Философия: Энциклопедический словарь



бет185/226
Дата15.06.2016
өлшемі11.39 Mb.
#137838
1   ...   181   182   183   184   185   186   187   188   ...   226

Враги Т. делятся на внешних и внутренних. Внешним врагом тоталитарного общества является, согласно его идеологии, индивидуалистическое капиталистическое общество, многопартийное, идущее на поводу у ложно понятой демократии, пропитанное гнилым либерализмом, не имеющее высоких целей, загнивающее, разлагающееся и т.д. Внешними врагами со временем сделались друг для друга две формы Т. — коммунизм и национал-социализм. На происки внешнего врага списываются многие беды тоталитарного общества. Внутренними врагами Т. являются те его индивиды, которые попали под влияние внешнего врага и проводят или только разделяют его идеологию и политику. В борьбе с внешним и внутренним врагами способны помочь только постоянная, неусыпная бдительность и беспощадное уничтожение выявленных врагов. Поскольку Т. отождествляет гос-во с обществом, внутренний враг является не просто врагом roc-ва, а врагом народа. Т. без врага — как внешнего, так и внутреннего — невозможен, как невозможен он без своей «высокой» цели. И если та цель, которую ставит перед собой Т., является радикальной и требующей сосредоточения всех его сил, то и враг, мешающий движению к цели, должен быть столь же радикальным: злобным, вероломным, вездесущим и не лишенным силы. Цель внушает индивидам тоталитарного общества энтузиазм (или фанатизм, как говорил Гитлер), враг должен внушать страх и оправдывать постоянные репрессии.

Во главе тоталитарного общества стоит тоталитарная партия — наиболее характерный и наглядный пример как коллективистических сообществ, так и коллективизма вообще. Два разных варианта реализации идеи тоталитарной партии представляли собой Коммунистическая партия Советского Союза и национал-социалистическая рабочая партия Германии. Обе они бесславно ушли в прошлое. Но они с достаточной выразительностью показали, каких успехов в кардинальном преобразовании общества способна добиться при благоприятном для себя стечении обстоятельств тоталитарная партия и сколько бедствий своему обществу может она принести.

Для утверждения Т. нужна не только «революционная», способная идти против основных положений конституции партия. Для этого необходимы также широкие народные массы, имеющие вдохновляющие их идеалы, радикальные позиции и не останавливающиеся в выборе крайних средств при реализации своих представлений о «новом совершенном мире». Т. не является «вывихом» истории, временным отходом некоторых обществ от некоей магистральной линии человеческой истории; он не является и историческим тупиком, в который общества попадают по недоразумению или по злому умыслу каких-то вождей или политических партий. Т. устанавливается естественным образом, возможно, без всякого насилия, он вырастает из глубин социальной жизни и «востребует» ту партию, идеология и практическая деятельность которой отвечает его нуждам. Чтобы утвердился Т., само общество должно все более склоняться к тоталитарному контролю своей жизни и желать стать тоталитарным, чтобы покончить со старым миром и навсегда учредить новый. «Тотальность тоталитарного режима в, так сказать, чистом виде состоит не только в том, что партия, какая-либо клика или фюрер-вождь устанавливают всеохватывающий контроль над всеми сферами общественной жизни и государством, как бы полностью поглощая их, но и в том, что подавляющая масса населения чуть ли не свято верит в основные цели, установки, ориентации, постулируемые партийным руководством или фюрером-вождем: обе стороны как бы слиты в тотальном единстве для достижения универсальной цели. С этой точки зрения чисто тоталитарными можно считать сталинский режим в нашей стране и национал-социализм — в Германии» (К.С. Гаджиев).

К. Ясперс подчеркивает, что Т. превращает народ в однородную массу. Он структурирован, осознает себя в своих жизненных устоях, в своем мышлении и традициях. В народе есть некая атмосфера, человек из народа обладает личными чертами характера благодаря силе народа, служащей ему основой. Масса, напротив, не структурирована, не обладает самосознанием, однородна и квантитативна, лишена традиций, почвы. Она — объект пропаганды и внушения, она не ведает ответственности и живет на самом низком уровне сознания. Особая опасность Т. заключается в том, что он ставит под вопрос само сохранение природы человека. Человек может потерять себя, вступив в тоталитарную стадию нивелирования, в жизнь, где нет свободы и свершений, в царство черной злобы, не знающей гуманности. «Во что может превратиться человек, нам сегодня почти внезапно осветила та чудовищная реальность, которая стоит как символ последней крайности перед нашим мысленным взором. Национал-социалистические концентрационные лагеря с их пытками, пройдя которые миллионы людей погибли в газовых камерах или печах — вот та реальность, которой по имеющимся сведениям соответствуют события и в других тоталитарных странах... перед нами разверзлась бездна. Мы увидели, что может совершить человек и даже не по заранее целиком разработанному плану, а попав в круговорот, движение которого все ускоряется, увлекая за собой тех, кто в него вступил». Человек в условиях тоталитарных политических режимов может превратиться в нечто такое, что невозможно было представить себе. «Эта реальность концентрационных лагерей, это согласованное движение по кругу пытающих и пытаемых, эта утрата человеческого облика предвещают будущие возможности, которые грозят гибелью всему... Эта опасность страшнее атомной бомбы, так как она угрожает душе человека». Яс-перс констатирует, что в современном мире есть две основополагающие тенденции, способные быть истоками нашего выбора: либо мы сохраняем автономию индивида и веру в возможности, которые появляются в свободном столкновении различных сил, какие бы ситуации при этом ни возникали; либо мы живем в созданном людьми тотально планируемом мире, в котором гибнут духовная жизнь и человек. Можно сказать, что первый вариант — это современное индивидуалистическое (капиталистическое) общество с рыночной экономикой, второй вариант — современное коллективистическое (коммунистическое или национал-социалистическое) общество с тотальным планированием не только экономики, но и всех сфер жизни человека.

Хайек Ф.А. Дорога к рабству // Вопросы философии. 1990. № 10—12; Поппер К. Открытое общество и его враги. М., 1992. Т. 1—2; Арон Р. Демократия и тоталитаризм. М., 1993; Буллок А. Гитлер и Сталин. Жизнь и власть. Смоленск, 1994. Т. 1—2; Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1994; Гаджиев К.С. Политическая наука. М., 1996; Ивин А.А. Философия истории. М., 2000; Arendt H. The Origins of Totalitarianism. New York, 1951; Arendt H., Brzezinski Z. The Totalitarian Mind. New York, 1955; Hayek F.A. Fatal Conceit. Chicago, 1989.

А.А. Ивин
ТОФФЛЕР (Toffler) Элвин (р. 1928) — амер. футуролог. Т. не считает свои прогнозы ни утопией, ни антиутопией, свой жанр он именует «практоцией», т.е. практической утопией. В ней нет, как ему кажется, безмерной идеализации. Это описание более практичного и более благоприятного для человека мира, нежели тот, в котором мы живем. Но в этом мире, в отличие от утопии, есть место злу: болезням, грязной политике, несправедливости. Т. проводит мысль, что человечество переходит к новой технологической революции, т.е. на смену первой волне (аграрной цивилизации) и второй (индустриальной цивилизации) приходит новая, ведущая к созданию сверхиндустриальной цивилизации. Очередная волна является, по Т., грандиозным поворотом истории, величайшей трансформацией, всесторонним преобразованием всех форм социального и индивидуального бытия. Однако речь идет не о социальной революции, направленной в основном на смену политического режима, а о технологических изменениях, которые вызревают медленно, эволюционно, но впоследствии рождают глубинные потрясения. Чем скорее человечество осознает потребность в переходе к новому историческому повороту, тем меньше будет опасность насилия, диктата и др. бед.

Т. стремился обрисовать будущее общество как возврат к доиндустриальной цивилизации на новой технологической базе. Рассматривая историю как непрерывное волновое движение, Т. анализирует особенности грядущего мира, экономической базой которого станут, по его мнению, электроника и ЭВМ, космическое производство, использование глубин океана и биоиндустрия.

Смешение власти: знание, богатство и принуждение на пороге XXI в. М., 1991; Третья волна. М., 1999; Метаморфозы власти. М., 2001.
ТРАДИЦИИ В НАУКЕ — термин, обозначающий культурную схему накопления, сохранения и трансляции научного опыта; интегральные основания научного знания, позволяющие объединить научные направления с их контекстом и реконструировать развитие науки как историю социокультурных целостностей.

Данное понятие заимствовано философией науки из социологии науки, истории и теории культуры и социальной антропологии. С начала 1960-х гг. внимание привлекли структурные единицы научного знания, получающие название как собственно «Т.» (С. Тулмин, Л. Лаудан, П. Фейерабенд), так и «школ», «парадигм» (Т. Кун), «тем» (Дж. Холтон), «исследовательских программ» (И. Лакатос), «социальной образности» (Д. Блур), «неявного знания» (А/. Полани). Отход от логицистских моделей научной теории проявился в формировании более сложного образа научного знания. Последний включает не только логико-математический аппарат, набор идеальных объектов и предложения наблюдения, но и научную картину мира, нормы и идеалы научного знания, филос. и общекультурные предпосылки. Такое научное образование обладает высокой степенью автономии и устойчивости логическим парадоксам и эмпирическим опровержениям. Тем самым теория понимается не столько как индивидуальное и законченное изобретение гения, но скорее как целостный способ видения мира, форма научной культуры и идеологии, развиваемая поколениями ученых на основе исторического прототипа.

Основания типологии традиций различны: по цели, объему, структуре, предмету, методу, теории, авторитету (консервативные и революционные, локальные и интегральные, исторические и абстрактные и т.д.); в частности, субстратная и полевая (физика), аналитическая и синтетическая (математика, химия), креационистская и эволюционистская (биология, геология), прецедентные и канонические (право) традиции, аристотелизм и платонизм.

В целом специфика Т. в н. состоит не в привязанности к конкретной предметности, но в способности переходить от одного содержания к др. при сохранении собственной структуры и методологического арсенала. Структуру традиции составляет, если использовать терминологию Лакатоса, жесткое ядро (практические схемы, нормы и идеалы исследовательской деятельности и общения) и защитный пояс (набор частично институциализированных социокультурных конвенций и предпосылок, официальный этос и идеология науки).

Т. в н. не противоположны развитию, рациональности и рефлексии, хотя и предполагают стремление к сохранению признанных достижений, веру в истинность теоретических постулатов и нередко — игнорирование критики. Наука в целом не может быть понята как традиция, коль скоро в ней важную роль играют не интегрированные в традицию индивиды, от которых она получает как критический, так и позитивный творческие импульсы. Поэтому описание истории науки как процесса смены научных традиций характеризуется существенной неполнотой. Вместе с тем понятие Т. в н. вносит вклад в теоретическое разрешение методологических дилемм кумулятивизма — несоизмеримости и ин-тернализма — экстернализма, позволяя понять элементы всех оппозиций как моменты развития научного знания и его исторической реконструкции.

Касавин И.Т. Познание в мире традиций. М., 1990; Розов М.А. Теория социальных эстафет и проблемы анализа знания // Теория социальных эстафет. Новосибирск, 1997; Feyerabend P. Problems of Empiricism. Philosophical Papers. Cambridge, 1981; Heisenberg W, Tradition in Science. New York, 1983; Laudun L. Science and Values. Berkeley etc., 1984.


ТРАДИЦИОНАЛИЗМ И АНТИТРАДИЦИОНАЛИЗМ — две крайние позиции в трактовке традиции. Традиционализм исходит из убеждения, что практическая мудрость по-настоящему воплощена в делах, а не в писаных правилах, и ставит традицию выше разума. Антитрадиционализм, напротив, считает традицию предрассудком, который должен быть преодолен с помощью разума.

Господство традиционализма характерно для коллективистических обществ: средневекового феодального общества, т.н. восточных деспотий, тоталитарных обществ 20 в. и т.д. (см.: Индивидуалистическое общество и коллективистическое общество). В этих обществах все устоявшееся, завоевавшее в жизни прочное место считается правильным. Оно не обязательно закрепляется в нормах права, но охраняется традицией, обычаем и в большинстве случаев этого достаточно. Сам авторитет права подкрепляется ссылкой на старину. Традиционализму всегда сопутствует консерватизм, неспособность проводить реформы и вводить новшества. Традиционализм в сфере творчества означает подчинение канону, устойчивому во времени, и предполагает сознательный отказ от новаторства и даже от авторства.

Антитрадиционалистически настроенное Просвещение истолковывало традицию как одну из форм авторитета и на этом основании выдвигало общий лозунг преодоления всех предрассудков и прежде всего предрассудков авторитета и предрассудков поспешности. Поспешность — источник ошибок, возникающих при пользовании собственным разумом. Она может быть устранена или скорректирована путем методически дисциплинированного применения разума. Предрассудки авторитета проистекают из того, что люди вообще не пользуются собственным разумом, передоверяя способность рассуждать авторитету. И эти предрассудки самые опасные. Как указывает Х.Г. Гадамер, «действительным результатом Просвещения является... подчинение разуму всех авторитетов» и в конечном счете их отрицание; «авторитет, если он занимает место собственных суждений, и в самом деле становится источником предрассудков. Однако это не исключает для него возможности быть также источником истины; эту-то возможность и упустило из виду Просвещение, безоговорочно отвергнув все предрассудки».

Романтизм, возвеличивая традицию и противопоставляя ее разуму, рассматривает ее как историческую данность, подобную данностям природы. В результате традиция оказывается противоположностью свободному самоопределению, поскольку выступает как некая самоочевидность и не нуждается в разумных основаниях. Романтическая вера в «естественные традиции», перед которыми разум должен просто умолкать, является попыткой реставрации традиционализма.

Традиция завоевывает свое признание, опираясь прежде всего на познание, и не требует слепого повиновения. Она не является также чем-то подобным природной данности, ограничивающей свободу действий и не допускающей критического обсуждения; традиция есть точка пересечения человеческой свободы и человеческой истории.

Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1984; Гадамер Х.Г. Истина и метод. М., 1988; Лотман Ю.М. Культуpa и взрыв. М., 1992; Ивин А.А. Основы теории аргументации. М., 1997.

ТРАДИЦИОННАЯ ЛОГИКА — первый этап в развитии (формальной) логики, начавшийся в 4 в. до н.э. и завершившийся в кон. 19 — нач. 20 в., когда сформировалась современная (математическая, символическая) логика.

Т. л. изучала правильное мышление, опираясь в основном на естественный язык, не являющийся вполне адекватным для этой цели из-за своей многозначности, аморфности правил построения выражений и придания им значений и т.п. Современная логика использует специально сконструированные (формализованные) языки, призванные следовать за логической формой и воспроизводить ее даже в ущерб краткости и легкости общения. Введение особого языка означает и принятие особой теории логического анализа. Современная логика, совпадая по своим целям с Т. л., включила в свой состав все то позитивное, что было достигнуто последней в изучении правильного мышления.


ТРАДИЦИЯ (от лат. traditio — передача) — анонимная, стихийно сложившаяся система образцов, норм, правил и т.п., которой руководствуется в своем поведении достаточно обширная и устойчивая группа людей. Т. может быть настолько широкой, чтобы охватывать все общество в определенный период его развития. Наиболее устойчивые Т., как правило, не осознаются как нечто преходящее, имеющее начало и конец во времени. Особенно наглядно это проявляется в т.н. традиционном обществе, где Т. определяются все сколь-нибудь существенные стороны социальной жизни.

Т. имеют отчетливо выраженный двойственный характер: они совмещают описание и оценку (норму) и выражаются описательно-оценочными высказываниями. В Т. аккумулируется предшествующий опыт успешной коллективной деятельности, и они являются своеобразным его выражением. С др. стороны, они представляют собой проект и предписание будущего поведения. Т. — это то, что делает человека звеном в цепи поколений, что выражает его пребывание в историческом времени, присутствие в «настоящем» как звене, соединяющем прошлое и будущее.

Две крайности в истолковании Т. — традиционализм и антитрадиционализм — противопоставляют Т. разуму: первый ставит Т. выше разума, второй оценивает ее как предрассудок, который должен быть преодолен с помощью разума. Т. и разум не противостоят, однако, друг другу: Т. утверждается благодаря размышлению над прошлой деятельностью и не требует слепого повиновения.

Противопоставление Т. и разума, характерное для эпохи Просвещения и для романтизма, не учитывало того, что разум не является неким изначальным фактором, призванным играть роль беспристрастного и безошибочного судьи. Разум складывается исторически, и рациональность может рассматриваться как одна из Т. «...Рациональные стандарты и обосновывающие их аргументы представляют собой видимые элементы конкретных традиций, которые включают в себя четкие и явно выраженные принципы и незаметную и в значительной мере неизвестную, но абсолютно необходимую основу предрасположений к действиям и оценкам» (П. Фейерабенд). Вместе с тем разум — это не одна из многих равноправных Т., а особая, можно сказать, привилегированная Т. Он старше всех иных Т. и способен пережить любую из них. Он является универсальным и охватывает всех людей, в то время как все другие Т. ограничены не только во времени, но и в пространстве. Разум — самая гибкая из Т., меняющаяся от эпохи к эпохе. Он представляет собой критическую, и в частности, самокритическую Т. И, наконец, разум имеет дело с истиной, стандарты которой не являются конвенциональными. Т. проходят через разум и могут оцениваться им. Эта оценка всегда является исторически ограниченной, поскольку разум всегда принадлежит определенной эпохе и разделяет все ее «предрассудки». Тем не менее оценка разума может быть более широкой и глубокой, чем оценка одной Т. с т. зр. какой-то иной, неуниверсальной и некритической. Разные Т. не просто сосуществуют друг с другом. Они образуют определенную иерархию, в которой разум занимает особое место. Противоположность Т. и разума носит относительный характер: Т. складываются при участии разума, а сам разум является продолжением и развитием имманентно присущей человеку Т. рациональности. «Даже самая подлинная и прочная традиция формируется не просто естественным путем, благодаря способности к самосохранению того, что имеется в наличии, но требует согласия, принятия, заботы. По существу своему традиция — это сохранение того, что есть, сохранение, осуществляющееся при любых исторических переменах. Но такое сохранение суть акт разума, отличающийся, правда, своей незаметностью» (Х.Г. Гадамер).

Повседневная жизнь во многом опирается на Т., и апелляция к ней — стандартный прием практической аргументации.

Обращение к Т. — обычный способ аргументации в морали. Наши моральные установления и поступки в значительной степени определяются Т. Все попытки обоснования или усовершенствования системы морали, абстрагирующиеся от Т., неизбежно остаются декларативными и не имеющими никаких практических последствий. Совершенно нереально было бы ожидать от современной науки обоснования какой-то новой морали.

Аргумент к Т. неизбежен во всех научных рассуждениях, в которые входит «настоящее» как тема обсуждения или как один из факторов, определяющих позицию исследователя. «...В науках о духе, вопреки всему их методологизму, присутствует действенный момент традиции, составляющий их подлинное существо и характерную особенность» (Гадамер).

Фейерабенд Л. Избр. труды по методологии науки. М., 1986; Гадамер Х.Г. Истина и метод. М., 1988, Ивин А.А. Теория аргументации. М., 2000.


ТРАНСИНТЕЛЛИГИБЕЛЬНЫЙ (от лат. trans — за и intelligibilis — постижимый) — выходящий за пределы человеческого разума, непостижимый для него. Термин введен Н. Гартманом, отличавшим Т. от иррационального: «Как трансобъективное надо искать в направлении познанного (причем оно все более отодвигается в этом направлении), так трансинтеллигибельное надо искать внутри трансобъективного (причем оно все время отодвигается в направлении познаваемого)». К области Т. принадлежит, в частности, бытие-в-себе и бытие-для-себя; эта область обеспечивает связь между объектом и субъектом.
ТРАНСЦЕНДЕНТАЛИЗМ (от лат. transcendere — переступать) — концепция, ставящая во главу угла трансцендентное или трансцендентальное. Первоначально термин использовался применительно к «трансцендентальной философии» И. Канта и Ф.В.И. Шеллинга, затем для обозначения послекантовского идеализма и любой идеалистической философии, предполагающей непременное наличие идеального или духовного в чувственном опыте. В широком и уничижительном смысле Т. называется всякая позиция, являющаяся «энтузиастической», «мистической», экстравагантной, непрактичной, порывающей со здравым смыслом и т.п.

ТРАНСЦЕНДЕНТАЛИИ — выходящие за пределы десяти аристотелевских категорий (см.: Категории) наиболее общие характеристики всякого сущего, универсальные свойства бытия. Учение о Т. сложилось в средние века (16 в.) и играло определенную роль вплоть до 18 в. У истоков этого учения стоят Филипп Канцлер, Роланд из Кремоны, Александр Гэльский, Альберт Великий, опиравшиеся, в свою очередь, на сочинения Аристотеля, Авиценны и Дионисия Ареопагита. Классическая интерпретация Т. восходит к Фоме Аквинскому, выделявшему и упорядочивавшему определенным образом шесть Т.: с у щ е е (ens), единое (unum), истинное (verum), благое (bonum), вещь (res), нечто (aliquid). Указанные Т. являлись сопряженными с сушим характеристиками (passiones convertibiles). Другую группу Т. составляли разделительные трансцендентальные атрибуты сущего (passiones entis disi-unctae), нашедшие свое развитие в философии Дунса Скота и его последователей: необходимое — возможное, конечное — бесконечное, простое — составное, акт — потенция, единое — множественное, причина — причиняемое, субстанция — акциденция, первичное — вторичное и др. Дизъюнкция атрибутов равнозначна сущему, как и любая из сопряженных с ним простых Т. С течением времени вес разделительных трансцендентальных атрибутов сущего снижается, а из простых сопряженных с сущим Т. остаются и воспроизводятся лишь единое, истинное и благое (Х. Вольф, А.Г. Баумгартен и др.); в таком виде тройка Т. вошла в произведения философов 19 и 20 вв.

Круглое А.Н. Понятие трансцендентального у И. Канта: предыстория вопроса и проблемы интерпретации // Вопросы философии. 1999. № 11; Lay R. Passiones entis disiunctae. Ein Beitrag zur Problcmgeschichte der Transzendentalienlehre // Theologie und Philosophie. 1967. № 42; Hinske N. Verschiedenheit und Einheit der transzendentalen Philosophie // Archiv fur Be-griffsgeschichte. Bonn, 1970. Bd 14.

А.Н. Круглое

ТРАНСЦЕНДЕНТАЛИСТЫ — 1) группа амер. проповедников, литераторов, мыслителей (Э. Олкотт, Т. Паркер, Дж. Рипли, О. Браунстон, Ф. Хедж, М. Фуллер и др.), объединившихся во втор. четв. 19 в. вокруг Р.Эмерсона и Г. Торо. В 1836 Хеджем был основан «Трансцендентальный клуб» (название возникло как презрительная кличка); в 1840—1844 Т. издавали жур. «The Dail» («Циферблат»); ими было основано образцовое поселение «Brook Farm» (1841 — 1847) — проект в целом потерпел неудачу. Т. выступали против сенсуализма, эмпиризма, рационализма Просвещения, теологического догматизма, коммерциализации социальной и нравственной жизни. Опосредованно опираясь на И. Канта и нем. идеалистов, они пытались осуществить свою нравственно-социальную программу. Под трансцендентализмом понимался идеализм (Эмерсон); трансценденталистом считался тот, кто проявлял склонность уважать собственную интуицию. В качестве основной Т. признавали некую сверхчувственную субстанцию — Верховную душу или Бога — и считали возможным их познание в интуиции. Мир же как таковой созерцается в Боге. Движение Т. в целом более значимо не как филос. течение, а как проявление амер. оригинальности в духовной сфере.



Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   181   182   183   184   185   186   187   188   ...   226




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет