оно и было, поскольку Кретьен де Труа, первый и крупнейший из всех поэтов, воспевавших Грааль, по всей вероятности, был катаром. В своей ранней поэме «Эрек и Энида», созданной ок. 1170 г., Кретьен вполне определенно выражает основное ядро идей, носителями которых были как трубадуры, так и катары: «Что мне сказать о красоте ее? / По- истине она сотворена / Чтоб люди любовались на нее, / Как в зеркале, прозрев Лицо свое».

Для Кретьена, как и для всех поклонников «куртуазной любви», красота возлюбленной была отражением вечной Красоты Божьей. Это — отражение иудаистической мистической идеи невесты Бога, Шехины^⁹⁹, которая являет собой воплощение «красоты» Божьего творения, воспетой в знаменитой ветхозаветной книге «Песнь Песней», приписываемой царю и пророку Соломону.

Среди суфиев-шиитов^¹⁰⁰ концепция Шехины^¹⁰¹ трансформировалась в учение о том, что «женская красота — это по преимуществу явление Бога в зримом образе». Основанием для этого служит высказывание пророка: «Я видел Бога моего среди самых прекрасных творений». В индуизме, в учении Тантраяны, находим ту же идею: «Каждая обнаженная женщина суть воплощение пракрити». Хотя с точки зрения их оппонента, ортодоксальной римско-католической церкви, катары воспринимались как эстеты и дуалисты, считавшие этот мир воплощением злого начала, это не совсем точно отражает установки, господствовавшие внутри самой ереси. Однако, судя по уцелевшим фрагментам их литургий и культовых практик, катарам была присуща скорее вера в совершенство материи, а не в то, что материя — это источник абсолютного зла. Как у катаров, так и у трубадуров, одинаково ценивших это медитативно-созерцательное восприятие красоты как проявление высшего совершенства материи, возлюбленная выполняла роль промежуточного звена между откровенной оргией и утонченным эстетизмом.

Трубадуры Южной Франции создали особый стиль жизни и поэтические формы, основанные на идеалах романтической любви того времени, рубежа XII в., когда скорее можно было бы ожидать, что на литературе Европы должна тяготеть печать воинственного духа Крестовых походов. Трубадуры развивались и творили в ту же эпоху и в том же пространстве, где действовали катары, и их поэзия — это отражение той же картины мира. В то время как совершенные проповедовали простолюдинам, трубадуры пели почти исключительно для аристократов, которые в большинстве случаев питали явные симпатии к катарам. Их влияние чувствуется и в творениях Данте и Петрарки, который признавал, что любовные песни Бертрана де Вентадорна, обращенные к герцогине Элеоноре Аквитанской, почти столь же совершенны, как и его собственные.

Слово трубадур представляется несколько туманным и загадочным. Считается, что оно происходит от провансальского РгоЬаг, что означает «обретать» или «изобретать», слова, в семантическом поле которого присутствует идея поиска, все равно — любви, Святого Грааля или просветления. Однако не исключено, что термин «трубадур» происходит от арабского ЛяггаЬя, что значит «петь». Кстати сказать, некоторые особенности лирической манеры, использовавшиеся трубадурами, сохраняли арабскую метрику^¹⁰² и даже систему рифм.

Так, излюбленный трубадурами лирический жанр — альба\ представляющая собой цепочку строф, завершающихся одинаковым словосочетанием или рифмой, до сих пор является формой, широко применяемой бедуинскими менестрелями и арабскими поп-певцами.

Трубадуры называли свое искусство эффектной фразой — &ауа зс(епсм, что можно перевести как «счастливая, или радостная, наука» или даже «экстатическое знание». В своей книге «Тайна соборов» Фулканелли сообщает, что их искусство было основано на особом «зеленом», или «птичьем», языке, представлявшем собой сложную систему намеков и иносказаний. Действительно, трубадуры относились к своему искусству чрезвычайно серьезно, и овладение им предполагало длительный период ученичества. Одна из самых знаменитых «академий» трубадуров находилась в Шато-Пьювер, или «Замке буйной зелени» (см. ил. 6.10), где собирался так называемый «двор чудес», своего рода собор трубадуров, на котором происходили турниры певцов любви. Мевду тем Шато-Пьювер находился в самом сердце катарских земель, и с башни замка хорошо виден легендарный Монсепор, ставший в 1244 г. последним оплотом катаров. Шато-Пьювер, сеньор которого, Бернард де Конгост, был фанатичным катаром, представлял собой зримое, материальное связующее звено меаду трубадурами и катарами. И когда Шато-Пьювер в 1210 г. был захвачен и разрушен войском Симона де Монфора, Бернард успел бежать и укрылся в святилище Монсепор.

Вероятно, первым трубадуром был дед Элеоноры Аквитанской, Гильом IX, граф Пуату и герцог Аквитанский. Он примкнул к Первому Крестовому походу, однако никогда не считался одним из его лидеров. Ему явно недоставало пылкого рвения и уважения к авторитету церкви, и после возвращения на родину в 1100 г. Гильом послужил позднейшим трубадурам образцом для подражания. Он скитался по замкам и поместьям, воспевая воз-

Ил. 6.10. Замок Шато-Пьювер, знаменитый «двор чудес*. Современный вид. Захваченный в 1210 г. войском Симона де Монфора, замок был и остается центром движения катаров. Местные неокатары и сегодня используют развалины замка для своих ритуалов и пышных празднеств. (Фото Винсента Бриджеса.)
вышенную любовь и постоянно общаясь с еретиками всякого рода. Возможно, именно Гильом Аквитанский первым заимствовал новые поэтические формы из арабской поэзии, с которой он познакомился еще в Утремере, и благодаря ему они получили широкое распространение на юге Франции. Герцог прожил не слишком долгую, но бурную и насыщенную событиями жизнь и после своей кончины в 1137 г. завещал все свои несметные богатства и пылкую любовь к поэзии своей внучке Элеоноре.

Элеонора, бывшая во многих отношениях одной из самых ярких и выдающихся женщин эпохи Средневековья, осталась полновластным сувереном герцогства Аквитания, самой богатой и прекрасной провинции Франции. Совсем еще юной она вышла замуж за короля Франции Людовика VII Святого, кото

рый плохо представлял, как ему держать себя с этой властной, красивой и упрямой женщиной. Элеонора задала тон и моду куртуазной любви, которая распространилась по всей Европе и достигла своего апогея на рубеже XIII в. Дочь Элеоноры, Мария Шампанская, первая покровительница Кретьена де Труа, унаследовала от матери любовь к провансальским трубадурам и знание всех прочих уловок и тонкостей куртуазной любви.

Элеонора и ее двор сопровождали Людовика Младшегб во время его похода в Святую Землю, известного как Второй Крестовый поход, обернувшегося неудачей и полным крахом крестоносных романтиков. Элеонора вернулась из Крестового похода и вскоре нашла утешение в самом громком романе лиц королевской крови того времени. Генрих И Плантагенет, король Англии, похитил Элеонору и женился на ней, достигнув заветной цели с помощью огромных взяток и влиятельных друзей в Риме. Это до такой степени разбило сердце известному трубадуру Бертрану де Вентадорну, что он в отчаянии написал самую знаменитую свою поэму, оплакивая разлуку с Элеонорой, — ту самую поэму, которая так восхитила Петрарку. Детьми этой пылкой четы стали две диаметрально противоположные личности: самый прославленный и едва ли не самый бесславный монархи в истории Англии. Это были Ричард Львиное Сердце и король Джон (Иоанн Безземельный), подписавший пресловутую Magna Charta (Великую Хартию). Перед лицом столь незаурядных отпрысков по мужской линии трудно'заметить скромную принцессу, несмотря на все ее литературные вкусы и заслуги. Однако Мария Шампанская заслужила в истории куда более достойное и видное место, чем слава любителя и покровителя поэзии. Она сумела привлечь к своему двору едва ли не самого выдающегося рассказчика той эпохи — Кретьена де Труа.

О происхождении Кретьена известно немногое. Он родился около 1130 г. и к 1170 г. уже прославился как автор «Книги любви» — оригинальной версии-переложения «Ars amandi» («Науки любви») Овидия, к сожалению утраченной, и столь же оригинальной версии легенды о Тристане, которая также не дошла до нас. Зато уцелела его поэма «Эрек и Энида» — первый средневековый бестселлер. Эта поэма формально посвящена все той же Британской теме, разработанной в 1160 г. Гальфридом Монмутским в изложении для космополичной аудитории при дворе Марии Шампанской и разошедшейся с тех пор по лучшим дворам Европы. «Эрек» задал тон и сюжетную канву для всех романов Артуровского цикла, но хотя в них намечен, так сказать, катарский взгляд на мир, перекликающийся с другим ранним творением Кретьена, тема Грааля в них еще не затрагивается.

Смещение акцентов с классических сюжетов на Британскую тему могло быть обусловлено политическими соображениями, в частности — браком Элеоноры с Генрихом II, который был известен своей увлеченностью тематикой Артуровского цикла. Утраченная ранняя поэма Кретьена о Тристане — это, видимо, ключ к учению катаров. Фридрих Геер, выдающийся немецкий специалист в области средневековой культуры, утверждает, что легенда о Тристане и Изольде и, в частности, ее наиболее ранний вариант, возникший в XI в., представляет собой... завуалированную историю катаров. Продолжая свою версию, Геер говорит, что использование Кретьеном в этой истории отдельных тем, в частности, поклонение возлюбленной как богоподобному существу, и аналогичные пассажи в романе «Эрек и Энида» свидетельствуют о явном влиянии катаров. По мнению профессора Геера, описание залов в замке Грааля, приводимое Кретьеном, дает нам возможность составить хотя бы фрагментарное представление о внутренней традиции совершенных.

Если Кретьен в 1170 г. уже обратился в катарскую веру, каким образом таинственная книга «на бретонском языке», врученная ему уже после 1178 г. его новым покровителем, Филиппом Фландрским, не питавшим особых симпатий к катарам, могла приобщить его к внутренним таинствам катарской ереси? И почему весь этот символический комплекс наделен кельтским антуражем, расплывчатыми упоминаниями о «Уэльсе» и «Камелоте», находящимися где-то далеко, на Британских островах, тогда как все прочие признаки указывают на Прованс и Южную Францию?

Связь между этими реалиями до недавнего времени представлялась весьма неясной и загадочной. Святой Грааль отождествлялся с Драгоценным Камнем Мудрецов, упоминаемым в «Ба- хире», а этот секрет тщательно скрывали, ибо это — область алхимии, знания куда более опасного, чем даже ересь катаров. Однако если внимательно сопоставить отдельные фрагменты загадки, то возникает впечатляющий образ, напрямую связанный и с готическими соборами, и с тайной вестью, приоткрытой Фулканелли в его книге «Тайна». По сути, структура и авторство книги «Бахир» дают целый ряд ключей к пониманию того, кем на самом деле был Фулканелли. Как мы увидим, предания «Бахира» таят в себе немало секретов, не последнее место среди которых занимает Святой Грааль.

Камень Мудрецов

В четвертой главе мы уже достаточно подробно останавливались на «Бахире», или «книге Света». Как мы помним, «Бахир» представляет своего рода синтез идей, касающихся творения, одушевления неживой природы и радикальной концепции проекции небесных тел на земной план как средства возвращения к божественному первоисточнику. Из того же «Бахира» мы знаем, что Древо Жизни, рассматриваемое как сочетание десяти

жүктеу/скачать 5.5 Mb.

Достарыңызбен бөлісу:

1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 35