Анализ потенциала акторов экологической модернизации Сокольского ЦБК

Рассмотрим вначале общие условия деятельности государственных природоохранных структур, сложившиеся после 2000 года в стране. От этих условий во многом зависит потенциал влияния на экологическую модернизацию рассматриваемых нами акторов. В 1998 году Госкомэкологии были переданы функции упраздненной Федеральной службы по гидрометеорологии и мониторингу окружающей среды. В таком виде Госкомэкология просуществовала с 30 апреля 1998 до 17 мая 2000 года, когда по Указу № 867 президента РФ эта государственная природоохранная структура прекратила свое существование, а ее функции перешли к Министерству природных ресурсов РФ. Этим же указом было отменено функционирование Федеральной службы лесного хозяйства, известной как Лесная служба, которая существовала в России с небольшими изменениями на протяжении около 200 лет. Функции этой службы также были переданы, согласно указу, Министерству природных ресурсов РФ.

Таким образом, Министерство природных ресурсов РФ вобрало в себя функции многих разных служб и комитетов. В конечном итоге, его первоочередной задачей является управление использованием природных ресурсов. Приведем комментарий этой ситуации, сделанный одним из респондентов: «Соответственно, получилось так, что на сегодня те природоохранные службы, которые были созданы, они ликвидированы. И сегодня, даже, если говорить на уровне правительства, природоохранные службы находятся в подчинении, на мой взгляд, абсурдном, у тех руководителей, которые занимаются разработкой природных ресурсов» [22].

В настоящее время на уровне субъектов РФ созданы структуры, называемые Департаментами или Комитетами по охране окружающей среды, которые уже не имеют прямого федерального подчинения. Они находятся в ведении областного, краевого или республиканского Комитета по природным ресурсам либо подчиняются напрямую администрации соответствующего субъекта РФ.

В Вологодской области Комитет по охране окружающей среды был упразднен, и вместо него возникло две структуры. Первая – это Департамент природопользования при администрации Вологодской области, являющийся региональной структурой. Вторая – региональное отделение Министерства природных ресурсов РФ. Приведем нарратив, характеризующий эти две структуры: «Министерство природных ресурсов областная структура – большой департамент. Он финансируется из областного бюджета. Еще у нас на уровне области сделан такой отдел, Комитет природных ресурсов, занимается экологией, его возглавляет очень хороший человек из лесного сектора. Но сейчас они практически без лаборатории. Вы же понимаете, как можно заниматься экологией, не зная, что у вас делается дома» [23].

В настоящее время финансирование департаментов или комитетов по охране окружающей среды происходит частично из федерального, но в большей степени из местного бюджета. Поэтому они зависят как от местной власти, так и от своей головной структуры. Этот же респондент так прокомментировал ситуацию: «На сегодня непонятная функция экологических органов. Они сейчас вошли, согласно Бюджетному кодексу, в бюджет напрямую. И, если общественность раньше как-то влияла на принятие решений в экологических фондах, то сейчас этого нет».

На уровне районов функционирование государственных природоохранных структур еще более усложняется, поскольку они являются теперь частью районных администраций и не связаны с федеральной природоохранной вертикалью. Это привело не только к потере связи между областными и районными природоохранными органами, но и к снижению уровня информированности обеих структур. Так в городе Соколе и Сокольском районе был создан Комитет природных ресурсов и охраны окружающей среды. Один из респондентов, говоря о сложностях работы комитета, объясняет их следующим образом: «Раньше мы были подразделение Областного Комитета, то есть, Федеральной службы, после ее реорганизации мы стали самостоятельным структурным звеном местной администрации, поэтому связь, к сожалению, вертикальная вся оборвана. У нас есть сейчас Департамент в области, но мы ему не подчиняемся прямым путем, то есть работаем только через администрацию. И поэтому информацией в настоящее время, такой свежей, рабочей, не владеем. Все, что есть, находим сами, то есть газеты, новинки, журналы» [24].

В результате реформирования государственных природоохранных органов были не только разрушены созданные ранее профессиональные природоохранные структуры Вологодской области, но была также принижена роль научной информации и ученых в процессе принятия решений. Один из респондентов рассказывает о предыдущей структуре природоохранных органов: «В Вологде был Комитет охраны окружающей среды Вологодской области. Затем создали Департамент по охране окружающей среды. Это был прецедент. У нас создали Департамент, в Свердловске и в Нижнем Новгороде. Это был малочисленный по структуре департамент, но эффективность работы у него была приличная. А наша Комиссия областная объединяла усилия ученых Вологодской области. У нас работал при депутатах Ученый совет. Работали очень много и Политехнический, и Педагогический, и Молочный государственные институты. Соответственно, экологические аспекты колоссально освещались с точки зрения ученых, по сравнению с тем, что было раньше. Ученые даже принимали решения, какие экологические работы сегодня наиболее необходимы и, соответственно, какие дотации нужны. То есть, относительно сегодняшнего дня было такое продвижение вперед. Сейчас, к сожалению, этого нет» [25].

Вместе с тем ученые являются одним из важных акторов, влияющих на возможности развития экологической модернизации. Именно они несут и накапливают знания о состоянии окружающей среды, обеспечивая других необходимой информацией. Кроме того, ученые относятся к акторам, наиболее озабоченным экологической ситуацией бассейна реки Сухоны. Тем не менее, государством количество исследований ограничивается. Обращаясь к описываемому случаю, можно сказать, что серьезные исследования состояния реки Сухоны не проводятся. Один из респондентов комментирует эту ситуацию так: «Пока нет информации – можно жить спокойно. Поэтому нашу науку сейчас всячески обходят. Она ставит перед фактом. Тогда сразу возникает проблема. А так, нет установочных данных – и нет проблемы. Можно говорить об эмоциях. И, сколько я не разговаривала на специальном заседании, посвященном состоянию Сухоны в районе Сокола, там был главный инженер Сокольского ЦБК, у него была одна позиция: «Все нормально в Сухоне». Я с собой захватила работу моей студентки, дипломницы. Она сделала диплом по собственной инициативе, совершенно на энтузиазме. У нее мама работает в Сокольской СЭС, и она решила воспользоваться этим. Взяла микробиологические пробы питьевой воды и посмотрела, а потом установила связь с инфекционными заболеваниями детей. Воду она в Вологде брала и в Соколе. Я ему, главному инженеру Сокольского ЦБК, ее работу показала. Говорю: вот полюбуйтесь на эти картинки. Вот идет рост числа инфекционных заболеваний. Дальше идет рост микробиологических показателей в пробах воды из-под крана, которую вы, жители Сокола, берете. Вот у вас «все в порядке». Вот степень очистки, не говоря уже о том, что делается в Сухоне. Он вообще после этого ничего сказать не смог. А не было бы моей студентки, то я бы никаких доказательств не смогла привести. А если бы сделать сейчас микробиологические исследования, то, конечно, все бы за голову схватились» [26].

Как мы уже отметили, ученые являются одним их важных акторов, способных повлиять на развитие экологической модернизации в регионе. Перечислим также ряд других акторов, которые могут повлиять на экологическую модернизацию Сокольского ЦБК и города Сокола в целом. К ним относятся: городская и областная администрации, Комитет природных ресурсов и охраны окружающей среды при администрации города, областной Департамент природных ресурсов, межрайонный Центр государственного санитарно-эпидемиологического надзора города и района, руководство ЦБК в лице «Группы Фокс», общественные организации, СМИ, местные жители.

При проведении интервью с экспертами, представителями этих структур, были выявлены различные, иногда прямо противоположные позиции в отношении экологической ситуации в городе Соколе и Вологодском регионе. По-разному оценивалась роль Сокольского ЦБК и других предприятий в ее ухудшении. Чтобы оценить потенциал каждого актора экологической модернизации, авторы пытались выявить, насколько представляющие его лица озабочены экологической ситуацией, и какую возможность повлиять на ситуацию они имеют.

Рассмотрим роль СМИ в развитии экологической модернизации. Нами были взяты интервью у двух представителей СМИ, которые выражали озабоченность состоянием окружающей среды и которые старались, по мере сил, находясь на своих рабочих местах, повлиять на экологическую ситуацию и предприятия-загрязнители. Будем иметь в виду, что позиция СМИ во многом зависит от их принадлежности.

Как отметил один из респондентов, СМИ имеют возможность освещать различные экологические происшествия: «Например, промышленное предприятие хулиганит, мы выезжаем на место и стараемся вникать, что происходит, и освещаем это дело, как очевидцы» [27]. В то же время, этот же респондент отмечал, что систематического комментирования ситуации не ведется, а значит экологическая ситуация в связи с текущей деятельностью предприятий не освещается: «СМИ стараются эту тему обходить. То есть они начинают шуметь, а планомерно никакой работы не ведется, и предприятия не собираются нас ставить в известность».

В отношении связи государственных природоохранных органов со средствами массовой информации наблюдается обратная ситуация. В последние годы они регулярно сообщают в СМИ результаты своего мониторинга окружающей среды, используя каналы СМИ с целью информирования населения. Другой респондент рассказывал об этом так: «Зачастую, обращаются напрямую ко мне. В основном санитарно-эпидемиологический контроль в этом усердствует. Они в этом заинтересованы. Приглашают, вручают все данные, рассказывают весьма охотно. Плюс городские и областные власти, они регулярно проводят заседания по охране окружающей среды в области, в районе и в городе. Я, как журналист, по долгу службы на этом присутствую. Там зачитываются официальные доклады всеми лицами, которые этим делом занимаются. От того же санитарного центра и кончая главами городов, которые тоже имеют свои службы, которые эту информацию собирают. То есть, фактически вся информация, которую разнообразные муниципальные службы готовят и потом сводят воедино, путем таких совещаний, доступна» [28].

Этот же респондент считает, что власти дают информацию в СМИ, чтобы, таким образом, активизировать население: «Власти заинтересованы в провоцировании народного недовольства снизу. Они всегда охотно рассказывают, какие у нас есть проблемы. Областное руководство, городское руководство, руководители отдельных служб специально настаивают. Ребята, мы вам все расскажем, только скажите им, населению, еще раз. Охотно говорят, на самом деле. Охотно делясь информацией, они все-таки подают информацию немножечко одним боком. Придерживая ту, которая на них лично может весьма нехорошо повлиять». То есть представители власти дают только ту информацию, которая им выгодна в персональном плане.

Таким образом, несмотря на то, что роль средств массовой информации в освещении экологической ситуации и в информировании населения достаточно значительна, СМИ в основном не ведут планомерной экологической работы. Публикуя цифры и констатируя факты, они, как правило, не показывают населению возможностей и путей решения проблемы. Поэтому, можно сделать вывод, что в настоящее время СМИ Вологодского региона не используют большую часть своего потенциала влияния на развитие экологической модернизации.

Попытаемся оценить озабоченность экологической ситуацией, а также возможность повлиять на нее со стороны различных государственных природоохранных структур. Как уже отмечалось в интервью с экспертом из СМИ, достаточно сильную озабоченность состоянием окружающей среды проявляет Госсанэпиднадзор. Именно его структуры меньше всего пострадали от последствий реформирования государственных природоохранных служб. К тому же, именно СЭС располагает многолетними данными о состоянии окружающей среды. Несмотря на сокращение финансирования, утрату части точек мониторинга, он продолжает регулярно проводиться.

Таким образом, СЭС является одной из наиболее информированных природоохранных структур. В интервью эксперт, представительница СЭС, довольно однозначно высказалась о влиянии Сокольского ЦБК на экологическую ситуацию в городе Соколе и реке Сухоне: «Нужно очень мощные природоохранные мероприятия проводить, чтобы улучшить ситуацию. Учитывая, что у нас Сокольский и Сухонский ЦБК находятся в черте городской, и все жители живут в санитарно-защитной зоне, говорить о каком-то увеличении производства вообще нельзя. А, учитывая, что у нас есть обратный ток реки, то есть сбросы идут на водозабор, то вот эти комбинаты, здесь их не должно быть изначально. Я вот, например, начала по Сокольскому ЦБК думать: а почему ему разрешили на вторую очередь идти? Этого же вообще нельзя было допускать. Надо было сразу «зарубить». Это не тот город, где можно увеличивать количество промышленных предприятий. Надо было профилировать город на швейное, что ли производство» [29].

Несмотря на высокую информированность и озабоченность состоянием окружающей среды в городе Соколе, сотрудники СЭС имеют ограниченные права и возможности повлиять на ЦБК непосредственно. Предприятию чаще экономически выгоднее бывает заплатить штраф, чем проводить экологическую модернизацию технологий. Доступ на территорию предприятия инспектора СЭС для осуществления контроля ограничен, так как предприятие является частной собственностью. Ко всему прочему, снизилась возможность проведения мониторинга. Вот как прокомментировал эту ситуацию этот же респондент: «Я хочу сказать, раньше у нас было гораздо больше возможностей. У нас пробы воды, они оплачивались. Практически, сколько надо было, столько мы и брали проб. Нас никто не ограничивал. А сейчас испытываем финансовые затруднения в этом плане».

Теперь становится понятно, почему, желая усилить возможности улучшения экологической ситуации и повлиять на Сокольский ЦБК, работники СЭС регулярно предоставляют информацию в СМИ, а также готовы давать любые данные заинтересованной общественности, чтобы та, в свою очередь, могла повлиять на лица, принимающие решения: Этот же респондент охотно поясняет: «Эти люди, озабоченные состоянием Сухоны, они же сразу идут к депутатам. Вот мы, например, к депутату пойти не можем. Я ж не могу пойти к областному депутату со своими профессиональными проблемами. Потому что это получится, знаете как? Я, как предатель, который пошел докладывать куда-то. А они могут. Я им бумаги свои даю, а они с ними идут к этому депутату. А там уже все зависит от этого депутата. Если настоящий депутат, то он может как-то там в своей коалиции выйти на какие-то другие структуры, на губернатора. Все же зависит от личностных качеств людей, если он преследует не общественные, а личные интересы, вот это мешает. Но здесь в Соколе очень серьезная обстановка. Я сейчас микробиологию анализировала, цифры просто неприличные».

Сотрудники Комитета природных ресурсов и охраны окружающей среды Сокольской администрации тоже озабочены экологической ситуацией в городе. Но их позиция принципиально иная. Они, в основном, связывают причины тяжелой экологической ситуации в городе Соколе с общей социально-экономической ситуацией в стране. По их мнению, в этой ситуации Сокольский ЦБК делал все возможное для нейтрализации негативного воздействия на среду: «В 91-94 годах, тогда еще реформы только начались, предприятия еще работали. Влияния спада производства на состояние окружающей среды не было. Спад пошел позже, с 93 года в нашем регионе, и тогда, естественно, каждое предприятие вкладывало значительно меньшие средства в проблемы окружающей среды. То есть, на задний план ушли реконструкция очистных, введение их в действие. Единственное предприятие, которое, наверное, постоянно работало над этими проблемами, наш Сокольский ЦБК. Может быть, недостаточными были вложения в очистные сооружения. Опять таки из-за недостатка средств. А так, все эти проблемы на других предприятиях ушли на задний план из-за экономической нестабильности» [30].

Представленная выше позиция близка к оценке ситуации с точки зрения городской администрации. Внимание в данном случае концентрируется не столько на состоянии окружающей среды, сколько на существующих у предприятия возможностях проводить экологическую модернизацию: «Промышленность в первую очередь дает средства для модернизации. По Сокольскому ЦБК, руководство не готово к этому, чтобы внедрить более современное, экологичное производство бумаги. Но это вещи чисто экономики. Ведь на Сокольском ЦБК работают еще бумажные машины с 1905 года, не современные и не 1960-х годов. Поэтому и не позволяют пока возможности делать полную модернизацию производства. Хотя они к этому и стремятся» [31].

Вместе с тем представители администрации города Сокола считают, что именно власть должна проводить экологический контроль: «Госструктуры должны этим заниматься. В общем, власть должна этим заниматься. А через какие рычаги – это вопрос второй. У власти есть и Комитет по экологии. Это один из рычагов, наверное, если взаимодействовать, а не каким-то другим способом давить или приказывать. А если взаимодействовать с Комитетом по экологии, с центром Госсанэпиднадзора, с самими промышленными предприятиями, во главе должна стоять власть» [32]. Таким образом, респондент отмечает, что в условиях лидирующей позиции власти, экологический контроль и улучшение состояния окружающей среды могут быть достигнуты только при наличии диалога различных государственных структур и бизнес структуры.

В то же время, по мнению того же респондента, городская власть делает все возможное для решения экологических проблем, но ее влияние также ограничено: «По вопросам уменьшения выбросов вредных веществ в окружающую среду. Это тоже постоянно под контролем. И у власти здесь, может быть, медленнее вопросы решались. Но власть не была никогда равнодушна к выбросам. Второй вопрос, ее исполнение, ее воля, ее возможности, так сказать, одномоментно все сделать и решить, они были ограничены. Ограничены и в настоящий момент. Тем не менее, равнодушия у власти, я могу сказать, что не было в вопросе газификации – это тоже очень большое дело, весомое, направляющее, основное. Да, вопрос газификации – это действительно, очень важно».

Большой интерес представляет позиция самих представителей Сокольского и Сухонского ЦБК по отношению к проблемам окружающей среды и их оценка экологического влияния своих предприятий. По словам одного из респондентов, за последние 10 лет экологическая ситуация в городе Соколе улучшилась: «В данный момент у нас, в целом, если сравнивать с 91 года по сей день, то можно сказать, что в целом экология в городе улучшилась. Хотя на сегодня промышленность вся у нас работает в полном объеме. Потому что, мы за период не только стояли, но мы и делали реконструкцию. Пустили новый целлюлозный завод, старый закрыли, перевели котельную с угля на газ. Естественно, в 10 раз уменьшили выбросы в атмосферу за эти вот 10 лет. И так же выбросы в водный бассейн. Поэтому, в целом, значит, по городу на сегодня экологическая обстановка нормальная» [33].

Другой респондент считает, что на экологическую ситуацию влияют в большей степени другие факторы, не связанные напрямую с Сокольским ЦБК: «Здесь, мне кажется, больше всего неорганизованность, безалаберность оказывает воздействие. Взять питьевую воду. Причина не в том, что вода плоха, а в том, что ее плохо готовят. Взять то же самое бактериологическое загрязнение реки, причина в том, что не должны туда попадать эти хозфекальные стоки, которые туда попадают. Попадают они, потому что имеются прорывы в коммунальной канализации, которые не восстанавливаются – денег не хватает. Что касается состояния реки, то опять же это, предельно конкретно, предприятие тут не при чем. Мы не осуществляем сбросов в реку вообще. Устранить прорывы – и с рекой будет все в порядке. С воздухом в Соколе, по моему мнению, все в порядке, лучше, чем в Москве, чем в Петербурге. Свалки, применительно к предприятиям ЦБК – это вообще никакая не проблема. Надумано все это, потому что наши отходы – это опилки, кора, 100% экологичные. Производство наше на 100% экологично, на мой взгляд. Оно же вообще-то безотходное принципиально. Технология производства целлюлозы и бумаги сульфитная, она везде как бы стандартная. Тут никто пока что нового слова не сказал» [34].

Если проанализировать приведенные выше высказывания, можно сделать вывод, что представители ЦБК мало связывают экологическое состояние города с деятельностью своих предприятий. Они считают, что предприятия делают все возможное для улучшения состояния среды. Приведем высказывание этого же респондента на эту тему: «Наиболее распространенные технологии отбелки во всем мире – это хлором. Здесь хлорную отбелку запретили еще в 93-94 годах, поэтому мы придумали технологию отбелки при помощи гипохлорида кальция. Это хлорка обычная. В чем разница: хлор свободный, элементарный хлор, он приводит к образованию этих самых диоксидов, которые, как известно, не разрушаются. То, что собираемся делать мы, оно ничего подобного не дает, плюс ко всему, поскольку после промывки образуются стоки со щелочной средой, то поскольку есть у нас участок по производству кислоты – это можно будет использовать на нейтрализацию стоков для поддержания стабильного баланса. Но здесь надо поработать. Думаю, что принципиально это вполне возможно, то есть, по-моему, абсолютно никакого влияния на окружающую среду это не окажет. Дело в эффективном функционировании всех технологических систем, чтобы они выдавали именно то, что нужно».

Справедливости ради, надо отметить, что возможности экологической модернизации Сухонского ЦБК действительно ограничены вследствие сильного морального и физического износа оборудования, а также в связи с недостаточным финансированием. Один из респондентов оценил ситуацию на комбинате так: «Раз начались вот эти реформы по приватизации, они же остановили наши производства. Они выбили из равновесия и то оборудование, которое у нас было, получился моральный и физический износ за счет недозагрузки. И процесс производства стал менее экологичным. Станция улавливания волокна на Сухонском: ее снова приводят в работоспособное состояние. Было газоулавливающее оборудование – тоже частично вышло из строя. Если честно подходить к вопросу, то, конечно, это все негатив. Все негатив, реанимация. Как проходит реанимация человека, так и реанимация идет у оборудования» [35].

Кроме всего прочего, предприятие, оказавшись в сложных экономических условиях, должно делать непростой выбор между решением назревших социальных и экологических проблем: «Здесь есть некое объективное противоречие, которое в экономике предприятия должно увязываться, когда есть такой серьезный перегруз в сторону износа основных средств, возникает вопрос: что делать? Выплачивать зарплату или заниматься экологией, поскольку все остальное уходит на восстановление. У меня нет принципиального ответа, как здесь поступить. Надо делать, конечно, то и то, надо постоянно искать баланс» [36].

Как было показано выше, наименьшую озабоченность сложившейся экологической ситуацией в городе Соколе высказывают представители ЦБК. Вместе с тем именно руководство Сокольского ЦБК обладает наибольшими возможностями для проведения экологической модернизации на предприятии и улучшения экологической ситуации в городе и в бассейне реки Сухоны. В отличие от других предприятий и Сухонского ЦБК, Сокольский ЦБК имеет достаточно большой финансовый потенциал для развития производства. Комбинат сотрудничает с научными институтами различных городов России по совершенствованию технологии. Это связано в первую очередь с экономическими причинами, поскольку предприятие старается расширять ассортимент, рынки сбыта, увеличивать качество продукции, экономить средства за счет повышения эффективности производства. Все эти действия, как правило, приносят дополнительный экологический эффект.

Однако, предприятие должно проводить и другие мероприятия, направленные на снижение выбросов и сбросов, которые не связаны напрямую с экономической необходимостью. Это означает, что предприятие должно тратить дополнительные средства. Эти затраты частично покрываются из государственных экологических фондов: «Сейчас у нас экологические фонды есть, частично из них проводим экологическую модернизацию. А так, в основном, конечно, средства предприятий тратятся» [37].

Экологические фонды формируются из средств тех же предприятий, которые платят за загрязнение, природопользование, выплачивают экологические штрафы. При этом на предприятие возвращается лишь небольшая часть средств. Тот же респондент оценил ситуацию так: «Дело в том, что, видимо, не продуман Федеральный закон по экологическим фондам, потому что очень небольшие средства возвращаются на предприятие. В основном уходят или в область, или же в Федерацию. А там не проконтролируешь их, куда они ушли, правда? Ну, например, с нашей колокольни, мы считаем, что если у нас есть какие-то проблемы в городе, надо оставлять именно здесь деньги фондов, надо здесь расходовать».

В этой ситуации представители предприятия считают, что экологические выплаты в фонды и другие экологические расходы предприятия ложатся на него тяжелым бременем. Вот как описал эту ситуацию тот же респондент: «Дело в том, что сейчас практически ежегодно идет индексация платежей природопользования. Мы обращались и в Законодательное собрание по этому вопросу, что надо беспредел-то остановить. Насчитали мы там большие суммы денег. Если предприятию непосильно уплачивать это, мы с такой позицией не согласны. Без конца ежегодно делать какие-то увеличения, а, тем более, что 50% средств уходит неизвестно куда. В область – еще куда ни шло, а в Федерацию ушли – и все».

Таким образом, рассмотрев возможности влияния на ЦБК других акторов, можно сделать вывод, что, несмотря на большой потенциал влияния каждого актора в отдельности, эффективный государственный механизм такого влияния в настоящее время отсутствует. Существующие рычаги влияния государственных структур на предприятия достаточно слабы. В то же время наука и СМИ могут использовать свой потенциал в достаточной мере. В этих условиях развитие экологической модернизации на Сокольском ЦБК и других предприятиях может проходить по экономическому, технологическому типу. А это означает, что основным ее актором может быть руководство предприятия, которое заинтересовано в обновлении технологии по экономическим причинам.

Поскольку хозяева Сокольского ЦБК хотят сделать его конкурентоспособным на Российском и мировом рынках, то это становятся важным фактором, влияющим на экологическую модернизацию предприятия. Приведем нарратив одного из респондентов на эту тему: «За рубежом больше пользуются целлюлозой, которая прошла отбелку безхлорным путем. Известно, что в России есть как отбелка с применением хлора, так и без хлора. Поэтому целлюлоза, которая отбелена по второму варианту, имеет соответственно большую цену и более востребована за рубежом. Сегодня финские покупатели продукции требуют в обязательном порядке сертификат происхождения товара. Они должны быть уверены, что товар произведен в экологически чистой среде. Для регионов России особых экологических требований на сегодня пока не предъявляется, а, допустим, за рубежом особенности есть. На сегодня поставляем из Вологодской области и древесноволокнистые плиты и древесностружечные плиты на экспорт, и используется формальдегид в качестве вяжущего вещества. Эта продукция имеет более низкую цену, чем продукция, сделанная по технологии без применения формальдегидных смол. Сегодня разрабатывается проект по переходу с вяжущих, которые производятся на основе формальдегида, на так называемое таловое масло. Это вяжущее, которое обеспечит соответствующее стандартам качество древесноволокнистых плит и, в то же время, оно уже экологически не опасно. С этой продукцией можно будет более успешно выходить на внешний рынок» [38].

В заключение данной статьи рассмотрим роль общественности в экологической модернизации Сокольского ЦБК. В рамках данного этапа исследования интервьюирование местного населения не проводилось. Поэтому для оценки роли общественности проанализируем взгляд экспертов на эту проблему, а также попытаемся оценить потенциал некоторых региональных и местных НГО.

Вероятно, годы жизни в городе с неблагоприятной экологической обстановкой способствуют привыканию людей. В качестве основных проблем многие называют социальные – проблемы, связанные с работой, заработной платой и жильем. Экологические организации в городе практически мало известны. Охарактеризуем восприятие экологической ситуации жителями города: «Может быть люди озабочены состоянием окружающей среды, но народ настолько уже привык жить в этих условиях, что, в основном, эта озабоченность проявляется в критических ситуациях, когда что-то происходит плохое. Это аварийный сброс, выброс. Тогда как посторонний человек больше обращает внимания на нашу ситуацию, то есть вода наша, наш воздух постороннему человеку не всегда, может быть, подходит. Человек, живущий тут, от аварийной ситуации до аварийной ситуации, не реагирует» [39].

Приведем еще один нарратив из интервью, подтверждающий сказанное выше: «Вы знаете, население проявляет озабоченность, когда выбросы диоксида серы с таким раздражающим действием, вот тогда нам звонят. И звонят, когда их заливают, садоводческие общества, стоками. То есть, когда лично они страдают, вот тогда они сюда в СЭС звонят. Но какого-то такого общественного движения, чтобы люди сплоченно возмущались, здесь совершенно нет. Настолько все привыкли. И, когда я начинаю возмущаться нашей экологической обстановкой, говорят: да, что ты, здесь 15 лет назад было вообще плохо. Я только 4 года работаю и живу в Соколе. То есть, люди настолько к плохому привыкли, что считают, что даже лучше стало по сравнению с каким-то временем. На самом деле мириться с этой экологической ситуацией вообще нельзя» [40].

Подъем экологического движения в городе Соколе наблюдался в начале 1990-х годов. Тогда жители активно протестовали против введения в эксплуатацию нового Гидролизного завода для производства кормовых дрожжей. С началом его работы жители прочувствовали, что жизнь в городе становится все более невыносимой – в воздухе появился новый сильный неприятный запах от брожения (бражной запах) и гниения (трупный запах) стоков в открытых прудах-отстойниках и попадания загрязнений в грунтовые воды. Экологическая активность с тех пор уже не носит протестных форм. Приведем рассказ одного из респондентов о протесте против Гидролизного завода: «Это было лет 10 назад. Когда пускали Гидролизный завод, тогда у нас было тут недовольство. Информацию получили, что завод имеет как бы ужасы большие, поэтому, еще не дав ему пуститься, все были против пуска этого завода. Была группа людей, которые будили, и город встал. Да, да. Тут многие в этом плане работали, и общественностью в городе создавалось мнение. Прошло 10 лет, и тех людей, кто пускал, и тех, кто организовывал протест, их уже нет. Все. И завода уже нет» [41].

Как уже было сказано, несмотря на тяжелую экологическую обстановку в городе, люди больше озабочены социально-экономическими проблемами, возможностью иметь работу. Поэтому местные жители, рабочие Сокольского ЦБК, с одной стороны, довольны улучшением положения на комбинате, с другой стороны, считают, что они уже не его хозяева, так как контрольный пакет акций принадлежит москвичам из «Группы Фокс». Кроме того, в городе значима проблема алкоголизма среди трудоспособного населения. Приведем цитату из интервью, характеризующую эту ситуацию, а также одну из причин ее возникновения: «По моему мнению, необходима программа социальной реабилитации. Я пытался что-то такое на заводе с людьми проделать, поскольку пьянство было вообще потрясающее, сногсшибательное. Может быть, это можно понять, поскольку люди очень долгий период находились на предприятии, которое было на процедуре банкротства. Они не знали, что с ними будет, работы с них никакой не требовали и так далее» [42].

В Соколе складывается ситуация, когда местные жители, с одной стороны, привыкли жить в опасной для здоровья окружающей среде и проявляют беспокойство в виде телефонных звонков в государственные структуры только при аварийных выбросах. С другой стороны, люди чувствуют свою зависимость от комбинатов. Они понимают, что их жизнь в городе связана с трудовой деятельностью на комбинатах. Комбинаты обеспечивают их теплом, горячей водой. И, в конечном итоге, бюджет города пополняется в значительной степени благодаря Сокольскому ЦБК. Наблюдая такое поведение жителей, можно сделать вывод, что люди возлагают решение экологических проблем на государственные органы. При этом сами жители, в большинстве случаев, не готовы или не знают, каким образом они могут помочь себе и решить экологические проблемы. Поэтому в единичных случаях проявления экологической активности отдельных жителей другие не оказывают им нужной поддержки.

Вот как описывает эту ситуацию один из респондентов: «Без воды-то не могут люди. А если они будут болеть и вымирать, то кто на этом заводе работать будет, на этом комбинате? Разговор с ними очень сложно вести. Впереди прибыль и зарплаты, а там какие-то отдаленные опасности. Но они не отдаленные, они сейчас уже есть. Местные люди сидят, молчат без колодцев. Уже привыкли, что их травят. Кто пьет спиртное, кто уже наплевал на свое здоровье, помирают там. Отчего все молчат? А потом, значит, у кого рак одного, у другого рак другого, никто не связывает данные. Вот вопрос-то об отношении к общественности. Где это есть такое – местные жители сидят и молчат? Они уже ко всему, по-моему, привыкли, они уже привыкли жить в этой помойке. А дачники, две женщины, которые приехали из Санкт-Петербурга, у них дом там, на Сухоне в Литеге, и, когда они посмотрели на реку Сухону, то они в ужас пришли. На них местные и власти так досадуют за это. Говорят: да это даже не местные жительницы, вот тут какие-то чужие приехали, и им чего-то надо. Да у них потребности выше возможностей. Потребности пить нормальную воду! Я нигде не видела такого отношения. Вот они, эти женщины-дачники, и бьются, как могут, а местная общественность их не понимает» [43].

Тем не менее, в условиях недостаточных прав и возможностей влияния государственных природоохранных органов, их представители считают, что потенциал положительных изменений лежит в сфере деятельности общественности и экологических неправительственных организаций: «Я больше сейчас уповаю на общественность, чем на наши специальные контролирующие органы. Потому, что общественности рот не закрыть. Общественности не скажешь, что я вас уволю. Да. Или там премии лишу или зарплаты, не знаю, что еще можно. Поэтому я бы уповала на общественность в данном случае. Думаю, что как раз вот здесь и будут сдвиги, когда у всех будет своя позиция, социальная позиция. Но личных никаких возможностей. Наша общественность сокольская полностью спит, не активные люди. Абсолютно, так сказать, ничего им не надо. Вот с Санкт-Петербурга приезжают две женщины у нас. Я с радостью даю и знакомлю их со всеми справками» [44].

Одним из возможных путей активизации усилий местного населения является работа по экологическому просвещению и образованию. В последние годы она проводится в Соколе все более активно. В ней участвуют Комитет природных ресурсов и охраны окружающей среды и районное отделение ВООП. Эта работа направлена в основном на школьников и дошкольные учреждения. Довольно часто эта работа ведется в системе дополнительного образования, либо факультативно: «Во-первых, у нас в школе урока экологии, как такового, нет. А факультативы все работают. Дом творчества детей и подростков сейчас трех педагогов взял. Я считаю, через Дом творчества очень большая дополнительная работа. Мы проводим ведь очень много выставок природоохранных. В музее, вот это моя идея, первую выставку по березе. Она, экология, войдет в систему, будем менять сознание. Дети наши, пусть и дачи у всех, все равно очень многие уже забыли, не видят, не общаются все равно так близко с природой» [45].

Далее тот же респондент отмечает, что работа в экологической общественной организации в Соколе требует много личных усилий и временных затрат в отсутствии материального поощрения, поэтому взрослые обычно практически не участвуют в деятельности таких организаций. Кроме того, активисты часто сталкиваются с непониманием мотивов своего поведения местными жителями: «Мы сейчас возобновляем работу Общества Охраны Природы. Удостоверение общественного инспектора – все это можно сделать, но человек должен быть с максимальной самоотдачей, не выискивать личной выгоды, тогда он сможет чего-то достичь. То есть, это ведь неоплачиваемая работа будет. Если он создаст группу вокруг себя, пойдут этой группой чистить реки, убирать что-то, то над ними будут смеяться».

В Соколе общественная экологическая работа больше связывается с изучением природы, акциями по очистке берегов реки или малых речек, уборке парков, посадке деревьев. Эту, безусловно, очень важную работу, можно назвать малыми делами. Она не направлена на решение основных экологических проблем города. Таким образом, в этом еще раз проявляется ощущение людьми собственной неспособности радикально улучшить ситуацию, повлиять на деятельность ЦБК. Для того чтобы что-то изменить, по словам того же респондента: «Нужна грамотная общественность. Вот те две женщины, которые приезжают из Санкт-Петербурга, я не считаю, что они могут способствовать улучшению. Поднять какую-то проблему они могут. Да. А сплотить вокруг себя они никого не смогли».

Одной из общественных сил, потенциально способных повлиять на улучшение экологической ситуации, могло бы стать местное казачество. По словам того же респондента: «Вот казачество бы нам, наверное, помогло. Особенно в части организации экологического контроля. Выбрасывают, там вывозят мусор. Казаков бы туда, вот они бы смогли. Просто подошли бы и спросили: что ты тут делаешь? Они бы нашли язык и поняли друг друга. Несанкционированных свалок, наверное, столько бы не было. Но мы их не видали здесь ни разу. Мы читали о них и их экологическом Уставе в газете».

Казачество в Вологодской области существует как часть Волжского казачества, но оно не многочисленно. Вместе с тем, в самом Уставе казачества в качестве одной из его задач признано несение экологической природоохранной службы: «Мы же еще экологическую задачу выполняем соответственно нашему Уставу» [46]. Казачество в Вологодской области предпринимало усилия, чтобы осуществить это положение своего устава и организовать экологический взвод. Однако в связи с реформированием государственных природоохранных структур Вологды и из-за смены руководства на момент нашего исследования казакам не удалось начать несение экологической службы.

Тот же респондент рассказал об этом так: «Была у нас попытка. Возглавлял Комитет экологии неравнодушный человек, с ним договоренность была, договор заключен, но дальше этого дело не пошло. Сейчас это все в ведомости другого., я думаю, он разберется, окажет нам честь нести службу, а мы готовы. У нас есть даже люди, у нас даже создан взвод, но пока нам приходится его задействовать на другой задаче. В любой момент мы его можем снять и направить пройти соответствующее обучение. Должны, считаю, работать по охране лесов, чтобы смотреть за незаконным вывозом леса, за экологией».

В этой части мы рассмотрели различные акторы, способные повлиять на развитие экологической модернизации. Из анализа потенциала влияния этих акторов становится понятно, что акторы, наиболее озабоченные состоянием окружающей среды, имеют недостаточные возможности влияния на развитие экологической модернизации. Отсутствует эффективный государственный механизм реализации экологического законодательства и решений, принимаемых государственными органами. СМИ и наука не достаточно активно используют свой потенциал влияния. Потенциал влияния общественности мало задействован. Люди не знают, как они могут действовать. Вместе с тем, государственные структуры готовы взаимодействовать с общественностью и рассчитывают, что именно она окажет наибольшее влияние на экологическую модернизацию ЦБК и улучшение экологической обстановки в целом.

Кроме того, в целях усиления влияния, должно быть отлажено сотрудничество различных акторов и групп. В заключение приведем цитату из интервью того же респондента на эту тему: «Все, я уверена, не равнодушны к проблемам экологии, будь это церковь, казачество, пенсионеры. Но каждый работает на своем уровне, потому что нет объединения. Самая активная служба у нас все-таки СЭС. Но во главе всего должны выступить СМИ. Экологической теме очень мало уделяется внимания, поэтому хотя бы местная печать, местное телевидение могли бы освещать все проблемы. У нас разобщенность, кто-то что-то делает, не всегда вынося свою информацию. Это имеет место. И наука, там себе нарабатывают что-то, никто не знает. Нет единой координации».