Геринг предоставляет в распоряжение Гитлера Ju-52

Посещение Бальбо в Риме

Я полетел вместе с Герингом в Рим на его первую официальную встречу с маршалом авиации Бальбо. Наше путешествие имело короткую предысторию, касавшуюся нашей экипировки. Нам предстояло облачиться в новую форму германских военно-воздушных сил, которые только что были вновь учреждены. Знаменитого берлинского портного Хольтерса, специализировавшегося на пошиве униформы, отправили по нашим домашним адресам, чтобы снять с каждого мерки. Так что Геринг, Кёрнер, Мильх, члены моего экипажа и я прибыли в Рим в новой форме. В то время я носил звание капитана авиации и занимал должность командира эскадрильи. В апреле 1933 года, вскоре после прихода Гитлера к власти, мы полетели из Берлина в Рим, имея на борту вышеупомянутых пассажиров и слугу Геринга.

Геринг сидел рядом со мной. Он хотел сделать круг над Графенвёром, где в замке жила его мать, и поприветствовать ее с высоты полета. Он сел на правое сиденье и взял на себя управление самолетом. Мы едва ли находились в воздухе больше десяти минут, когда его слуга принес бутерброды с ветчиной. За ними последовали кофе и пирожные, затем стакан штайнхагера и сразу же после этого апельсины. Я был вполне сыт и уверен в том, что смогу обойтись без еды до Рима, но у слуги, очевидно, были другие инструкции, и он продолжал поочередно приносить бутерброды, кофе, пирожные, а затем весь набор повторялся вновь. Я вежливо отказывался, тогда как Геринг непрерывно ел на всем пути до Мюнхена. Когда мы увидели замок в Графенвёре, то снизились до высоты 50 метров, и я сделал круг над строениями. Внизу нам махали большими полотенцами. В ответ Геринг махал своим носовым платком.

Стоял прекрасный день. Полет был чудесным. Геринг впервые летел над Альпами. В Берлине мне пришлось переговорить с послом Черути, чтобы уточнить, где нас будет встречать итальянский почетный эскорт. Я упомянул, что во время полета с министром Герардом мне очень не повезло с итальянским эскортом, поэтому я категорически возражал против того, чтобы восемнадцать самолетов сопровождения встречали нас над Бреннерским перевалом. При плохой погоде существовала серьезная опасность столкновения с ними в узком пространстве долины Эш. В конечном итоге мы договорились, что самолеты сопровождения присоединятся к нам над Равенной.

Когда мы находились в 10 километрах от Равенны, я вышел по радио на связь. Мы объявили о нашем приближении и попросили, чтобы они были готовы к вылету. Мы могли видеть с высоты на аэродроме восемнадцать самолетов с работающими пропеллерами, издали напоминавших цепочку птиц. Я дал им команду на взлет. Мы кружили до тех пор, пока все самолеты не поднялись в воздух. Когда мы подлетали к Апеннинам, я заметил, что в непосредственной близости от нас не осталось ни одного итальянского самолета. Я отправил радиста в хвост, чтобы он посмотрел, где находится наш почетный эскорт. Все восемнадцать летели далеко позади нас, поскольку скорость у них была намного меньше. Сперва я не мог в это поверить. Мы шли всего лишь со скоростью 210 километров в час. В соответствии с их заявками предполагалось, что они смогут лететь со скоростью 260 километров в час, но мы по-прежнему оставались одинокими. Я спросил Геринга, что нам делать, и он решил, что мы полетим обратно, навстречу итальянцам. Пройдя в обратном направлении 15 километров, я снова пристроил свой самолет во главе процессии и снизил скорость до 190 километров в час, но наш почетный эскорт не мог выдерживать даже такую скорость.

Над Апеннинами бушевал грозовой фронт, и я спросил Геринга, стоит ли залетать внутрь него. Он ответил: «Если мы начнем облетать его вкруговую, то успеем проголодаться до того, как доберемся до Рима. У нас не так много горючего. Лучше потерять итальянцев, но добраться до Рима. С нашей эскадрильей сопровождения ничего не случится. Наверняка они найдут дорогу до Рима и без нас». Итак, Геринг дал разрешение лететь вперед. Когда мы вошли в грозовую полосу, он оставил свое место за приборной доской. Он не желал управлять самолетом во время слепого полета, поскольку не был знаком с новыми навигационными приборами. В пассажирском салоне ему пришлось сесть на скамью в самом хвосте самолета, поскольку обычное пассажирское сиденье на Ju-52 было слишком узким для его широкого зада. Его вид постоянно вызывал саркастические ухмылки у членов экипажа. Мы попали в небольшую болтанку, но над Перуджей небо опять стало чистым. Полет в Рим продолжался при благоприятной погоде. Нашего почетного эскорта не было видно, он окончательно отстал.

Мы приземлились в итальянской столице в военном аэропорту Ченто-Челло. Еще с воздуха мы могли видеть германские и итальянские флаги, развевавшиеся на высоких мачтах. Я сделал чистую «яичную посадку» и подрулил к парковочной зоне. Там выстроился почетный караул. Понятное дело, Геринг первым покинул самолет через дверь для летчиков. Бальбо обнял его и приветствовал поцелуем. «Мой дорогой Геринг, я видел, что вы великолепный пилот. Это была прекрасная посадка!» Геринг улыбнулся и подмигнул мне. Естественно, я промолчал. После этого Бальбо осведомился относительно почетного эскорта. Геринг попросил меня доложить все обстоятельства маршалу авиации. После официальной приветственной церемонии мы были приглашены выпить за дружбу и перекусить в военных казармах. Там находился громадный стол, уставленный всевозможными деликатесами. Геринг чувствовал себя свободным от всяких условностей, хотя он и ел без перерыва всю дорогу от Берлина до Рима. Ничего удивительного, что он был таким толстым! Выпив традиционный вермут, мы покинули казармы. Вероятно, прошло около получаса после нашей посадки, когда мы услышали шум приближающихся самолетов. Это летел наш почетный эскорт! Итальянский маршал авиации не был в восторге от случившегося, он выглядел подавленным. Позже мы узнали, что он как следует отчитал командира эскадрильи.

В тот вечер мы были гостями Бальбо. Мы ездили из одного ночного клуба в другой и из одного ресторана в другой. По всей видимости, Бальбо пользовался большой популярностью в Риме. Характерная особенность итальянского гостеприимства заключалась в том, что везде, где бы мы ни появлялись, немедленно исполнялись итальянский и германский национальные гимны. Бальбо и Геринга, командовавших авиацией в своих странах, шумно и восторженно приветствовали толпы людей.

Ближе к полуночи я получил депешу из германского посольства, в которой говорилось, что я должен немедленно возвращаться в Берлин. Я срочно понадобился Гитлеру. Для Геринга в Рим пришлют другой самолет. Ничего особенного не случилось, просто Гитлеру надо было в Мюнхен, и поскольку он не хотел лететь ни с кем другим, то вызвал меня из Рима. Только один раз за тринадцать лет, в течение которых я летал с Гитлером, он воспользовался услугами другого летчика. Это было, когда я вместе с Риббентропом находился в Москве. Учитывая важность ситуации, Гитлер обязательно хотел быть в Берлине, когда мы вернемся, поэтому и сделал одно-единственное исключение, позволив другому пилоту доставить его из Берхтесгадена в Мюнхен.