Эдуард Вартаньян Путешествие в слово

ДВОЙНИКИ, НО НЕ БРАТЬЯ,

ИЛИ ГЛАВА, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК В СИЛУ ОБЪЕКТИВНЫХ ЗАКОНОМЕРНОСТЕЙ, А ИНОГДА И СЛУЧАЙНО, В НАШЕЙ РЕЧИ ПОЯВИЛИСЬ СЛОВА РАВНОЗВУЧАЩИЕ, НО РАЗНОЗНАЧНЫЕ, И КАК ПОРОЮ НЕЛЕГКО ОТГРАНИЧИТЬ ЯВЛЕНИЕ, НАЗЫВАЕМОЕ В ЛИНГВИСТИКЕ ОМОНИМИЕЙ, ОТ ЯВЛЕНИЯ ПОЛИСЕМИИ, ИЗВЕСТНОГО ВАМ ИЗ ПРЕДЫДУЩЕЙ ГЛАВЫ

«В Нью-Йорке создан клуб двойников. Членом клуба может стать лишь тот, кто похож на какого-нибудь знаменитого человека. В клубе уже имеется одиннадцать Эйзенхауэров и семь Черчиллей».

Как видно, эти люди могут быть разного рода-племени, социального положения, достатка, профессии, интересов. Единственный признак, по которому произошло их объе-динение, — формальное сходство.

Этим газетным сообщением я хочу предварить рассказ об омонимах ²³ — словах, совпадающих по звучанию, но совершенно не связанных между собой по значению.

Если явление полисемии обусловлено единством слова и соотносительностью смысла, то явление омонимии основано на внешнем звуковом сходстве слов. и внутренней смысловой несовместимости.

«В Нью-Йорке создан клуб двойников». «Везувий зев открыл — дым хлынул клубом».

Эти два совершенно разных по значению слова — «учреждение, объединение лиц» и «масса чего-нибудь движу-щегося, летучего, принявшего форму шара» — стали омонимами после того, как свели знакомство в нашем языке. Если русское слово клуб — отпрыск общеславянского (испокон веков так и звучало, обозначая «нечто круг-лое»), то английское слово клуб, заимствованное нами около двух столетий назад, первоначально произносилось то как «клаб», то как «клоб», «Третьего дня в Английском клобе избрали новых членов» (А. С. Пушкин). Как бы то ни было, звуковое переоформление состоялось. В нашем языке появилась омонимическая пара.

Уж не умышленно ли кто-то вот так взял слово, переиначил его и создал звукового «тезку» уже имеющемуся слову? Категорически: нет. Я не припомню в истории языка случай, чтобы омонимы создавались сознательно:

Как и многозначные слова, омонимы имеют своих почитателей и недоброжелателей. Одни их считают бичом языка (это какое-то наваждение;, говорят они, несуразица, где сам черт ногу сломит. Как прикажете понимать хотя бы такую фразу: «Она ухватилась за косу». За свои волосы или за то, чем траву косят? — Долой омонимы!). Есть такие, кто их приемлет потому, что «куда денешься?» Хочешь не хочешь, а приходится мириться. Третьи усматривают в омонимах признак языковой мощи и развитости. И, полемизируя со своими оппонентами, не без иронди замечают: «А вы, уважаемые, не суетитесь, не спешите. Из речевой ситуации, из контекста всегда можно уяснить, за что же та женщина ухватилась. Это не проблема и не тема для разговоров». Но вот кто в открытую признается в любви к омонимам, так, это каламбуристы, любители словесных эффектов, игры слов. Для них тут есть где разгуляться.

Есть у Я. Козловского замечательная книжка «О словах разнообразных, одинаковых, но разных». Помните, например, стишки:

К ней заглянул на чашку чая

И вежливо спросил: «Не помешал?»

Лиса в ответ: «Ах, что вы, друг, нanpomuв»

И села в кресло мягкое, напротив,

И ложечкою чай он помешал.

На продажу меду кринку,

Вдруг на Мишку — вот напасть —

Осы вздумали напасть.

Мишка с армией осиной

Дрался вырванной осиной,

Мoг ли в ярость он не впасть,

Если осы лезли в пасть,

Жалили куда попало,

Им за это и попало.

Сталкивать омонимы, высекая из них искры веселой двусмысленности, были не прочь и величайшие мастера слова, и первый из них — Пушкин:

Защитник вольности и прав в сем случае совсем не прав.

Омонимы появляются в языке в силу различных обстоятельств, приходят в язык различными путями.

Ряд омонимов возник в результате того, что заимствованное слово совпало в звучании с нашим. Немецкое брак (недоброкачественное изделие) фонетически не отличается от русского брак (супружество). Французское тур (тур вальса) от тур (животное), испанское самбо (потомство от смешанных браков негров и индейцев) от русского самбо (образованного от самозащита без оружия).

Некоторые другие слова приняли русское звучание в процессе заимствования. Так, голландское банк (песчаная отмель) и немецкое банк (поперечная скамья в шлюпке) получили у нас окончание —а и стали омонимами общеславянской банке (сосуд для жидкости).

Если «чистыми» омонимами можно признать русское бор (сосновый, еловый лес) и бор (международное название химического элемента), то в их компанию немецкое бор (стальное сверлышко) попало только после того, как потеряло по дороге долготу своего гласного.

Русское горн (кузнечный мех) получило заимствованный из немецкого омоним (духовой музыкальный инструмент), потому что в нашем языке звук, средний между х ш г, отсутствует. В результате уподобления созвучным нашему есть (принимать пищу) стало, как полагают лингвисты, морское, а затем и общевоинское есть!, возникшее из английского йэс (да).

А вот итальянское моло (волнорез, дамба), утратив свой «хвост», превратилось у нас в мол и заделалось омонимом нашему мол (сокращению от слова молвил).

Интересна и такая закономерность: если мы впускам в свою лексику чужеземное слово, обладающее мшмьык значениями, то берем у него, как правило, одно значение, часто узкоспециальное. Омонимом русскому ложа (ложа ружья) у нас стало видоизмененное французское ложа (в театре). Почему ложа — непонятно. Ведь французы пишут его loge, произносят «лож». Из десятка значений, которые имеет это слово во французском языке: «хижина»; «чулан»; «будка привратника»; «ярмарочная палатка»; «клетка для зверей»; «конура»; «карцер для буйнопоме-шанных» и т. д. мы взяли одно — «(театральная) ложа».

Омонимами могут стать и слова, пришедшие из других языков и не имеющие звуковых соответствий в языке русском:
Кок — голландское. Повар на судне.

Кок — французское. Вид прически.

Лама — испанское (из языка кечуа). Животное, из семейства верблюдов.

Лама — тибетское. Монах, священник.

Рейд — голландское. Место стоянки судов.

Рейд — английское. Налет на территорию противника.

Гриф — греческое. Крупная хищная птица.

Гриф — немецкое. Деталь струнных музыкальных инструментов.

Гриф — французское. Клеймо, штемпель.

Бак — французское. Сосуд для жидкости.

Бак — голландское. Носовая часть судна.

Газель — арабское. Особая двустишная строфа.

Газель — французское. Животное из семейства антилоп.
И в этих примерах по пословице «в чужой монастырь со своим уставом не суйся» наш язык многие слова «русифицировал». Он или изменил род, как у французского гриф (там он был женского рода), или заменил неудобное для произношеная голландское реед на удобное рейд.

Воспользуйтесь заготовленной мною «шпаргалкой» и проверьте свою эрудицию — каково происхождение и значение слов-омонимов: тип, мина, кулон, бал, гамма, тир,Гтромб, секрет, реал, рейс, лак, риф, патрон, бар, грот, марсх атлас…

Вам не всегда удастся в полной мере это определить. Справочники, словари, энциклопедии — и те не дадут обстоятельных ответов. В историй многих слов еще «покрыта мраком неизвестности». Но вот о таких, к примеру, словах, как атлас м атлас — разноязыких омонимах, — можно узнать довольно подробно.

Атлас — это собрание географических карт. Как возникло такое название? Давайте вспомним античный мир. Сыны богини земли Геи, могучие титаны, восстали против правивших миром жестоких олимпийских богов во главе с Зевсом. Долго исход страшной борьбы был неясен. Наконец, владыка неба Зевс, призвав на помощь циклопов и сторуких великанов, победил богоборцев. Всех титанов он сбросил в подземное царство Тартар, а одному из них, Атланту, присудил вечно держать на своих плечах небесный свод там, где он спускается, к земле. Это «там» — где западный конец света, в Северной Африке, у безбрежной водной стихии.

Древние греки отождествляли мифического титана с африканскими горами, и эти вздымающиеся хребты назвали Атлас. С его же именем связаны легендарная Атлантида и Атлантический океан. Память о титане Атласе заключена и в атлантах — мужских фигурах, поддерживающих верхние выступающие части в некоторых старинных зданиях, атлантом зовется и первый шейный позвонок, поддерживающий нашу голову — шар. Но почему мы произносим то атлас, то атлант? Это след употребления одного и того же греческого имени в различных падежах. В именительном — Атлас, в родительном — Атлант (ос).

В конце XVI века знаменитый фламандский картограф Герхард Меркатор составил самые полные по тому времени карты различных стран и свел их в один альбом. Свой труд он озаглавил: «Атлас, или Космический обзор мироздания». На титульном листе книги красовалось изображение могучего титана — земледержца. Удивительно ли, что с легкой руки Меркатора все подобные собрания географических карт стали называться атласами. (Более того, так стали именовать сборники таблиц, рисунков, чертежей из других областей знания.)

Атлас как географический термин заимствован нами из немецкого языка и впервые встречается на рубеже XVII и XVIII веков в «Письмах и бумагах Петра Великого».

Что же касается этимологии имени титана Атланта, то оно передает такие понятия, как «дерзать» и «терпеть».

Атлас — «материя» — слово ничем не-примечательное. Оно не является, подобно своему именитому тезкё, многозначным. Оно не имеет синонимов.

В наш язык и ткань, и ее наименование пришли с Востока. Мы заимствовали атлас у турок, а те — из арабского языка. Свое наименование ткань получила по блестящей гладкой поверхности: —атлас можно перевести на русский прилагательным гладкий.

Первое упоминание об атласе содержится в русском письменном памятнике середины XV века. Ну, а омонимом слово стало, естественно, тогда, когда столкнулось в на-. шем языке с атласом — сборником карт.

Немало омонимов возникло и на базе русской лексики, и также различны пути их образования.

Коса — «вдающаяся в воду полоска берега» и коса — «заплетенные волосы». Их полное звуковое совпадение носит, как полагают, случайный характер.

Лук — «оружие» и лук — «овощ» — совпали по звучанию лишь в результате длительных звуковых процессов. В свое время, они различались не только в устной речи, но и на письме.

Замолчать — «умолкнуть» и замолчать — «преднамеренно не сказать», волынка — «музыкальный инструмент» и волынка — «намеренное затягивание дела», ключ — «источник» и ключ — «инструмент» стали омонимами потому, что в каком-то месте оборвалась цепь смысловых зависимостей, и одно в прошлом слово с разными значениями превратилось в два различных слова.

Надо сказать, ,что ученые до сих пор не пришли к единому мнению о природе некоторых омонимов: считать ли их искони разными по происхождению и значению словами, лишь случайно облаченными в одну и ту же звуковую форму, или признать одним некогда словом, у которого произошел разрыв отдалившихся значений.

Вот почему и по сей день ведутся споры вокруг таких слов, как волынка, ключ, как ударник («деталь огнестрельного оружия» и «передовик производства») и кулак («сжатые для удара пальцы руки» и «богатый сельский хозяин-эксплуататор»).

На первый взгляд соотносительность таких слов, как венгерка (женщина венгерской национальности) и венгерка (бальный танец венгров) с полькой (женщиной польской национальности) и полькой (танцем), не вызывает сомнений. Между тем полька и полька омонимы безоговорочные, так как название танца образовано в русском языке от чешского пулка, что буквально означает «половинка» (то есть полшага). О словах же венгерка и венгерка можно спорить, потому что между ними и поныне явственно ощущается родственная связь.

Выходит, не так-то просто определить, где кончаются границы полисемии и начинаются границы омонимии. К разграничению этих языковых явлений имеются, правда, рекомендации.

Если синонимы к одному слову не находятся в смысловой близости к синонимам другого Слова, то такая пара слов — омонимы. Например: мир — имеет синонимы согласие, спокойствие; мир — имеет синонимы земля, свет. Согласие (спокойствие) и земля (свет), не имея между собой ничего общего в значениях, указывают на-то, что мир и мир — омонимы. Старая орфография различала слова и на письме: миръ и мЬръ.

Далее. Если равнозвучащие слова образуют различные словообразовательные ряды, то такие Слова — омонимы. Так, от клуб — «организация» можно образовать слова клубный, клубик. От клуб — «нечто шарообразное» — клубок, клубиться. Значит, клуб и клуб — омонимы.

Однако стоит вам пропустить через это чистилище слова, которые я привел как омонимы, вы убедитесь, что лакмусовая бумажка опознания срабатывает не всегда. А это лишнее свидетельство тесной связи между такими интересными языковыми явлениями, как полисемия и омонимия.

Иногда в целях достижения комического эффекта мастера литературы умышленно «сталкивают лбами» два одинаковых по звучанию, но различных по смыслу слова. Так, использовав слова склоняться — «изменяться по падежам» и склоняться — «подобострастно преклоняться», писатель Сергеев-Ценский в романе «Севастопольская етрада» создает такой диалог:

« — Откуда идешь так поздно? — спросил его царь.

— Из депа, ваше императорское величество! — громогласно ответил юнкер.

— Дурак! Разве депо склоняется! — крикнул царь.

— Все склоняется перед вашим императорским величеством! — еще громче гаркнул юнкер.

Этот ответ понравился царю. Он вообще любил, когда перед ним склонялись…»

М. В. Ломоносов, предостерегая пишущих от возможной смысловой путаницы, советовал:

«…Должно блюстись, чтобы двухзнаменатедьных речений не положить в сомнительном разумении», и иояс-иял таким примером: «Он Вергилия почитает», что можно разуметь двояким образом: 1) «Он Вергилия станет несколько читать», 2) «Он Вергилия чтит…»

Не могу не привести пример из интересной книги А. Лука «О чувстве юмора и остроумии». Эпизод достроен на эффекте двойного истолкования омонимов.

Главный врач одной из провинциальных психиатрических больниц, человек не очень молодой, не очень умный, ко зато чрезвычайно говорливый, очень часто собирал врачебные совещания для обсуждения вопросов, не стоящих выеденного яйца. Никому не хотелось ходить на собрания, но ничего не поделаешь: раз начальство велит — виачит, терпи! И терпели.

Но однажды во время очередной пустословной сходки вышел на трибуну доктор К., человек серьезный и в то ;ке время несколько озорной. «Что нужно нашей больница, чтобы изжить, наконец, недостатки? — начал он весьма патетическим тоном. — Нам нужны титаны!!!» — продолжал он громовым голосом, и тут же спокойно пояснил, что имеет в виду обеспечение больных кипяченой водой. Эффект был великолепный, хотя доктор К. похвалы и одобрения начальства на заслужил.

Ораторский темперамент и пафос доктора К. натолкнули слушателей на мысль, что речь идет о че,ловеке-титане; именно в этом значении слово было воспринято аудиторией. Неожиданный переход ко второму значению — «большой кипятильник» — оказался внезапным и остроумным.

Прием двойного (или множественного) истолкования чрезвычайно широко известен и постоянно применяется в различных модификациях. Простейшая его разновидность — каламбур, основанный на использовании омонимов.

Эта игра может быть распространена на слова, совпадающие не всеми, а лишь частью своих звуков.

Помимо «классических» омонимов — слов одной и тон же части речи, одного грамматического класса, отличают еще и близкие им омоформы, омофоны и омографы. Что о:щ такое?

Омоформы — слова, принадлежащие к разным частям речи, и совпадающие по звучанию лишь в отдельных формах. В примере мол (дамба) и мол (сокращенное от молвит) — эти слова, строго говоря, и являются омоформами.

Омофоны — слова, совпадающие по звучанию, но различающиеся по написанию; кампания и компания, плод и плот, луп и луг.

Омографы — слова, одинаковые по написанию, но различные но звучанию, акценту. И этот пример у нас был! атлас (альбом карт) и атлас (ткань). Вот еще: мука —г мука, замок — замок, пропасть — пропасть.

Так как все разновидности этих явлений с успехом применяются поэтами в каламбурном обыгрывании, не лишним будет узнать и что такое каламбур.

Каламбур — шутка, острота или колкость4 основанная на игре словг имеющих звуковое сходство при различном смысле.

Подобная игра слов была известна уже древним.

Но где, когда и как возникло само это слово каламбур, ставшее обозначением игры слов? В каком языке?

На этот счет имеется немало догадок.

Догадка первая: составлено из итальянских слов кала-мо — «перо» и бурларе — «шутить».

То есть «шутить пером». Но если так, то почему в итальянском языке отсутствует слово каламбур? Маловероятно также и то, что эти слова французы заимствовали у итальянцев, а затем, уже в своем языке, образовали сложное французское слово из двух слов итальянского языка.

Догадка вторая. Слово встречается в 1768 году в «Письмах» Дидро. Там упоминается персонаж немецкой сказки священник Калемберг. Однако и это вызывает сомнение — имеются указания на более раннюю дату возникновения слова.

Догадка третья: в Париже в середине XVIII века жил аптекарь, тоже Калемберг, — известный шутник и остряк. Возможно, он-то и виновник рождения слова? Но следующая версия опрокинет и эту.

Впрочем, нужно ли перечислять все версии? Ограничимся еще одной, самой занятной. При дворе Людовика XIV в Париже некоторое время находился немецкий граф Калембург (по-французски фамилия произносится: Каламбур). Он так плохо владел французским языком, так безбожно коверкал слова, что стал причиной неистового веселья окружающих. Двусмысленности, которыми точно из рога изобилия сыпал словоохотливый граф, попадали из королевского дворца на площади и улицы Парижа. Коверкать язык «по Каламбуру», составлять каламбурные рифмы, остроты и фразы быстро сделалось модой и развлечением.

Этимологическое «дознание» каламбура продолжается.

А теперь, вооруженные знанием предмета, займитесь исследованием вот этих веселых строчен.

За мной ступайте:

Будет вам по калачу,

Да смотрите ж, не болтайте,

А не то поколочу.

Автор этого каламбура — А. С. Пушкин.

Я приехал в Москву, плачу и плачу.

Область рифм моя стихия,

И легко пишу стихи я;

Без раздумья, без отсрочку

Я бегу к строке oт строчки

Даже к финским скалам бурым

Обращаюсь с каламбуром.

(Д. Минаев)

Одно, брат, дело-

Воду лить,

Другое дело — …

Пушки лить..

Одно, брат, дело —

Огурцов авсбЖ,

Другое — если ты

Посол. — . . . .

(Я. Козловский)