Генералы Гитлера Глава девятая. Новые планы
Генералы проигранной войны
жүктеу/скачать 1.05 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Карьера генерала Ферча
- От Ферча к Треттнеру
Генералы проигранной войныЕсли в 1933–1939 гг. Европа, взвешивая шансы мира и войны, с тревогой присматривалась к генералам рейхсвера и вермахта, то мы имеем не меньшее основание присмотреться к генералам бундесвера. Более того, мы обязаны это сделать, [447] если желаем понять целенаправленность вооруженных сил Федеративной Республики Германии. Новые генералы носят новую форму. Вместо мундира с высоким тесным воротником, приоткрывавшимся сверху только для того, чтобы было где подвесить рыцарский крест, генералы бундесвера носят удобные френчи, похожие на американские, из которых выглядывает галстук и белый воротничок. Вместо золотых витых погон — мягкие матерчатые лычки со звездами, окаймленными золотой ветвью. Даже звания изменились: вместо былого порядка — генерал-майор, генерал-лейтенант, генерал рода войск, генерал-полковник, генерал-фельдмаршал — в бундесвере приняты такие чины: бригадный генерал, генерал-майор, генерал-лейтенант, генерал (полный), что в точности скопировано со званий американского генералитета. Как далеко идут эти нововведения? Над этим, безусловно, могли задуматься 4 декабря 1956 г. депутаты бундестага, когда в ответ на запрос о кадровой политике бундесвера министр Штраус ответил кратко, по-военному{732} :
Штраус не добавил лишь одного, шестого пункта. Из перечисленных им 38 генералов, 237 полковников и 225 подполковников все служили в вермахте — будь то в генштабе, в ОКВ, в войсковых штабах или на командных должностях различных уровней. Вермахт представляет собой основной, и единственный, источник, из которого черпается командный состав бундесвера. Первые два диплома генералов бундесвера получили Ганс Шпейдель и Адольф Хойзингер. Генерал Ганс Шпейдель нам уже неоднократно встречался: как помощник немецкого военного атташе в Париже и участник [448] убийства Барту, как участник подписания перемирия с Францией в 1940 г. и начальник штаба оккупационных войск во Франции, как немецкий представитель при штабе 8-й итальянской армии на Дону, как начальник штаба 8-й немецкой армии, попавшей в окружение под Корсунь-Шевченковским, наконец, как начальник штаба Роммеля и участник генеральского заговора 1944 г. Как удалось Гансу Шпейделю выпутаться из опасной истории с заговором? Все его коллеги поплатились жизнью. Фон Штюльпнагель, фон Хофакер были казнены. Роммеля заставили покончить жизнь самоубийством. Секрет прост: как сообщил после окончания войны сын фельдмаршала Роммеля Манфред, Ганс Шпейдель выдал гестапо участие фельдмаршала в заговоре и поэтому был помилован. Таким образом, Шпейдель спас свою жизнь путем заурядного предательства. Шпейдель попал в 1944 г. в тюрьму под Кюстрином, но о степени суровости этого наказания можно судить по тому лишь факту, что весной 1945 г. Шпейдель «уговорил» эсэсовского коменданта тюрьмы... бежать вместе с ним из Кюстрина (которому угрожали советские войска) в Западную Германию, чтобы сдаться англо-американским войскам. Ценность Шпейделя с его дипломатическим опытом и хорошим знанием стран Западной Европы (недаром он работал в отделе «иностранных армий стран Запада») была несомненна. Но не меньше значили его специфические связи периода 1948–1950 гг. В то время многие немецкие генералы еще не могли принимать непосредственного участия в процессе перевооружения, так как по приговорам союзных трибуналов, вынесенным в 1945–1946 гг., они продолжали отбывать наказания. Большинство генералов находилось в американской военной тюрьме Ландсберг. Среди этой компании находился и генерал-лейтенант авиации Вильгельм Шпейдель. Его, брат Ганс был частым гостем в Ландсберге. Как-то в 1951 г. корреспондент мюнхенской газеты «Зюддейче цейтунг», побывав в тюрьме, спросил Вильгельма Шпейделя: «Как вы себя чувствуете в тот момент, когда вам здесь приходится полоть траву в тюремном саду, в то время как ваш брат совещается с американцами о немецком перевооружении?» Шпейдель ответил: «В этом вопросе между мной и братом налажено тесное взаимодействие». И дальше журналисту сообщили о «важных беседах братьев Шпейдель в Ландсбергской тюрьме» и даже показали разработанные во время этих бесед документы{733}. [449] Таким образом, Ганс Шпейдель был своеобразным связным между Ландсберюм и Бонном. Однако решающую роль сыграл контакт, который сразу после окончания войны д-р Шпейдель наладил с английскими и американскими офицерами. Недаром Роммель включил его в состав делегации, которую собирался посылать к американскому командованию. Шпейдель быстро нашел общий язык с генералами из штаба НАТО. В Бонне он стал проводить гораздо меньше времени, чем в Париже. В течение 1951–1952гг. он вел в Париже переговоры о EOС. В 1954 г. он занимался подготовкой Парижских соглашений. Когда в 1955 г. было создано министерство обороны, он стал начальником военного отдела, но вскоре перешел в НАТО на пост командующего сухопутными войсками в Центральной Европе. Дипломат и разведчик, он оказался в штабе НАТО на месте. Если с именем Шпейделя связаны дипломатические ассоциации, то генерал-лейтенант Адольф Хойзингер — это само воплощение стратегических планов бундесвера. Оперативный отдел генштаба сухопутных войск, который возглавлял Хойзингер в годы войны, был подлинной лабораторией агрессии. Архивы регистрируют участие Хойзингера в разработке операций «Зеелеве», «Марита», «Аттила», «Барбаросса», «Феликс» и многих других. Но в прошлой деятельности Хойзингера были некоторые специфические черты, которые придают особое значение его деятельности на посту первого генерального инспектора бундесвера. Хойзингер был не только автором планов. Он не только водил пером по бумаге. С той же холодной методичностью, с которой он разрабатывал операции вермахта, генерал подписывал директивы об уничтожении советских людей. Облик Хойзингера как палача советских людей долгое время оставался в тени. В отличие от эсэсовских палачей генерал Адольф Хойзингер действовал не револьвером, не плеткой, не «Циклоном-Б». Его оружие было особым: это была подпись на приказе, директива по телефону, распоряжение войскам. Потребовалось немало времени, чтобы раскрыть тайны приказов Хойзингера, которые поступали из ОКХ в дивизии Восточного фронта. В приказах были только слова и цифры, но они преврашались в пули и виселицы. Например, что особенное могло скрываться за телеграммой, которая поступила в штаб группы армий «Центр» 1 сентября 1942 г. и гласила с телеграфной краткостью: «Главное командование сухопутных войск сообщило: «На совершенно секретное донесение оперативного отдела штаба группы армий [450] «Центр» номер 6744/42 от 30.VITI. 1942 г. С намеченными мероприятиями согласен. О результатах доложить». Штамп: «Получено в штабе группы армий «Центр». 1. IX. 1942 года, 12 часов 50 минут». Сам по себе документ ничего не говорит. Но если разобраться, с чем был «согласен» генеральный штаб, то документ оказывается вопиющим свидетельством преступлений против человечности, совершенных Хойзингером. .. Летом 1942 г. начальнику оперативного управления генштаба сухопутных войск генералу Адольфу Хойзингеру была поручена особая функция — руководство карательными операциями против советских партизан. Как гласил приказ (его текст найден в архивах), «в главном командовании сухопутных войск руководство всей борьбой с партизанами и вопросы укомплектования охранных частей отныне осуществляет оперативное управление». С этого момента Хойзингер стал вплотную заниматься карательными операциями: разрабатывать инструкции, утверждать планы отдельных акций. Утром 28 августа 1942 г. в генеральный штаб поступило телеграфное донесение о том, что «хорошо вооруженный партизанский отряд численностью в 350 человек» атаковал немецкие войска, стоявшие на станции Славное (железнодорожная линия Орша - Борисов). Реакция оперативного управления была немедленной — в штаб группы армий «Центр» полетела телеграмма: «Фюрер требует немедленного проведения репрессивных мероприятий в связи с нападением на ст. Славное с применением самых жестоких репрессивных мер. О намеченных мероприятиях доложить». Подпись. Оперативное управление. Номер 11027/42. Получив эту директиву, в штабе группы армий «Центр» решили действовать. В генштаб было отправлено такое донесение: «Во исполнение вашего приказа о проведении репрессивных мер за нападение на ст. Славное предусмотрено расстрелять 100 человек из населенного пункта Славное, которые заподозрены в участии или в поддержке этого нападения и являются единомышленниками или членами семей партизан. Их дома будут сожжены. Намеченные мероприятия будут прокомментированы по радио. Проведение этих мер подготовлено. Ждем вашего решения». Подпись: Оперативный отдел. Номер 6744/42. Пометка «Сов. секретно». И вот тогда-то Хойзингер ответил: «С намеченными мероприятиями согласен». [451] ...В архивах не обнаружено донесения об исполнении приказа Хойзингера. Но жители города Крупки прекрасно помнят, что произошло близ станции Славное 2 сентября 1942 г.: там было уничтожено 100 мирных жителей. В их числе были трое десятилетних детей: две девочки и один мальчик, женщины и старики. Расстрел происходил на глазах всех жителей Крупок. Их заставили пройти мимо рва, куда сбрасывали расстрелянных. Оттуда доносились стоны... Длительная карьера Хойзингера как участника разработки и осуществления всех основных операций вермахта{734} прервалась лишь в июле 1944 г., когда его заподозрили в соучастии в заговоре и арестовали. Арест длился недолго, после чего Гиммлер настоял на увольнении Хойзингера в запас. Гитлер расстался с генералом очень неохотно. По живописному описанию самого Хойзингера, это произошло так. «Ставка фюрера в Растенбурге. Бункер Гитлера. Столовая — небольшая комната с большим круглым столом.
Только недавно раскрылся еще один «секрет» генерала Хойзингера, который дополнил поразительное сходство его карьеры с карьерой Шпейделя. Оказывается, Хойзингер, как и Шпейдель, спас свою шкуру после 20 июля ценой предательства. В феврале 1959 г. берлинское Общество бывших офицеров опубликовало результаты изучения протоколов суда над участниками заговора, из которых явствует, что Адольф Хойзингер выдал гестапо генерал-майора Штифа (снабдившего Штауффенберга зарядом для адской машины){736}. Один из родственников повешенного фельдмаршала Витцлебена сообщил и такую подробность: генерал Ольбрихт уже в 1944 г. подозревал Хойзингера в двойной игре{737}. Несколько месяцев, отделявших увольнение из ОКХ от краха рейха, Хойзингер провел в вынужденном безделье. [452] Затем, пребывая в американских лагерях Оберурзель и Алендорф, он отвечал на вопросы «исторических анкет»{738}. Потом наступил «простой». Но здесь на пути Хойзингера встретился его старый приятель и сослуживец генерал-майор Рейнхард Гелен, бывший начальник «отдела иностранных армий Востока» при Гальдере, Цейтцлере и Гудериане, «молодая звезда» немецкой разведки. В отличие от Хойзингера Гелен уже имел постоянное занятие: он был руководителем глубоко засекреченной разведывательной организации, созданной американскими военными властями. В 1945 г. Гелен, запасшись архивными материалами о немецкой разведывательной деятельности в Советском Союзе, явился к американскому командованию и предложил свои услуги. Гелен был принят с распростертыми объятиями и получил средства на создание новой, немецко-американской разведывательной организации, действующей против Советского Союза и народно-демократических стран. Именно Гелен приметил Хойзингера и, вульгарно выражаясь, завербовал его в свою организацию. Хойзингер так рассказывал об этом эпизоде в своей биографии: «Господин Гелен появился у меня весной 1948 г. и высказал мнение, что будет наверняка целесообразно, если я буду регулярно информироваться о развитии военной обстановки на Востоке. Именно это я и делал у Гелена. С агентурной деятельностью я не имел ничего общего...»{739} Этому можно поверить. Хойзингер стал не мелким шпиком, каким являлся Гитлер на первых ступенях своей карьеры, а авторитетным советником американских властей по военным вопросам. Это делает понятным его внезапное появление на посту генерала в Бонне. Заботливый Гелен порекомендовал Хойзингера канцлеру Аденауэру, когда в начале 1951 г. граф Шверин ушел с поста военного советника при канцлере. С тех пор у западногерманских военных кругов появился новый «дуумвират»: вместо Кейтеля и Йодля — Шпейдель и Хойзингер. Итак, что же смог предложить германский генералитет новому генеральному штабу — руководству западногерманского бундесвера? В качестве главнокомандующего — автора оперативных планов вермахта, оказавшихся несостоятельными и приведших к величайшей военной катастрофе в истории Германии. В качестве военно-дипломатического лидера — руководителя немецкой оккупационной политики во Франции, палача [453] партизан, генерала, разбитого под Москвой, на Дону и под Корсунь-Шевченковским. Но это только два генерала. Надо было найти и других. Их стали искать там же, где нашли Хойзингера и Шпейделя — среди бывших генералов вермахта. Рассказывают, что незадолго до подписания Парижских соглашений в Париже имел место такой эпизод. Канцлер Аденауэр давал одну из пресс-конференций во время своего очередного визита в столицу Франции. Корреспонденты атаковали канцлера в связи с предстоявшей тогда легализацией западногерманских вооруженных сил. Один из корреспондентов без обиняков спросил: — Господин федеральный канцлер, верно ли, что в вашем бундесвере будут служить в качестве генералов люди, носившие звания генералов вермахта у Гитлера? Канцлер с наигранной безнадежностью в голосе ответил: — Господа, я боюсь, что это придется сделать. Ведь командование НАТО не утвердит мне на генеральских постах восемнадцатилетних юнцов... Притворство г-на канцлера было понятно всем. Ибо уже давно шел подбор высших командных кадров бундесвера среди генеральского и старшего офицерского состава вермахта. Лидеры бундесвера и не задумались искать себе кадры где-либо в другом месте. С этой целью была учреждена специальная «комиссия по экспертизе кадров» во главе с несколькими генералами из гитлеровского военного управления кадров. Эта комиссия пропустила через свое «сито» сотни возможных кандидатов. Где же находились в то время, т. е. в 1955–1957 гг., бывшие генералы вермахта? На «действительной службе» (т. е. в полиции, в пограничной охране или в служебных частях при оккупационных войсках) числилось лишь несколько человек из тысячи. Остальные были не у дел или, точнее, еще не у дел. Основная масса генералов и старших офицеров вермахта в этот период пребывала в «благодушном» состоянии пенсионеров боннского государства. К этому времени из американских и английских тюрем уже были освобождены почти все осужденные на различные сроки генералы — военные преступники, в том числе такие «тузы», как фельдмаршалы Манштейн, Рундштедт, Кессельринг, Лист, Кюхлер, Мильх, Шперрле, а также десятки генерал-полковников. Большинство из них группировалось вокруг упоминавшегося выше «Общества военных наук», занимаясь исследованием второй мировой войны, выпуская мемуары и различные военно-исторические работы. [454] Однако эта категория лиц не рассматривалась Штраусом и Аденауэром как резервуар для командного состава бундесвера. «Почтенные старцы» привлекались лишь как эксперты и специальные советники, как это неоднократно было, например, с Эрихом фон Манштейном. Еще более значительная по численности категория генералов и старших офицеров нашла себе применение в специфической области — в экономике. Тесные связи, завязанные в годы войны гитлеровским генералитетом с рурскими монополиями, не остались безрезультатными. Значительное число генералов и полковников нашло себе приют в конторах и дирекциях фирм: они стали директорами, доверенными лицами, советниками этих фирм. Массовый переход высших чинов вермахта в «деловой мир» можно наблюдать по следующей таблице (составлена по данным западногерманской печати){740}:
[455] Следует отметить, что ряд высших офицеров вермахта проявили себя на новом поприще «наилучшим образом». Например, полковник генштаба Берендсен стал уполномоченным концерна «Клекнер». В свою очередь фирма «Клекнер» помогла Берендсену в 1953 г. попасть в бундестаг, где полковник стал «военным экспертом» ХДС. В бундестаге он вошел в состав комиссии по вопросам обороны, где с выгодой для «Клекнера» использовал свое положение. Объясняя секреты его махинаций, газета «Франкфуртер рундшау» писала 14 апреля 1957 г.: «Как член комиссии по вопросам обороны Фриц Берендсен узнает гораздо раньше все новости, касающиеся заказов на танки. Поэтому его нельзя упрекнуть в том, что он использует эти сведения для своей пользы и для пользы фирмы, как только покидает зал заседаний комиссии...» А попавшись на одной из махинаций, Берендсен ушел из бундестага, благополучно избежав судебного преследования. Подобных темных махинаций в Бонне совершалось немало. Среди бывших генералов, ныне спекулянтов, называли не только Берендсена, но и генерала Мантейфеля. Что же касается более мелких чинов, то здесь коррупция расцветала пышным цветом. [456] Такова была «среда», в которой Штраус и Хойзингер подбирали себе генералов для новых дивизий. Кое-кого они взяли из «первого разряда», т. е. из числа деятелей «Общества военных наук», занимавших в вермахте значительные посты. Такими оказались генералы Каммхубер и Реттигер, адмирал Руге, генерал Темпельхоф и некоторые другие. Значительная часть генералов была набрана из числа тех, кто в первые послевоенные годы связал свои судьбы с миром монополий. Так, тот же Берендсен стал бригадным генералом и получил дивизию. Отставной генерал танковых войск Мантей, служивший после 1945 г. в фирме «Матра-верке», стал заместителем командира дивизии. Директор фирмы в Мюнхене Шпитцер вспомнил о своих полковничьих погонах и вернулся в армию. Кроме того, «комиссия по экспертизе кадров» переворошила личные дела десятков бывших генералов и сотен бывших полковников, дабы найти компаньонов генералам Хойзингеру и Шпейделю. Мы только что ставили вопрос, что смог предложить германский генералитет бундесверу как армии нового реванша, и ответили на него, осветив карьеру Хойзингера и Шпейделя. Но тот же самый вопрос возникает с особой силой, если посмотреть на карьеру некоторых генералов вермахта, которые стали первыми генералами бундесвера (1956–1959 гг.).
Таков был «скорбный лист» военных успехов первых деятелей бундесвера в годы войны. Почти все (на 60–70%) вышли из рядов рейхсвера, все служили в вермахте, участвовали в «военных прогулках» по Западной Европе и... оказались разбитыми на полях сражений. Можно понять английского художника Викки, который во время одного из визитов Шпейделя в Лондон изобразил его и английского премьера Макмиллана следующим образом. Макмиллан, обращаясь к Шпейделю с просьбой, говорит: «Господин генерал, будьте настолько любезны проинструктировать нас, каким образом лучше проиграть войну с Советским Союзом!..» Но если отбросить шутки в сторону, то оставалась неприглядная правда: генералы бундесвера — это генералы проигранной войны. Формируя новый генералитет, боннские правители начали с «повторения пройденного». Чем же они продолжили? Карьера генерала ФерчаКогда летом 1950 г. перед судом советского военного трибунала предстал невысокий седой человек в форме бывшего генерала вермахта и стал давать сбивчивые показания о своем прошлом, едва ли мог председатель суда предположить, какова будет судьба этого человека. Тогда это был обычный подсудимый, который всячески пытался оправдаться, сваливая вину на других, скрывал одни факты и забывал другие. Но обвинения были тяжелы, и суд в своем приговоре констатировал, что подсудимый «участвовал в издании преступных приказов о насильственной эвакуации мирных советских граждан из населенных пунктов в районе городов Псков и Остров в 1944 г.; о проведении карательных эксподиций против мирного советского населения в связи с военными действиями [460] против советских патриотов-партизан; о введении особо жестокого режима в лагерях для военнопленных Советской Армии; о насильственном использовании мирных советских граждан и военнопленных для работы на оборонительных сооружениях для немецких войск; о разрушении в период отступления из районов Ленинградской, Новгородской и Псковской областей железнодорожных путей и построек. Кроме того, он допустил разрушение городов Пскова, Новгорода, Ленинграда, разрушение исторических памятников искусства в городах Гатчине, Петергофе, Павловске и Пушкине, а также допустил грабежи и зверства со стороны солдат и офицеров подчиненных ему воинских частей в отношении мирного советского населения вышеупомянутых областей и военнопленных совеютнх граждан»{741}. 29 июня 1950 г. подсудимый был приговорен к 25 годам тюремного заключения. 1 апреля 1961 г. этот человек сменил генерала Хойзингера на посту генерального инспектора бундесвера. Его имя Фридрих Ферч. Назначение Ферча на этот высокий пост представляет для исследователя военной политики ФРГ достаточно сложную проблему. Не потому, что оно последовало неожиданно. Скорее наоборот, трудно было ожидать иного. Однако появление Фридриха Ферча на подобной должности свидетельствовало о том, что военная политика Федеративной Республики перешла какую-то невидимую границу, миновав которую уже очень трудно вернуться от безумия к разуму, от бессильной злобы к реалистической оценке положения, от жажды реванша к трезвому курсу. Уже пребывание Хойзингера на посту генерального инспектора было достаточно симптоматично. Но он не был осужден за совершенные преступления. С Ферчем дело обстояло иначе. Поэтому его назначение прозвучало как вызов всем антифашистским силам в Европе и во всем мире. Именно это обстоятельство заставляет нас подробно заняться его биографией. Военная карьера генерала германской армии Фридриха Ферча началась еще в кайзеровской армии. В 1922 г., когда ему было 22 года, Ферч стал лейтенантом рейхсвера. Прослужив десять лет в различных частях, Ферч поступил в военную академию, окончив которую получил звание офицера генерального штаба. К началу второй мировой войны майор Ферч был офицером штаба 3-го армейского корпуса (Берлин), а с октября 1939 г. стал начальником оперативного отдела штаба 60-й [461] пехотной дивизии. В этом звании он принял участие в нападении на Францию, после чего перешел на службу в управление резервной армии и вооружений вермахта{742}. Стремительное возвышение Ферча началось 1 июня 1942 г., когда он прибыл на германо-советский фронт и занял пост начальника оперативного отдела штаба 18-й немецкой армии, действовавшей на северном участке фронта. Полковник Ферч быстро пошел в гору: через два года он получил звание генерал-майора, менее чем через год — звание генерал-лейтенанта. С 1 декабря 1943 г. он возглавил штаб 18-й армии, а к концу войны был уже начальником штаба Курляндской группы армий, пока не попал в плен. Таким образом, карьера Ферча теснейшим образом связана с действиями гитлеровского вермахта в северной части временно оккупированной советской территории. Из приговора мы знаем, что творил Ферч на советской земле. Однако язык судебных приговоров сух и краток, формулировки сжаты до минимума. Их надо развернуть, вызвать к жизни трагические события тех лет, как бы тяжелы они ни были. И самое главное, надо увидеть лицо человека, который был повинен в том, что эти события имели место. То, о чем автор собирается сейчас рассказать читателю, может носить подзаголовок: «Четыре лжи генерала Ферча». Ибо мы постараемся воспроизвести не только события, но и отношение к ним Фридриха Ферча. Ложь первая. Когда Фридрих Ферч предстал перед лицом советского военного трибунала, он категорически и торжественно заявил: «Я выполнял приказы своих начальников, но преступных приказов никогда не получал». Так написано черным по белому в протоколе суда. Что ж, напомним генералу Ферчу то, о чем он не хотел вспоминать. Перед 18-й армией, входившей в состав группы армий «Север», была поставлена задача захватить Ленинград. Взятие Ленинграда было одной из трех главных целей гитлеровского «похода на Восток». 7 октября 1941 г. оперативный штаб верховного главнокомандования отдал совершенно секретное распоряжение, направленное оперативному управлению генерального штаба сухопутных сил, т. е. Хойзингеру. В распоряжении указывалось: «Фюрер снова решил, что капитуляция Ленинграда, а позже Москвы не должна быть принята даже в том случае, если она была бы предложена противником... И для всех других городов должно действовать [462] правило, что перед их занятием они должны быть превращены в развалины артиллерийским огнем и воздушными налетами, а население должно быть обращено в бегство»{743}. В соответствии с этой установкой всю осень и зиму 1941 г. дивизии 18-й армии непрерывно атаковали советские линии. Ленинград был взят в кольцо блокады. Авиация 1-го воздушного флота и артиллерия 18-й армии непрерывно бомбили город. Началась беспримерная в истории битва за Ленинград. Однако 18-й армии не удалось с ходу взять город. Весна 1942 г. застала ее на подступах к городу, который героически обороняла Советская Армия. Но Гитлер не оставил своих планов. 5 апреля 1942 г. в кругу своих ближайших сообщников Гитлер говорил: «В будущем Нева должна стать границей между Финляндией и Германией; Ленинградская гавань и верфь также должны исчезнуть»{744}. Такова была задача, поставленная Гитлером весной 1942 г. немецким дивизиям, брошенным на Ленинград. Эти дивизии подчинялись штабу 18-й армии, начальником оперативного отдела которого стал Фридрих Ферч. Нет никакого сомнения в том, что Ферч получал, выполнял и сам отдавал преступные приказы (именно так они были квалифицированы в Нюрнберге). Но для Ферча они были нормой поведения. Ложь вторая. Когда суд разбирал последствия осады Ленинграда, Ферч стереотипно утверждал, что это была «военная необходимость», что «обстреливались только военные объекты», что он даже старался щадить мирное население. Что ж, напомним о том, как обстояло дело и здесь. В результате артиллерийского обстрела и бомбежек было убито 16 747 человек и ранено 38 702 человека. Число полностью и частично разрушенных жилых зданий составило 29 415. Погибли уникальные дворцы в пригородах Ленинграда. Жилые дома, музеи, церкви, больницы, парки — все служило объектом обстрела. Кто в этом виноват? Когда генерал Фридрих Ферч предстал перед советскими следственными органами, он в своих показаниях заявил: «Обстрел города Ленинграда производился по приказу штаба 18-й армии». Результат приказа Ферча — руины сожженных домов, могилы на ленинградских кладбищах, развалины дворцов, музеев, больниц, школ! [463] На стол военного трибунала, судившего Ферча, можно было положить тысячи страниц, повествующих о страданиях ленинградцев. Вот странички из блокнота маленькой девочки Тани Савичевой, которая озябшими пальчиками, обессилевшими от голода, могла лишь записывать: «Женя умерла 28 декабря в 12. 30 часов утра. 1941 год.» «Бабушка умерла 25 января в 3 ч. дня 1942 г.» «Лека умер 17 марта в 5 ч. утра 1942 г.» «Дядя Вася умер 13 апреля в 2 часа ночи. 1942 г.» Это страшная хроника, за которой стоят мучения детей, стариков и взрослых, умиравших от голода и мороза. После 13 апреля 1942 г. Таня уже не писала слово «умер». Это само собой подразумевалось: «Дядя Леша 10 мая в 4 ч. дня. 1942 г.» «Мама 13 мая в 7. 30 утра. 1942 г.» Вот он, ленинградский реквием, созданный рукой ребенка! И финал, написанный слабеющей рукой: «Савичевы умерли». «Умерли все». Такова страшная правда о Ленинграде. Перед судом Ферч лгал, либо считал, что мучения Тани Савичевой представляют собой норму. Ложь третья. Когда на суде шла речь о действиях 18-й армии, превратившей Новгородскую, Ленинградскую и Псковскую области в «зону выжженной земли», Ферч утверждал, что его войска совершали лишь действия, «необходимые в военном отношении», и даже заботились о судьбе гражданского населения. Посмотрим же и здесь правде в глаза. Более двух лет стояли дивизии 18-й армии и ее тылы на территории Ленинградской, Новгородской и Псковской областей. Вот некоторые цифры из актов Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков. На территории нынешней Новгородской области было расстреляно 6513 мирных жителей, повешено — 430, умерло в результате истязаний — 4851, угнано в неволю — 166 167 человек. Гитлеровские оккупанты разрушили 1087 школ, 921 здание клубов, театров, музеев, библиотек, 172 больницы и поликлиники, 180 яслей и детских домов. На следствии и в ходе судебного процесса Ферч признал себя ответственным за то, что именно по приказу штаба армии осенью 1943 г. была произведена насильственная эвакуация [464] мирного населения из района Новгорода, а в марте 1944 г. из района Псков — Остров. Мир знает о варварском уничтожении французского города Орадур-сюр-Глан и чехословацкой деревни Лидице. В той же Новгородской области с 15 октября по 15 ноября 1943 г. было сожжено 30 деревень — 500 крестьянских дворов. Сотый мирных советских граждан были зверски убиты. В ямах-могилах, обнаруженных у деревень Батецкого района Жестяная Горка и Черное, было найдено 3700 трупов. 28 декабря 1945 г. в Ленинграде на вечернем заседании суда по делу группы немецких военных преступников допрашивали офицера 21-й армии авиаполевой дивизии капитана Штрюфинга. — Получали ли вы приказы о сожжении всех населенных пунктов и уничтожении советских людей? — спросили у Штрюфинга. — Да, получал, — ответил он. — От кого они исходили? — Дивизия получала приказ из армии. Он был подписан командующим и генералом Ферчем... Иностранных туристов, приезжающих сейчас в Новгород, поражает, что в этом древнем городе, имя которого было известно задолго до открытия Америки, почти нет старых домов. Причина очень проста: в 1943–1944 гг. части 18-й немецкой армии, отступая, уничтожили здесь 2306 домов из 2346. Полностью были уничтожены все больницы, школы, музеи, библиотеки, промышленные предприятия, водопровод, электростанция. Городской театр был использован под конюшню. Типография, почта, телеграф, радиоузел разрушены. Из книжного фонда города, насчитывавшего около 200 тыс. томов, не сохранилось ничего. Были вырублены вековые деревья у древнего новгородского Кремля и бульвар на берегу Волхова. Маленькому городку Острову также пришлось испить свою чашу страданий. В марте 1944 г. его население было почти полностью выселено немцами, а летом 1944 г. город был сожжен дотла. Так приказал Ферч. На этот счет мы располагаем свидетельскими показаниями генерала Бек-Берепса, командира 32-й немецкой пехотной дивизии. 24 января 1950 г. он показал на следствии: «Город Остров был разрушен, как я узнал позже, по ранее разработанному плану отступления 18-й армии». Такова правда. Перед судом Ферч либо солгал, либо в глубине души считал, что истребление мирных жителей и уничтожение городов есть «военная необходимость». Ложь четвертая. Когда суд стал разбирать карательные деяния войск Ферча, бывший генерал вермахта занял такую позицию: он был готов признать, что инструкции о борьбе с партизанами носили бесчеловечный характер, но он якобы этих инструкций «в жизнь не проводил, так как в том районе, где я действовал со своими войсками, действий партизан не чувствовалось». Как же здесь обстояли дела? В действительности штаб 18-й армии выполнял многие функции, выходившие за пределы непосредственного руководства новыми войсками. Так, ведал он и карательными операциями против советских партизан. Начальник штаба 18-й армии Фридрих Ферч стал непосредственным руководителем карательных операций против партизан Ленинградской, Новгородской и Псковской областей. На следствии Ферч сказал: «Я подтверждаю, что давал приказы об очистке района Луга — Новгород от партизан». В оккупированных 18-й армией районах воцарился режим террора и разбоя. По всем городам и селам были развешаны прокламации: «Кто партизанам и красноармейцам дает убежище, снабжает их съестными припасами или каким-либо другим образом помогает, будет наказан смертной казнью». Итак, и на этот раз Ферч лгал перед судом, скрывая факты зверского уничтожения партизан и мирного населения, или считал это нормой. Одно из двух — и каждое говорит о человеке Фридрихе Ферче; скорее, о его бесчеловечности. В свете этих фактов и следует рассматривать назначение генерала Ферча на высший военный пост в Федеративной Республике. Но кроме «человеческого» аспекта здесь есть аспект и военный. В предыдущей главе мы указывали, что среди генералов бундесвера много таких, кто в вермахте специализировался на самых безнадежных операциях. Ферч — образец такого типа генерала. Именно на нем, как на начальнике штаба группы армий «Курляндия», лежит значительная часть ответственности за то, что в «курляндском котле» бессмысленно гибли немецкие солдаты и офицеры. Уже в период отхода он проявил себя как сторонник жесточайшей расправы со всеми «неустойчивыми». В журнал боевых действий группы армий «Север» занесены сообщения о том, что по предложению Ферча были созданы заградительные отряды, которые вели огонь по отступавшим собственным частям. О поведении Ферча в «котле» можно судить по рассказу генерала Хелинга, командовавшего тогда одной из дивизий, входивших в Курляндскую группу. Он знал Ферча (в то время [466] начальника штаба этой группы) и характеризует его как человека, слепо преданного Гитлеру. Хелинг сообщил, что командование группы армий (в том числе Ферч) скрыло от войск советское предложение капитулировать. Это повлекло бессмысленную гибель немецких солдат. Хелинг, например, узнал о советском предложении только в плену. Хелинг рассказывал, что в марте 1945 г. он, будучи командиром 126-й пехотной дивизии, получил из штаба корпуса приказ провести атаку силами одного полка. Атака должна была начаться на рассвете и была явно бессмысленной и безнадежной. Хелинг заявил, что не возьмет на себя ответственности погубить полк. Из корпуса пришел приказ: «Ответственность несет Ферч!» Полк погнали в атаку, он был разбит и практически уничтожен{745}. Для того чтобы завершить портрет Ферча, добавим лишь несколько штрихов. В советском лагере для военнопленных он держался подчеркнуто вызывающе. Когда же в лагерь прибыл фельдмаршал Франц Шернер, тот самый «кровавый Франц», который по последней воле Гитлера должен был стать новым главнокомандующим сухопутными силами, он стал ближайшим другом Ферча. Оба они разрабатывали план формирования новых войск и план новой организации высшего командования. Однако Шернер считал, что ему придется остаться в тени{746}, — активную роль он предназначил Ферчу. Итак, перед нами линия: Гитлер назначил своим преемником на посту командующего сухопутными войсками Шернера, Шернер избрал своим преемником Ферча. И в 1961 г. это назначение «воленс ноленс» подтвердило правительство Федеративной Республики Германии. Придя к управлению бундесвером, Ферч стал формировать его верхушку по своему образу и подобию. Некоторые «ветераны» бундесвера к этому времени уже ушли; инспектор сухопутных войск Реттигер умер, его преемником стал генерал Цербель — бывший начальник управления боевой подготовки ОКХ. По старости ушли некоторые другие генералы. Но кто сменил их в «эру Ферча»? Если заглянуть в послужные списки генералов бундесвера 1960–1963 гг., то едва ли они существенно отличаются от того, что было в первые годы существования бундесвера. Вот соответствующие данные:
[467] [468] [469] Соединив данные этой и предыдущей таблиц, можно составить вполне определенное представление о тех, кому было вручено командование бундесвером. Разумеется, это «опытные» генералы, но их опыт занесен на страницы истории кровью сотен тысяч немецких солдат, проливших ее на полях бесславных сражений Восточного фронта. На этих страницах мы читаем: поражение под Москвой... окружение на Волге... разгром под Ленинградом... котел под Корсунь-Шевчепковским... крах на Украине... «курляндский котел»... Не хватит ли? Очевидно, для тех, кто формирует облик бундесвера, этого было недостаточно. Иначе они не стали бы надевать погоны на плечи военных преступников, осужденных советскими трибуналами. Читая послужные списки генералов бундесвера, можно заметить, что среди них большое количество офицеров генштаба, [470] занимавших в годы войны различные штабные должности (начальники оперативных отделов, начальники штабов), а также офицеров ставки (ОКХ и ОКВ). Это явление вполне закономерно для бундесвера, ищущего свою опору в оперативных планах и методах вермахта. Не говоря уже о Хойзингере или Шпейделе, такие генералы бундесвера, как Цербель, Шнец, Мюллер-Гиллебрандт, Убельхак, Рейнхард, тянули прямую ниточку из ОКХ в оперативный штаб бундесвера. Не менее характерна и другая особенность: среди генералов бундесвера вырисовывалась значительная группа генералов и офицеров вермахта, которые были связаны с пресловутым курсом Гитлера на «войну любой ценой». Этот курс стоил жизни бесчисленному множеству немецких солдат. Как известно, Гитлер ни за что не хотел слышать слово «отступление» и требовал держаться даже там, где это было бессмысленно. Так возникали гигантские «котлы» в Прибалтике, Восточной Пруссии и «котлы» поменьше в других районах. Именно офицеры и генералы из этих «котлов» обильно представлены в бундесвере, среди них: генерал Ферч — начальник штаба группы армий «Курляндия» (генерал Рейхельт, « « « « «Нарва» (1944–1945гг.) генерал Герман « « 16 армии («Курляндия») генерал фон Эйнем « « группы армий «Нарва» (1944 г.) 1енерал Гедке « « 11-го корпуса («котел» под Корсунь-Шевченковским); генерал Ганзен — адъютант командующего группой «Нарва» и «Курляндия» генерал Медер — был пленен в «курляндском котле». Конечно, можно понять желание руководства бундесвера запастись специалистами по «котлам», в которые рассчитывают попадать части бундесвера; против этого трудно возразить. Но эта сомнительная предусмотрительность имела и другую, опасную сторону: во главе бундесвера оказывались люди, которые солидаризировались с самыми бессмысленными, самыми авантюристическими методами и были одержимы маниакальными идеями реванша.
— Генералам здесь уже тесно, они переезжают в новый комплекс зданий — в наш федеральный «Пентабонн», на холме Хардтхоэ... 1964 год для бундесвера ознаменовался не только переездом в «Пентабонн», но некоторыми другими нововведениями. В апреле состоялся «торжественный акт»: на пенсию ушла большая группа генералов, в их числе Хойзингер, Шпейдель, Ферч, Шватло-Гестердинг. Нет, они не исчезли со сцены — все они перешли на положение «военных советников», и, как писал известный военный публицист Адельберт Вейнштейн, «Федеративная Республика будет и впредь действовать в духе генерала Хойзингера»{747}. Но почему же все-таки состоялась эта смена «вахты на Рейне»? Здесь сыграли свою роль многие факторы. Пожалуй, самым важным из них было воздействие мировых демократических сил. Как ни отгораживался Бонн от тех разоблачений, которые прогремели на весь мир, как ни старались в рейнской столице делать вид, что ничего не замечают, это не спасло даже ведомство Штрауса. Разоблачения, произведенные властями ГДР и советскими компетентными органами, пригвоздили Ферча, Шпейделя, Каммхубера, Хойзингера к позорному столбу: с ними пришлось расстаться... Но были и другие соображения; они были связаны с некоторыми заботами и тревогами хозяев бундесвера. Дело в том, что, связав себя невидимыми узами с вермахтом, боннские политики волей-неволей превратили бундесвер в «армию стариков», или, как это более осторожно определили в Бонне, в «стареющую армию». Специальные исследования, предпринятые в 1962–1963 гг., нарисовали следующую неутешительную картину:
[472] Опубликовав эти цифры, журнал «Шпигель» писал о том, что командованию бундесвера эти цифры доставляют немало забот, и там поставили себе задачу до 1972 г. «омолодить» бундесвер. Такова была одна из важных причин решительных перемен в верхушке бундесвера. Как бы случайно эти перемены совпали с приходом Эрхарда на пост канцлера, сменившего 87-летнего Конрада Аденауэра. Пришлось уйти и Фридриху Ферчу, он уступил свой пост генералу Генриху Треттнеру. ...Когда в 1926 г. фельдмаршал Гинденбург уволил в отставку командующего рейхсвером генерала фон Секта, то один из членов правительства сказал: — Наконец-то придет кто-нибудь из новых! На это ему командующий Берлинским военным округом ответил: — У нас приходят только из тех же самых! Генрих Треттнер — «из тех же самых». Его имя уже попадалось на страницах книги. Снова и снова приходится производить операцию запуска «исторической кинопленки» в обратном направлении для того, чтобы на экране сегодняшнего дня мог возникнуть подлинный образ тех людей, которых призывают в Бонне к кормилу военного правления. Итак, возьмем из хранилища старые киноролики и начнем их просматривать. ...Ролик под названием «рейхсвер». В нем есть такие кадры: в апреле 1925 г. в 18-м кавалерийском полку близ Штутгарта появился доброволец, по имени Генрих Треттнер, год рождения 1907-й, сын кадрового офицера кайзеровской армии. Треттнер начал с кавалерии, но уже в 1932 г. перешел в нелегальную тогда военную авиацию. Когда же она легализовалась, Треттнер стал офицером люфтваффе... Ролик «Герника». Так именовался испанский город, павший жертвой немецких и итальянских авиапалачей 26 апреля 1937 г. Мы не раз видели на экранах кадры чудовищного преступления, в ходе которого было убито 1654 и ранено 889 мирных жителей этого города. Но когда мы смотрели эти кадры, то не знали, что в одном из самолетов 88-й бомбардировочной группы сидел командир звена обер-лейтенант Треттнер... Ролик «Роттердам». Он относится к периоду второй мировой войны. На нем мы видим историю гибели другого города. Это была не маленькая Герника, а большой голландский город Роттердам. Его постигла тяжелая участь: в мае 1940 г. на него были направлены удары вермахта и одновременно «с неба свалился» немецкий авиадесант. Голландские войска оказались в безвыходном положении, и их командующий генерал Винкельман начал переговоры о капитуляции. Переговоры шли, но [473] внезапно, вопреки всем нормам человеческого поведения на город обрушились удары немецких бомбардировщиков. Кто же был виновником этого варварского акта? В Нюрнберге этого установить не удалось, хотя Геринг и признал сам факт бомбежки. Но историки ГДР проникли в тайну гибели Роттердама, и результаты их исследований огласил Альберт Норден на пресс-конференции в Берлине 27 февраля 1964 г. Оказалось, что авиадесант, который был сброшен на Роттердам, был осуществлен 7-й авиадивизией. Именно эта группа установила радиосвязь с командиром дивизии Штудентом и подала радиосигнал к бомбардировке. Кто же руководил этой группой? 26 мая 1940 г. «Фелькишер беобахтер» опубликовала сообщение о награждении «Рыцарским крестом» в связи со взятием Роттердама одного майора генштаба, который «образцово подготовил войска и лично участвовал в выброске, обеспечил войска оперативными данными и установил радиосвязь». Называлось и имя майора — Генрих Треттнер{750}. Ролик «Вторая мировая война». В нем есть много кадров, запечатлевших деятельность Треттнера. В 1940 г. он принимал участие в разработке планов «Зеелеве» (его дивизия должна была высадиться в районе Фолкстон); затем перешел от теории к практике в качестве начальника штаба 9-го авиакорпуса на Крите и в той же функции на советско-германском фронте (в 1942 г. под Смоленском). С конца 1943 г. Треттнер командовал 4-й авиадесантной дивизией в Италии. В этом качестве он руководил карательными операциями против итальянских партизан (в октябре 1944 г.) в районах Флоренции и Болоньи. Он даже успел стать генерал-лейтенантом (1 апреля 1945 г.!). Наконец, ролик под названием «Бонн, бундесвер». Генрих Треттнер вышел из плена в 1948 г. и избрал путь несколько неожиданный для кадрового военного: он поступил на службу в католический епископат в Кельне, а затем стал коммивояжером в фирме «Фаупель», владелец которой был сослуживцем Треттнера по Испании. Треттнер оказался предусмотрительным: одновременно он установил связь с генералом Гальдером, с «Обществом военных наук», закончил филологические курсы в Париже и провел пару лет в Боннском университете. Не удивительно, что «ведомство Бланка» сразу предложило столь усердному и хорошо подготовленному экс-генералу генеральский патент бундесвера. [474] Облачившись в новую форму, Треттнер прослужил более двух лет в НАТО, затем командовал корпусом (1960–1963гг.). Но в его карьере сыграли роль не только военные качества. Как свидетельствовала 6 декабря 1963 г. «Зюддейче цейтунг», «Треттнер имеет репутацию человека, строго ориентирующегося на ХДС». А «Франкфуртер альгемейне» назвала его «политическим генералом»{751}. Приход Треттнера сопровождался некоторыми перестановками в высшем командовании: военно-воздушными силами стал командовать генерал Паницки, флотом — адмирал Ценкер{752}; инспектор сухопутных войск Цербель также собрался в отставку, дабы уступить место нашему давнему знакомому Ульриху де Мезьеру; пост Шпейделя в НАТО получил граф Кильмансегг. Все эти имена не новы для бундесвера, они встречались в наших списках. Это была именно такая перестановка слагаемых, от которой общая сумма не изменяется. По замыслу Бонна Треттнер должен быть «политическим генералом». Но политика, которую последовательно проводили все генеральные инспекторы бундесвера от Хойзингера до Треттнера, оказывалась всего-навсего слепком с той линии, которую вели монополии Рура и Рейна, поставившие себе целью восстановление мировых позиций германского империализма. Во имя этой цели руководство бундесвера пошло на теснейшую связь с вермахтом, в чем и коренится немало секретов нынешней западногерманской военной политики. Именно здесь надо искать ключ к откровенному реваншизму бундесвера, к маниакальному желанию «переиграть» результаты войны. Наследуя от вермахта высший командный состав, бундесвер как бы впитывает в себя бациллы реванша. Но у истории своя логика, которая не подчиняется планам гитлеровских генералов, даже если они служат в бундесвере. Преемственность, существующая между бундесвером и вермахтом, означает не только преемственность планов; она несет с собой бремя коренных ошибок и просчетов, свойственных стратегам германского империализма. Преклоняясь перед идолом вермахта, руководители боннского государства не замечают, что идол этот давно повержен. жүктеу/скачать 1.05 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|