Исходя из принципа «реалистического миротворчества», необходимо при выстраивании переговорного процесса отказаться от принципа «одноактного урегулирования», который может завершиться подписанием «вечного мира». Ни в одном из постсоветских конфликтов невозможно в одном пакете без длительного согласования разрешить все вопросы (статус, беженцы, реституция имущества). Необходимо пошаговое продвижение к компромиссу, при котором каждый новый шаг будет укреплять взаимное доверие сторон. Таким образом, конфликты в Абхазии и в Южной Осетии могут быть разрешены на поэтапной основе с акцентом на разрешении текущих вопросов безопасности, гуманитарных проблем. В этом плане подписание промежуточных юридически обязывающих актов и даже деклараций представляется намного более важным, чем работа над подготовкой всеобъемлющего (но не выполнимого и не работающего) документа. Важнейшей составляющей продвижения к миру помимо реализма следует считать прагматизм. В переговорном процессе должно быть, как можно меньше абстракций, оторванных от интересов конкретных людей (как политиков, так и рядовых граждан, как признанных образований, так и де-факто государств, официальный статус здесь вторичен). Как замечали российские политологи Андрей Кортунов и Сергей Лунев (применительно к демократии), «люди начнут верить в демократию, если убеждены в ее практической полезности для себя лично. В противном случае демократия в глазах людей теряет всякую ценность, и с ней при случае расстанутся также легко, как в свое время распростились с социализмом и СССР»101. То же самое с полным основанием можно отнести и к конфликтному урегулированию. Только тогда, когда урегулирование конфликта окажется выгоднее для бизнеса участников противостояния, для их социального и политического статуса, чем продолжение вражды (включая и вооруженную борьбу), прогресс в мирном процесса станет реальностью. В этой связи бесперспективно предлагать для абхазской стороны возвращение грузинских беженцев, мотивируя это «приобщением к Европе и европейским принципам». «Европейские ценности» для сегодняшней республике, пережившей вооруженное противостояние и блокаду, не являются понятными и осязаемыми. В той же степени необходимо отдавать себе отчет в том, что североатлантическая интеграция для Грузии не является приобщением этой страны к нормам и институтам демократии, а новым военно-политическим ресурсом для решения проблем «территориальной целостности». В этой связи переговоры должны быть переведены из плоскости дискуссий о ценностях в плоскость интересов и прагматики. Крайне важна в продвижении к миру «десакрализация конфликтов», то есть отказ от превращения конфликта в ключевой инструмент для легитимации власти. Вопросы статуса также не могут рассматриваться, как основополагающие. Проблема, какой флаг должен висеть над той или иной столицей должен уступить место обсуждению гуманитарных и социальных проблем спорной территории. Определение статуса может затянуться на годы, а рядовые граждане территории с неопределенным статусом должны иметь возможность для реализации и защиты своих прав (как прав человека, так и гражданских прав). Только реабилитированная экономически и социально территория (де-юре или де-факто существующая) может ответственно подходить к переговорному процессу. В этой связи приоритетным должно стать исключение силы из процесса урегулирования. Формула «возможно все, кроме войны» могла бы стать квинтэссенцией переговоров.
Важная проблема конфликтного урегулирования - внешнее вмешательство. В этой связи необходимо отказаться от господствующего сегодня представления о том, что международный формат урегулирования всегда лучше эксклюзивного. Нагорно-карабахский конфликт практически изначально попал в фокус ОБСЕ, грузино-абхазский в сферу интересов ООН, а в молдавско-приднестровском конфликте было 2 страны-гаранта (РФ и Украина). Но в своем разрешении они не продвинулись дальше, чем грузино-осетинское противостояние, в котором Россия долгие годы была эксклюзивным миротворцем. Таким образом, проблема заключается не в многостороннем или одностороннем миротворчестве. Основная проблема - согласованность действий внешних игроков. Если США и РФ действовали вместе в Нагорном Карабахе, то это позволило сохранить конфликт хотя бы в «замороженном виде», не дав перерасти ему в возобновление военных действий, которые были в Южной Осетии в 2008 году. Между тем, жесткая конкуренция США и России в Грузии во многом спровоцировала грузинское руководство на повторение хорватского сценария 1995 года в отношении непризнанной Республики Сербская Краина102. Следовательно, важным принципом является согласованность позиций внешних игроков (как в форматах мирного урегулирования, так и вне этих форматов).
И, наконец, последний (по порядку, но не по важности) тезис. Переговорный процесс не должен иметь заранее определенного и запланированного результата. Предопределение статуса (на основе территориальной целостности или же напротив самоопределения) не может считаться продуктивным. Очевидно, что разговор о будущем Абхазии и Южной Осетии не может произойти без учета всех реалий, которые имели место в последние два десятилетия. Простого возвращения спорных территорий к тем государствам, к которым они формально «приписаны» не может произойти по определению (поскольку целостность ныне новых независимых государства была сформирована и гарантирована во времена СССР). В то же самое время процесс этнического самоопределения не может продолжаться до бесконечности, поскольку и в самих де-факто государствах есть потенциально «сепаратистские регионы» (Гальский район Абхазии, Ахалгорский район Южной Осетии) и межэтнические проблемы (вопрос о представительстве этнических армян во власти в Абхазии). Таким образом, вопрос о разрешении конфликта должен быть завершающим итогом серии согласований интересов и даже политических торгов, их финалом. Он не может вручаться противоборствующим сторонам заранее, убивая у них любую мотивацию для дальнейших переговоров.
Достарыңызбен бөлісу: |