FZ, Los Angeles, August 7, 1971 Вопросы, вопросы, вопросы наводняют разум думающего молодого человека

Белый! Вот такая шляпища! Всю первую сторону пластинки занимает непревзойденный концертштюк, великолепный опус с танцами для двух балбесов и комедийного рок-комбо – Billy The Mountain. Еще один достойный восхищенья сувенир поры вокального буйства – жанр поп-оратории, свободное плаванье саженьками далеко-далеко за буйками двухминутных радио-стандартов. Билли-Гора – блин первый, и не комом, а славным желтым солнышком с мусалом, как и положено, конечно, сальным и конопатым.

Билли был горой, а жена его сосной. За растительным миром последует животный, еще одна, наиболее, пожалуй, музыкально изощренная из всех миниопер Фрэнка (о похождениях хрюшки по имени Greggery Peccary) напишется в том же гипсовом 1972. Правда, свет, по независящим от автора причинам, увидит только в 1978. Куда меньше повезет погодку Билли, замечательному произведению, которое до издания в восемьдесят восьмом первого тома серии You Can’t Do That On Stage Anymore никто и не знал даже как назвать-то правильно. Думали – Двадцатиминутная Sofa, а оказалось – Once Upon A Time. Это потешное богохульство на тему сотворения мира ФВЗ, композитор с ухватками неунывающего слесаря, раскурочил, разобрал, и не сгодившуюся ни на что железку пустил с успехом на запчасти, непосредственно Sofa’у впаял, и швов не видно, в альбом семьдесят пятого One Size Fits All, а Stick It Out вполне успешно к Joe’s Garage прикрутил.

Любопытно, что, радуясь возникновенью новых связей в своей грандиозной системе непрерывности смысла Проект/Объект, Фрэнк не слишком, похоже, горевал, что зачастую происходит это за счет утраты корневого элемента предшествующего уровня. Разъял Give Me Some Floor Covering Under This Flat Floating Sofa, и веселая, полная вполне осмысленных намеков и издевок карикатура на библейскую космогонию отрыгнулась холодно всего лишь абсурдом дивана, плотоядно рыщущего во вселенной. Этакий остаточный сюрреализм.

На самом деле его игры в чепуху, испорченный телефон, пусть внешне и напоминавшие чертовски загибы параноико-критические монмартрского импотента с усами жестяными, имели у Фрэнка Винсента природу долибидную. То есть, как и положено американцу бройлерному, предметом его детских вожделений был не осел, икающий в конюшне, и не крестец приятеля-поэта, а бомбочка из спичечных головок и космолет – картон, фанера плюс гуашь.

Абсурд Заппы – дошкольный, то есть научно-фантастический. Арину Родионовну Бог ему послал системы Вестингауз. На первом канале у старушки мексиканские монстры с резиновыми ушами, на втором пришельцы с турбонадувом, на третьем – синтетические насекомые, пшик-пшикающие нервно-паралитическою смесью. Такое вот счастливое ОНО. Мир детский жизнеутверждающий не диким предчувствием войны гражданской наезжает, а потешает гуляющей горой и фрачным поросенком в малиновом Фольксвагене.

Из тех же беззаботных пузырей мальчишеских – носяра, паяльник с пимпочкой собачьей, что топорщится задорно у рисованного Фрэнка Винсента на обложке желтой Just Another Band From L. A.! Схожие шнобели стучат о подбородки ВИА «Рубен и Реактивные Ребята», они же на ветру полощутся у всей команды, что Ahead Of Their Time.

Сортирная зоофилия? Нет, целомудренный Жюль Верн.

«Дядюшка Мясо объясняет аудитории, что с опусканием рубильника мозги жертв будут перепрограммированы на выполнение его главного плана. Он вытаскивает бобину компьютерной ленты и вставляет ее в считыватель. Записи с пленки будут грузиться прямо в мозг, через специальное, надеваемое на голову приспособление. По окончании процесса расширятся не просто горизонты сознания, сам мозг значительно увеличится в объеме. Д. М. поясняет, что человеческий череп (крепкая кость) вместить быстро растущее вещество не способен и поэтому оно, спускаясь по придаточным пазухам, будет наполнять носы членов группы, которые, благодаря специальному опрыскиванию, смогут соответствующим образом изменять свою форму".

Такая манная каша с клюквенным сиропом, хочешь ешь, а хочешь мечи в соседа, используя вместо катапульты ложку! Красота! Детский сад – годочки беззаботные.

Но, впрочем, не скрыть и доли безобидного лукавства. Ведь уже было честно сказано:

«Вы должны либо разговаривать, либо петь, поскольку они [публика] не готова слушать одну музыку...»

Так что от чистого уменья впихивать в пространство, отведенное для шестнадцати четвертушек, семнадцать не-поймешь-чего у слушателя дыханья может и не перехватить, тогда добавка полстакана псевдо-научной параферналии – вполне практичная попытка приятное с полезным совместить.

Во всяком случае, едва ли не все, что вышло из-под пера композитора в этот необычайно продуктивный период сиденья на колесах и стояния на костылях, в той или иной степени приправлено соусом из марсиан и града Китежа. Тут и изобретенье летосчисления мелкотравчатым парнокопытным Greggery Peccary, и астральные соитья с роковым космическим пауком из Hunchentoot’a, ну и, конечно, музыкальные побоища струнных нумибийцев с медными атлантидами в эпоху Grand Wazoo.

Менее всего, быть может, душком смешной бредятины кефирной отдает Waka/Jawaka, альбом, последовавший сразу за Еще Одной Группой Из ЭлЭй. Впрочем, отсутствие летающих седанов и дрессированных инсектов, разумный минимум необязательного трепа как раз и позволяет ощутить привкус настоящей, а не из пальца высосанной фантастики. Вместе с благословенной нетранспортабельностью приплывает в стаканчике пластмассовом чудесная самопишущая ручка Спидбол, которой так было здорово когда-то жуков чернильных расселять средь черных лесок нотного стана. Ну, а раз так, сама собой на ум приходит музыка серьезная (пусть и не симфоническая, но со всеми атрибутами оной), выпиливаемая консерваторскими зубрилами сосредоточенно и педантично. Да, принудительная смена гастрольного престо на амбулаторное ларго и деньги, похоже, страхового вознаграждения обернулась возможностью собрать и несколько месяцев изо дня в день работать с оркестром из лучших студийных музыкантов Лос-Анджелеса. Все по высшей категории – смычки, пюпитры, медь, нотные папки с золотыми обрезами, многочасовые репетиции и дирижерская палочка в руке маэстро, монументального частично, то есть с невероятной, несуразной каменной ногой.

Результатом этих сессий коллектива, окрещенного ФВЗ Grand Wazoo, стал сначала Waka/Jawaka, а за ним и альбом номер шестнадцать, увековечивший название, данное фантазером из Лаурел Каньона компании великолепных мастеров. Любопытно, что в невероятно запутанной системе идентификации Фрэнка как Горячее Крысцо 2 проходит именно Wazoo, а вовсе не Waka, на обложке которого тем не менее красуются два самоварных крана – левый Hot, а правый Rats.

Впрочем, каким бы произволом табличек и указателей ни отвлекал от основного Заппа, бесспорно, эта пара достойно продолжает традицию прекрасной, плотной музыки, что одинаково похваливали и любители джаза, и рок’н’ролльные фанаты, но за свою не хотели признавать ни те, ни другие. Музыки, которая нравилась и самому взыскательному ФВЗ настолько, что вопреки коммерческой катастрофичности затеи он все же трогается во главе немыслимого обоза – пара кларнетистов, пара саксофонистов, пять трубачей, два тромбониста, короче, восемнадцать персон, включая женщину с фаготом, – в двухнедельный вояж по Штатам и Европе.

Всего восемь выступлений – четыре по эту сторону Атлантики и четыре по ту. И в память о безумном предприятии Заппе – долги, а нам – бутлег Grand Wazoo Comic Book Extravaganza, чуть ли не радиотрансляция концерта из нью-йоркского Felt Forum’а 23 сентября 1972.

Итак, композитор снова стоял на своих двоих и в помощи посторонних больше не нуждался. Выздоровел. Кстати, он, с виду такой крепкий и жилистый, не только был астматиком, но и всю жизнь страдал от язвы желудка, так что таблетки его сопровождали неизменно в скитаниях вечных по безобразным бутербродно-пирожковым пустыням концертного бытия. Ну а вдобавок к этому милому букету, из-за неправильного лечения лондонского перелома, одна нога ФВЗ оказалась чуть-чуть короче другой, как результат – постоянные боли в спине – одно из оправданий скандально позднего диагностированья опухоли, которая облюбовала спустя лет десять простату Фрэнка.

Впрочем, в конце семьдесят второго, освобожденный от пут буквально, он бодр и деятелен необычайно. После года гастрольного простоя, тихого кипенья в котелочке медном невезения, приятно, что ни говорите, расправить плечи, шагнуть упруго. Короче, с такими вот примерно ощущениями мужчина тридцатидвухлетний подходит к очередной поворотной точке своей карьеры.

Вернее, жизнь его подводит, точнее, рынок. Да, да, товарищи мечтатели на маминых харчах, гений, который сам себя содержит, не может игнорировать совсем желанья скотобазы – потребителя.

«Почему-то принято считать, что те, кто был с тобой с самого начала музыкальной карьеры, пожизненно останутся боготворящими тебя рабами. На самом деле ничего подобного не происходит. То есть я занимаюсь этим уже пятнадцать лет и точно знаю, первые покупатели альбома Freak Out! больше не ходят на наши концерты. Они каждый день отправляются на службу и имеют полон рот всяческих забот. Наша публика молодеет от года к году...»

Так, в семьдесят девятом, на новом уже рубеже, Фрэнк объясняет природу того, что списанные им в расход, но вопреки его цинизму верные со времен доисторических поклонники еще в семьдесят третьем называли упрощением, «опопсовением» маэстро. Хорошо было Гайдну на довольствии у вкусов и взглядов не меняющего четверть столетья вельможного Эстергази, или же Баху, что лично с Господом имел контракт, Заппу же кормит народ вертлявый, несолидный, вчера от зауми готов тащиться был, желал лежать и медитировать под звуки запредельные, а нынче его неудержимо тянет шевелиться, трясти головкой, ручками и ножками под что-нибудь ритмичное.

Впрочем, осмелимся другое сделать предположение. Да, пар эпохи хорошо оплачиваемого бунта весь вышел, но былые обожатели FZ, интеллектуалы, рафинированные снобы (пусть их ряды и поредели) остались и содержать его абсурдный цирк культурной партизанщины, наверное, могли. Но этого ли он хотел, стоять на месте, повторяться и быть зависимым от небольшой капризной кучки пшютов? Для этого ли затевал свое невиданное надувательство, игру в битяру?

Да, стоя на крыльце сан-бернадинской каталажки, срок отмотавший «уголовник», он думал: мир не готов к моей музыке, он жаждет рока, ну так вольем ему ведерко сумасбродства поп-клизмой. Получилось. Но не более того, водоизмещенье высоколобой публики изменчиво и ограниченно по определенью. И что же делать, если вопреки всем теориям естественнонаучным, спустя две пятилетки, на поле нашего мичуринца не то чтобы всходы многообещающие – тьма, запустенье, сор, среди которого все та же пара надоевших тыкв? Остановиться на полпути? Нет, начать котлеты отделять от мух. Искусство – направо, а товар налево. А коли броский да доступный начнут хватать, то, видит Бог, у мастера высокое от этого не проиграет.

Итак, в конце 1972 Фрэнк Винсент набирает новый состав Матерей Изобретения: Jean-Luc Ponty – скрипка, George Duke – клавишные, Ian Underwood – саксофон, Ruth Underwood – перкашн, Bruce Fowler – труба, Tom Fowler – бас, Ralph Hamphrey – ударные, и отправляется (застоялся, ничего не скажешь) в годовое мировое турне. А летом семьдесят третьего выходит новый альбом Over-Nite Sensation, и сомневаться больше не приходится – кумир отбросов, маргиналов всех музыкальных жанров от чистеньких консерваторских бедолаг до обкуренных самоучек блюзовых снисходит до мэйнстрима. Эклектичный, непредсказуемый и, самое главное, агрессивно-авангардный гений входит в расхлябанную колею пусть прогрессивного, но все же явно рока. Единицей измерения вала, продукции, становится песня. По наитию творящего алхимика сменяет у вытяжного шкафа расчетливый и деловитый технолог-мастеровой.

Впрочем, до известной степени. Чем дальше затея, дело, вещь от кассы, тем меньше Фрэнк будет считаться с пошлейшими концами отрезка куцего спрос-предложение. Пластинки – тут голый чистоган, о поэзии берется рассуждать лишь безнадежный Маяковский. Концерт же – действо, мошенничество по определению, а, значит, под непристойный анекдот вполне покатит и Bogus Pomp, и RDNZL. Да, экономика свободы творчества цельности не способствует, но жизнь есть, что нам докажет ФВЗ еще не раз, и под патлами нечесаными Карла Маркса.

Ну, а пока попадание номер один – Over-Nite Sensation. Легкий переполох в маркетинговом департаменте братьев Уорнер. Стандартной пары тачек карболита не хватает, чтобы наштамповать всю гору, заказанную лавками страны! Вау, так он доплюнет до Black Sabbath, этот за ум внезапно взявшийся чудак из Голливуда, Grand Funk за хвост ухватит, елы-палы. И точно, сольник 1974 Apostrophe срывает банк, ухватывает номерок не больше и не меньше в самой Горячей кухонной Двадцатке, USA Cashbox Top Twenty.

Ну и что ж это за новая, доступная клиентам бензоколонок музыка? В общем-то, Заппа – все тот же хитроумный и изобретательный Фрэнк. Но как бы в кратком изложении. Reader’s Digest версия Войны и Мира. Повадки вроде бы привычные, и в то же время ощущение какой-то общей закругленности, сглаженности, торжество расчета и целесообразности. Ни тебе буйства, ни размаха, ни легкого безумия, все в строгих, строжайших пределах норм жестких Министерства здравоохранения. На Over-Nite Sensation – ни одной, вообразите, ни одной (так, хоть для проформы высунуть лизун, запятую мокрую продемонстрировать) инструментальной вещи, а соло – гитары, скрипки, клавишных – отмерены словно мензуркой: семь грамм, ни-ни, здесь четко сказано – три раза в день, а ты, братишка, просишь уже пятую. Apostrophe, как ни странно, хоть с минимальными, но отступлениями вольными, получше то есть, но в общем и целом – кусочки куцые, впрочем, качество ткани и вышивки, какие уж они ни есть, при этом высшей категории. Безукоризненное.

Так или иначе, но, сдав в архив бухгалтерские книги Bizarre/Straight, Фрэнк Заппа и Херби Коэн, новые, компании уже DiscReet, начали с пары жирненьких восклицательных знаков. Еще бы, БлагоРазумный, ВинилМательный не чета нелепому инь-яню – Чудной/Нормальный. Впрочем, что значат пусть пучащие грудь и щеки раздувающие, но, в общем-то, сиюминутные дебет-итоги семьдесят третьего – семьдесят четвертого по сравнению с открытием принципа, поимкой рыбки со звездочками проб госювдрагмета на сверкающих чешуйках!

Да, похоже, сам еще того не ведая, но именно составив по наитью Over-Nite и вслед за ним Apostrophe, Фрэнк наткнулся на жилу, потрошить которую, эксплуатировать он сможет бесконечно, таки нашел свой маленький уступчик, как матерщинник Воннегут говаривал, кочку, камешек под кисельными камышами молочной реки. С этого дня будет достаточно присесть, встать на карачки только лишь, коли судьба потребует наполнить денежками скромный черпачок художника.

И что же нарасхват идет от ФВЗ? Музончик, пусть даже с парой, тройкой финтифлюшек для души, но упакованный всенепременно в рок’н’ролльный, четкий песенный формат и обязательно с прицепом сортирных сальностей, скандальных ягодок и слов заборных. Такой вот пирожок, вернее жопа – четыре буквы, произнесение которых, громкое и по возможности отчетливое, без вариантов отворяет кошельки американских недорослей и переростков.

Но и каков итог? Чего рекут учителя и проповедники? Дает ли что-нибудь, помимо размывания ценностей и утраты принципов моральных, расчет и обращенье к здравому смыслу в малодуховном двадцатом веке?

Свободу! Вольному волю в ее всеобщем буржуазном эквиваленте – ДЕНЬГАХ!

«Когда мы рассуждаем о свободе художника..., мы иной раз выпускаем из виду то очевидное обстоятельство, что степень свободы прямо зависит от адекватности финансирования.

Положим, вы изобрели что-то, вам нужны станки и инструменты, чтобы реализовать вашу идею, вы имеете свободу придумывать, но можете не имееть финансовой свободы материального воплощения.

То же самое и в искусстве».

В общем, забегая чуть-чуть вперед, признаться можно, вовсе не на ручную ламу и барокамеру с турбонадувом сливки пойдут с похабства Dinah-Moe Humm и зубоскальства Bobby Brown’а; терпение, друзья, терпение. Еще не вечер.

Да, собственно, и напрягаться особо не придется. В том же 1974, в сентябре, Фрэнк выпускает отменную шестидесятивосьмиминутную запись фьюжн-хэппенинга – сделанный с очевидным пренебрежением к проблемам слуховых рецепторов особей новоприобретенной социальной базы живой двойник ROXY & Elsewhere, как бы понять давая этим самым и паникерам, и маловерам: спокойно, хлопцы, не ради Dirty Love или же, черт возьми, I’m The Slime жизнь гробил весь гастрольный бесконечный семьдесят третий один из лучших составов Матерей.

Другое замечательнейшее свидетельство его тогдашней двойной жизни (одна для радиоэфира, вторая для себя, то есть потомства) появится на свет через четырнадцать лет. В 1988 году, когда вторым томом серии You Can’t Do That On Stage Anymore окажется Хельсинский концерт семьдесят четвертого. Впрочем, к тому времени уже и доказывать ничего не надо будет. Вопрос снялся с повестки дня сам собой, товарищи. Ваша взяла, мистер Заппа.

Ну, а музыкально-событийный поток, который множественным пересечением идей и тем, их комбинацией, слиянием и расслоением весьма напоминает апрельское буйство водоворота Absolutely Free – We’re Only In It For The Money, завершается поистине шедевром. Не просто, скажем, главным достижением ФВЗ на рок’н’ролльной ниве, или, покруче с подтекстом заворачивая идеологическим, художественным оправданьем поворота мастера лицом к народу, Фрэнк поразит музыкой, на стол кинет нечто вневременное, образцовое, очередное поразительное достижение своего абсолютно на все способного гения, альбом One Size Fits All, и наплевать, что жанр произведения он сам определял, хоть это и смешно, как танцевальный. В конце концов, разве Щелкунчик или Жар-Птица не для сопровожденья, возбужденья, иначе говоря, ритмичной тряски задумывались и предназначались? А в чем уж хороводиться: в белых ли пачках нафталиновых или кроссовках рваных найк – всего лишь дело вкуса, или, скорее, настроения. Не так ли, джентльмены?

Занятно другое: экстраординарный альбом, сработанный, заметим, в том же народном ключе, что и золотые-платиновые предшественники Over-Nite Sensation и Apostrophe, сумел, однако, в долларовом измереньи всего лишь дотянуть до скромного порога Top 50. Что так-то? А очень просто, на эту чудную музыку с клавишами Джорджа Дюка, дудками Наполеона Мэрфи Брока, бас-гитарой Тома Фаулера, маримбой Рут Андервуд и барабанами Честера Томпсона Фрэнк опрометчиво не наложил словечек о бессмертном пионерском – письках, сиськах, защечных пазухах и дырочках анальных.

Ну и чудно, ничто не отвлекает в таком случае, не мешает людям серьезным, дедукции предпочитающим индукцию, восходя от частного – пуделиной темы, собачьих желтых меток Here Fido, C’mon Frenchie ареала OS-OSFA, – придти к общему. Определению смешного метода, посредством коего ФВЗ привносит внешнюю, понятную, ухватываемую логику во внутренне для него абсолютно взаимообусловленные, неразрывные, с виду же, с точки зрения умом обычным наделенных граждан такие разнородные, несовместимые как-будто элементы его вымышленной реальности Проект/Объект. Смысловым костылям, которые кидает он тугоухому, тормозному народонаселению, веками развивавшему (в своем бегстве от природы) способность к восприятию порядка и смысла лишь на вербальном уровне и только. Ну, не соловьи, не дятлы даже прямоходящие в своей великой массе и могут просто не заметить на музыкальном горизонте единства тем Lumpy Gravy и филмористовского Bwana Dik’а, в гитарном соло King Kong’а проморгать способны развитие идей Big Swifty или же в обличье Why Don’t You Like Me (Broadway...) не признать Tell Me You Love Me (Chunga’s Revenge). Без буквы, бирки – все туфта, наука физика нужна, чтоб объяснить отрядам хомо сапиенсов понятную любой зверюге связь между сегодняшним закатом и завтрашним дождем. Не интуичат!

Итак, название подхода заимствовано из телевизионной практики – conceptual continuity, концептуальное постоянство, СС, и состоит в назойливом, настойчивом повторении образов, тем и идей, как словесных, так и музыкальных, этаком их ввинчивании, впаривании во все и вся, для создания из разнородных и разноплановых элементов единого концептуального пространства. Но если в звукописи – это действительно и стиль, и способ борьбы как со своеволием вдохновения, так и со временем – эгоцентрично разделяющим и властвующим, метод воспроизводства контекста на новом временном отрезке, то в части рифмоплетства – техническая необходимость, перила, рельсы, колея, ну, не летают по небу, проклятые, подай им тропку, а то заплачут, заскучают, уснут и, тресь, замерзли.

А в ход идет все. Любая чепуха, способная задерживать внимание. Вот склянка с надписью Aunt Jemima, кленовый сироп, он тянет ниточку из шестьдесят восьмого в семьдесят второй, связывая Uncle Meat и Just Another Band From L. A. Sausage, сосиска, колбаса-малбаса, фаллический предмет, с теченьем времени меняя состоянье агрегатное продукта на несъедобное шампура, поддевает, крутиться заставляет на одной оси – Zoot Allures (1976), Joe’s Garage (1980) и Broadway The Hard Way (1988).

И это так, лишь для примера, вытаскивать, подобно кроликам и голубям из шапокляка бродячего артиста, словесные CC-плюшки Фрэнка можно до бесконечности.

На мерзкий кожеимит nuagahyde клеятся Absolutely Free, Fillmore East... и Joe’s Garage, человек с картофельной головой тащит под мышкой One Size Fits All, Bongo Fury и Thing Fish, а калека с неодинаковыми конечностями поганит Over-Nite Sensation, Sheik Yerbouti и The Man From Utopia. Несчастый Herbie Cohen, один или с супругой Dee, мишень любимая для стрел в отвратное буржуйское мурло, администратор Marty Perrelis – образ животного, без всякого разбора крыть готового горбатых и беременных, ну а Al Malkin, aka Butzis, фу, просто символ извращенца, метлу им в зад.

Любая нитка – красная в швейной машинке ФВЗ.

Россыпи, россыпи, ну а для хрестоматий, для иллюстрации механики, демонстрации принципа, конечно, песик, Fido, наш Жулька мокроносый, но с моралью протестантской. Он же, впрочем, Phydeaux, он же, следовательно, Frenchie, и он же, как ни прискорбно, Babbette.

Итак, сначала появляется слово, генезис произвольный, то ли рыбкой в сети, то ли листочком к башмаку, но попалось, зацепилось, взято в оборот. Файдо, наитипичнейшее имя друга четвероногого в англоязычных странах. BUY A FYDO fites well! – в левом нижнем углу обложки Absolutely Free среди прочих воспроизводится призыв какого-то малограмотного производителя ошейников. Собачка, к чему бы, никто не ведает пока, включая и ФВЗ.

– Where can I get my poodle clipped in Burbank? – с таким вопросом на коду отправляется Call Any Vegetable в Just Another Band From L. A. Ага, не просто Верный, но и порода определилась – пудель. Хорошо, загадка загадана, ждем отгадку. Не сразу, не сразу, поскольку, повторяем, Фрэнку еще не ясно самому, да и не важно, собственно, чего ж он вертится, мохнатый, перед глазами. Стоп! Понял, есть (Dirty Love. Over-Nite Sensation).

Эге, зверушка-то, похоже, не простая, и стригут ее не из одних лишь эстетических соображений; дети, дети, идите побегайте часок на воздухе.

Впрочем, очередное шутливое воспроизведение рекламы, на сей раз собачьего корма, отвлекает взор, готовый уже упасть, приклеиться ко дну кошмарной пропасти зоофилии. Однако, кажется, Фрэнк отдал на поруганье маленького еще не окончательно. Во всяком случае, в Apostrophe’е вездесущий Фиделька к дамам не льнет, не ластится, нет, лаем на зов Here Fido в Nanook Rubs It отозвавшись, на второй стороне в Stinkfoot’е является лично, благообразным философом с хозяйскими тапочками в зубах и глубокомысленными сентенциями на языке.

Не в бровь, а в глаз. Еще чуть-чуть, и формулой прибавочной стоимости, законами термодинамики, открытием структуры гена одарит человечество, но нет, увы, процесс мутации не знает жалости, бьет час ROXY, и пуделяра, мама, внезапно раздувается до размеров чудовища по имени FRUNOBULAX, что не мешает, впрочем, ему охотно идти на ласковое и неизменное:

Впрочем, это последний кульбит веселый песика и беззаботное вилянье хвостиком. Все, попробовался, но не прошел Жучок ни в космонавты, ни в поэты, и был в конце концов казакам отдан. Окончательно и бесповоротно, причем, как сучкой (You Can’t Do That... vol. 1 ),

так и кобельком. Да, на паре-тройке бутлегов смутной середины семидесятых (что лишь частично, кстати, воспроизведено в шестом томе You Can’t...), можно услышать плод хронологической, столь излюбленной Фрэнком, реверс-инженерии. Stinkfoot перетекает в Dirty Love по мостику понтонному импровизированному Poodle Lecture.

Хе-хе, впрочем, он и мужичками, этот свиненыш в собачьем обличии благородном, как выясняется, не брезгует,

Это из песенки о Ричарде «Жопе» Никсоне образца семьдесят третьего.

И что же в результате этой белиберды нелепой, испорченного телефона, сюрных кубиков и дадаистских головоломок? Зеркальная комната, псеводопространство – Over-Nite Sensation аукается с OSFA’ой, ROXY сообщается с Апострофом, а уши Just Another Band From L. A. торчат у You Can’t Do It On Stage... Иллюзия объема и единства – мираж смысла для сирых и убогих. (Не случайно с такой невиданной легкостью ломаются псевдосистемные построения вроде Длинной Sofa’ы и смысл бирок, подобных Grand Wazoo, беспечно не фиксируется.) Увы, назначение у всего этого вторичное, вспомогательное. Ну, а если кто-то предвкушал: раз уж концепция, да еще обрученная с постоянством, то будет некое движенье поступательное, неуклонное, от посылки к заключению, на пользу какой-то глобальной, логически осмысленной системы, – обманул его, одурачил, безжалостно ввел в заблужденье Фрэнк Винсент Заппа.

Впрочем, не злонамеренно, а по необходимости: назови он это тросиком, ниточкой, ходунками для неспособных единство мира воспринимать по-куньи, по-собачьи, на букву, иероглиф не дробя, – обидно было бы, слушать не стали, а так – какая пища для ума!

Ну вот, а теперь от общего, родового, семейного, к частному, мелкому, порой едва заметному, а именно – строчке, паре слов, что замыкают список музыкантов, исполнивших One Size Fits All -

Чей это псевдоним, имя сценическое, контрактов ли нарушитель, подобно Flo’n’Eddie, скрывается от адвокатов и шерифов, или такой же «беспаспортный», на пиво права не имеющий не член союза, как и Erroneous, Alex Dmchowski, в глаза товарищам смотреть стыдится? Сокрытие доходов, уклоненье от призыва, наркотрафик? Не-а, легенда. На губной гармошке, там, где слышна, играет еще один великий сам-с-усам от рока, Капитан Говяжье Сердце, Beefheart, Дональд Ван Влит.

На безрыбье глухого захолустья американского выводится, известно всем и каждому на свете, либо мелочь пузатая, фасованная, либо уж совершенные оригиналы из семейства кактусов. Факт, так сказать, общее место теории дарвинизма, да, но чтобы в квадрате три на три два сразу, вот такой ширины, вот такой ужины, это уж определенно не без влияния каких-то спецэкспериментов ушастых оружейников. Так или иначе, но в городке Ланкастер, что у ворот военно-воздушной базы Эдвардс в Калифорнии, жили практически на одной улице, учились просто-таки в одной школе Фрэнк Винсент Заппа и Дональд Ван Влит. Два блюзовых фаната в степи коней и револьверов. Они носили друг другу черные сорокопятки и слушали часами, ночами напролет негров, мулатов и метисов. А подтянуть, точнее, сымитировать первым попробовал Ван Влит, как утверждает предание, приятель Фрэнк его уговорил. На пленочке магнитной исторический момент не зафиксирован, зато обрывков рыжих, остатков от совместной активности периода мифического кукомонгского сколько угодно. В студии Z на Арчибальд стрит и песенки записывались, и фильмы сочинялись с Капитаном в главной роли, и мюзикл о незабвенной юности I Was A Teenage Maltshop.

Но Фрэнка, если помните, попутали с порнухой мусора, он сел, а Дона заприметили люди из A&M Records, дали ему возможность записать несколько блюзовых номеров, и один из них, Diddy Wah Diddy, стал местным хитом. Впрочем, предложенный Ван Влитом оригинальный материал для долгоиграющей пластинки отвергли как слишком мрачный, и первый гигант Капитана Бифхарта Safe As Milk вышел лишь в 1967, на год позже дебютного альбома ФВЗ. Пластинка была блюзовой, но «в белых Howlin Wolf’ах» Ван Влит совсем не долго числился, в самый разгар стандартного «promotion tour’а» пошла внезапно куролесить, писать губерня, иначе говоря, если Фрэнк Вареза с паровоза пересадил на космолет картонный, то Captain отправил Ли Хукера из бара для цветных в бунгало семиглазых обитателей Тау-Кита. Встретились же вновь два обитателя седьмого неба Фрэнки и Донни после очередных неладов последнего с очередной (вполне обыденной) компанией звукозаписи. То был как раз медовый месяц Bizarre/Straight, и Заппа, не долго думая, стал продюсером первого и единственного, как окажется, двойного альбома Бифхарта. Кстати, инженером записи был Dick Kunc, герой, переживший с Фрэнком все муки лепки We’re Only In It For The Money и Cruisin’ With Ruben... То, что он накатал, а ФВЗ смикшировал, стало вехой в смешной истории позерства со смертельным исходом и названием рок-музыка, одним из оправданий перед вечностью его ужимок и потуг, а именно альбом Trout Mask Replica. Ремарки из спецвыпуска журнала Guitar Player, 1993:

Такой занятный во всех смыслах совместный проект. Пластинкой, составленной в полном, полнейшем соответствии с его желаньями и бзиками, Капитан был доволен вполне, а вот гонораром нет, и не суммы даже обижали, а принцип, не нравилось Ван Влиту делить графу тарифной сетки с Алисой Купер, еще одним мутантом (на самом деле, совсем иной пошиб, конечно) гнезда Чудной/Нормальный. Ворчанье началось, сопенье, и, в общем, разошлись в который уже раз.

Поэт, художник, фантазер, зануда и без Фрэнка – индустриального и деловитого робота – чудил, шаманил, немыслимые вещи вытворял, но, как и следовало ожидать, в конце концов обманут был и обворован попсовыми делягами уже по-настоящему. Так что предложение Заппы устроить совместное турне ему, сидящему в семьдесят пятом на мели унылой, пришлось как нельзя кстати. Bloodshot Блудный Rollin’ Red, Капитан Говяжье Сердце снова прибился к Херби и Фрэнку. Ну, а итог таков: чересполосица двухмесячных гастролей, славный живой альбом Bongo Fury, плюс песня Why Doesn’t Somebody Get Him a Pepsi? – это костяшки белые, налево, а черные направо, на половинке ФВЗ – прощанье в стиле истец-ответчик с Херби Коэном, как следствие, невиданная тяжба с Уорнер Бразерс и пара лет вынужденного молчанья, ну, а на стороне КБ четыре года ожиданья, гниенья безнадежного на полке мастер-пленки одного из его самых известных и уж, определенно, самого популярного альбома Shiny Beast (Bat Chain Puller).

Если не считать, конечно, Bongo Fury. Музыкально эта пластинка как бы завершает веселый студийно-гастрольный рок-кавардак пост-Wazoo периода. Джордж Дюк, Наполеон Мэрфи Брок и Том Фаулер еще на сцене, но уже нет Руф, и место за грудою ударных занял Terry Bozzio. Ткань очень блюзовая и сравнительно с OSFA’ой или ROXY довольно-таки однообразна и не слишком уж затейлива, зато – иллюстрация перенесения на музыку подхода к материалу живописца или скульптора ярчайшая. Не мысль свою передать, не чувство даже изобразить, а в первую очередь понять, выявить, дойти до сути материала, который тебе в руки дала судьба.

Сколько знающих и понимающих ценителей, слушая первую композицию, не сомневались ни секунду в авторстве. Бифхарт, и точка. Нет, это песня Заппы, но написанная для Дональда Ван Влита, точно под его голос, его манеру, его пунктики, вот оно искусство, абсолютное чувство текстуры, структуры и возможностей сырья, исходного продукта. Цель – от Говяжьего Сердца, к еще более мясному, кровяному, сочному, чем сама говядина. Вживанье в образ с его последующим изживаньем. Станиславский, ау! Впрочем, последний опыт, кажется, такого рода. Да.

Ну, а на носу 1976, год исков, адвокатов, судебных разбирательств и самого угрюмого альбома ФВЗ – Zoot Allures.

И в самом деле, черт побери. Мышки за сыр, а в это время Васька с крыши. Иными словами, возвращается ФВЗ с гастролей, а у Херберта Менеджера Коэна по репе мерзкая улыбочка гуляет. Карл у Клары украл кораллы. Коммерсанты, братья Херби и Матти, без разрешения и соизволения художника потратили святое – денежки (гонорары) Фрэнка Винсента – на запись альбома Дональда Ван Влита Bat Chain Puller. Вот вам и DiscReet – товарищество на вере.

С другой стороны, повод вернуться к прозе скучной лоры-ностры, бюджету, кредитам и так далее, американскому простому способу из сказки делать явь. Берешь, закатываешь рукава и вкалываешь, уж вроде было сказано, да, было, но не все, ибо история похода ФВЗ за волей и простором – не мульти-пульти с мелкою моралью и песенкой о честном муравье, она похожа куда больше на скучный, но содержательный пример (со столбиками цифр и диаграммами) из хрестоматии по политической экономии капитализма. Пример, так сказать, последовательной борьбы калифорнийского просвещенного пахаря за неуклонное сниженье накладных расходов. Два фронта кустаря-одиночки, с одной стороны, свора голоштанных нахлебников, с другой, банды грабителей в косухах, и все на рублик трудовой свой ротик разевают. А ну, ребята, от винта!

Итак, вспомним, 1968. Именно в этом году ФВЗ впервые решительность продемонстрировал рачительного хозяина. Избавился от продюсера и целой толпы охотников до чужой маржи, основав (правда, пока с Херби Коэном) свою собственную компанию грамзаписи. Это успех на западном направлении, ну а на восточном он свое берет, распуская Матерей. На самом деле, не группу даже разгоняя, а меняя форму оплаты труда в дуду дудящих. Переводит с расслабляющей повременки на строгую сдельную. С этого времени Фрэнк будет нанимать необходимых ему лабухов под конкретный проект, на срок известный от и до, а перекуры оплачивать не станет. Какое-то время отвоеванная пядь осваивается, довольно долго, восемь лет зреют гроздья народного гнева и, наконец, бьет час еще одной парочки воров и захребетников – менеджера и компании-дистрибьютора.

Выглядит это так – президент компании DiscReet Фрэнк Заппа подает в суд на управляющего Херберта Коэна. Дело ясное и почти семейное, но совершенно неожиданно под горячую руку лезет, причем сам, и кто бы вы думали, паразит номер один – дистрибьютор продукции ВинилМательного, Уорнер Бразерс. Поначалу – повод просто анекдотический – огромный транснациональный слон внезапно оробел, смущен, так скажем, перспективой столкнуться с громко тявкающей моськой. То есть к очередному альбому в виде приложения требует справку, гарантию того, что Херби, известный скандалист, по поводу выхода пластинки в свет сутяжничать не станет. Шантажировали композитора мастером – ладно, пока миролюбиво настроенный ФВЗ свел Zoot Allures дома, благо простенькую (скорость половинная) резервную копию он неизменно уносил с собой после каждой студийной сессии.

Потерял в качестве, пожертвовал изрядной частью материала, но снял противоречие, конфликт исчерпан, казалось бы, однако нет, игра в прятки с материалами Zoot Allures’а, оказалась лишь удочек закидываньем, разминкой, первым подходом к настоящему, нешуточному выкручиванию рук, каким стала подготовка к изданию следующего альбома Фрэнка – двойника Zappa In New York.

К слову сказать, четыре стороны (два компакта ныне) отменного живого звука, записанного в святки 1976 года рок-комбо (FZ, Terry Bozzio, Ray White, Eddie Jobson, Patric O’Hearn, Ruth Underwood) на фоне дружественной джазовой меди (братья Brecker, Lou Marini, Ronnie Cuber, Tom Malone) плюс David Samuels – вибрафон. Штучка, как и ROXY, для людей с понятием, рагу из прогрессивного, свободного и авангардного, на ять организованное, сбитое, что надо. Казалось бы, чего ломаться? В производство, ковать железо, пока горит, алеет, светится!

Но Warner неожиданно зовет маэстро на худсовет и предлагает подправить готовый материал, настойчиво рекомендует снять десятиминутное баловство Punky’s Whips. А ну, как за клевету притянет и вас, и нас объект содомских вожделений Терри Боззио, губастый гитарист из группы Angel – Edwin ‘Punky’ Meadows?

Что-что? Кровь сосешь, соси, чмокай, но искусство-то, музыку зачем щупальцами лапать? Естественно, Фрэнк что-либо менять отказывается. Ситуация возникает щекотливая, по условиям контракта Уорнеры обязаны выпустить пластинку в США не позднее шести недель с момента сдачи мастера, но при этом прав не имеют без согласия ФВЗ редактировать предоставленную им пленку. Проходит пара месяцев, весна семьдесят седьмого переходит в лето, закон на стороне Фрэнка, однако WB, похоже, не грустит, надежды не теряет строптивцу показать, кто бизнеса хозяин. Щурятся, ждут, созреет, нет? Да, но вместо веера прозрачных пальчиков голодного художника в нос зажравшегося кровопийцы сурово ввинчивается кулак шершавый токаря-инструментальщика.

Сколько с меня альбомов причитается по вашей бумажке? Еще три? Вот ленты, пожалуйста, пересчитайте. Раз, два и эту еще прибавьте. Все? А теперь окончательный расчет и немедленно. Вес взят, подкова в струнку, пятак – уголком, красивый жест сильного человека. Ну, кто еще из тогдашних коллег Фрэнка Винсента по цеху, истощенных ломками-гонками, приходами-уходами, исканиями-копаниями и общим беспорядком половой жизни способен был на вот такой Гераклова, честноe слово, масштаба подвиг? Серьезно, мог взять и разом выдать на гора без сущей мелочи почти что два часа (Studio Tan + Sleep Dirt + Orchestral Favorites) первоклассного, готового к штамповке звука. Кто? Никто! No one. Только наш стахановец, могучий, как домна имени Кузбасса.

Нокаут. (Кстати, сам факт позорного поражения паханов шоу-би-биза зафиксирован в существующей формуле контракта исполнителя с компаниями грамзаписи в наши дни, и этим мир обязан эпическим художествам ФВЗ: в писульке оговаривается не только общее число пластинок, кои артист обязан сдать в означенный временной период, но также непременно максимально и, самое главное, минимально допустимые временные границы их предоставления).

Итак, свободен (в урну менеджера, на свалку дистрибьютора), сам по себе и может диктовать условия. Так ФВЗ и поступил, выждал положенные шесть недель и, за отсутствием аванса и сигнальных копий, со спокойным сердцем осенью 1977 предложил Mercury/Phonogram от имени новоиспеченного юридического лица – компании Zappa Records – в виде четверного альбома Läther практически весь (правда, не утерпел, кое-что перетасовал, слегка-таки перемикшировал) материал своих четырех безнадежно заглоченных Уорнерами пластинок.

Mercury успел даже отшлепать пробную партию, но в свободное плавание четырехпалубный так и не ушел. Увы, гнусные интриганы из WB в судебном порядке опротестовали действия конкурента, позарившегося на чужое. Ну и что с ними прикажете делать, упырьками из сизого омута жадности и расчета? Какой каменюкой достать до дна? Способен ли вообще, в принципе, творец одолеть коммерсанта в этом мире наживы беспардонной? Да, ибо художественный акт – его оружие, спонтанное движение души – гордый девиз боевой.

Он-то, в конце концов, еще напишет, получше выдумает, а вот что будут делать вымогатели с кучей пленок, обязательств и без покупателей – это чрезвычайно интересно. Короче говоря, в самом начале 1978 приезжает Фрэнк в студию радиостанции KROQ-FM и, дав возможность слушателям подтащить к радиоприемникам все, что может записывать, а потом и воспроизводить звук, в эфир пускает (даром!!!) Läther с первой по последнюю дорожку.

Копируйте и размножайте!

Готово! Испуганные Уорнеры станки включают, прессы запускают, а значит, и формально, и фактически освобождают ФВЗ от всех долгов и договоров. В марте 1978 выходит наконец Zappa In New York, с отстриженной, конечно, против всех законов и правил (обратите внимание, гражданин судья) композицией Punky’s Whips. В сентябре поступает в продажу Studio Tan, в январе следующего, 1979, Sleep Dirt, и четвертого мая 1979 Братья прощаются с Фрэнком, выпустив Orchestral Favorites. Прощаются с композитором, а с истцом еще долго будут иметь дело (процесс, конечно, проиграют), и в конце концов за все, за все заплатят, и пленочки к тому же вернут как миленькие, все до единой.

Да, такие уж Фрэнки Заппы в апельсиновой Калифорнии есть. Пролетарий, которому для сокрушения буржуя компания трудящихся всех стран не требуется вовсе. Кстати, чем гидру придавил наш олимпиец-индивидуалист, яйцами ли тухлыми, гнилыми помидорами закидал, или же, как полагается борцу за светлое будущее, булыжниками, оружием достойным забил многоголовую? Действительно ли хороша, высокой ли, так сказать, пробы эта залповая троица Studio Tan, Sleep Dirt и Orchestral Favorites?

На удивленье! Studio – просто маленькое джазово-авангардное чудо с такими шедеврами, как очередная, но в музыкальном плане уже просто немыслимая, невообразимая миниопера сорта Billy The Mountain – The Adventure Of Greggery Peccary. И следом те же виртуозы периода One Size Fits All – Duke, братья Fowler’ы, Ruth Underwood и Chester Thompson – уже без слов еще шестнадцать минут великолепного, несравненного звука делят между Revised Music For Guitar and Low-Budget Orchestra и RNDZL.

Место и значение Sleep Dirt указать еще проще. Достаточно всего лишь упомянуть первоначальное название. Hot Rats III.

Ну, а Orchestral Favorites – это как раз телячьи котлетки отдельно от насекомых, размножающихся в нужниках. Впрочем, не знаю, во фраках ли, с бабочками ли были те тридцать семь музыкантов, которых в самый разгар долларовой дойки рока в сентябре 1975 (между выходом в свет One Size Fits All и Bongo Fury) Фрэнк Винсент организовал для двух концертов на сцене Royce Hall Калифорнийского университета, но дирижер – родовой атрибут любого симфонического действа – присутствовал, некто Michael Zearott. Сам же ФВЗ, чуточку поиграв на гитаре, затем, как и надлежит серьезному композитору, либо скромно сидел в уголке, либо кланялся. Записи этих концертов и есть Оркестровые Любимчики – первый (без шутовского балагана Lumpy Gravy и блюзового прикрытия 200 Motels) открытый выход в чистом, белом, на всеобщее обозрение. Абсолют тотального абсурда, не праведник, в грехе сознавшийся, а черт с рогами, вдруг благолепием порывов поразивший.

Но, как всегда, увы, наслаждение истинно великим – удел историков, современники же западают, сливают от вещей попроще. Неизвестно, заметил ли кто-нибудь из них вообще последнюю пластинку Фрэнка с лейблом DiskReet, ибо нерасторопные и бестолковые братья Уорнеры умудрились выпустить ее (не раньше и не позже) как раз в самый разгар бурного, просто оглушительного коммерческого успеха на публику свалившегося в марте семьдесят девятого двойного альбома Фрэнка Винсента – Sheik Yerbouti.

Долгожданный дебют нового персонального торгового знака композитора – Zappa Records (память же о первом блине – несостоявшемся Läther SRZ-4-1500 – будет хранить вечно последняя цифра номера) SRZ-2-1501. С этой нашлепкой у Фрэнка выйдет всего три альбома, немного, но денег автору они соберут, судя по всему, больше, чем вся коллекция славных и многообразных трудов неутомимых Матушек Уловок и Приспособлений.

Дело в том, что и Sheik, и последовавший немедленно за ним трехтомный гроссопербух Joe’s Garage – это последняя и решительная жатва освободившегося от прихлебал всех видов и мастей мастера золотые руки. Времени мало, брать нужно все и сразу, так что извините, господа чистюли. Концентрация глупости, надеждам вопреки, день ото дня растет, а плотность сероводорода пошлости в четырех стенах индустрии развлечений уже требует скафандра. Середина семидесятых – не шестьдесят шестой год, в концертных залах философов с цветочками и университетскими IQ (какие уж они ни были) сменяют пэтэушники с ножами и отвертками в карманах. Ну что ж, расширим, коль такое дело, базу социальную, наденем шлем, перчатки, прикрутим шланг баллона кислородного, и в огонь! Дойдем, охватим каждого из тех бимбо, что с восхитительным упорством одноклеточных стробоскопические пятна дискотечной атмосферы башками протыкают.

Оп! И конечно, тут же о ФВЗ всерьез начнут писать и говорить главные, настоящие ценители музыки, знатоки, авторитеты, определяющие звездный статус безошибочно по пене на девичьих губах. Истеблишмент шоу-би. Ага! Заметили, благословили, и сразу номинация на премию Grammy, по разделу Best Rock Vocal Perfomance, Male (естественно диско-хит Dancin’ Fool). А что, вы с нами по-людски, и мы с вами по-человечески, товарищ революционер. У нас нет предрассудков.

Увы, успешные бунты, удачные перевороты – мероприятия высокозатратные, и если у вас нет доброго покровителя из князей, или пары деревенек под Тамбовом, то вам судьба быть коммунистом по выходным, а еврейским банкиром в будни. Ну, а оправданьем же, если оно кому-то и необходимо, копанья-ковырянья гения в кошачьих экскрементах попсовой песочницы будут великолепные, но фантастически разорительные проекты начала восьмидесятых. Вроде грандиозного масштаба «оркестровых глупостей» в Лондоне и Париже. Ну, что же, последний, как замечать случалось даже особам кровей специальных, обедни скучной стоит.

Впрочем, едва ли сам Фрэнк Винсент по поводу этого вечного противоречия переживал, лил слезы, ногти грыз. Он, счастливый человек, как всегда был поглощен (и это правильно) одним – эстетикой и технологией. Хе, за гузку брать вертлявых гадов и получать от этого художественное удовлетворение – наука целая, вне всякого сомнения. Здесь принципы, схваченные и освоенные ФВЗ в его период прогрессивно-роковый, из опытно-экспериментальных перешли в разряд промышленных, серийных. Как среднестатистического подростка заставить слушать, а еще лучше, ногами топать, приседать и весело в ладоши хлопать? Дать ему песню с запоминающейся мелодией, гитарным агрессивным ходом, плотной аранжировкой, многоголосьем и непристойными, похабными куплетами. Ключевые слова – дрючка, дрочка и дырки, отверстия на теле, что спереди и сзади. Да что теория, вот опись кратенькая основных тем Sheik Yerbouti: