, февраль, 24. Гибралтарский пролив

Петя даже спать оставался в своей рубке. Он сейчас был самым нужным человеком на борту: приборная разведка. Прошлой ночью, на грани чувствительности сонара, он обнаружил шумы неизвестного грузового судна. Радар мы включить не решились, но и таинственный корабль не излучал радиолокационных волн. Видать, ребята уже имели кое-какой опыт поведения в непредсказуемых условиях плавания. Они тоже ходили галсами, тоже вели разведку. Оставляя незнакомцев за горизонтом, мы решили тихонько проследить за их попыткой прорыва. Если их никто не тронет, значит, и нам можно рискнуть. Минувшим днём они отошли подальше и легли в дрейф. Мы последовали их примеру и тоже отсыпались в тридцати милях. По всему было видно, что пролив будем брать сегодня ночью.

Под вечер мы с Джейн в сотый раз проверяли состояние механизмов и систем судна. Девушка была слаба, но в ее глазах сиял такой энтузиазм! Рука не поднималась прогнать из машины эту маленькую искалеченную курносую пышечку. Она оказалась грамотным и опытным инженером. Умели учить на флоте Её Величества. Но не только школа – душа наша, машинная – сквозила в её взгляде на сложную схему, пробежке по параметрам, прикосновению к тёплому электродвигателю, нежной болтовне с главным процессором: А скажи ты мне, милый... Я зауважал её всем своим вахтенным сердцем. Я знал, что это хрупкое существо не станет укрощать – рвущие океанскую волну тысячи лошадиных сил сами будут просить её пальчики-сосиски взять железные вожжи и форсировать  себя хоть до красного каления. Ну почему только страшная катастрофа смогла послать мне такое чудо?

Ник Шепард оказался опытнейшим морским офицером. Кроме штурманских обязанностей, он взвалил на свои плечи наше вооружение. Профессионально его обследовав, он попросил Еву на часок отвлечься от камбузных дел:

- Мисс Ева. Одной рукой такие дела не делаются.

На палубе и в погребах залязгало железо. Петя возмутился демаскирующими шумами. Штурман вежливо объяснил, что в текущем состоянии вооружения усматривает преступную халатность мистера Гарбуза, который за это состояние отвечал до сих пор. И он будет вынужден доложить командиру, что корабль к бою не готов, а за это мистер Гарбуз получит выговор. Он не знал, что последнее китайское предупреждение за Петрухой уже числилось, но попал в точку, и акустик дело быстренько замял. К обеду от Евы несло оружейным маслом, руки её были покрыты ссадинами, а вместо белоснежного халата она щеголяла в рабочем комбинезоне с инструментальной сумкой на поясе. Обедали всухомятку.

- Пропала девушка. Этот солдафон доведёт нас до язвы желудка, - довольно улыбаясь, ворчал Макс, когда мы остались вдвоём, - отобьёт, посматривай.

- Не отобьёт.

Я знал, что не отобьёт. Было две причины.

Во-первых, джентльмен. Настоящий английский джентльмен. Пытались объяснить ему, что мы  - люди гражданские, к чинопочитанию не привыкшие и будем рады обращаться между собой по именам, без мистеров, мадам, фройляйн и так далее. Джейн с удовольствием согласилась, она вообще оказалась лёгкой и приятной в общении женщиной.

- Леди и джентльмены, я уважаю демократические отношения и с удовольствием выслушаю вас, если вы обратитесь ко мне просто по имени. Но моё воспитание и годы военной службы слишком крепко приучили меня к другому образу обращения к людям. Можете считать это причудой старого вояки, если вам так угодно. Прошу вас, если я скажу вам «мадемуазель» или «сэр», не воспринимать начало моей речи, как вызов в суд. Я искренне уважаю и люблю всех вас, простите меня за такой официоз.

Мы простили и произвели его в старшие помощники капитана. Он оказался замечательным товарищем, знал кучу полезных вещей, но особенно мы полюбили старину Ника за его бесконечную коллекцию анекдотов об английском юморе.

Вторая причина уверенности лежала в глубине моего сердца. Всё время после боя с подводным крейсером и прямо-таки телепатического объяснения с Евой мы все были чрезвычайно загружены и измотаны. Но небезразличные люди найдут минутку, чтобы побыть вдвоём и подарить друг другу хоть капельку счастья. Мы не были исключением. Чем отличался наш экипаж, так это чрезвычайно деликатным и бережным отношением друг к другу. После катаклизма, унёсшего множество жизней, после потерь, понесенных каждым из нас – хотелось пощадить друг друга от крови и ужаса, которые мы уже пережили и которые ожидали нас, возможно, сегодня ночью. Все знали, что Максим ухаживает за Мари, знали про нашу с Евой любовь. Мы и не скрывали этого, а товарищи не завидовали и не сплетничали за спиной. Похоже, отношения начинали складываться и у Пети с Джейн - мы только радовались на молодых симпатичных ребят. Один мистер Шепард оставался без пары. Петруха, как обычно, сболтнул, что было бы неплохо спасти от разбойников хорошо воспитанную леди для равновесия на борту. Старпом юмор принял:

- Я старый закоренелый холостяк, мистер Пит. Меня такими невестами соблазняли в молодости! Но я посвятил себя морю и не вправе был делать одинокой и несчастной ни одну женщину.

Сейчас его слова расходились с делом. Потная Ева шуровала стволы пушки левого борта какой-то длинной палкой. Я осуждающе взглянул в сторону Шепарда, который одной левой рукой, но чрезвычайно ловко орудовал с прицелом.

- Мистер Солнцев, вы должны спросить мисс Светлову, насколько она несчастна.

Англоязычным товарищам нелегко произносить, а тем более запоминать наши имена. Но братишка Ник обладал и не такими талантами.

- Сэр, разрешите ей помочь. Это не женский труд. У меня есть немного времени.

- Сэр, если у вас есть время, я попросил бы вас спуститься в погреб и помочь мне установить на конвейер подачи дополнительные заряды.

- Но мисс Ева…

- Фёдор, всё нормально. Помоги мистеру Нику.

И я таскал тяжёлые гранаты РБК и снаряжал пулемётные ленты, пока моя любимая готовила к бою наше оружие. Вечером мистер Шепард  подсел ко мне с рюмкой ликёра:

- Мистер Фэд, сэр. Мисс Ева – врождённый оружейник. Мне приходилось обучать этому многих молодых людей. Парней. Но ни один из них не мог запомнить с первого раза, как работает механизм перезарядки этой пушки. Мисс Ева – смогла. Я хотел бы, чтобы вы сообщили ей, как счастлив старый офицер Её Величества найти такое дарование.  Не держите на меня зла, эта леди предназначена не для камбуза. Вы ещё будете приятно удивлены её талантами.

- Сэр, я благодарен вам…

- Мистер Фэд. Берегите и любите её. Откройте ей её саму – и вы узнаете, что такое счастье. Эта женщина – приз настоящему мужчине. Редко мне встречались такие леди, и я уже объяснял, почему не позволил им занять место в моём сердце. Иногда приходится сожалеть о принятых в юности решениях, но принципы надо соблюдать.

После наступления темноты акустик доложил, что неизвестное судно начало движение. Мы тоже снялись и последовали за ним, сократив дистанцию до двенадцати миль. Радары обоих судов по-прежнему молчали, огни не включали. Вся информация поступала от гидроакустической аппаратуры, Макс по счислению определял наше местоположение. Оба корабля входили в пролив с запада, стараясь оставаться на максимальном удалении от берегов. Погода была облачной, море относительно спокойным. На траверзе Кадиса неизвестное судно на пару минут включило радар, видимо, рискнув проверить горизонт на случай засады. Это дало и нам возможность более точно определиться, используя пассивное сканирование его эхо-сигналов. Посторонних объектов в море разведка не показала. Но наше судно было замечено. Коллега Макса дал полный ход, и со скоростью 17 узлов его корабль пошёл на прорыв. «Европа» последовала за ним. Заметить наш корабль, окрашенный по всем правилам военно-морского камуфляжа, без приборов было трудно. Выдавать своё местоположение ещё кому-либо, кроме нас, неизвестный капитан не хотел, поэтому его радар молчал. По сути, он оказался в ловушке, и другого пути, кроме курса на восток, у него не было. Загонять в угол опасно даже мышь, поэтому Макс слегка приотстал от нашего визави, демонстрируя отсутствие агрессии во избежание агрессии встречной. Всматриваясь в бинокли, мы сумели определить, что судно имеет силуэт танкера. Это породило надежду, что нападать первыми они не станут: ввязываться в перестрелку, сидя на цистернах с нефтью, рискнёт только псих. Но кто знает, где и с кем им уже довелось побывать и встречаться.

Началась гонка с преследованием. Мы заняли места на боевых постах: Макс с Ником вели корабль, Джейн несла вахту в ЦПУ машинного отделения, Пётр в рубке приборной разведки, Ева на мостике у бортовых пушек, я на носовой спарке. Мари скрылись в пороховом погребе, приготовившись пополнять боезапас по мере его убывания. Мы решили не экономить патроны в случае столкновения. По этому поводу мистер Шепард сказал:

- Никогда нельзя этого делать на войне. Даже если у тебя совсем мало зарядов, постарайся с самого начала нанести противнику максимальный урон, а дальше будет видно. Возможно, он испугается высокой плотности огня и не станет связываться с крутыми парнями. У нас достаточно оружия, чтобы пустить на дно приличную флотилию.

После этого он попросил Еву приготовить к бою РБК и заявил, что, по меньшей мере, один залп он обеспечит самостоятельно. Я изумился изменениям, происшедшим с этим человеком. Обычно слегка чопорный, вальяжный и меланхоличный, сейчас он был быстрым, строгим, кратким и точным в формулировках. Я понял, почему веками Великобританию называли владычицей морей. Ник Шепард рассказывал, что его предки с давних времён служили во флоте Её Величества.

К полуночи миновали траверз Танжера. Я уже начал привыкать, что берега, огни которых раньше отражались даже в облаках, нынче лишь тёмной полосой смутно выделялись на фоне морского горизонта. Скала Гибралтар чёрной громадой высилась по левому борту. Британская крепость на ней признаков жизни не подавала, и проверять её боеспособность не брались даже офицеры флота Её Величества. Лидирующее судно, а за ним и «Европа» приняли правее, надеясь в тени высокого марокканского берега проскочить на просторы Средиземного моря.

- Слышу шумы подвесных моторов, - доложил акустик.

- Боевая тревога!

К носовой пушке почти не доносились звуки работы наших двигателей. Зато, вскоре после докладов о готовности, я услышал выстрелы прямо по курсу. Сообщил на мостик. Корабль мелко задрожал, шум разрезаемой форштевнем воды заглушил стрельбу. Антенны радаров завертелись на боевой частоте. Я понял, что время нашей скрытности закончилось. «Европа» устремилась к месту схватки со скоростью тридцати двух узлов, на которые была способна.

- Мелкие плавсредства на двух часах. Крупное судно на двенадцати.

- Лодки на трёх часах! Дистанция – двенадцать кабельтовых.

- К бою!

- Мелкая цель поражена. Фёдор Ильич, групповая цель, двенадцать градусов правее,  дистанция - шесть! Беглый огонь!

Этот угонщик автомобилей начинает командовать боем. Доплавались. Что ж, карты ему, ибо полную картину стычки видит только он. Вспышки собственных очередей сделали меня слепой курицей. Но я привыкаю доверять молодому дарованию. Разворачиваю стволы и поливаю море смертью в указанном секторе. За спиной слышу бешеный лай пушек правого борта. Трассеры Евы устремляются к чёрным точкам, несущимся нам наперерез.

- Молодцом, как говорил мой дед! Бандиты теряют скорость!

Совсем обнаглел. Ну, погоди.

- Макс, что мы сейчас делаем?

- Отбиваем танкер от атаки пиратов. Ты его слушай, Фэд. Всё в тему, Ева уже троих успокоила его рекомендациями. Отрываемся от Сеуты.

Потом был залп. Стоит ли сомневаться, что мистер Ник произвёл  его в высшей степени точно. Профи. Эта громыхающая жуть утопила его родной корабль, и он отомстил за него сполна.

- На горизонте только танкер! Восемь кабельтовых, пеленг девяносто девять.

И мигает прожектором. В ответ – тоже: тире-точки. За всю мою морскую жизнь я совершил два греха: не выучил азбуку Морзе и не умею вязать морские узлы. Максим злоупотребляет этим в наших традиционных  перепалках: маслопуп, мол, куда ему, тупому.

- Они согласны на рандеву. Ложатся в дрейф. Сигнальщик наш, знает советский код. Там раненые и убитые. Командир, надо бы Мари пригласить, нам снова предстоит. Фёдор Ильич, прапорщик Петренко учил меня не церемониться в бою. Поэтому извинений не приношу.

- Живи пока, - меня трясёт. Только что я убивал людей. Они, правда, тоже хотели вытрясти из меня дух. Но в человеческой душе не только Богом, самой природой заложено: не убий. Не хочется смотреть в глаза товарищей после таких подвигов. Выждав, пока уляжется дрожь в руках, поднимаюсь на мостик. Все уже в сборе. Ева в уголке сидит бледная, её глаза ещё видят взрывы на чёрных точках, воображение дорисовывает остальные детали содеянного своими руками. Я уже достаточно изучил душу любимой, могу представить её раскаяние и страдания. И сам такой. Присаживаюсь рядом и только нежно сжимаю маленькую ладошку. Поворачивается. О чём мы говорим глазами – вам знать не надо…

- Уважаемые, мы на войне. Отставить сопли! Перешагните это раз и навсегда. Вопрос поставлен просто: или мы, или нас. Я не умею разводить демагогию и читать проповеди. Я - воин. Не убийца и не бандит. Меня учили: есть ситуации, когда надо убить, чтобы не убили тебя. Дело обстоит именно так. Мы защищали безоружных людей. Они не сделали ни единого выстрела, я видел. Если бы мы не совершили того, в чём вы сейчас раскаиваетесь, они уже кормили бы крабов. Я сказал это в первый и в последний раз. Прошу извинить мой резкий тон, но также прошу принять во внимание мои слова. Иначе мы не выдержим следующих схваток, недостатка которых в обозримом будущем обещать не могу, - мистер Шепард поцеловал ручку моей подруге:

- Мисс Ева, я восхищаюсь вашей выдержкой и мужеством. Мне доводилось бывать в переделках, и не каждый мужчина вёл себя так, как это делали вы. Если бы я был моложе, вероятно, я пересмотрел бы свои принципы, и мистер Фэд вынужден был бы вызвать меня на дуэль. Мистер Солнцев, я завидую вам, как и любой позавидовал бы. Надеюсь, вы правильно меня поняли и не сердитесь на старого моряка.

Мне оставалось только пожать его широкую крепкую левую ладонь:

- Я начинаю верить в Бога, мистер Шепард. Только он мог послать нам такого товарища.

- Теперь следует церемонно раскланяться и проследовать к табльдоту за честно заслуженными наркомовскими! – У Петрухи в руках уже была заветная посудина.

- Ева, прошу тебя, надери ему уши. Я не способен руководить подчинёнными без кулаков, но после этого мы останемся без нужного пока специалиста.

Акустик любит пошутить, но чужих шуток не понимает. И когда Ева сделала резкое движение, резво отскочил подальше. Или подыграл? С него станется. Грянул смех. После боя нужна разрядка. Чтобы не сойти с ума.

Танкер "Runner"

Пираты знали своё дело. На борту - убитые и раненые. Бой - это ужас и азарт, а победа не всегда приносит радость. Как сохранить душу, не сойти с ума? А если рядом товарищ, потерявший надежду и волю к жизни? Только это - потом. Природа людских ошибок.

Они убили девятерых, ещё четверо были ранены. Мы опоздали. Пока играли в прятки, пираты обстреливали из автоматического оружия танкер “Runner” (Бегун). Чудо, что не произошёл пожар или взрыв: на борту было семь тысяч тонн дизельного топлива.

Капитан погиб в самом начале атаки. Командование перешло к старпому, но вскоре и он был убит. Так длилось, пока на мостике не осталось ни одного офицера. Вахту принял кадет, когда «Европа» наконец прекратила эту страшную эстафету. Пираты были достаточно умны. Они вели огонь по жизненно важным узлам судна, пытаясь не уничтожить его, но захватить. В машинном отделении было множество пулевых пробоин и повреждений. Стармех, второй механик и два моториста лежали на главной палубе в ожидании пластиковых мешков и, как поётся в песне, колосников…

Прорывались в Новороссийск. Большинство членов экипажа были россияне, и решение вернуться к родным берегам даже не обсуждалось. Хотя я заметил пару характерных лиц. Филиппинцы – настоящие моряки, я работал со многими из них и давно уважал этих трудолюбивых, честных и добросовестных ребят. Так сложилось, что русские, украинские и филиппинские члены экипажей торгового флота стали основой плавсостава многих судоходных компаний мира. В Европе или в Америке заработать на достойную жизнь можно было и на берегу: прояви стремление и не будь ленивым. Остальное тебе обеспечат законодательство, профсоюзы и гражданство. В наших странах не было ни первого, ни второго. За третье нам было попросту стыдно. Причина? Читай выше.

- Чиф, вы меня помните?

Конечно, помню. Джерри по кличке Сом, мы с тобой крестили на Экваторе салаг, впервые его пересекающих. Ты был лучшим демоном со шлангом вместо хвоста. Как ты вымазал их отработкой! Снимки этих крестин долго гуляли в интернете.

- Джерри. Рад тебя видеть, - я обнял своего старшего моториста, - Ты подался на танкера?

- Здесь хорошо платят, чиф. Я уже донкерман.

- Боюсь, что следующий денежный перевод твоя Дэви получит нескоро. Помолись за неё и маленькую Сэлли. Даг мне рассказал, что ты так назвал свою дочь после нашего контракта.

-  Я уже молился, сэр. Вы же знаете, я неглупый человек и всё давно понял. У нас на островах знают, что море может быть жестоким. Я с детства видел тайфуны и цунами. Но ТАКОЕ не видел ещё никто. Не знаю, стоит ли дальше жить?

- Амиго, ты же моряк. Надо держать курс.

- Куда, чиф?

- Будь рядом со мной. Может быть, мы вместе выясним это. Ты должен знать, мой капитан – Макс Соломонов. Помнишь мои рассказы?

- Сам кэптэн Макс?

- Поверь, он знает курс. И ты знаешь, что он его никогда не терял.

Как ещё вселить в душу человека веру в завтрашний день, спасти её от разочарования и уныния? Недолюбливаю священников, и сам не собираюсь надевать рясу. Но сегодня для этого парня я – единственный на свете близкий человек. И стану преступником, если разобью его веру в кэптэна Макса, байки о котором травил тягучими часами ночной вахты. С фантазиями и враками, принятыми в морском фольклоре и принимаемыми слушателями с теми эмоциями, с которыми ты их преподнесёшь. Романы писать с наших побрехенек, как говорит пан Гарбуз. Незачем знать машинному трудяге, какой ценой даётся полубогу Максу ответственность за наши жизни, многосуточные штормовые бдения на мостике, и какими глазами смотрит он в мои глаза, начиная вспоминать о моём крестнике – долгожданном плоде его любви.

- Всё будет хорошо, Джерри. Поверь в это. Но сейчас – к делу. Ты знаешь.

- Знаю, чиф. В машине такое творится!

- Собери ребят, я скоро подойду. Будем работать – и всё будет работать.

- Я помню, чиф.

Петя беседовал с плечистым дядькой бандитского вида. Голова его была перевязана, левая рука покоилась на подвеске.

- Фёдор Ильич, знакомьтесь: Владимир Гацков, матрос первого класса. Служил срочную сигнальщиком на крейсере. Стоял на руле во время боя. Чудом остался жив, на мостике крови по колено.

Сигнальщик стал мне подмигивать. Я взволновался: возможно, дядя сбрендил от пережитого, с чего бы ему делать мне глазки? Потом понял, что это нервный тик. Я знал одного парня, у которого на глазах лопнувшим швартовым концом перебило человека пополам. Тик у него остался на всю жизнь.

- Сколько всего людей осталось в живых?

- Десять, из них один очень тяжело ранен, остальные относительно здоровы, хотя досталось почти всем.

- Уже девять. Василий только что скончался, - к нам подошёл молодой человек высокого роста. - Разрешите представиться: кадет Иван Грозовой.

- Это он вёл судно, когда все погибли. Молодец, Ваня, будет из тебя капитан, - Гацков протянул юноше ладонь размером с кочегарскую лопату, - эх, Вася, что я скажу твоей Светлане?

На палубе появились Мари и Ева. Они три часа занимались ранеными в судовом лазарете. Хорошо, что при посадке на бот Мари прихватила огромный баул со всем необходимым. Вскоре спустился с мостика Ник Шепард:

- Матросы начали приборку, там всё в крови. Половина навигационных приборов уничтожена, но в принципе управлять судном можно. Если пойдёт дождь, дело может осложниться. Сейчас это помещение больше похоже на решето, могут дать короткое замыкание электрические цепи и возникнуть пожар. На такой плавучей бомбе это чревато. Не дай Бог встретить ещё одну банду – могут быть большой «бумс» и  потери. Я бы взял с собой всё, что может пригодиться, и затопил его от греха подальше. Надо посовещаться.

Снова замигали огни сигнальных фонарей. Пользоваться радио для ведения таких переговоров было опасно. Недалеко могут оказаться уши наших недавних знакомцев, да и Гибралтар что-то слишком подозрительно тих. Вскоре было принято решение: принять на борт «Европы» как можно больше горючего, снять с обречённого танкера всё ценное. Отогнать судно в укромное место и затопить.

Как утереть нос арабским мудрецам? Судовые механики знают ответ. Техника техникой, но рядом - живые люди с их болью и волнениями. Глава о счастливой матери, трудном восхождении и нелёгком возвращении. Школа Ивана Грозного.

- Я читал, что в Персидском заливе собирались строить подводное нефтехранилище. Над шельфовой нефтяной скважиной, наподобие парашюта, под водой подвешивается гигантский колпак. Нефть легче воды. На скважине открывается кран, и нефть, всплывая, заполняет этот колпак. В его верхней точке устанавливается ещё один кран со шлангом, ведущем на плавающий на поверхности понтон. Подходит танкер, забирает часть нефти. На дне открывается кран и восполняет расход под колпаком. Никакого загрязнения среды.

Эта мысль мне, как механику, очень понравилась. При всех достоинствах «Европы», особой экономичностью её двигатели не отличалось, и вопрос бункеровочной базы меня волновал давно. Затопить богатство в семь тысяч тонн мог только бездушный вандал. Я начал обсуждать с коллегой технические аспекты реализации плана (а усомниться в том, что это уже именно план, а не версия, я не дал шансов даже Максу). Вскоре решение было утверждено нашим капитаном. Ценой неимоверных усилий нам удалось перегнать подбитое судно в нужное место и встать на якорь. Это была обширная отмель в районе марокканского порта Надор. Раньше здесь болели головы наших судоводителей от обилия рыбацких посудин, которым, как известно, правила МППСС (Правила МППСС - Международные Правила Предупреждения Столкновения Судов) не писаны. Сейчас море было пустынным и мутным, что было нам на руку в целях сокрытия местоположения такого ценного приза. Вторую неделю весь объединённый экипаж днём и ночью грохотал кувалдами, визжал металлорежущим инструментом и демаскировался вспышками электросварки. Судьба послала нам живого и невредимого кока Виктора Ивановича Задорожного, и только его трудами мы не умерли от физического истощения. Идея мудрых арабов была не только воплощена в жизнь, она получила второе дыхание. Мы были закалены невысоким техническим уровнем советского судостроения, привыкли своими головами и руками совершенствовать то, на чём стояло совковое клеймо Знака качества. Наши механики и мотористы  могли заткнуть за пояс любого западного Левшу. На этот раз мы превзошли себя. Когда под траурный вой тифона «Европы» «Runner» на ровном киле медленно уходил под воду, у многих членов его экипажа выступили слёзы на глазах. Но и гордость за качественно выполненную работу была в этих глазах. Кто знает, сколько лет наши двигатели смогут получать здесь необходимую им пищу. А двигатель – это сердце корабля, сама наша жизнь. Я стоял на палубе «Европы» и, обнимая за плечи Еву, хвастался собственными техническими решениями, как последний пацан.

- Я не понимаю и половины того, о чём ты говоришь. Но по твоему тону догадываюсь, что опрометчиво вышла замуж за банального хвастунишку, - недавно Макс в торжественной форме и при стечении всего экипажа сделал  официальную запись в судовом журнале о нашем бракосочетании. -  Надеюсь, что это произойдёт нескоро, но умрёшь ты не от скромности.

- Миссис Солнцева, дайте человеку насладиться результатом собственных трудов. Возможно, ваши будущие дети будут благодарны ему за это. Мой юмор может показаться некорректным, но если уж так вышло, что не я буду их папой, позволю себе ещё одну бестактность и просить вас иметь честь стать их крёстным отцом.

- Принято, мистер Шепард. Для нас это тоже большая честь. Только не до детей сейчас, сами понимаете.

- Не понимаю. Погибла большая часть человечества. Надо восполнять потери. Я человек военный и приучен заботиться о том, чтобы в случае, часто бывающем на войне, мой боевой пост не остался без солдата, продолжающего сражение. Войны, к сожалению, были и будут всегда. Если бы все женщины думали так, как вы сейчас думаете, миссис Ева, человечество давно уступило бы эту планету тараканам. Настоятельно рекомендую обсудить мои слова в семейном кругу и принять соответствующие решения.

Я всё больше и больше уважаю этого человека. Похоже, и он испытывает ко мне дружеские чувства. О Еве молчу: к ней у него особое отношение, и если бы я не знал мистера Ника, то она каждый день могла бы любоваться сценами дикой ревности в моём исполнении. Она относилась к старпому очень тепло, всемерно выражала глубокое уважение. Мне казалось, что она как бы опекает мисс Николь и мистера Шепарда. Даже Мари не могла соперничать в дружбе Евы и Джейн, невзирая на сердечные отношения, сложившиеся на «Парусе мечты». Однажды Ева сказала мне, что после пережитого ими в спасательном модуле сохранить рассудок могли только очень сильные люди. Я вздрогнул, вспоминая. Милая моя. Любимая. Не надо об этом.

- Не говори им, любимый. Я преклоняюсь. У нас все – хорошие, но так - смогли только они. Это – Люди. Спасибо, милый, что ты дал мне возможность познакомиться с ними.

-  ?

Думал, что уже узнал от неё, что такое счастье. Теперь – узнал.

- Фэд, прошу запуск.

- Машина готова, даю добро.

«Европа», проседающая под весом снятых с «Бегуна» горючего и продовольствия, взяла курс на Сардинию. Шли малым ходом не столько ради экономии топлива, сколько выигрывая время для подготовки пополнения. Наш разросшийся экипаж обживался на новом месте. Судовая роль стала практически полной. На мостике осваивался ставший вторым помощником капитана Ваня Грозовой, с детства носивший кличку популярного русского царя. В машинном отделении под руководством Джейн изучал системы третий механик Вася Муравьёв. Завертелся токарный станок Гены Моисеева, Сантосилдес Джерри с мотористом Витей Коробко зазвенели ключами у механизмов, до которых всё не доходили наши с Джейн руки. Боцман Григорий Иванович Марусин с матросами Владимиром Гацковым и Джоэлом Джонсом разбирались с палубным хозяйством. Ева с облегчённым вздохом передала ключи от продовольственных кладовых профессионалу - Виктору Ивановичу Задорожному.

- Теперь мистер Шепард её точно отобьёт, - смеясь, говорил Максим. Он выглядел отдохнувшим и не таким напряжённым, каким мы уже привыкли его видеть. Только я ещё помнил, каким весёлым и жизнерадостным может быть мой друг. И только мы с Евой знали, как он переживает за Мари: приближался момент истины. Наша подруга извелась, мы часто видели её красные от слёз глаза. Все старались хоть взглядом подбодрить молодую мать. Почти у всех нас были семьи, дети. И большинство из них жили в зоне чёрной полосы на фоне далёких гор. От отчаяния её спасала работа: большинство новеньких были ранены, и ей пришлось бы нелегко, если бы не помощь Евы и нежная поддержка Макса.

Мистер Шепард взял на себя ещё одну обязанность: военно-морская подготовка. Каждый день, после обеденного перерыва, весь экипаж собирался в столовой экипажа с тетрадками. Один час старпом читал теорию, час мы занимались разборкой, чисткой и регулировками нашего оружия. Ещё час велись учебные стрельбы. Теперь у каждого из нас был свой боевой пост и обязанности по тревогам, но неутомимый старпом решил каждого члена экипажа научить пользоваться всем, что у нас стреляло и взрывалось, а добра этого мы с Петей нагрузили в Бресте с хорошим запасом. Всем было выдано по автомату, пистолету и по паре гранат. За их состоянием мистер Ник следил зорко, и я, краснея, получил от него первый нагоняй за плохо вычищенную «Беретту»:

- Стыдно, мистер Солнцев, жить с лучшим из оружейников, которых я имел честь знать, и так относиться к своему оружию. Не сердитесь на старого солдата, но от этого может зависеть ваша жизнь.

На главной палубе мы своими силами соорудили два дополнительных боевых поста, оснащённые крупнокалиберными пулемётами. Джерри с Джоэлом оказались самыми лучшими в стрельбе из этих дико гогочущих монстров. Их пули лучше было бы называть снарядами. Выброшенную за борт пустую бочку они разорвали в клочья.

За четыре дня перехода экипаж если не в совершенстве, то довольно прилично освоился с кораблём и оружием. Старпом, конечно, и слышать не желал о боеготовности, но признал, что постоять за себя мы сможем.

И вот мы уже огибаем южную оконечность Сардинии, входим в бухту Кальяри. Всё та же картина: бухта забита мусором, берег покрыт тиной и обломками. Город разрушен до основания, никаких признаков присутствия людей. Мари держится из последних сил, её руки дрожат. Якорная цепь загремела на баке. Санаторий, где мы надеемся найти Люси, в сорока километрах от города. Он устроен в здании бывшего старинного монастыря высоко в горах. Мари помнит дорогу к нему. Женщину сначала не хотели включать в группу разведки, но нам не хватило совести удержать её на борту силой, а только такой вариант она рассматривала, как единственно возможный. Командиром группы назначен я, в неё входят: Иван Грозовой, Владимир Гацков, Джерри Сантосилдес и, естественно, Мари. Экипируемся, как в глубокую разведку. Оружие, боеприпасы, продовольствие, воду и прочее, что может понадобиться в пути, придётся нести на себе. Хорошо было бы найти автомобиль, но надежда на это слабая. Со всех сторон к морю стекаются реки и ручьи мутной воды. Они здорово усложнят наш путь.

Выступаем на рассвете.  Вот и берег. Кроме меня, из нашей группы никто не ступал на него три месяца. Люди взволнованы и потрясены. Помахав на прощание доставившему нас боту, мы начинаем свой путь. Пробираться среди развалин трудно и опасно, часто приходится обходить горы руин. Мари, следующая за мной, вскрикивает. Резко оборачиваюсь. Из-под камней видна человеческая полуразложившаяся рука. Я переступил через неё, не заметив.

- Мари. Мы не можем ничего изменить. К сожалению, таких находок будет много на нашем пути. Постарайся если не привыкнуть к этому, то хотя-бы не брать близко к сердцу. Иначе все мы сойдём с ума, и твоей дочери никто не сможет помочь. Прости. Надо идти.

Только к полудню выбираемся на окраину города. Если и дальше так пойдёт, путь наш будет нелёгким. Но я даже не представлял, насколько это окажется трудным делом. Чавкая сапогами в иле, перепрыгивая зловонные ручьи или форсируя реки солёной воды, мы теряли скорость и силы. До заката ещё оставалось пару часов, когда я объявил привал. Не было сил. Даже ребята помоложе без слов свалились на землю. Здесь она была сухой и каменистой – мы поднялись выше чёрной полосы, поражённой цунами.

- При всех недостатках нашей экспедиции, я начинаю верить в успех. Посмотрите, сухая земля.

- На том  склоне было селение.

Я рассматриваю его в бинокль. Привычные уже развалины. Но ведь волна сюда не докатилась?

- Землетрясение. Меня направили в Спитак в восемьдесят седьмом. Но даже там не было такого, - Володя Гацков был растерян. – Похоже, в море было проще.

Ужас катастрофы в океане. Они потеряли четверых, и только прочности судна, заложенной в его проекте, были обязаны своими жизнями. Среди руин я рассмотрел дымок. Значит, кто-то остался жив. Но знакомиться с ними у нас не было ни сил, ни желания. Поужинав консервами, мы уснули там, где сидели. Одна из профессиональных болезней моряков – гиподинамия. Мы живём на ограниченной площади. Только волевым усилием некоторые из нас «наворачивают круги» по палубе после работы. Человек должен пройти пешком пять километров в день, чтобы оставаться здоровым. Все это знают, но не все соблюдают. Вот мы и выдохлись.

Шагаем по бывшему горному шоссе. Много трещин и провалов, но намного легче, чем по затопленной низине. Миновали разрушенное пустое селение. Катастрофа показала свой масштаб. Нам повезло, что мы пережили это вдали от берегов. Строения были словно размяты гигантскими жерновами. Уцелеть в этом месиве не было шансов ни у кого, будь ты в здании или снаружи. Словно великан старательно растаптывал всё вокруг, даже деревья были вырваны с корнями или поломаны. Что же это было? Какая беда навалилась на Землю с такой яростью? Я не находил ответа, лишь чёрная злоба на военных, призванных защищать людей, а вместо этого удвоивших мучения выживших, зарождалась в душе. Мари уже не скрывала слёз.

- Ты видела дым на противоположном склоне? Значит, погибли не все. Есть надежда, есть, дорогая! Мы будем идти до конца.

Она прильнула к моей груди:

- Я так боюсь, Фэд. Ты не можешь себе представить!

- Могу, Мари. У меня была жена и двое детей. Они жили на побережье. Я молюсь только о том, чтобы их мучения были недолгими. Но жизнь продолжается. Нам выпало жить. И мы должны жить, невзирая ни на что. Сейчас у меня есть Ева. У тебя есть Макс. Нам уже немного легче, есть с кем поделиться, есть, кому доверить себя. Это уже немало на сегодняшний день. А сейчас – в путь.

Мы поднимались всё выше по бывшему серпантину шоссе. Миновали ещё одно селение. Там мы встретили первого человека, пережившего страшный день на суше. Старик сидел на пригорке, возле него паслись две овцы. Он не отреагировал на наше появление. Попытки заговорить с ним на нескольких известных нам языках не увенчались успехом. Он помахивал прутиком и о чём-то беседовал со своими животными. Взгляд его был пустым и далёким. Безумие. Это страшнее смерти. Оставив ему консервов, мы продолжили путь.

Ночевали в каком-то гроте на склоне горы, которую пытались покорить. Если Мари не ошибается, до цели осталось километров десять. Потрескивает костёр из собранных по дороге веток. Здесь уже почти не встречаются деревья. Идти значительно легче, но недостаток кислорода не позволяет развить большую скорость, начинается одышка. И вот за очередным поворотом виднеются полуразрушенные белые здания. Мари переходит на бег. Еле удерживаю её за руку:

- Ты хочешь, чтобы в самый важный момент разорвалось сердце?

- Оно разорвалось три месяца назад.

- Здания почти не повреждены. Мари, я боюсь ошибиться, но, кажется, Бог всё-таки есть на свете. Я вижу дым костра.

Это невозможно описать никакими словами. Закалённые годами морской службы, видевшие страдания и смерть мужчины - плакали. Сначала одна девочка сказала:

- Мама.

Затем вторая робко подошла и утонула в объятиях Мари. Молодая женщина обратилась ко мне:

- К сожалению, нет. Он погиб. Меня зовут Фэд. Как вам это удалось?

- Люси и Сара не поехали на экскурсию. Я осталась с ними, мы поднялись на тот пригорок и собирали цветы. Вдруг всё заревело, как тысяча демонов, земля уходила из-под ног. Мы упали и покатились по склону. Я очнулась первой. Девочки были в ссадинах, но в общем целы. Здание монастыря построено четыреста лет назад, оно выдержало удар. У нас был запас продуктов и воды, крыша над головой. Мы знали, что за нами придут. Вот и дождались. Меня зовут Алина. Что в городе? Мои родители остались там.

- Алина, города больше нет. Боюсь, ваших родителей – тоже. Собирайтесь, нам надо идти.

С детьми дорога оказалась длиннее. Мы уже третий день брели по серпантину, спускаясь к бывшему городу. Сверху уже видна бухта и силуэт «Европы» в ней. Мы держали постоянную радиосвязь с кораблём, я слышал ликующий голос Макса:

- Фэд, я знал, что ты мужик, но ты совершил чудо! Мари, милая, как я рад за тебя!

Насчёт чуда он погорячился. Ну, сходили, ну, послала судьба хоть Мари немножечко счастья. Это счастье шагало за ручку с нашей подругой и лепетало что-то по-французски. Я узнал, что означают слова: женщина расцвела. Как-то странно сложились наши отношения, и я никогда особо не наблюдал за Мари. Симпатичная, стройная умная женщина. Я уважал её и понимал, что Максу досталась прекрасная подруга. Но сейчас мои и других ребят глаза, впервые за длительное время, отдыхали на её лице. Плечи её, казалось, расправились, как крылья.

Другое счастье вцепилось ладошкой в мои пальцы. Мы как-то сразу подружились. Взглянула – и я понял – эти глаза я никогда не смогу обмануть. Тринадцатилетняя Сара из Норвегии. По-английски там умеют говорить почти все, и мы болтали с ней на разные темы. Детям удалось легче пережить катастрофу, они ещё не могли оценить её масштабы, а само это событие пережили в забытьи. Никто не приехал за ней за всё время, и ребёнок потянулся к первому улыбнувшемуся.

- Дядя Фэд, а ты умеешь рыбачить? Мой папа ловил во-о-от такую треску. Ты бы знал, как её умеет готовить моя мама.

И я хвастался, что ловил. Действительно, ловил, и даже крупнее, чем её папа. Которого, похоже, ты не увидишь больше никогда. Нельзя говорить ребёнку такие вещи.

- Тётя Ева тоже вкусно готовит. Ты пробовала борщ? Ну, красный украинский суп?

- Тётя Алина варила нам суп из помидоров, но мне не понравился.

- Нет, это совсем другое блюдо. Пальчики оближешь.

- Командир, что-то не так, - голос Володи Гацкова был напряжённым. Со скалы правее скатывался камешек.

- Ложись!

Автоматная очередь высекла каменные брызги у моей головы. Прикрывая телом девочку, я переполз в ложбинку. Она плакала. Недалеко страшно кричала Алина. Я увидел, что товарищи расползаются в поисках укрытия.

- Мари, сюда!

Прижимая к себе дочь, женщина бросилась ко мне, упала рядом. Ударила ещё очередь, высекая искры из камней.

- Их немного, я попытаюсь обойти, - Ваня был рядом. – Джерри, за мной.

Я и не заметил, как они оказались возле нас. Даю короткую очередь в направлении вспышек.

- Всем стрелять, отвлекать противника!

Ваня с Джерри накрыли их, обойдя с тыла по скале. Четверо мужчин интересовались, что мы несём в увесистых рюкзаках. Детям незачем видеть такое. Мы обследовали местность. За скалой урчал мотором джип. Очень кстати.

- Где служил?

- Чечня.

- Лучше бы заочно.

Катаклизм не пощадил никого. Пылающие вулканами горы, стёртые в порошок города, взбесившиеся реки и мёртвые берега. Так встретило нас море, на берегах которого прошла юность. Попробуй сдержать слёзы, даже если ты - мужчина. Ник Шепард поручает мне ответственное дело.