, январь. Вольный морской охотник EUROPE (бывший 347)

Пока машинная установка не нуждается в вахтенном или техническом обслуживании, нагружаюсь схемами и инструкциями, раскладываю в штурманской рубке. Это мой хлеб. В штормовых или боевых условиях учиться будет некогда. Ева оценила, посвятила всю себя несению вахты. Ей очень идёт морская форма. Солнышко, если бы ты вдобавок знала, в чём заключается служба.  Что можно увидеть в бинокль среди ночной пустыни океана? Какая милая, а я не замечал. Пробегаю взглядом по навигационным приборам и горизонту. Я - вахтенный офицер при рулевом Светловой. Горизонт чист. Мы идём по старинке, по гирокомпасу и счислению, изредка, на короткое время, включая радар. Петя регулярно появляется в своей набитой аппаратурой келье и сканирует подводную среду. Недавние чёрные убийцы могут быть рядом. Мы на войне. Благо, кое-чему обучены на военно-морской кафедре, учили нас крепко. Задача: самому остаться незаметным и заметить всех вокруг первым. Потом удирай или воюй – решаешь ты. Если же начнёт решать тот, кто заметил тебя – заряжай, готовь госпиталь и одевайся в  чистое. Таких, которые могут нас напугать, осталось мало, но и шальная пуля из карабина может подарить тебе  сомнительное счастье прокатиться в зашитом мешке по наклонной доске.

Идём средним ходом. Меньше шума и экономия горючего. Курс – на испанский мыс Финистер. В 22.00 Петруха выходит из операторской. Ева готовит бутерброды и кофе. Вечерний перекус, нам ещё тянуть два часа. Бискай лениво вздорит с океанской зыбью, но ведёт себя, в общем, прилично. Вот и капитан. Следом появляется Мари. Всем не спится, мы взбудоражены последними событиями, первой ходовой ночью на мощном и послушном нам корабле. Шутливая вечная  пикировка штурманов с механиками: кто на свете всех умнее и важнее на борту. Двух мнений быть не может. Судоводы утираются и попивают кофе. Не припомню случая, чтобы меня переспорили на словах, хотя на деле не раз убеждался, что и в их среде далеко не все - дураки. Один из образцов сейчас восседает в высоком командирском кресле и удовлетворённо жмурится:

- Фэд, тебя исправит только могила.

- Поживу еще.

- Ладно, живи.

- Спасибо, дорогой.

Как в старые добрые времена. Не хочется думать, что творится в мире. Букашка судна затерялась в океане с горсткой людей на борту. На мостике темно, лишь уютно мерцают приглушенные мониторы и циферблаты приборов. Рядом товарищ, с которым я на таких вахтах выпил столько кофе, сколько не пил на берегу с родными людьми. Мы уважаем и по-своему любим друг друга, а вечные перепалки – лишь дань кому-то из старых капитанов, не принявших зловонные дымные шлейфы из труб, выпадающие сажей на святое -  белоснежные паруса благородных фрегатов. Молодёжь притихла, словно в церкви. Да, это наш алтарь, а капитан – пастырь. Ибо в том, куда он повернёт судно в трудный момент, будет решена и его, и наша судьба.

- Фэд, как машина?

Разговорчики закончились. Докладываю:

- В  одном месте сочится из-под фланца в системе охлаждения забортной водой. Пытался поджать – не идёт. Судно новое, видать, при постройке перекосили прокладку. На ночь перешёл на резервный насос, завтра устраню. Ничего опасного, даже если придётся задействовать основную магистраль, там сочится двести граммов в сутки. Параметры главных двигателей в норме, электростанция в норме. Серьёзных замечаний нет, критических отклонений до утра не ожидаю. Перед сном всё обойду, в общем, как обычно.

- Акустик.

- Товарищ командир! Разрешите доложить!

- Не разрешаю. Таким тоном - не разрешаю. Мы мирные моряки, чего ты орёшь! Девушек напугал. Учись у «деда»: спокойно, кратко и по делу.

- Понял, Максим Николаевич. Электронное хозяйство - в рабочем состоянии. Системы внешнего наблюдения и разведки в норме. У меня возникла проблема на спарке правого борта: под вечер хотел разобраться с её устройством, провозился до темноты, но так и не сумел вскрыть механизм. Какая-то хитринка. Фёдор Ильич, завтра поможете?

- Разберёмся. Нам всем надо в ближайшие дни в совершенстве изучить всё наличное оружие. Не пришлось бы его применять до того, как будем готовы.

- Нам всем в ближайшие дни надо изучить столько нового, что это может закончиться в далёком будущем, - скаламбурил капитан, - И появилась у меня одна хорошая идея. Мы сели на незнакомое судно и рванули на юг. Прямо, как на нашей прежней работе. Вспомни, Фэд: два часа на передачу дел – и в путь. А потом поломки, аварии и прочие радости, особенно если сдал молодому и неопытному коллеге. Нам зарплату сейчас не дают. А за некомпетентность мы можем заплатить собственными жизнями. Поэтому приказываю: делаем поворот на вест. Уходим в открытый океан подальше от прежних торговых путей и приступаем к боевой подготовке. Сколько это займёт времени – неделю или месяц – меня не волнует. Но каждый член экипажа должен в совершенстве изучить материальную и боевую часть. Не хватало мне, чтобы в конфликте моряки путались в коридорах или не могли перезарядить оружие. Право на борт!

Через два дня началась военно-морская подготовка. Никто никого не подгонял, но тренировки шли насыщенным графиком, и к ночи все еле волочили ноги. Мы с Максом и Петром профессионально изучили возможности и технику судна, научили девушек управлять важнейшими механизмами и системами живучести. Все прошли по самым малодоступным помещениям, кладовым и боевым погребам. Даже нам, профессионалам, открылись очень интересные и ценные качества корабля. Потом все учились маневрированию судном на разных скоростях и с разными вводными, на которые наш акустик оказался большой дока. Оказывается, прапорщик Петренко на этом деле имел сдвиг, и забыть его извращённые и невыполнимые задания нельзя до конца дней. Когда начались стрельбы, мы стали выискивать в море полузатонувшие обломки судов и после краткого мародёрского налёта расстреливать. Ценного попадалось мало. Люди не встречались даже на нескольких спасательных плотах, которые мы нашли почти в исправном состоянии и с запасами пищи и воды. Плоты мы не грабили и не топили – может, кому-то пригодятся. Особенно всем понравилось стрелять со скорострельных спаренных 37-мм пушек, которых у нас было три штуки. Они буквально разрезали мишени пополам. Но удовольствие прервал капитан, заявив об ограниченном боезапасе. У нас был противолодочный ракетно-бомбовый комплекс. Мы дали из него всего один залп, все оглохли и остыли от милитаристского пыла. Молодёжь отправилась на боте собирать глушенную рыбу, Макс поднялся на мостик осмотреть окрестности, а я нырнул в машинное отделение привести в чувство электронику, воющую от мощного гидравлического удара по датчикам. Не прошло и двух минут, как зазвенел машинный телеграф: «Полный вперед». Я исполнил команду, главные дизеля грозно рыкнули, взвыли турбины наддува. Телефон.

- Фэд, перископ в семи кабельтовых. Идёт на сближение, похоже, всплывает. Маневрирую для уклонения, как с запасом мощности?

- Передаю управление на мостик. Топчи, хоть до полика, выдержим! Где ребята?

- Я связался с ними, идут к нам на пересечение курсов. Надо принять их у штормтрапа, потом из пушки прикрыть подъём на борт. Попытаюсь укрыть нашим корпусом.

- Есть, капитан!

Я вылетел на палубу. Бот оказался между нами и неизвестной субмариной, рубка которой уже начала появляться из воды. Подлодка шла прямо на него, но не ей было соревноваться по маневренности с надувной шлюпкой и мощным подвесным мотором. Достойный воспитанник мичмана Петренко заложил левый вираж, уходя на траверз субмарины. Макс мгновенно довернул «Европу» вправо, уходя от лобового столкновения с толстым гигантом и в надежде успеть пересечься с Петиным курсом до того, как на чёрной рубке откроется люк и ударит пулемёт. Я уже передёргивал затворы пушки левого борта. Как только наша шлюпка ушла с директрисы, я дал длинную очередь. Но в этот момент Макс изменил курс,  и я не преуспел. Ещё очередь! Я увидел вспышки разрывов на корпусе и в районе рубки противника, но также увидел шевеленье на её верхушке. Выползают, гады! Наш бот был уже рядом. Макс экстренным реверсом затормозил «Европу» и выбежал на левое крыло мостика.

- К ним! Бросай всё, спасай ребят!

- Макс, в укрытие!

Я влепил сочную очередь в сторону врага. Его верхний ходовой мостик окутался вспышками и дымом. Теперь можно!

Петя подводил лодку к правому борту «Европы». Штормтрап затарахтел вниз. Над головой не свистнула, а прогремела пулемётная очередь с подлодки. Голова Мари показалась над палубой. Я рыбкой выбросил её за шиворот к надстройке. Раздались испанские матюги. Ну и баба! Ева. Я не смог поступить с ней так грубо, и мы упали на моё тело в позе «мужчина снизу». Грубовато спихнув её с себя, увидел взлетевшего на борт Петра. Макс тут же дал самый полный, и мы рванули так, что корма присела в воду. Но теперь мы удирать не собирались!

Чёрная гигантская туша окуталась пеной и гейзерами: подводные пираты хотели удрать в своё мрачное царство. На вершине их рубки что-то дымило, сварочными вспышками плевался пулемёт. Мастерски маневрируя, Макс подвёл «Европу» на кабельтов к противнику, и мы с Петей в четыре ствола отвели душу. Не узнав о результатах стрельбы, мы отошли подальше из-за опасения быть засосанными на глубину вместе с погрузившейся лодкой.

- Ну, нет, мичман Петренко такой подарок не упустил бы! Я твоему пулемёту не так отвечу! – в рубке появился разгорячённый казак, - Сейчас вы узнаете, что такое актывный пошук! Ильич, встаньте у РБК-шки, пожалуйста! Я соберу данные!

Я не возражал. Мы дали три залпа, потом с полчаса Петя вслушивался в море всеми своими ушами и эхолотами.

- Мы их накрыли. Что-то булькает и позвякивает. На дно они не упали, я бы услышал. Не движутся. Максим Николаевич, ещё пару залпов? Для хороших ребят!

Дали ещё, и ещё, а потом Петруха вывел на громкоговоритель то, что раньше слышал только он. Казалось, что железнодорожный вагон рухнул с моста.

После побоища хотелось увести «Европу» подальше, хорошо вымыть ставшее скользким от пота тело и уснуть без сновидений. Мы опасались радиации. Но Петя сказал, что глубины здесь более трёх тысяч, выплывет нескоро. А коллег-подводников следует подождать, можно узнать много интересного. Врёт он про мичмана. Он сам, наверное, старший мичман!

Мы легли в дрейф и осмотрелись по отсекам. Кроме нескольких отметин от пуль на броне мостика, корабль повреждений не имел, и это было хорошим предзнаменованием: значит, будет фартовый вояка! Экипаж тоже был цел, но передозировка адреналина повлияла на всех по-разному. Никому из нас не приходилось участвовать в настоящем бою, стрелять на поражение и получать пули в ответ.

Я разругался с Максом. Какого лешего командира вынесло из бронированной рубки под пули, ведь мы без него и берега не найдём!

Потом Мари пыталась вежливо, но с металлом в голосе поучать, как надо приглашать мадемуазель на борт. Я сказал, что двести лет назад дам вообще на борт не пускали и правильно делали и пусть скажет спасибо, что мы приехали за леди вообще и в другой раз подумаем. Потом всё-таки церемонно извинился, поцеловал ей ручку, и мы помирились.

Петруха пытался установить, какой школе Камасутры принадлежит поза «Мужчина, приглашающий леди на борт, лёжа», но был резко пресечён сразу двумя оппонентами. Я заметил мстительный взгляд Мари и ухмылку, блеснувшую в капитанских глазах.

В бою все вели себя достойно. О нас с Петей уже начинали складывать легенды и оды. Девушки подавали патроны и храбро перевязывали раненых, то есть Мари ассистировала капитану на руле, а Ева носилась под пулями между РБК и Петиным постом, корректируя мои залпы.  Капитан показал высший класс судовождения, заботы про экипаж и отчаянны-ы-ый!  Восхищение сияло в глазах Мари с того момента, как после моего джентльменского приглашения она влетела на борт и приползла в боевую рубку. Я начинаю догадываться, почему у нас с ней немного так… Прохладно. Слепой дурень! Мы ревнуем моего капитана друг к другу! Как же я прозевал, ведь она УМЕЕТ читать его глаза! Да и мои тоже; оказывается, и я её. Мы общаемся с ней словесно, только лишь когда надо на людях уточнить, так сказать, аспекты этикета. В остальных случаях нам достаточно обменяться взглядами, как с Максом. Вот сейчас, разливая наркомовские сто грамм, она даже не спросила, что я буду пить. Взглянула, я взглянул - и передала через штурманский стол то, в чём я нуждался: полстакана водки безо льда. Дела. Вот вам и миссис Мейер. Умеет выбирать мужчин. Её Жан, судя по всему, мало уступал моему Максу. То есть, теперь нашему Максиму. Надеюсь, это не охладит мои отношения с другом. Я выпил водки и осмотрел экипаж-победитель. Макс уже давно за мной наблюдал прищуренными в улыбке глазами. Я спросил. Он ответил: да, давно. Что ж ты молчал, старый чёрт? А ты это желал видеть? Только и пялился на неё!

- Сам книжку откроет, а сам не читает. Спишу, - сказал капитан губами. А эта французская ехидна добавила, уже ментально:

- И ни черта не видит. Доиграется, пока молодой...

Петруха, разомлев от уходящего стресса и спиртного, действительно, начинал очередной небезопасный солоноватый прикол. Ева посматривала в мою сторону, но молчала. И вот я УВИДЕЛ. Это было даже быстрее, чем у нас с Максом, это был не взгляд, а молния. Меня поразил разряд! Не шок, это было что-то такое, чего я не чувствовал никогда, но хотел бы ощущать вечность! В долю секунды я вдруг осознал, что в свои почти полста лет я не имел понятия, что такое любовь…

- Мнда, - произнёс Максим, - Наконец-то дозрели.

Мы с Евой мысленно осудили его за бестактность. Надо было менять тему. Моя тяжёлая рука, уже занесённая для подзатыльника охламону, мягко опустилась на его плечо:

- Петя, в каком звании ты служил во флоте? Только не зли меня.

- Старшина второй статьи.

- Сказал же, не зли. Не сержантские у тебя навыки.

- Мой прадед по матери - мичман Петренко. Прожил более ста лет. Он Отечественную на подводной лодке прошёл, до отставки служил в подплаве. Всё знал про подводную войну. Меня на каникулы из приюта забирал и школил так, что я просил Анну Марковну меня к нему не отпускать. Командир, я уже полторы минуты наблюдаю объект на радаре!

Пока мы тут выясняли за его спиной сердечные отношения, парень честно нёс службу.

- Нехорошо, товарищи, - сказал Макс, - Фэд, прошу запуск.

- Машина готова, даю добро.

Уже темнело, когда мы приблизились к обнаруженному объекту на расстояние прямой видимости. Петя произвёл приборную разведку и шумов не обнаружил. В бинокль мы рассмотрели плавсредство неопределённой формы, без иллюминаторов и надстроек. Это был спасательный модуль подводной лодки. Люк закрыт, никаких признаков жизни.

- Боевая тревога.

Мы с Петром заняли места у пушек, все вооружились автоматами, найденными в подземельях Бреста. Мы забыли о них в предыдущей схватке. Спустили разысканный после победы мотобот.

- Жаль, гранат нет. Швырнул в люк, и заходи спокойно.

Мы с акустиком на лодке приблизились к модулю, выключили мотор. Тишина. Уравняли давление в отсеке специальным клапаном (плавали, знаем), повернули задвижку люка. Изнутри пахнуло таким зловонием, что отшатнуло.

- Есть кто живой?

- Показалось или нет?

- Не показалось. Свети.

Меня стошнило. Внутри было месиво растерзанных тел, внутренностей, рваной одежды, лужи крови. Такое можно увидеть только на войне, понял я. Хотя и сам только что прибыл на эту войну. Что-то шевелилось там, слабо стонало.

- Может, пристрелить, чтоб не мучить, а, Ильич?

-Ты сможешь?

-  Язык мой дурной. Идём.

Это были самые страшные минуты моей жизни, не могу ни вспоминать, ни рассказывать. Мы привезли на судно три изувеченных тела, только так можно назвать этих несчастных. Ева с белыми глазами помогла занести их в лазарет, потом надолго исчезла. Мари была всё-таки врачом, но держалась не лучше нас всех. До поздней ночи, забыв обо всём, мы промывали, обрабатывали, зашивали и перевязывали наших «гостей». Под утро, выпив водки, все разошлись по каютам. Даже вахту не оставили на дрейфующем судне. Доплавались.

Морские судьбы

Подводники выполнили стратегическую задачу. Вручать им награду довелось нам. Те, кому удалось спастись, претензий не имеют. Разберись поди, как отличить хорошее от плохого, когда долг противоречит совести, а жизнь предлагает только худшие варианты.

В день минувшего Конца света их ракетоносец следовал из Южной Атлантики в родной Бристоль. В двухстах милях от острова Мадейра они пережили ситуацию, почти аналогичную нашей, на «Дельфине». Сработала автоматика, корабль выбросило на поверхность после прохождения огромной волны. У них была система связи, рассчитанная именно на такой случай. Подводный крейсер оставался в прекрасном состоянии. Как говорил бравый солдат Швейк, всё шло хорошо, пока не вмешался Генеральный штаб. Крысы в штабе потеряли нить событий, уже рвущуюся на куски, тянули драгоценное время, решения не принимались. Затем волна слизала Британские острова, и командир остался один на один с ситуацией, к которой его готовили много лет. Пуски ракет прошли в штатном режиме. Где-то вдали заживо сгорели миллионы людей. Служба, джентльмены.

Атомоход завершил путешествие к родным берегам и убедился, что делать там нечего.  За пять суток до встречи с «Европой» он двигался в Бискайском заливе. Чёрный охотник противника (мы с Петром переглянулись) был замечен своевременно. Начался подводный бой. Это сложная и секретная наука. Охотник был подбит торпедой крейсера, но и сам успел сделать залп, в котором оказалась торпеда с ЯБ. В переводе – ядерный боеприпас. Ахнуло – мама не горюй. Такие корабли рассчитаны на подобные ситуации, но удар произошёл очень близко. Корпус дал течи, вышли со строя важные механизмы и системы, погибли и были ранены люди. Лишь благодаря героизму и выучке военных моряков, удалось всплыть на поверхность и привести корабль в относительно пригодное состояние. Если бы не это поражение, мы с Петрухой не могли бы и мечтать потопить его нашими мизерными средствами. Командир атомохода был деморализован. Огромный корабль представлял собой ещё грозное опасное оружие, и офицеры приняли решение: громить врага до конца, где бы он ни встретился. Младшие офицеры располагали минимумом информации о происшедшем. У мистера Шепарда хватило ответственности заявить, что пиратство – недостойный моряка Её Величества метод ведения войны на море. Надо искать убежище на суше и спасать экипаж. Противостояние быстро перешло в конфликт, были арестованы и расстреляны несколько офицеров и нижних чинов. Старший помощник Шепард и последовавшие за ним люди решили тайно покинуть корабль, используя спасательный модуль. Их предали. Модуль заблокировали изнутри, но и покинуть корабль он не смог. В день встречи с «Европой» через технологическое отверстие были брошены гранаты. Результат мы с Петей видели. Когда грохотали выстрелы и взрывы, в спасательном отсеке мучительно умирали беспомощные люди. Затем лодка стала тонуть, модуль каким-то образом освободился и всплыл. Такая вот история про камикадзе Страшного Суда.

Ник Шепард закончил рассказ. Его перевязанная рука без кисти попыталась отсалютовать погибшим товарищам, но лишь дёрнулась на подвеске. У этих двоих было множество ран, Мари извлекла пока не все осколки, но мы уже не боялись за их жизни.

Мы двигались к Гибралтарскому проливу. Шли очень медленно, в спокойную погоду дрейфовали. Все силы уходили на пациентов лазарета. Но кто-то должен нести ходовую вахту, обслуживать механизмы, обед тоже надо готовить. Нас учили старые моряки: есть такое слово - надо. Никто не стонал. Только сегодня все собрались за одним столом и смогли перевести дух.

Хотелось оттянуть момент приближения к опасному проходу из Атлантики в Средиземное море. Там всегда толпились желающие помериться силами, но пополнять кладбище на дне пролива нашими трупами мы не торопились. Требовалось время, необходимое для взаимного истощения сил всех этих чёрных мстителей. Другая опасность – последствия ядерной войны. Наши приборы фиксировали фоновые уровни радиации в открытом океане. Они были далеки от смертельных, но и безопасными их можно было назвать не всегда. Сомнительно, что перенаселённая индустриальная Южная Европа избежала ядерных атак. Там сейчас был ад или то, что приходит после него. Остров Сардиния не представлял собой стратегической цели. Пусть мизерный, но шанс отыскать маленькую Люси, дочку нашей Мари Мейер – существовал. Мы не могли лишить мать права на надежду. Планов высказывалось много, но ни один из них пока не был утверждён. До тех пор, пока товарищи не выздоровеют до состояния если не боевого, то, хотя бы, не беспомощного, о Гибралтаре – молчок.

Запасы топлива и продовольствия убывали. Пресную воду я производил из морской, но её качество было далеко от родниковой. Следовало решать вопрос снабжения. В открытом океане редко встречались суда, оставшиеся на плаву, как благословенная старушка «Роуз». Здесь их губили шторма, оставшиеся фанатики-торпедисты или спасшиеся экипажи других судов. То, что осталось от береговых складов и нефтехранилищ, плавало во всепланетной помойке, бывшей раньше прибрежной полосой. Надо выдвигаться в активные ранее районы судоходства. А там - или принимать соучастие в мародерстве, или подбирать то, до чего ещё никто не добрался. Спасшихся экипажей должно быть немало. Перед ними встают те же проблемы, что и перед нами. Люди не любят делиться во времена катаклизмов. Пришло время всё назвать своими именами и выработать идеологию. Так учили нас комсомольские вожаки, ставшие затем вождями наших государств и дорулившие миром до сегодняшнего состояния. Поэтому мы плюнули на условности и решили: будь, как будет. Не мы создали эту ситуацию, но за себя будем стоять до конца. Эгоизм, инфантильность? Как пожелаете, но в условиях выживания следовать каким-то правилам непрактично. Беспредел? Мы не намерены этим заниматься, но на таковой ответим ещё большим. Спасибо судьбе, пославшей нам для этого едва ли не лучшее из оставшихся на планете техническое средство. Мы сумеем применить его самым лучшим образом.

Сэр Дарвин был прав. Ибо только естественным отбором можно объяснить тот факт, что на борту «Европы» собрались профессионалы, или люди, очень близкие к морскому ремеслу.

Бездельником на морском судне быть невозможно. Мне пару раз довелось добираться до порта стоянки моего судна в качестве пассажира на чужом борту. Первый день, чего греха таить, отдыхаешь после обильных вчерашних возлияний «по поводу отхода». Второй день наслаждаешься состоянием самого безответственного и незанятого человека на судне: мне за это ничего не будет. На третий день я шёл к «деду» и просил дать работу. Это вам не это - дурака валять, когда все на своих местах и заняты Делом! За неделю такой жизни любой лодырь сошёл бы с ума.

- Кэптэн, я не смогу больше вязать морские узлы, - Ник Шепард пошевелил тем, что когда-то было его правой кистью. На вид ему было хорошо за пятьдесят. Мне подумалось, как в таком возрасте он сумел сохранить достаточно здоровья. Служба подводника требует его больше, чем профессия космонавта. Он продолжил:

- Я навигатор и, осмелюсь доложить, неплохой. Проложить курс, включить радар и посмотреть в бинокль можно и одной рукой. Я требую поставить меня на ходовую вахту. Не преумаляя ваших талантов, мистер Солнцев, где это видано, чтобы главный инженер вёл судно!

Я не стал рассказывать мистеру Шепарду, что таланты мои не врождённые. Лет десять назад в открытом океане на нашем сухогрузе вспыхнул пожар. В море нет ничего страшнее. Горел груз. Затем в трюме прогремел взрыв цистерны с каким-то химикатом. Погибли все судоводители, включая капитана. Когда потушили огонь, нас осталось двенадцать, из них на ногах – четверо. По магнитному компасу и светилам мы вели судно три недели. Учились сами: два механика, один матрос и повар. Каждый из нас теперь очень талантливый штурман!

Мисс Джейн Николь вскинула подбородок:

- Моя подводная специальность мне не пригодится лет тысячу, кэптэн. Но вы должны знать, что я пришла на флот одиннадцать лет назад. Я начинала службу в машинном отделении фрегата Её Величества «Корк». Не сочтите это нескромностью, но за все годы моей службы я не получила ни одного взыскания от моих командиров, разве что последний из них выразил своё недовольство весьма оригинально. Ядерные реакторы стали моей специальностью четыре года назад. Мистер Солнцев подтвердит, что бывших механиков не бывает. Я буду очень признательна, если он ознакомит меня с энергетической установкой этого, как я вижу, замечательного корабля. Я официально прошу вас, командир, внести в судовую роль меня и моего товарища. Великая Британия прекратила существование. Надеюсь, наш поступок не будет воспринят, как измена королеве.

Есть женщины не только в русских селеньях! Я попытался представить себе мисс Джейн в промасленном комбезе, с огромным гаечным ключом. И представил! Как-то мне довелось принимать дела у одной симпатичной хрупкой на вид особы. Машина была в идеальном состоянии, а младшие механики и мотористы были поголовно влюблены в фрау Геке, оказавшуюся вдобавок прекрасной матерью двух детей и супругой мужа – художника. Я придерживаюсь мнения, что мужскую работу всё-таки должны делать мужчины. Но когда дама достойно показала себя в нашем деле – мой низкий поклон и уважение. Мы с Максом переглянулись: «?» - «!!!». Я встал и обнял за плечи наших новых коллег:

- Мисс Николь, мистер Шепард! Мы все давно обсудили эту тему. Дело стояло только за вами. Будем считать, что формальности позади. Мы счастливы приветствовать новых членов экипажа на борту морского охотника «Европа». Добро пожаловать, Джейн, добро пожаловать, Ник!

Английский джентльмен и его принципы. Равновесие на борту и уверенность в людях. Лицом к лицу со смертью, даже чужой - это вам не сахар. Женщина, война и убийство. Попробуй не сойти с ума от адского коктейля!