Энциклопедия в четырех томах научно-редакционный совет

В центре исследований Сеа — история мексиканской философии (и в целом философии Латинской Америки) как процесса становления национального самосознания. Опираясь на шеи О. Шпенглера и А. Тойнби, он провозгласил конец эпохи «европоцентризма» и подчеркнул особое значение национальной философии, обращенной к конкретному человеку и его миру. Философы Латинской Америки должны знать европейскую философию, заимствовать из нее, но не копировать ее, поскольку европейские идеи приобретают в условиях латиноамериканской реальности иное содержание. Мировую философию Сеа определяет как «абстракцию», если ее не составляют национальные философии. Отстаивает идею равноправного диалога философских культур.

Соч.; America como conciencia. Мех., 1953; America en la historia. Мех1957; Latinoamerica у el mundo. Caracas, 1960; La fïlosoiia americana como filosofia sin mas. Mex„ 1969; Filosofla de la historia americana. Мех., 1978: Dependencia у liberacion en la cultura latinoamericana. Мех., 1974; в рус. пер.: Об историко-культурной самобытности Латинской Америки.— «Латинская Америка», 1981. № 2; Поиски латиноамериканской сущности.— «ВФ», 1982, № 6; Философия Американской истории. М., 1984.

Лит.: Кутеищикова В„ Тертерян И. Концепции историко-культурной самобытности Латинской Америки. М-, 1978; Кромбет Г. Г. Концепции «национальной самобытности» Л. Сеа.— В кн.: Из истории философии Латинской Америки XX века. М., 1988.

СЕЗЕМАН Василий Эмильевич [30 мая (11 июня) 1884, Петербург — 29 марта 1963, Вильнюс] — русский философ. В 1909 окончил классическое отделение историко-филологического факультета Петербургского университета, оставлен при кафедре философии для получения профессорского звания и командирован в университеты Марбурга и Берлина. По возвращении преподавал философию в университетах и гимназиях Петербурга, Вятки, Берлина и Каунаса, профессором университета которого стал по рекомендациям Н. Гартмана, Н. О. Лосского и С. Л. Франка. В 1950 арестован и отправлен в ГУЛАГ. В 1958 реабилитирован и до конца жизни оставался профессором логики Вильнюсского университета. Основная тема философского творчества — проблема иррационального во взаимоотношении с рациональным, которая разрабатывалась на такой фундаментальной основе, как синтез глубинного платонизма русской философской культуры, восходящей к святоотеческой традиции, с философскими принципами неокантианства Марбургской школы и «идеями чистой феноменологии» Гуссерля. Уже магистерская диссертация Сеземана была посвящена платоновской традиции («Этика Платона и проблема зла») и опубликована в юбилейном сборнике Г. Когена (1912). Выход из кризиса современной культуры Сеземан видел в сущностной связи духовной культуры с высшим трансцендентным началом. Только подобная связь, по его мнению, способна осуществить внутреннее единство культурного пространства.

В сочинении «Пирроновы положения» (Πυρρωνείων ίΒοτυπώσεις — «Краткое изложение пирронизма», ср. название книга Энесвдема: είς ία Πυρρώνεια ϋποτύπωσις) Секст Эмпирик вводит основные понятия скептической философии («скептическая способность», невозмутимость-дямдмжсия, эпохе, «исостения») и формулирует основные принципы построения скептической системы: «начало скепсиса в смысле причины [обращения к нему] — надежда на невозмутимость», «начало же систематического изложения скептицизма» — положение о равной достоверности противоположных суждений, «исостения», отсюда проистекают отказот догматизма, воздержание от суждений (эпохе) и невозмутимость (Pyrrh. I, 1—30). Далее Секст Эмпирик суммирует выдвигавшиеся его предшественниками скептические щроаы— способы осуществления эпохе: 10 тропов Энесидема и 5 тропов Агршты (I, 31—186); дает толкование основных выражений скептического словаря — «не более», <аюжвлуй», «воздерживаюсь», «ничего не определяю» (1,187—209); сравнивает скептиков с «академиками» и теми из «догматиков», у которых Секст Эмпирик усматривает отдельные скептические моменты (I, 210— 241). Во II и III книгах он дает очерк пирронизма в связи с учениями «догматиков» (т. е. философов, выдвигавших положительное учение, δόγματα — «догматы»), излагая материал в традиционной последовательности школьной философии: логика (учения о критерии, знаке, доказательстве и т. п., кн. II), физика (о Боге, причине, движении, месте, времени и т. п., кн. III, 1—167) и этика (о благе, зле и безразличном, о том, можно ли научиться искусству жить, кн. III, 168—279). Книги Vil—XI сочинения «Против ученых» (лат. Adversus Mathematicos) тематически сходны с двумя последними книгами «Пирроновых положений» — ср. названия: «Против логиков» (Adv. Math. VII—VIII), «Против физиков» (IX—X) и «Против этиков» (XI), — но излагают материал более подробно, систематически рассматривая учения древних согласно

Секст Эмпирик ссылается также на свои сочинения по медицине и о душе (утрачены). Ставшее частью его имени прозвание «эмпирик» указывает на его профессиональные занятия медициной — он был учеником Геродота из Тарса, учившегося у крупнейшего врача «эмпирической школы» 2 в. Менодота Никомедийского (Diog. L. IX 116, ср. Galen. De nat. facult., p. 52, 11 Kühn: Μηνόδοτος ό εμπειρικός). Совмещение скептической философии и медицинской практики характерно для традиции позднего пирронизма (6 из 8 названных Ди огеном Лаэртием философов-пирронистов после Энесидема — практикующие врачи «эмпирики», 1116) и наглядно демонстрирует, что скептическое эпохе не мешает активной жизненной позиции. По словам Секста Эмпирика, «скептик из человеколюбия (δια то φιλάνθρωπος είναι) хочет по возможности исцелить рассуждением самомнение и скоропалительность заключений] догматиков», предлагая различные по силе рассуждения-лекарства в зависимости от тяжести состояния (Pyrrh. Ill, 280).

Сочинения Секста Эмпирика в переводе на латынь получили широкое распространение во 2-й пол. 16 в. и оказали влияние на многих мыслителей этого времени, в частности на Монтеня.

Соч.: Sextus Empirieus, \\orks, with engl. transi, by R. G. Bury, vol. 1—4. Cambr., 1933—49; Against the Grammarians (Adv. Math. I), introd. and comm. by D. L. Blank. Oxf., 1998; в рус. пер.: Три книги Пирроновых положений, пер. Н. В. Брюловой-Шакольской (1913); Соч., общ. ред. А. Ф.Лосева, т. 1-2. М„ 1975-76.

Лит.: Heinti W. Studien zu Sextus Empirieus. Halle, 1932; Janacek К. Sextus Empirieus' Sceptical Methods. Prague, 1972; House D. K. The life f Sextus Empirieus.— «Classical Quaterly» 30, 1980, p. 227-238; ΒηιηschwigJ. Sextus Empirieus on the kriterion.— Dillon/. M., Long A. A. (eds.). The Quaestion of «Eclecticism»: Studies in Later Greek Philosophy. Berkl.—Los Ang.—L., 1988, p. 145—75; Allen J. The skepticism of Sextus Empirieus, ANRWII 36, 4, 1990, p. 2582-2607; Giannantoni G. (ed.). Sesto Empirico e il pensiero antico. Napoli, 1992. См. также лит. к ст. Скептицизм.

M. А. Солопова

СЕКСТИЙ Квинт (Sextius Quintus) (род. ок. 70 до н. э.) — античный философ, основатель небольшой эклектической философской школы в Риме, к которой принадлежали; Сотион (один из учителей Сенеки — Ер. 49, 2 и др.), грамматик Луций Крассиций (Suet. De gramm. 18), философствующий ритор Папирий Фабиан (его тоже слушал Сенека — Ер. 11,4), а также сын Секстия (Sen. Ер. 98,13) и др. Учение «новой школы» (Sen. Nat. qu. VII 32,2) сочетало стоическую моралистику с элементами пифагорейской традиции (ее пропагандировал Сотион): аскетикой в духе «Золотых стихов» (каждодневный отчет перед самим собой), отказом от мясоедения, теорией переселения душ (Sen. De ira III 36, 1; Ер. 108, 17—18; 20). «Школа» быстро исчезла; однако попытка Секстия, который «писал по-гречески, а думал по-римски» (Sen. Ер. 59,
7 cf. Nat. qu. VII 32,2), создать на базе стоицизма «римскую» философию, простую и практически применимую, оказала влияние на Стеку (возможно, и на Музония Руфа) и римскую политическую и культурную элиту 1 в. н. э. См. лит. к ст. Стоицизм.

А. А. Столяров

СЕКУЛЯРИЗАЦИЯ (от лат. saeculum — человеческий век, срок жизни, наибольшая продолжительность которого 100 лет; мирское состояние) — обмирщение в контексте взаимодействия сакрального и профанного (мирского), движение от священного к светскому; в социологии — процесс освобождения всех сфер общественной и личной жизни из-под контроля религии.

8 самом широком смысле слова секуляризация начинается с разграничения сакрального и профанного, т. e. с десакрализации каких-то областей жизни: сакральная трапеза совершается не для насыщения, а для приобщения к святыне, является не произвольным, а ритуальным актом. Действия, явления, вещи становятся профанными, когда в них перестает проявляться святое и они становятся частью повседневной жизни, в которой едят, чтобы насытиться, поют или танцуют просто ради удовольствия; это действия секулярные, т. e. не имеющие магического или религиозного смысла.

В античном мире, в философско-рационалистической критике сакральных институтов и мифологии обосновывалась жизненная позиция «самостоянья» человека в пределах обычной жизни: не следует человеку просить у богов то, что он может доставить себе сам. В Европе уже с 11—12 вв. прослеживается тенденция к деклерикализации общественной жизни: благотворительность, образование, здравоохранение, судопроизводство постепенно все больше переходят из ведения церкви, духовенства в руки светских властей. Становится возможной и практика секуляризации церковных земель и имущества (в России Петром I и Екатериной II). Мощный стимул разграничению функций государства и церкви в Западной Европе дала Реформация. Утверждение самодержавия в России было сопряжено с признанием первенства светской власти; «царство» выше «священства».

В современном понимании секуляризация — процесс сужения сферы воздействия религии и церкви, ослабления их влияния практически на все области жизни общества, на сознание, поведение, быт и стиль жизни большого числа людей. Утверждающийся светский стиль жизни затрагивает также религиозную сферу, влечет за собой обмирщение религии, трансформацию религиозного сознания, активизацию светских форм деятельности (в политике, финансах и пр.) религиозных организаций. Все труднее становится «включать» бога, в его традиционном понимании, «в игру», в жизнь современных людей, все более излишним представляется для них обращение к богу для решения реальных проблем. Язык религии становится все более чуждым не только языку науки, но и повседневной жизни. Секулярными, т. e. свободными от религиозной детерминации, не интегрированными в религиозно-символическую смысловую структуру, оказываются важнейшие области жизни и институты современного общества: государство и законодательство, экономика с ее рыночными механизмами, естественные науки и техника, социальные и гуманитарные науки, искусство.

Вытесненная в качестве универсальной культурной матрицы, религия превратилась в один из секторов социума, наряду с другими — экономикой, политикой, духовной жизнью. Хотя

Секуляризация не является одномерным процессом «преодоления религии». В противоположность упрощенным оценкам, преимущественно в позитивистском мышлении, секуляризация — сложный, внутренне противоречивый и неоднозначный по своим последствиям процесс. Как показали исследования Э.Дюркгечма, Э. Трёльча, М. Вебера, а позднее П. Сорокина, Бергера, X. Люббе, современная светская европейская культура выросла на основе средневековой христианской культуры и немыслима'вне преемственной связи с ней. Так, Вебер указал на истоки секуляризации в самой иудео-христианской традиции: пророки Израиля отвергли идолопоклонство и тем проложили путь к десакрализации природы и истории. В эпоху Реформации, в протестантизме процесс «раскоддования мира» достигает своего апогея; в учении о «мирском призвании» профессиональная деятельность обретает религиозную ценность. Светское, профанное становится доминирующим, однако не вытесняет полностью сакральное. К. Левит в книге (Meaningin History, 1949) показывает, что на смену библейской эсхатологии приходят политические и социальные утопии, в других областях современной жизни можно также обнаружить аналоги сакральных образцов, светские эквиваленты религии.

Больше того, развитие новых религиозных движений и укрепление позиций ряда традиционных религий в кон. 20 в. (преимущественно в обществах, переживающих период модернизации) дают основание для постановки вопроса о «возрождении религии», об устойчивом значении этого феномена и его перспективе. Очевидно, он выявляет антиномии процесса секуляризации, отражает потребность выхода за пределы сложившегося секулярного мира. Есть основания полагать, что все же не «поворот к религии» определяет направления движения в будущее: во многих отношениях сознание проявляющей тягу к религии массы остается секулярным (отсюда религиозная эклектика, актуализация мифа и пр.) — все это возможно лишь в рамках мировоззренческого плюрализма секулярного общества, т. е. базовые структуры секулярного сознания даже при наличии симптомов «религиозного возрождения» все же сохраняются, они не выводят за пределы
секулярного стиля современной жизни. В пользу такого вывода говорит также широко распространившаяся в современном обществе «функционализация религии», т. е. ее использование в нерелигиозных по своему существу целях (политических, психотерапевтических и др.).

Оценка секуляризации религиозным сознанием была и остается противоречивой. Она колеблется между признанием ее в качестве легитимного развития импульсов, заложенных в самой религии (Ф. Гогартен, «теология родительном падежа»}, и неприятием секуляризации и в целом современного мира как синонима отпадения от Бога, забвения религиозных заповедей (фундаментализм). Очевидно, ни в одну упрощенно-одностороннюю схему отношение религии к современному миру не укладывается: религия в той или иной степени оказывается вынужденной все же признать автономию секулярного мира, а секулярный мир в поисках ориентиров, в первую очередь нравственных, не может сбрасывать со счетов религию. Секуляризация необратима, но поиск святынь продолжается.

Селларсу принадлежат оригинальные разработки в теории смысла и референции («функциональная» концепция значения). Согласно его теории «концептуальных ролей», носители языка наследуют его онтологию через механизмы культуры; эта онтология становится базой всех «интенсиональных контекстов». Сами эти контексты анализируются с позиции Психологического номинализма; Селларс отрицает роль абстрактных объектов как существенных ингредиентов ментальных актов.