А.В. Кива, д.и.н., гл.н.с.-конс. ЦИОПСВ ИВ РАН

Наложенные на Россию Западом санкции в связи с событиями на Украине запрещают рефинансирование, что поставило наши корпорации и банки в очень трудное положение. Обслуживание долга требует немалых средств, но они нужны и для развития, тем более в условиях небывалой утечки из страны капитала и в соответствии с санкциями выхода многих западных корпораций из совместного бизнеса в России. При этом рубль привязан к цене на нефть и косвенно – к доллару. Падает на нее цена, падает и рубль по отношению к доллару. Соответственно дорожает импорт, включая продовольствие и другие предметы первой необходимости, как, например, лекарства. Растет инфляции и снижается жизненный уровень россиян.

Россия оказалась в условиях, когда она вынуждена противостоять Западу, который превосходит ее примерно в 18 раз по номинальному объему ВВП и еще больше – по уровню промышленного и технологического развития. В этих условиях неудивительно, что многие чиновники, политологи и журналисты начали смотреть на страны Востока как на альтернативу Западу. Некоторые из них даже стали говорить о переносе деловой активности России с Запада на Восток. То, что Россия должна иметь хорошие деловые отношения со странами Востока, вопросов не вызывает. Вызывало возражение как раз то, что в 1990-е гг. внешняя политика России имела сильный перекос в сторону Запада. Определявшие экономический курс государства либералы-западники реализовали созданную в США и абсолютно не подходящую для России модель реформ («Вашингтонский консенсус»). При этом они априори негативно были настроены в отношении чрезвычайно эффективной восточноазиатской модели, реализация которой вывела Южную Корею, Тайвань, Сингапур в развитые страны. И в Китае «реформа и открытость» в 1990-е гг. уже доказала свою эффективность и, учитывая общее прошлое наших двух стран, многое нам можно было у них позаимствовать.

Подчеркиваю, нет нужды доказывать, что страна расположенная стыке Востока и Запада, по определению должна иметь двухвекторную политику. Это понимал еще Петр I, при котором государственным гербом стал двуглавый орел: одна голова смотрит на Запад, другая – на Восток. Это не говоря уже о том, что на нашем Востоке находятся богатейшие природные запасы. Только проблема в том, что Дальний Восток и Восточная Сибирь на многие годы выпали из интересов все тех же либералов-западников, которые и в новом столетии продолжали определять экономическую политику государства, исповедуя максиму Адама Смита, что рынок сам все расставит по местам. В результате наш Восток лишился большей части специалистов и квалифицированной рабочей силы, промышленное производство деградировало, жилищный фонд и инфраструктура обветшали. И это режет глаз при виде на другой стороне границы возникших практически на пустом месте красивых, хорошо благоустроенных китайских городов.

Мы потеряли слишком много времени для возрождения Востока в «тучные времена». Китай создавал свободные экономические зоны (СЭЗ) для привлечения иностранного капитала, техники и технологий, форсировал строительство скоростных шоссейных и железнодорожных магистралей. Мы же тратили огромные средства на престижные цели, в том числе на обустройство острова Русский для проведения там саммита АТЭС. Но именно путем создания хорошо обустроенных СЭЗ мы могли бы привлечь на наш Восток и капиталы, и рабочую силу. Ведь, как говорит академик РАН, директор Института Дальнего Востока, Михаил Титаренко, «развивать наш Дальний Восток и Восточную Сибирь без всестороннего сотрудничества с соседними Китаем, Японией и Кореей мы не сможем. У нас недостаточно рабочей силы и не хватает капиталов». А без современных средств транспорта наш Восток остается отрезанным от центра страны. Дальневосточникам удобнее и экономически выгоднее развивать торгово-экономические связи и соседними Китаем и Японией, чем с удаленными российскими регионами. Но дело не только в удорожании доставки товаров по дорогам, построенным 50-100 лет назад. Ученые, специалисты и квалифицированные рабочие, в которых остро нуждается наш Восток, из центральных районов страны могут поехать на работу, если не на постоянное жительство, при условии, что дорога будет занимать 2-3 дня, а не 7-10 дней, как ныне, и они будут иметь более высокую зарплату, благоустроенную квартиру и комфортную социальную среду. А для того, чтобы все это создать, нужны огромные средства. Они для нас практически неподъемные в «тощие времена».

В начале 2013 г. Минэкономразвития подготовило государственную программу «Социально-экономическое развитие Дальнего Востока и Байкальского региона на период до 2025 года», на реализацию которой на первые пять лет было выделено 586,5 млрд. рублей. Если разделить эту сумму на 5 лет и выразить ее в долларах (по курсу не конца 2014 г., а начала марта 2013 г.), то получится весьма скромная сумма – примерно 3,8 млрд. долл. на каждый год. На такие средства можно было бы лишь поддерживать уже созданную промышленную базу и инфраструктуру огромного региона. У нас на одну дорогу из Сочи до горнолыжной базы на Красной поляне, по данным СМИ, ушло 10 млрд. долл. А в связи с резким ухудшением финансового положения страны после введения санкций, и названная сумма, скорее всего, будет сокращена.

И встает вопрос: а в чем будет заключаться перенесение деловой активности на Восток? В строительстве очередных трубопроводов для прокачки нефти и газа в соседние страны? Так это делалось и до введения санкций. Сначала был построен нефтепровод «Восточная Сибирь – Тихий океан» (ВСТО) от г. Сковородино в Амурской области до китайского г. Дацин для прокачке нефти в Китай. Затем появился невероятно дорогой проект строительства газопровода «Сила Сибири» («восточный маршрут») по прокачке газа из Якутии в Приморский край. При этом «Газпром» не получит аванса на строительство от китайской стороны, как ранее сообщалось. В самое последнее время появился более дешевый проект строительства трубопровода «Алтай» для прокачки газа в северо-западные районы Китая с Западной Сибири («западный маршрут»). Ресурсная база та же, что и для поставок в Европу. Но это еще больше закрепляет наше положение как сырьевого придатка Китая. Вот что по этому поводу говорит М. Титаренко. «Мы говорим нашим китайским друзьям: «Вы превращаете нас в сырьевой придаток». В ответ слышим: «Предлагайте готовую продукцию». К сожалению, мы не можем в полной мере воспользоваться этой возможностью. Наша машиностроительная продукция в экспорте в Китай еще недавно составляла 26% с лишним, а сейчас – менее 1%. Мы жалуемся, что структура нашего экспорта в Китай для нас невыгодна. И слышим: «Предоставьте нам список продукции машиностроения, которую вы можете нам продать». Но ведь наша машиностроительная промышленность находится в лежачем положении».

Встает второй вопрос: а где мы будем приобретать ту технику, оборудование и технологии, которые мы раньше покупали в США и странах Евросоюза? Во-первых, некоторое оборудование и технологии есть только у США или производится в других странах по их лицензиям. Во-вторых, самая развитая страна Востока – это, конечно, Япония. Но она сильно зависит от США и уже присоединилась к санкциям. Южная Корея располагает высокотехнологичной продукцией, но она еще больше зависит от США и вряд ли рискнет пойти против политики Вашингтона. В сходной ситуация находится и Тайвань. Какая-то интересующая нас продукция есть в Сингапуре, но это проблемы не решает. Остается Китай. Однако он сильно завязан на торгово-экономических и иных связях с США и ЕС, что вряд ли открыто будет игнорировать наложенные ими на Россию санкции. Вдумаемся в следующие цифры: товарооборот Китая с Россией в 2013 г. составил 89,21 млрд. долл., а с ЕС – 559 млрд., с Америкой – 521 млрд. долл. Многие высокотехнологичные товары КНР выпускает по западным лицензиям. Это не говоря уже о том, что в странах Запада, главным образом в США, прошли обучение более 2 миллионов китайцев, там и на данный момент учится, по некоторым данным, 250 тысяч китайских студентов. Притом что Китай не может заместить нам и по ассортименту, и по качеству все то, что мы приобретали в странах Запада. А упование на импортозамещение в условиях практически полной потери станкостроения и прикладной науки не заслуживают серьезного внимания, не говоря уже о том, что стратегия импортозамещения нигде себя не оправдала, кроме, возможно, Северной Кореи.

Встает и третий вопрос: в каких странах Востока мы можем заимствовать средства? Если санкции в обозримой перспективе не будут сняты, а нефть не подорожает, то наши валютные резервы вконец истощатся, экономика окончательно лишится инвестиций и впадет в глубокую рецессию. Ведь нам нужны немалые средства для обслуживания внешнего долга. На деле свободных денег в странах Востока нет, кроме Китая. Но Пекин деньги никому не ссужает, он их дает только под проекты, в которых сам заинтересован. Как говорят побывшие недавно в Китае аналитики, китайцы уже дают нам понять, что не следует к ним обращаться за кредитами. И причина та же: они не хотят осложнить отношения с Западом и особенно с Америкой. Более того, используя ухудшение отношений России с Западом, Пекин добивается того, чтобы платить нам за энергоносители в юанях, в то время как нам позарез нужна твердая валюта. Как и следовало ожидать, в создавшихся условиях Китай чувствует себя хозяином положения.

Что, на мой взгляд, необходимо делать в нынешних условиях? Надо не питать иллюзий, что Восток может компенсировать наши потери на Западе, а стараться не углублять, а сглаживать противоречия с США и ЕС по украинскому вопросу, с тем чтобы санкции могли быть как можно скорее сняты. Нынешний украинский президент и Рада избраны народом, с которым у нас общие корни и в течение сотен лет была общая судьба. Этот выбор мы должны уважать с тем, чтобы не нанести ущерба отношениям между нашими странами. Да и нельзя терять все то позитивное в отношениях с Западом, которое с таким трудом было достигнуто за последние годы.

Анализ ситуации позволил проследить процесс радикализации, который свидетельствует о том, что принимающее общество европейских стран не смогло стать новой родиной для бывших иммигрантов и их детей. Нынешнее молодое поколение мусульманских иммигрантов, уже родившееся в Европе, оказалось в особом положении. Их родители не предполагали остаться в Европе. Они не выучили языка принявшей их страны, они не смогли поднять свой образовательный уровень, так как такая задача не ставилась, но потом они поняли, что для их собственных детей в Европе открываются новые возможности. Однако если родители были благодарны принимающей стороне за один только допуск в западное общество, то их дети увидели ограниченность своих возможностей в сравнении с западными сверстниками. Между старшим и младшими поколениями отсутствует полноценная связь, ибо опыт родителей, воспитанных в традиционном восточном обществе, оказался бесполезным для тех, кто родился в Европе.

Именно третье поколение вызывает наибольшее беспокойство. Представители третьего поколения сносно говорят на европейских языках. Они учились в школе, хотя многие из них бросали обучение. Например, в турецких семьях в Германии нет установки на получение законченного среднего образования. Третье поколение пребывает в латентном конфликте с принимающим обществом, ибо общество, несмотря на прокламируемые лозунги свободы, равенства и братства, не создало предпосылок для адаптации иммигрантов и их детей.

С началом экономического спада в 1970-х гг., вызвавшего замедление роста европейской экономики, выросла безработица. Особенно сильно она ударила по иммигрантской молодежи. Кстати, нынешние цифры по безработице среди иммигрантов поистине ужасающие: если средняя безработица во Франции или Бельгии – приблизительно 10%, то – 20% это обычная цифра для мусульманских сообществ, а иногда даже 40% – то есть среди представителей третьего поколения. Эти цифры свидетельствуют об определенном негативизме по отношению к иммигрантам. Расизм по отношению к иммигрантам проявлялся и раньше. Он сидит в крови у бывших владельцев колоний. Об этом свидетельствуют многочисленные попытки, имевшие место во Франции, представить колониальное прошлое как благотворительные мероприятия по отношению к африканцам или народам Юго-Восточной Азии. Считалось, что иммигранты должны быть заинтересованы в том, чтобы интегрироваться в принимающее общество, воспринять его культуру на основании того, что она намного лучше, чем их национальная культура.

Власти европейских стран бьют тревогу по поводу радикализации иммигрантской молодежи. Правоохранительные органы сообщают о росте числа правонарушений и увеличении числа иммигрантской молодежи в радикальных исламистских группах. Очевидно, что принимающее общество не смогло создать условий, в которых иммигранты смогли бы почувствовать себя полноценными гражданами. Кроме того, при современном развитии СМИ оказалось невозможным оградить мусульманскую молодежь от влияния радикального ислама. Сформировавшееся ощущение отчужденности способствовало созданию своеобразного параллельного общества, которое стало неким анклавом, в котором воссоздаются институты, характерные для мусульманского общества на родине предков. Свою лепту вносят СМИ, транслирующие программы о событиях на Ближнем Востоке, в Сомали, Боснии, Турции, Чечне и т.д. На сегодняшний день существует великое множество интернет-сайтов, посвященных джихадистской пропаганде и позволяющих сторонникам джихада общаться друг с другом.

Сопоставляя события в мусульманском мире со своим собственным самоощущением, у молодых европейцев мусульманского происхождения возникает то, что французский социолог Фарид Хосроховар (вероятно иммигрант из Ирана) назвал «идентичностью опосредованного оскорбления». Испытывая сочувствие ко всем «мусульманским жертвам в мире», молодые иммигранты считают, что их жизненные неудачи происходят по причине ненависти к исламу со стороны Запада. В результате молодые европейцы пополняют ряды ИГИЛ. Их уже 5 тысяч, европейцев (мусульман и немусульман), воюющих в Сирии и Ираке.

Следует также отметить, что современная молодежь проводит много времени в Интернете, с увлечением смотрит боевики, ассоциируя себя с самыми крутыми персонажами. Психологи отмечают, что современные «миллениалы» (так называют нынешнее поколение молодежи), взаимодействуют с друг с другом круглые сутки, отвергая опыт предшествующих поколений, но истории не известны люди, которые могли бы повзрослеть под влиянием своих ровесников. Эта молодежь с детства нацелена на успех, они видят свою жизнь в гедонистическом ракурсе. По сравнению с предыдущими поколениями, они проявляют гораздо меньшую гражданскую активность и почти не принимают участия в политической жизни. Это поколение невероятно самоуверенных и зацикленных на себе людей. Кр. Лэч, автор книги. «Культура Нарциссизма», пишет: «Медиа питают нарциссические мечты о славе, воодушевляя простых людей идентифицировать себя со звёздами и ненавидеть «стадо», тем самым делая банальность повседневного существования всё более невыносимой». В результате молодые люди из числа коренного населения Запада, в том числе и молодежь из иммигрантских семей ищет острых ощущений и даже отправляется на джихад…
Шарипова Р.М., к.и.н., ст.н.с. ЦИОПСВ ИВ РАН

Светская оппозиция Туниса о политическом исламе
Как известно, в результате революции в Тунисе к власти в 2011 г. пришла исламистская (сразу оговорюсь, что использую термин «исламисты (по-арабски – «исламийун», которым пользуются светские тунисские исследователи) партия «Ан-Нахда» («Возрождение»). Один из представителей оппозиции пишет, что «ан-Нахда» «запрещенная во времена Бен Али, штаб-квартира которой в течение 20 лет вместе с ее основателем и идеологом Рашидом аль-Гануши находилась в Лондоне, буквально за месяц - полтора взобралась на вершину властной пирамиды, обзавелась помещениями в самом центре тунисской столицы и во всех уголках страны, застигла нас врасплох». Светская оппозиция считает, что нахдисты получают финансовую поддержку от Катара, хотя конкретных фактических данных не приводит. Не подлежит сомнению, как подчеркивают оппозиционеры, что успех «ан-Нахды» во многом объяснялся многообещающей предвыборной программой под названием «Голубая книга». Например, в параграфе «Основные задачи экономического плана развития», среди этих задач упомянуты:

- достижение социальной справедливости путем борьбы с бедностью, повышение жизненного уровня граждан и пересмотра роли среднего класса, который должен быть основным локомотивом развития;

- решение проблемы занятости как национальная задача, при этом все социальные, экономические и политические структуры несут ответственность за это решение в рамках национального плана и т.д.

Однако очень скоро стало ясно, что «ан-Нахда» не только не может решить этих проблем, но и стремится к возрождению авторитаризма, не допускающего инакомыслия. В результате антиправительственные силы и ряды светской оппозиции стали пополняться учеными, писателями, преподавателями вузов, журналистами, общественными деятелями и студентами. Работники сферы образования, например, выражали недовольство в связи с восстановлением коранических школ, коранических детских садов и яслей. Их беспокоил процесс исламизации сферы образования и воспитания. Кстати в предвыборной программе «ан-Нахды» об этом не было ни слова. Светская оппозиция не делит нахдистов на умеренных и радикальных, обвиняет их в фанатизме, тесной связи с салафитами и считает партию одним из ответвлений радикального крыла движения «Братьев-мусульман». Вот что пишет, в частности, тунисский писатель и исследователь Мустафа Калъии: «Я уверен, что «ан-Нахда» пользуется поддержкой организаций, в основе деятельности которых лежит насилие. Это объясняется двумя причинами: во-первых, потому что она с согласия империалистических кругов Запада присоединилась к проекту, подготовленному Всемирной организацией «Братьев-мусульман» и ее главным теоретиком – Всемирной организацией мусульманских ученых (создана в 2004г. в Катаре), и, во-вторых, из-за верности принципам «Братьев-мусульман». Кроме того, лозунг «ан-Нахды», по мнению исследователя, свидетельствует о том, что ее идеология заключается в том, чтобы распространять ислам и бороться за власть с помощью меча и вооруженного джихада.

Исторически власть в Ираке находилась в руках суннитов, несмотря на тот факт, что в XIX- XX вв. шииты стали составлять большинство населения этой страны²⁷. Не исключением был и период правления С. Хусейна (1979-2003), когда власть была сосредоточена в руках суннитов из Партии арабского социалистического возрождения (БААС) и приближенных Саддама. Ситуация изменилась с падением баасистского режима в 2003 г. Система управления страной, созданная С. Хусейном, была разрушена, и шииты впервые получили шанс стать значимой политической силой.

В 2011 г. после вывода из американских войск из Ирака Н. аль-Малики провел чистку министерств страны, особенно силовых, увольняя оттуда мусульман-суннитов. Результатом такой политики стало то, что сунниты стали все чаще уходить в террористическое подполье. Следствием гонений против суннитов стало уголовное преследование в отношении вице-президента Тарика аль-Хашими, суннита по вероисповеданию.

Крупномасштабные акции протеста в ряде городов Ирака с преобладанием суннитского населения начались в декабре 2012 г. Поводом для начала волнений послужил арест охранников министра финансов Ирака, суннита Рафиа аль-Иссауи. Телохранителей министра обвинили в террористической деятельности. Участники митингов добивались освобождения заключенных, содержащихся в тюрьмах незаконно, а также прекращения дискриминации суннитов. Обстановка в Ираке усугубилась летом 2014 г., когда боевики организации «Исламского Государства» (ИГ) начали полномасштабное наступление на северные и западные районы Ирака.

11 июля 2014 г. духовный лидер шиитов в Ираке великий аятолла Али ас-Систани призвал к вооруженной борьбе с боевиками-суннитами. Он заявил, что «граждане, способные держать оружие, сражаться с террористами для защиты страны, своих сограждан и святых мест, должны пойти добровольцами в силы безопасности, чтобы выполнить святое предназначение»²⁹.

В 2014 г. ситуация в Ираке еще более обострилась. Несмотря на то, что на парламентских выборах апреля 2014 г. блок Нури аль-Малики получил относительное большинство, премьер-министр стремительно стал терять поддержку иракцев. Даже ас-Систани в одной из пятничных проповедей в мюле 2014 г. подверг его политику критике. По мнению Систани, именно на действиях правительства лежит вина за обострение политической и военной обстановки в стране³⁰.

В условиях растущего недовольства политикой Н. аль-Малики президент Ирака Фуад Масум поручил формирование правительства Хайдару Джаваду аль-Абади, выдвинутому от шиитского блока «Объединенный иракский альянс». В августе 2014 г. Н. аль-Малики объявил о своей отставке. Его решение поддержал иракский шиитский духовный лидер Али ас-Систани³¹.

Суннито-шиитские противоречия в Ираке, прежде находившиеся в латентном состоянии, после прихода американцев обострились. Следует отметить, что иракские шииты и их соотечественники сунниты не смогли преодолеть исторические противоречия, что помогло бы консолидировать общество и объединить страну. Американская агрессия позволила шиитам взять власть в свои руки, но стабильности это не принесло. То, что в правительстве Ирака доминируют шииты, вызывает недовольство, прежде всего среди суннитов, которые контролировали иракское государство при С. Хусейне. Очевидно, что США ставили своей целью расчленение Ирака, а затем и Ирана на части по этно-конфессиональному признаку. Назначив президентом страны курда, США, вероятно, хотели также запустить и курдский вопрос, актуальный для Ирака, Ирана, Турции и Сирии. Согласно прогнозам аналитиков, нельзя исключать вариант такого развития событий, согласно которому Ирак распадется на три части – курдскую, суннитскую и шиитскую. В этих условиях сунниты пытаются вернуть себе власть. Новым дестабилизирующим фактором стала активность ИГ.