Сет Пиллинг и его невежество

35. Сет Пиллинг и его невежество

От такой характеристики носа не задерешь, и добрый эль у меня во рту вдруг стал кислее уксуса. На пути домой я заглянул в «Корону и якорь» и уютно расположился в полном одиночестве в «кабинете». Фраза эта донеслась до меня сквозь неплотно притворенную дверь в общий зал.

На это неприятное воспоминание меня натолкнул вывод, к которому я пришел в тот момент: мой летний инструктор лейтенант Вудхем явно считает меня человеком, стоящим на крайне низком уровне умственного развития.

Я подвинулся так, чтобы заглянуть сквозь щель в ярко освещенный зал. Ораторствовал Сет Пиллинг, чернорабочий, субъект, всем в Дарроуби известный. Хотя именовался он рабочим, но лишней работой предпочитал себя не утруждать, и его дюжую фигуру и мясистую физиономию можно было регулярно созерцать на бирже труда в дни, когда он являлся туда расписаться в получении пособия по безработице.

– Пустая башка. А уж про собак и вовсе ничего не знает! – Верзила влил себе в глотку полпинты разом.

– В коровах он ничего, разбирается, – вмешался другой голос.

– И пусть его. Я же не про коров толкую, – со жгучим презрением ответил Сет. – Я про собак говорю. Чтоб собак лечить, голова на плечах нужна.

Тут раздался третий голос:

– Так он же ветеринар или нет? Должен в своем деле разбираться.

– Ну и что? Ветеринары они всякие бывают. А уж этот – пустое место, я бы мог вам про него кое-что порассказать.

Народная мудрость гласит, что тот, кто подслушивает, ничего хорошего про себя не услышит, и благоразумие требовало, чтобы я поскорее выбрался оттуда и не слушал, как этот тип поносит меня на весь переполненный зал. Но, конечно, я остался и с болезненным интересом навострил уши, всем существом вслушиваясь в разговор.

– А что, Сет?

Общество сгорало от любопытства не меньше меня.

– Уж найдется что! – ответствовал он. – Это же не перечесть, сколько мне собак приносили после того, как он их портил!

– Уж ты-то про собак все знаешь, а, Сет?

Возможно, сарказм в этой фразе мне только почудился от злости, но в любом случае мистер Пиллинг принял ее за чистую монету. Его крупное лунообразное лицо расползлось в самодовольной ухмылке.

– Что есть, то есть. Я с собаками всю жизнь прожил, да и получился малость. – Снова в его глотку с бульканьем полилось пиво. – У меня дома книг полным-полно, и я каждую прочел от корки до корки. Так что про болезни и как их лечить я все знаю.

– И ни разу у тебя с собакой неудачи не было? Так что ли, Сет? – спросил еще кто-то.

Наступила пауза.

– Не скажу, чтоб уж так ни разу не было, – ответил верзила важно. – Я редко когда в тупик встаю. Но уж если встану, так к Хэрриоту не пойду. – Он покачал головой. – Ну нет. Я сразу в Бротон и советуюсь с Деннаби Брумом. Мы с ним закадычные дружки.

В тишине «кабинета» я отхлебнул эля. Деннаби принадлежал к племени шарлатанов и знахарей, которым в те времена жилось очень вольготно. Начал жизнь он строительным рабочим, а точнее – штукатуром, и таинственным образом без какого-либо специального образования развернулся на поприще ветеринарии, зарабатывая весьма недурно.

Этого я ему в упрек не ставил. Всем нам надо как-то жить. Да и вообще он мне редко досаждал – Бротон лежал вне нашей с Зигфридом профессиональной орбиты. Но вот тамошние коллеги имели обыкновение награждать его не слишком лестными эпитетами. Про себя я не сомневался, что в немалой степени преуспеянием он был обязан своему звучному имени. «Деннаби Брум» – что могло быть внушительнее?

– Вот что я делаю, – продолжал Сет. – Мы с Деннаби закадычные дружки и часто советуемся друг с другом насчет собак. По правде сказать, пришлось мне как-то свозить к нему своего пса. Выглядит неплохо, а?

Я привстал на цыпочки и заглянул в зал. Мне только-только удалось увидеть у ног Сета его кеесхонда. Ну просто красавец, весь в пышном глянцевитом меху. Верзила нагнулся и погладил острую морду.

– Это ценная собака. Уж Хэрриоту я ее не доверю!

– Да чем Хэрриот так тебе не угодил? – спросил кто-то.

– Я тебе отвечу. – Сет постучал себя по лбу. – Вот тут у него маловато, только и всего.

С меня было достаточно. Я поставил кружку и тихонько выбрался на темную улицу.

После этого эпизода я стал обращать больше внимания на Сета Пиллинга. Он чуть ли не каждый день неторопливо прогуливался по улицам: несмотря на разносторонние свои познания, работы он лишался постоянно. А знатоком он был отнюдь не только собак. В «Короне и якоре» он важно рассуждал о политике, садоводстве, содержании певчих птиц в клетке, сельском хозяйстве, экономическом положении, крикете, ужении рыбы и еще о многом другом. Мало нашлось бы тем, которые не мог бы объять его широкий интеллект, притом без малейших усилий, но, как ни странно, наниматель за нанимателем словно торопились избавиться от его услуг.

Обычно он брал на прогулку свою собаку, и очаровательный песик начал казаться мне символом моих недочетов, и теперь я инстинктивно старался избегать этих встреч. Но однажды утром столкнулся с ними нос к носу.

Произошло это под навесом на рыночной площади, где несколько человек ожидали автобуса в Бротон. Среди них были Сет Пиллинг и кеесхонд. Я проходил мимо, направляясь на почту, и невольно остановился, не сводя глаз с пса. Его невозможно было узнать. Густой пепельный мех, так хорошо мне знакомый, сильно поредел, утратил глянец. Роскошная грива, типичный признак этой породы, почти вся вылезла.

– Вы на мою собаку смотрите? – Сет натянул поводок и подтащил пса к себе, словно опасаясь, что я наложу на него кощунственную руку.

– Да... Извините, я невольно... У него какое-то кожное заболевание?

Верзила окинул меня презрительным взглядом.

– Есть немножко. Вот я и везу его в Бротон к Деннаби Бруму.

– Ах так!

– Да. Уж показывать, так тому, кто про собак кое-что кумекает. – Он ухмыльнулся, косясь на людей под навесом, которые с интересом прислушивались. – Собака-то ценная.

– Бесспорно, – сказал я.

Сет повысил голос:

– Конечно, я и сам его подлечил. – Он мог бы мне этого и не говорить: от песика несло дегтем, а на шерсти выделялись маслянистые пятна. – Ну, для верности хочу его Деннаби Бруму показать. Нам, можно сказать, везет, что есть к кому обратиться.

– Да, конечно.

Он победоносно оглядел слушателей.

– Особенно когда собака ценная. Не вести же ее к такому, кто только напортит.

– Ну, – сказал я, – надеюсь, вы его вылечите.

– Уж не сомневайтесь! – Верзила извлек из нашей беседы большое удовольствие. – Вам тут беспокоиться не о чем.

Эта встреча не привела меня в восторг, но опять заставила выглядывать мистера Пиллинга на улицах. И в течение двух недель я наблюдал за ним с большим интересом. А пес лысел с ужасающей быстротой. И не только это. Куда девалась его былая бойкость? Теперь он не бежал, натягивая поводок, а еле плелся, с трудом переставляя лапы, словно находился при последнем издыхании.

Через две недели я с ужасом заметил, что мистер Пиллинг ведет на поводке какое-то подобие начисто остриженного ягненка. Вот все, что осталось от красавца кеесхонда. Но едва я направился к ним, как верзила заметил меня и поспешил в противоположном направлении, волоча за собой злополучного пса.

Однако несколько дней спустя я получил возможность осмотреть его самым подробным образом. Он явился к нам в приемную, но в сопровождении не хозяина, а хозяйки.

Миссис Пиллинг сидела, выпрямившись, а когда я пригласил ее в смотровую, она вскочила, раньше меня вышла в коридор и быстро зашагала впереди.

Она была низенькая, но широкобедрая и крепко сбитая. Ходила она всегда быстро, выставив вперед подбородок и вызывающе дергая головой при каждом шаге. Она никогда не улыбалась.

Мне доводилось слышать, что Сет Пиллинг пыжился только на людях, а дома он и пикнуть не смел – такой страх ему внушала его маленькая жена. И, глядя на плотно сжатые губы и свирепые глаза, когда в смотровой она повернулась ко мне, я без труда этому поверил.

Она нагнулась, подхватила пса могучими руками и поставила на стол.

– Вы только поглядите на мою собачечку, мистер Хэрриот.

Я поглядел и ахнул.

Пес совершенно лишился шерсти. Кожа была сухая, сморщенная. Она шелушилась, а голова его бессильно свисла, словно он был под наркозом.

– Удивлены, а? – рявкнула миссис Пиллинг. – Само собой. Жутко выглядит, а?

– Боюсь, что да. Я бы его не узнал.

– Ни вы, никто другой. Собака просто чудо, а теперь вы поглядите на него! – Она несколько раз гневно фыркнула. – Я-то знаю, кто тут причиной. А вы?

– Ну-у...

– Знаете, еще как знаете-то! Муженек мой, кто же еще? – Она помолчала и сердито уставилась на меня, тяжело дыша. – Что вы про моего муженька думаете, а, мистер Хэрриот?

– Но я же с ним почти незнаком, и...

– Зато я знакома. Бахвал он и дурень. Все-то он знает, да только все не то и не про то. Он в свои игры играл с моей собачечкой, да вот и доигрался!

Я промолчал, вглядываясь в кеесхонда. В первый раз он был прямо у меня перед глазами, и мне сразу стало ясно, что с ним.

Миссис Пиллинг выставила подбородок еще воинственнее и продолжала:

– Сперва мой муженек сказал, что это экзема. Верно?

– Нет.

– Нет.

– Да.

– Микседема.

– Миксе...

– Погодите, – перебил я. – Надо окончательно удостовериться. – Я взял стетоскоп и прижал его к груди песика. Да, брадикардия, как следовало ожидать. Замедленные удары сердца, характерные для гипофункции щитовидной железы. – Да, так и есть. Без всякого сомнения.

– Но как вы сказали-то?

– Микседема. Пониженная деятельность щитовидной железы. Есть такая железа у него в горле, и она плохо работает.

– И от этого шерсть повылезала?

– О да. И от этого же морщинистость кожи и шелушение. Типичнейший случай.

– А почему он все время прямо спит на ходу?

– Еще один классический симптом. Собаки в этом состоянии практически впадают в летаргию. Вся живость у них пропадает.

Она протянула руку и потрогала обнаженную сухую кожу, еще недавно скрытую под пышным мехом.

– А вылечить его вы можете?

– Да.

– Мистер Хэрриот, только не обижайтесь. А вы не ошиблись? Вы совсем уверены, что у него эта микси... микса... как ее там?

– Вам-то, может, и ясно! – Она побагровела и словно бы даже зубами скрипнула. – А вот моему муженьку ничего не ясно. У, дурень жирный! Чуть вспомню, как он мою собачечку мучил, ну прямо бы убила его!

– Он, наверное, хотел как лучше, миссис Пиллинг.

– Хотел не хотел, а бедную собачку совсем извел, дубина стоеросовая. Погоди, вот я до тебя доберусь!

Я дал ей коробочку таблеток.

– Это экстракт гормона щитовидной железы. Давайте ему по штуке на ночь и утром.

К коробочке я присоединил флакон с йодистым калием, который тоже помогает в таких случаях. Миссис Пиллинг посмотрела на меня с сомнением.

– Но в кожу-то ему втирать что-то ведь надо?

– Нет, – ответил я. – От этого никакого толку не бывает.

– Так, по-вашему, выходит... – Она полиловела и снова несколько раз фыркнула. – По-вашему, выходит, что всю эту пакость мой муженек на него бутылками лил совсем зазря?

– Боюсь, что да.

– Убить его мало! – взорвалась она. – Липкая такая масляная дрянь. А этот зазнайка в Бротоне прописал притирание. Жуть что такое: желтое, до небес воняет. Все ковры мне погубили, все чехлы на креслах!

Сера, китовый жир и креозот, подумал я. Великолепное старинное снадобье, но в данном случае абсолютно бесполезное и, разумеется, не для жилых помещений.

Миссис Пиллинг опустила кеесхонда на пол и пошла широким шагом по коридору, опустив голову, набычив могучие плечи. Я услышал, как она бормотала себе под нос:

– Ну погоди, дай домой добраться! Я тебе покажу, будешь знать!
Естественно, мне было интересно, какие успехи делает мой пациент, но прошло две недели, а я так ни разу его и не встретил, из чего сделал вывод, что Сет Пиллинг от меня прячется. И действительно, как-то утром мне показалось, что он вместе с собакой стремительно исчез за углом. Но, возможно, я ошибся.

Затем совершенно случайно я увидел их обоих: я выехал из-за угла на площадь, и прямо передо мной возник мужчина с собакой на поводке, только что отошедший от рыночного ларька. Я прищурился сквозь стекло, и у меня даже дух захватило: хотя времени прошло совсем немного, но кожу пса уже покрывал пушок новой шерсти, и шагал он почти с прежней жизнерадостностью.

Его хозяин обернулся, когда я притормозил, бросил на меня затравленный взгляд, дернул поводок и опрометью кинулся прочь.

Я представил себе его смятение, бурю противоположных чувств. Конечно, он хотел, чтобы его собака выздоровела – да только не так! Но судьба ополчилась на беднягу: выздоровление шло семимильными шагами. Мне доводилось видеть эффектные излечения микседемы, но этот кеесхонд побил все рекорды.

Вести о страданиях мистера Пиллинга доходили до меня разными путями. Например, я узнал, что он переменил трактир и теперь просиживает вечера в «Рыжем медведе». В городке вроде Дарроуби новости расходятся быстро, и я прекрасно представлял себе, как завсегдатаи «Короны и якоря» на тихий йоркширсий манер прохаживались по адресу всезнаек.

Но главные мучения он терпел у домашнего очага. Примерно через полтора месяца после того, как я прописал кеесхонду курс лечения, миссис Пиллинг вдруг явилась с ним на прием.

Как и в первый раз, она подняла его на стол, точно пушинку, а потом повернула ко мне лицо, как всегда угрюмое, без тени улыбки.

– Мистер Хэрриот, – начала она, – я пришла сказать вам «спасибо», и еще я подумала, что вам будет интересно посмотреть теперь на мою собачку.

– Еще как, миссис Пиллинг! Очень рад, что вы зашли. – Я с изумлением смотрел на новую шубу кеесхонда – пушистую, глянцевитую, на редкость густую, и на его блестящие глаза и бойкое выражение морды. – Полагаю, можно твердо сказать, что он совсем здоров.

Она кивнула.

– Я так и думала, и большое вам спасибо, что вы его вылечили.

Я проводил их до дверей, но на крыльце она снова повернула ко мне суровое маленькое лицо. Взгляд ее стал грозным.

– Еще одно, – сказала она. – Я этому дураку никогда не прощу, что он вытворял с моей собачечкой. Я ему, дубине, хорошую взбучку задала. Он у меня еще увидит.

Глядя, как она удаляется по улице, а песик бодро бежит рядом, я испытал прилив необыкновенно приятных чувств. На сердце всегда теплеет, когда видишь, что твой пациент снова совсем здоров, но на этот раз тут была и добавочная радость.

Маленькая миссис Пиллинг еще долго будет устраивать своему муженьку адскую жизнь!
В моих книгах не так уж много неприятных личностей, но Сет Пиллинг, бесспорно, входит в их число. И все же, хотя я и потирал злорадно руки, когда он сел в лужу, теперь мне его чуть-чуть жаль. Для профессионального всезнайки вроде него просто невероятное невезение столкнуться с заболеванием вроде микседемы, относительно редким, но легко излечимым, если знать КАК.