Этнополитический конфликт в Южной Осетии

Республика Южная Осетия располагается в южном предгорье Кавказских гор. На севере она граничит с одним из субъектов РФ Республикой Северная Осетия-Алания (своеобразным «окном» в Россию является Рокский тоннель). С южной, восточной и западной сторон Южную Осетию окружает Грузия. Площадь республики составляет 3,84 тыс. кв.км. Столица - город Цхинвали (Цхинвал). По поводу точной численности населения Южной Осетии не существует единого мнения. Более того, имеющиеся оценки сильно политизированы в зависимости от позиции, занимаемой по отношению к грузино-осетинскому конфликту. Согласно данным Всесоюзной переписи населения (1989) на территории Юго-Осетинской автономной области проживало 98 527 тысяч человек, из которых 63,2 тыс. осетин, 28,5 тыс. грузин, 2,1. тыс. русских, 0,9 тыс. чел.- представители различных еврейских этнических групп.

В результате грузино-осетинского этнополитического конфликта население Южной Осетии сократилось. Однако адекватно оценить динамику этих изменений крайне сложно. В отличие от Абхазии, которая провела «учет населения» в 2003 году и перепись в феврале 2011 года, в Южной Осетии, начиная с 1989 года, собственной переписи не было. Ее проведение обсуждалось в канун парламентских выборов 2009 года. Однако на практике эта идея была не реализована. Так на выборах президента Южной Осетии в 2006 году в избирательные списки было внесено 55 тысяч фамилий (и это притом, что не вся территория Юго-Осетинской АО находилась в то время под контролем Цхинвали). В ходе парламентских выборов численность избирателей составляла чуть больше 60 тысяч человек⁶⁴. В Докладе ООН по Грузии говорится, что до августовской войны 2008 года в Южной Осетии проживало 83 тыс. человек (из них 60 тысяч – на территориях, подконтрольных Цхинвали). В докладе Комитета по миграции ПАСЕ называлась цифра 50 тысяч человек. Эта оценка относилась к периоду после «пятидневной войны»⁶⁵.

Перепись населения в Грузии 2002 года затронула лишь те территории бывшей Юго-Осетинской автономной области, которые попали под контроль Тбилиси после прекращения вооруженного противоборства в 1992 году. Там грузинские статистики зафиксировали 7730 жителей⁶⁶.

Сегодня, по данным администрации Республики Южная Осетия на ее территории проживает 72 тысячи человек⁶⁷. Грузинские власти называют цифру 8 тысяч человек, а различные международные эксперты и правозащитники определяют количество жителей республики в 20-30 тысяч. Так правозащитница Варвара Пахоменко в своем исследовании, опираясь на данные избирательных комиссий, сведений о миграции беженцев и численности учащихся школ, в 2009 году определила цифру жителей республики в пределах 26-32 тыс. человек, их которых порядка половины проживает в Цхинвали⁶⁸.

Согласно Конституции Республики Южная Осетия, это – «суверенное демократическое правовое государство, созданное в результате самоопределения народа Республики Южная Осетия».⁶⁹ По данным на май 2012 года независимость Южной Осетии признана пятью государствами (Россия, Никарагуа, Венесуэла, Науру, Тувалу).

С точки зрения грузинского законодательства Южная Осетия в отличие от Абхазии не рассматривается, как самостоятельное автономное образование. Статья 1 (пункт 1) Основного закона Грузии упоминает только в «бывшей Юго-Осетинской автономной области»⁷⁰. Югоосетинская автономия была ликвидирована грузинскими властями за год до распада Советского Союза. Решение об этом было принято 11 декабря 1990 года Верховным Советом Грузии. В соответствии с административно-территориальным делению Грузии территория, на которой расположена республика, относится к части территорий таких регионов, как Шида-Картли, Мцхета-Мтианети, Имерети и Рача-Лечхуми и Квемо-Сванети. В соответствии с Законом Грузии «Об оккупированных территориях» (статья 2, пункт «б») Южная Осетия определяется, как «Цхинвальский регион» (территории бывшей Юго-Осетинской автономной области)»⁷¹. Это же определение присутствует и в других официальных документах, издаваемых грузинскими властями. Так в апреле 2007 года парламент Грузии принял закон «О создании соответствующих условий для урегулирования конфликта в бывшей Юго-Осетинской автономной области». Определение «Цхинвальский регион»/»бывшая Юго-Осетинская автономная область» было использовано и в «Отчете Правительства Грузии по полномасштабной агрессии Российской Федерации против Грузии» (январь 2010)⁷².

И хотя югоосетинская автономия, ликвидированная в 1990 году, в независимой Грузии не восстанавливалась, в мае 2007 года по инициативе президента Михаила Саакашвили была создана «Временная административно-территориальная единица Цхинвальского региона» с «Временной администрацией» во главе с этническим осетином Дмитрием Санакоевым. До августа 2008 года она размещалась в селе Курта на территории бывшей Юго-Осетинской автономной области, подконтрольной грузинским властям. После «пятидневной войны» «Временная администрация» так же, как и «Правительство Абхазии в изгнании» действует на территории Грузии. Глава «Временной администрации» принимает участие в «женевских дискуссиях» в составе грузинской делегации. Он признается Тбилиси единственным легитимным представителем «оккупированного Цхинвальского региона».

Развитие непризнанной югоосетинской государственности в постсоветский период, как и в случае с Абхазией, также стало следствием этнополитического конфликта. Однако генезис конфликта, особенности его протекания сформировали многие отличия в государственном строительстве двух бывших автономных образований Грузинской ССР.

Исторически название «Южная Осетия» в отличие от Абхазии имела территориально-географические, культурно-этнографические, а не государственно-политические коннотации. Это понятие использовали военные и чиновники российской императорской администрации на Кавказе в течение XIX- начала ХХ века⁷³. «Политизация» этого понятия происходит в период актуализации националистического дискурса в Кавказском регионе в начале ХХ века, в особенности в период после распада Российской империи и попыток создания на ее месте новых наций-государств. С образованием Грузинской демократической республики (май 1918) года новое образование обозначило свои права на территорию современной Южной Осетии (ее рассматривали как историческую область Грузии Шида Картли). По словам грузинского эксперта Гия Нодия, «хотя сельское население региона за последние несколько столетий было преимущественно осетинским, для любого грузина, каким бы либералом он ни был, этот регион являлся грузинской исторической провинцией, называемой Шида Картли или Самачабло»⁷⁴.

К 1918 году на территории нынешней непризнанной республики действовал осетинский Национальный Совет (состоявший из представителей различных левых партий, не только большевиков), выступавший с позиций национального самоопределения. В 1918-1920 гг. здесь произошло несколько крестьянских восстаний, принявших помимо социальной направленности, форму этнического конфликта. Самым мощным из них было осетинское восстание 1920 года, поддержанное большевиками и подавленное властями Грузинской демократической республики. В результате столкновений между восставшими и частями грузинской армии погибло около 5 тысяч осетин, многие были вынуждены спастись бегством по другую сторону Кавказского хребта⁷⁵. В апреле 2007 года парламент Южной Осетии дал политико-правовую оценку событиям 1918-1920 гг., определив их, как «геноцид осетинского народа»⁷⁶.

В грузинской же историографии и политологии восстания 1918-1920 гг. получили иную оценку. Они рассматривались, как инструмент большевистской России для советизации Грузии, ликвидации ее независимости и национальной государственности. «Выступления осетинских сепаратистов, особенно вооруженные, предпринимались якобы с целью установления советской власти. В 1918 году Народная гвардия Грузии и грузинская армия подавили в Шида Картли мятеж осетинских изменников (курсив наш - С.М.). Осетинское сепаратистское движение особенно широко развернулось, когда Красная Армия Советской России подступила к границам Закавказья. Сепаратисты считали, что Южная Осетия должна была непосредственно войти в состав России. А что касается остальной Грузии, то она должна была войти в состав России в качестве Тбилисской и Кутаисской губерний», - констатируют авторы учебника «История Грузии (с древнейших времен до наших дней)»⁷⁷.

Через год после установления советской власти в Грузии в составе Грузинской ССР 22 апреля 1922 года создается Юго-Осетинская автономная область в ее составе. В 1934-1936 гг. это образование имело другое название – Автономная область Южной Осетии. Правовой статус Южной Осетии в докризисный период регулировался Законом о Юго-Осетинской АО (был принят в 1980 году). Как справедливо отмечают авторы доклада «Международной кризисной группы», «в советский период грузины зачастую воспринимали Южную Осетию как искусственное территориальное образование, и соперничество носило латентный характер»⁷⁸. Однако в отличие от Абхазии, межэтническая конкуренция не принимала здесь публичные формы. Та же тема восстаний 1918-1920 гг. присутствовала в литературе и в историографии, однако она преподносилась, прежде всего, с классовых и социальных, а не национальных позиций (в качестве мишени здесь было меньшевистское правительство Грузии, а не грузины). Это объясняется, в первую очередь, намного более высоким уровнем интеграции осетин в грузинский социум по сравнению с Абхазией. И на территории Южной Осетии, и во внутренних регионах Грузии грузины и осетины жили в течение долгих лет смешанно. Села Юго-Осетинской автономии располагались в шахматном порядке, что затрудняло формирование этнически «чистых» территорий. Из всех районов Юго-Осетинской автономной области только один район Джавский был фактически моноэтничным (там проживало только 5 % грузин). В селах Цхинвальского района грузины составляли 43 %, Лениногорского района - порядка 51 %, в столице автономии – 16, 3 %. При этом согласно данным Всесоюзной переписи 1989 года большую часть осетинской общины Грузинской ССР составляли осетины, проживавшие в ее внутренних регионах, то есть за пределами Юго-Осетинской АО. Их численность составляла 97 658 человек (для сравнения в Южной Осетии их было 63, 2 тыс. человек). Компактные осетинские поселения были в Гуджаретском, Панкисском, Боржомском ущелье. Численность осетинской общины Тбилиси составляла 33 319 человек (что составляло почти половину от численности осетин в Юго-Осетинской автономии), в Гори эта община насчитывала более 8 тысяч, а в Рустави - более 5. Между грузинами и осетинами, как в самой Южной Осетии, так и во внутренней Грузии был высоким процент смешанных браков. Осетины Грузии хорошо владели грузинским языком, а национальная интеллигенция была в гораздо большей степени, нежели абхазская интегрирована в грузинскую научную и культурную элиту⁷⁹. Таким образом, в отличие от ситуации в Абхазии этнополитический конфликт между Грузией и Юго-Осетинской автономией в значительной степени не был ожидаемым.

«Спусковым крючком» для этого противостояния (в отличие от Абхазии) послужили отнюдь не политические споры об обоснованности вхождения автономии в состав Грузинской ССР. Вспыхнувшая в Юго-Осетинской АО в 1988 года эпидемия брюшного тифа дала толчок формированию общественных неформальных объединений. Наиболее влиятельным стало движение «Адамон Ныхас» («Народное вече»). Сначала оно выступало с социально-экономическими и экологическими лозунгами, содержащими критику в адрес Тбилиси за недостаточное внимание к региону. Затем претензии к республиканским властям Грузии стали перемещаться в плоскость межэтнических отношений. В конце 1988 года грузинские СМИ инициировали обсуждение проблемы этнополитического развития Грузинской ССР в составе единого союзного государства, а также взаимоотношений автономий, входящих в состав Грузии с республиканским центром. В дискуссии по «осетинской» проблеме у грузинских СМИ было очевидное преимущество (по количеству, тиражу, наличию электронных СМИ). Поэтому публикация многочисленных острых материалов по проблемам осетино-грузинских отношений стала восприниматься представителями Южной Осетии и осетинской общины Грузии как пропаганда грузинского этнополитического доминирования. Лейтмотивом публикаций грузинских авторов был тезис о «некоренной» природе и искусственности национально-государственного образования южных осетин. Осетины рассматривались в качестве «пришлого населения на грузинской земле, а территория Юго-Осетинской АО - как этническая собственность грузин. В дискуссии 1988 года для обозначения территории Южной Осетии грузинские историки и публицисты начали в массовом порядке использовать топонимы «Самачабло» или «Шида Картли» («Внутренняя Картли»), подчеркивая необоснованные претензии осетин на собственное национально-государственное образование в составе Грузии.

10 ноября 1989 года сессия народных депутатов Юго-Осетинской АО приняла решение о преобразовании области в автономную республику в составе Грузии. Эта акция была крайне негативно воспринята в Грузии. В одностороннем порядке Южная Осетия повышала свой статус. Однако в то время речи об отделении от Грузии (а уж тем более о формировании своей особой государственности) не шло. Тем не менее, ответом на нее стала организация многотысячного грузинского марша на столицу Юго-Осетинской АО 23 ноября 1989 года. Именно в ходе проведения этого «марша протеста» появились первые жертвы. После ноябрьского инцидента руководство Южной Осетии стало ориентироваться в своих действиях на союзный центр, видя в нем союзника против грузинского национального движения⁸⁰.

В июне 1990 года Верховный Совет Грузии признал незаконными все правовые акты и договоры, заключенные после 1921 года. Согласно Конституции Демократической Республики Грузия 1921 года Юго-Осетинская автономия в виде области или республики не предусматривалась. Не предусматривалась и «автономия в местных делах», которую получала Абхазия. В августе 1990 года Тбилиси ввел запрет на участие региональных общественно-политических сил в выборах в грузинский парламент, что закрывало дорогу к участию в общегрузинской политике осетинскому движению «Адамон ныхас».

Грузинские руководители в значительной степени сами провоцировали осетинский сепаратизм, исключая лидеров Юго-Осетинской автономии из республиканского политического процесса, низводя их до положения маргиналов. На сессии Совета народных депутатов Южной Осетии 10 августа 1990 года была принята «Декларация о суверенитете» (67 голосов - за, 25 - против и 7 воздержавшихся). 20 сентября 1990 года была провозглашена Юго-Осетинская Советская Демократическая республика. На 9 декабря 1990 года были назначены выборы в Верховный Совет Южной Осетии. Их организация и проведение были признаны Грузией незаконными. В итоге 11 декабря 1990 года Верховный Совет Грузии принял решение об отмене самой Юго-Осетинской автономии. В этой связи важно отметить, что данный шаг грузинских властей был мотивирован не только «вызывающим поведением Цхинвали, но и ссылкой на то, что само создание осетинского автономного образования в составе Грузии было изначально ошибочным и неоправданным. Советское правовое поле было разрушено, а никакого нового приемлемого статуса Юго-Осетинская АО в рамках Грузии не получила. Этнополитический конфликт пошел по пути эскалации, а ликвидированная автономия повела борьбу за свое политическое выживание. Таким образом, решение Тбилиси о ликвидации Юго-Осетинской автономии стало самым серьезным толчком, начиная с первых публичных проявлений межэтнического кризиса, на пути к строительству непризнанной государственности будущей Республики Южная Осетия.

Дальнейшему обособлению Южной Осетии после отмены ее автономного статуса способствовали 2 фактора. Во-первых, начало вооруженного грузино-осетинского противостояния⁸¹. Остроты ситуации добавлял тот факт, что эксцессы на территории Южной Осетии (добавим к этому и начавшуюся блокаду со стороны Грузии) происходили параллельно с многочисленными случаями дискриминации по отношению к этническим осетинам на территории внутренних регионов Грузии. Это стало причиной массового бегства осетинского населения, как на территорию Южной Осетии (которая становилась, таким образом, выразителем интересов не только осетинской общины упраздненной автономии, но и всех осетин Грузинской ССР), так в Северную Осетию. В начале 1990-х годов на североосетинскую территорию прибыли 43 тыс. беженцев из Южной Осетии и внутренних областей Грузии. Появление беженцев на российской территории неизбежно втягивало в конфликт и саму Россию, и национально-государственное образование в ее составе – Северо-Осетинскую АССР (в будущем Республику Северная Осетия). В итоге на начало 2000-х годов в собственно Грузии из 97 568 человек осетинской национальности осталось лишь 38 028 человек. И как отмечают авторы доклада Международной кризисной группы, «маловероятно, что большинство осетинских беженцев возвратится когда-либо в Грузию»⁸².

Во-вторых, свою негативную роль сыграла и позиция союзного центра, который не смог в 1989-1991 гг. сыграть роль эффективного арбитра между конфликтующими сторонами. 7 января 1991 года Москва отменила и решение Верховного Совета Южной Осетии о провозглашении «советской демократической республики», и решение грузинского парламента об отмене самой Юго-Осетинской автономии. Однако обеспечить свои жесткие действия ресурсами союзный центр уже не мог. Так требование Москвы о выводе с территории автономии все военные формирования с территории упраздненной автономной области Грузинский Верховный Совет фактически проигнорировал. Как и в случае с Абхазией осетинская и грузинская община продемонстрировали электоральный апартеид во время проведения референдумов о сохранении СССР (17 марта 1991) и восстановлении независимости Грузии (31 марта 1991). Осетинская община в своем подавляющем большинстве поддержала союзный центр, видя в нем противовес грузинскому национализму и этнополитическому самоопределению страны, упразднивший их автономию. Грузины же Южной Осетии поддержали позицию Тбилиси⁸³.

В настоящей работе мы не будем подробно останавливаться на ходе вооруженного грузино-осетинского противостояния (1991-1992). Рассмотрим лишь основные «факторы влияния» на ход конфликта. В период вооруженного противостояния были предприняты шаги по институционализации самостоятельного от Грузии политического бытия Южной Осетии. 19 января 1992 года был организован референдум за выход Южной Осетии из состава Грузии и объединение с Северной Осетией, то есть фактически с Россией. В этом голосовании не приняли участие грузины, проживавшие на территории упраздненной Юго-Осетинской АО. Более 90% участников референдума проголосовали за выход Южной Осетии из состава Грузии и объединение с Россией. Вообще мотив объединения с РФ в югоосетинском движении был (и остается) выраженным сильнее, чем в абхазском случае. 29 мая 1992 года Верховным Советом Южной Осетии был принят «Акт о провозглашении независимости Республики Южная Осетия». Единственными источниками права на территории Южной Осетии признавались законодательные акты этого непризнанного государства⁸⁴.

Военное противостояние завершилось подписанием Дагомысских (Сочинских) соглашений (24 июня 1992 года) о принципах урегулирования грузино-осетинского конфликта между президентами РФ и Грузии Борисом Ельциным и Эдуардом Шеварднадзе⁸⁵. 14 июля того же года началась миротворческая операция, которая возлагается на Смешанные силы по поддержанию мира (ССПМ), куда входили и российский, и грузинский батальоны. Соглашения определили т.н. «демаркационный коридор» и сформировали четырехстороннюю Смешанную контрольную комиссию (СКК) для демилитаризации зоны конфликта и вывода оттуда всех вооруженных формирований. В состав СКК вошли представители РФ, Грузии, Южной Осетии и Северной Осетии. Фактически Соглашения от 24 июня 1992 года ограничивали грузинский суверенитет над зоной конфликта. Прерогативы по контролю над «демаркационным коридором» были сосредоточены в руках СКК (где у Грузии также был свой голос, но далеко не решающий). Соглашения прямо запрещали всем сторонам (включая, и Тбилиси) вводить экономические санкции или блокады, чинить гуманитарные препятствия и мешать возвращению беженцев. При этом миротворцам даже давалось право «принимать все меры для локализации вооруженных столкновений и уничтожения бандформирований в районах и селах на территории бывшей Юго-Осетинской автономной области, не вошедших в зону конфликта и коридор безопасности»⁸⁶

Южная Осетия не получала признания в качестве самостоятельного государства. Но, по справедливому замечанию Кимитаки Мацузато, она «обретала гарантии существования»⁸⁷. Более того, в июне 1992 года была признана ее политическая субъектность. И признана не только РФ или Северной Осетией, но и Грузией, согласившийся осуществлять совместно с Южной Осетией миротворческую деятельность и контроль над режимом прекращения огня. Впоследствии эта субъектность будет признана и ОБСЕ. Ее миссия была создана 13 декабря 1992 года с целью оказания помощи «правительству Грузии в сфере разрешения конфликтов, демократизации, прав человека и верховенства закона». Впоследствии, в марте 1994 года, мандат Миссии был расширен (он был сконцентрирован на грузино-осетинском конфликте) и включал такие пункты, как:

-«интенсификация дискуссий со всеми сторонами конфликта (т.е. и с Южной Осетией - С.М.), включая организацию «круглых столов», чтобы исключить источники насилия и найти политические возможности для восстановления диалога»,

- «мониторинг, относящийся к «совместным миротворческим силам»⁸⁸.

Однако для консолидации государственности Южной Осетии существовало много препон. В отличие от Абхазии власти непризнанной республики получили значительно меньший территориальный контроль. Руководство упраздненной автономии оставило за собой Цхинвальский, Джавский, Знаурский и часть Ахалгорского (Ленингорского) района. При этом Тбилиси сохранил контроль над частью Ахалгорского района и грузинскими селами Тамарашени, Курта, Кехви и Ачабети в Цхинвальском районе (т.н. «Лиахвский коридор» по названию реки Лиахви). При этом у лидеров Южной Осетии не было «сплошного контроля» над «своей территорией». Так столица непризнанной республики Цхинвали была отрезана от Джавского района грузинскими селами «Лиахвского коридора». Большинство грузинских населенных пунктов Южной Осетии стали своеобразными анклавами, находившимися под юрисдикцией Тбилиси. Они вступали в отношения с югоосетинскими властями через совместные миротворческие силы. Возникала правовая неразбериха, когда села со смешанным этническим населением находились в различном подчинении. В отличие от Абхазии Южная Осетия 1990-х годов не знала массового изгнания грузинского населения. Все это делало уязвимой инфраструктуру непризнанного образования. В условиях позитивного развития переговорного процесса и мирного урегулирования такая территориальная конфигурация не была проблемой. Более того, возможность для совместного проживания грузин и осетин давала Тбилиси надежду и возможность на реинтеграцию упраздненной автономии, а Южной Осетии на более высокий статус в едином грузинском государстве. Однако в случае стагнации переговоров и «разморозки» конфликта такая «шахматная» этно-территориальная конфигурация представляла прямую угрозу политическому существованию Южной Осетии, что покажут впоследствии события 2004-2008 гг.

Как бы то ни было, а в течение 12 лет (1992-2004) из всех этнополитических конфликтов на территории бывшего СССР грузино-осетинский конфликт мог считаться в наибольшей степени урегулированным. В мае 1996 года был подписан «Меморандум о мерах по обеспечению безопасности и укреплению взаимного доверия между сторонами в грузино-осетинском конфликте», а в феврале 1997 года «Порядок добровольного возвращения беженцев и вынужденных переселенцев в места прежнего проживания в Южной Осетии и во внутренних районах Грузии». Для реализации этих договоренностей создается Спецкомитет по возвращению беженцев. В 2000 году было подписано российско-грузинское межправительственное Соглашение о взаимодействии в восстановлении экономики в зоне грузино-осетинского конфликта и о возвращении беженцев. Норвежские исследователи Пал Колсто и Хельге Блаккисруд обращают внимание на то, что осетинское и грузинское население свободно пересекало границу между Грузией и Южной Осетией, функционировали рынки, совместные бизнес-проекты ⁸⁹.