Генуэзец Георгий Инмериано

Действия русских войск со стороны Абхазии в 1837 году заключались в решительном покорении воинственного племени цебельдинцев, улучшении береговой дороги и занятии якорных стоянок к северу от Гагр. 30-го апреля 1837 года отряд из 8 батальонов пехоты с 22 орудиями под личным начальством командира Кавказского корпуса генерал-адъютанта барона Розена вступил из Сухума в Цебельду без выстрела. Цебельдинцы выдали аманатов, возвратили около 150 пленных и беглых солдат, приняли русск. управление и 21 мая 1837 года принесли присягу на верность Государю Императору.

В этом же 1837 году в сентябре Государь Император Николай I с наследником Цесаревичем предпринял путешествие на Кавказ, чтобы на месте узнать и увидеть нужды Кавказских войск, благодарить их за боевую службу. Император имел нaмеpeниe посетить все пункты Кавказского побережья Черного моря, где стояла хотя бы рота, но свирепствовавшая в это время на море буря позволила высадиться только в Геленджике, а затем посетил Гагринскую бухту и Поти. По полученным доносам и расследованиям, произведенным уже по личному приказу Императора, открыто было множество злоупотреблений в некоторых частях войск Кавказского корпуса. Инспекторские осмотры были поручены флигель-адъютанту Его Величества полковнику Катенину. Считая главным виновником этих злоупотреблений Барона Розена, Государь на Кавказе же устранил его от занимаемой им должности и таковая предоставлена генералу Головину.

Благодаря турецким пропагандистам, скоро волнение охватило население Псху, Ахчипсху и Джигетию. Это волнение чуть не передалось и цебельдинцам. Однако, благодаря увещаниям Цебельдинского пристава прапорщика Лисовского, Цебельдинцы отказались принять участие в восстании. В тоже время в г. Сухуме собирался отряд генерал-мaйopa Симборского для движения к устью р. Сочи, с целью постройки Навигинского укрепления.

В 1839 году Государь Император нашел необходимым дать Черноморской береговой линии новое устройство, более соответствующее ее положению и важности, почему повелел: 1) все укрепления на восточном берегу Черного моря, от устья Кубани до р. Ингура – границы Мингрелии, а также Абхазию и Цебельду с войсками в них находящимися, соединить в одно управление, под названием Черноморской береговой линии, и 2) разделить эту линию на два отделения: 1) первое от реки Кубани до форта Новагинского, у устья реки Сочи; второе от этого до границы Мингрелии; затем начальство всей линии вверено было генералу-лейтенанту Раевскому (другу великого русского поэта А. С. Пушкина) с постоянным пребыванием в Новороссийске. Заведывание 2-х отделением возложено было на генерал-мaйopa Ольшевского, с пребыванием в Сухум-Кале.

Сильный голод в горах от неурожая хлеба и стремление воспользоваться провиантскими складами в береговых укреплениях вызвали поголовное восстание среди горцев Западного Кавказа. Зная недостатки оборонительных средств русских укреплений, они в течение февраля и марта 1840 года завладели фортом Лазарева, укреплениями Вельяминовским на р. Туапсе и Михайловским на р. Вулан. Какой героической смертью пал Михайловский гарнизон и что сделал рядовой Архип Осипов, взорвав пороховой погреб, об этом, вероятно, известно многим.

Надо знать, что все эти укрепления: Лазаревское (в честь адмирала Лазарева - у реки Псезуапе), Михайловское — (в честь Великого князя Михаила Николаевича), Вельяминовское (в честь генерала Вельяминова), Св. Духа – у мыса Адлера, Ново-Троицкое – при устье р. Пшады, Тенгинское – при устье Шапсуго, Александрийское, переименованное потом в Навигинское – у устья Сочи, Новороссийское – у Цемесской бухты и Головинское (в честь Головина) у реки Субаши – были воздвигнуты после посещения Кавказа Императором Николаем I.

По предложению адмирала Лазарева была заведена особая флотилия из азовских баркасов, которая поддерживала сообщения между укреплениями, занималась ловлей контрабандных и невольничьих турецких судов и истреблением горских галер. Эта флотилия оказала большую помощь крейсерам, так как последние близко не могли подходить к берегу и турецкие качермы легко входили в устье pеки или вытаскивались горцами на берег. Тем не менее солдатская жизнь была в ужасных условиях. «Bсе они были ослаблены жестокими болезнями и неестественным порядком службы. Bсе ночи люди проводили под ружьем, ожидая ежеминутного нападения, и ложились спать только тогда, когда ободняет, а обходы осмотрят ближайшие местности», писал начальник штаба генерала Раевского – Г. И. Филиппсон. Раевский в своем рапорте доносил Головину: «добывание дров для варки пищи, пастьба скота, кошение сена, копание огородов, похороны мертвых всегда сопровождаются перестрелкой и потерями с нашей стороны». А преемник Раевского генерал Анреп доносил военному министру Чернышеву, что «гарнизон многих укреплений должны покупать ценой крови каждое беремя хворости для пищи». К горю общему присоединялось и то, что ружья были тульские, кремневые, прослужившие более 26 лет, а пушки разного калибра чугунные, служившие с 1813 года с деревянными лафетами, которые были до такой степени гнилы, что нередко разрушались после нескольких выстрелов. Bсе просьбы Раевского о пополнении и увеличении гарнизонов и высылке годного вооружения оставались без исполнения. Равнодушие военного министра скоро дало печальные результаты: в 1840 году горцы овладели теми укреплениями, о которых упомянуто выше. Эти ужасные катастрофы, связанные с потерями тысячи людей, наконец, побудили министра удовлетворить просьбу Раевского и на линию была прислана одна пехотная дивизия и 4 Черноморских пехотных полка, и сделано распоряжение о сформировании 4-х линейных батальонов для береговой линии.

В том же 1840 году стало заметно, что цебельдинцы, а с ними соседи их дальцы и горные общества: Джгерде, Гуп и Челоу начинают волноваться.

Отбитие у русской команды¹ главаря восстанцев и организатора продажи рабов в Турцию – Измаила Джотуа² с одной стороны, с другой – малочисленность защитников русских укреплений и упорные слухи о том, что на разъединенные укрепления готовится нападение самурзаканцев на Илор, а цебельдинцев на Дранды – все это приподняло дух восставших, даже мирных жителей. Заместитель майора Тихонова подполковник Герич и остальные офицеры настаивали на усиление войсками занятых укреплений и на проведение более или менее сносной дороги в особенности по Цебельде, где большей частью организовывалось всякое нападение, но просьбы низших или не доходили до высших, или оставлялись без внимания. Появление генерал-адъютанта барона Розена скоро было позабыто цебельдинцами, а тут еще выпущенный на свободу князь Шабат Маршани, желая отомстить своим братьям – Хинкеросу и Баталбею Маршаниевым – за то, что они выдали его русским, склонил Дальских жителей на свою сторону, призвал непокорных Псхувцев и напал на преданных русским вышеназванных двух братьев Маршаниевых. Затем Дальцы напали на дом пристава на Марамбе и на поселок русских бывших пленных, причем пристав Лисовский, у которого в своем распоряжении было всего 6 казаков, был ранен, а все казенное имущество и дома поселян преданы огню. После этого восстанцы уничтожили мосты на р. Кодоре и таким образом окончательно прервали всякое сообщение Нижней Цебельды с Дальским ущельем.

В это время ротой Черноморского батальона, расположенного в Дранды, командовал один из выдающихся боевых офицеров, коренной абхазец, штабс-капитан Званбай. За боевые отличия в делах с горцами у Гагры, Адлера и Сочи он имел ордена: Св. Станислава 3 ст., Св. Анны 3 ст. с бантом и Высочайшую благодарность. Узнав о сожжении Марамбы и намерении восстанцев сделать нападение и на Драндское укрепление, где в гарнизоне состояло только 70 годных к бою солдат, Званбай обратился в Сухум с просьбой выслать ему подкрепление, что действительно немедленно было исполнено: были высланы штабс-капитан Сидера с 2-мя младшими офицерами и 85 нижними чинами.

Затем, под начальством исп. обязанность начальника 2 отделения Черноморской береговой линии подполковника Козловского был сформирован отряд к выступлению из Сухума в Цебельду. Приказание туда же идти немедленно получил и Тифлисский егерский батальон, стоявший на разработке дороги из Джгерды в Дал, а через Сванетию с нагорной стороны, в возмутившуюся Цебельду двигались 6 сотен милиции. Общее командование над всем отрядом принял Владетель Абхазии генерал-майор, князь Михаил Шервашидзе. Главныя силы направились через Келасуры и Маджарское ущелье на Мерхеул, а 500 абхазских милиционеров через Панавский хребет по левому берегу Кодора в Дал, к сел. Амзара. Главный отряд после неимоверных трудов почти по непроходимым тропинкам достиг селения Абзыквара – границы Цебельды. Такое быстрое появление отряда удержало в повиновении колеблющееся население Цебельды и устрашило главарей. Поэтому цебельдинские старшины просили не вводить отряда в Цебельду, но князь Михаил Шервашидзе остался непоколебим и продолжал движение к с. Герзеул, у подошвы горы Апианча, где и расположился лагерем 19 июля 1840 года. Тем временем милиционеры освободили Хинкероса и Батал-бея Маршани. В Герзеуле Цебельдинцы вновь дали клятву в верности Государю, выдали заложников, пленных, но, к сожалению, главные виновники, напр. князь Шабат Маршани и другие, не явились.

Отряд вернулся в Сухум, исключая 2-х рот, оставленных в Марамбе для устройства дома приставу. Зная каким важным пунктом является Марамба, начальник Черноморской береговой линии генерал-лейтенант Раевский, осмотрев эту позицию лично, приказал немедленно приступить к постройке укрепления с переводом туда частей войск, расположенных в Драндах и Илори.

Видя ошибки предшественников при покорении Цебельды, Раевский считал единственным средством для утверждения там русской власти построить на Марамбе опорный пункт и соединить его хорошей дорогой с Сухумом. Чтобы не терять времени, Раевский даже не спросил ceбе разрешения у командира Кавказского отдельного корпуса генерала от инфантерия Головина на постройку указанного укрепления. В конце сентября 1840 года постройка укрепления Марамба была окончена. Здесь же с северной стороны возникло русское поселение, под названием Богоявленское. Все жители этого поселка были беглые и пленные солдаты, некоторые – уже дряхлые старики, пробывшие в плену десятки лет, совершенно забывшие русскую речь и принявшие магометанскую религию. Но горбатого могила исправляет. Привыкшие к вольной жизни, поселенцы не охотно занимались земледелием и другими промыслами, хотя им оказывали всевозможную помощь. Скоро они все разбежались в привольные леса и высокие горы. На них стали постоянно нападать горцы, почему получалась такая картина: глава семьи – Станислав Янковский, жена – Гугу, сын – Тухи, дочь – Фатьма и т. п. По национальностям поселенцы разделились так: русских – 24, немцев – 21, поляков – 13, татар – 9 и крещеный еврей 1.

За самовольную постройку укрепления Марамбы Раевский (конечно, благодаря донесения Кавказского начальства) получил Высочайший выговор; вследствие этого он уволился со службы. На место его назначен был генерал Анреп, вступивший в должность 7 марта 1841 году.

В лице Раевского русские войска потеряли лучшего боевого генерала, прекрасно знавшего вверенный ему край и его нужды, а население лишилось талантливого администратора. Устроенные Раевским ботанические сады в Сухуме и Бамборах до сих пор остаются в целости. Он же обучал абхазцев хлебопашеству, виноградарству, выдавая им лучшие сорта виноградных лоз из своего Крымского имения, и принимал все меры дать им гражданское благоустройство.

11 июля 1840 года добровольно приняли покорность жители, обитавшие в Псху – по верховьям реки Бзыбы. Следовательно, из абхазских племен остались непокорными только жители Ахчипсху, Айбго и Джигетии. Абазинов, родственных племён с абхазцами, мы не считаем врагами, так как они, во 1-х, за Кавказскими горами, а во 2-х, не принимали никакого участия в нападении на русские войска.

Думали, что настал период отдыха, но не тут-то было: в том же 1841 году, в конце сентября, появление убыхов на р. Соча с намерением вторгнуться в Абхазию не замедлило отозваться на настроение Цебельды. Подняли головы и дальцы, подстрекаемые тем же беспокойным князем Шабатом Маршани, задавшим себе целью предварительно предать разорению укрепление Марамба.

Генерала Анрепа заменил новый начальник 3-го отделения Черноморской береговой линии полковник Н. П. Муравьев. Несмотря на все миролюбие нового начальника, он должен был все-таки двинуться к дальцам и на месте наказать их за то, что они пред этим, предводимые князьями Маршаниевыми, напали на абхазское село Мерхеул, ограбили его и взяли в плен 9 человек. Была на носу зима, но Муравьев решил выступить с отрядом¹ из Сухума 24 декабря, заручившись предварительно честным словом преданного ему князя Хинкероса Маршани, что он проведет обязательно милицию в Дал. Муравьев, преодолев все трудности, прибыл в укрепление Марамба.

Обманутый противник направлял все свои силы на сел. Джгерды и р. Амшткел², оставив совершенно свободным спуск у р. Гокии. Милиция, шедшая во главе колонны, перешла вброд реку Кодор и овладела сожженным дальцами селом Амзара. Наконец, отряд 3-мя колоннами двинулся по 3 разным тропинкам к Багадским теснинам, которые до сего времени считались неприступными. Местность в этом пункте представляет узкие ворота из гранитных скал, подобные Дарьяльскому ущелью на Военно-Грузинской дороге. В ворота с шумом прорывается Кодор. Здесь берега сходятся так близко, что несколько переброшенных через реку бревен представляют мост, висящий на 80-ти саженной высоте над бешено пенящимся Кодором. Правый берег Кодора отвесной скалой в несколько сот сажен возвышается над уровнем реки и скалистыми зубцами сжимает ее русло. Полуаршинная пешеходная тропа змейкой вьется по этому обрыву, то подымаясь на гребень утеса, то круто спускаясь к его подошве. Левый берег более полог. Изрезанный глубокими оврагами, они несколькими мысами подходят к Кодору на расстояние ружейного выстрела от другого берега. Легкий мостик, переброшенный со сблизившихся скал, был на половину разобран — остались лишь продольные лежни. Багада – ворота Дала и природа, казалось, истощили все свои усилия, чтобы сделать ее неприступной. Дальцы возлагали на нее все свои надежды, а все соседние соплеменные народы, вместе с находившимися в русском отряде милиционерами, не верили в возможности взятия Багада.

Но колонны, предводительствуемые бесстрашными начальниками во главе такого же бесстрашного начальника отряда Муравьева, шли вперед, не отступая, а занимая высоты за высотами и все приближаясь к желанной Багаде. Самурзаканская милиция завязала сильную перестрелку с противником и теснила его к Багаде. В этой перестрелке милиционер, носивший значек, увлекся вперед и, будучи ранен, выпустил его из рук. Значек уже находился в руках неприятеля. Но поручик Черноморского линейного № 10 батальона Шуплинский, находившийся при милиции, стремительно бросился в толпу дальцев, выхватил у них добычу и, прежде чем они успели опомниться, под градом пуль благополучно возвратился к обрадованным самурзаканцам.

Так или иначе, но «Багадские Фермопилы» были взяты и Дальцы оттеснены. Особенную отвагу выказали здесь штабс-капитан Званбай и Сидера, поручики: князь Абашидзе и Шупинский и штабс-капитан Перекрестов, а также поручик Кирилов.

Вот донесение Муравьева главному командиру Кавказского корпуса:
«Только благословению Божью можно приписать столь малую потерю при успехе в деле необычайно-трудном, а вместе с тем, отличной храбрости войск и милиций, для которых в этом случае, не было ничего невозможного, – все одинаково соревновали успеху дела».

Скоро отряд прибыл в сел. Варда и Лат. Видя, что дело везде проиграно, в наступивший день нового года (1841 года) явилась депутация дальцев к полковнику Муравьеву и присягнула на верноподданство Государю. Главные же виновники князья Шабат и Батал-бей бежали в горы. Чтобы показать грозный пример наказания всем горским народам, а в особенности, для примера, неспокойной Цебельде, Муравьев решил очистить Дальское ущелье, населенное 500 семействами. Все жители были выселены, а жилища преданы огню. Укрепление Марамбо по-прежнему было занято одной ротой под начальством военного начальника штабс-капитана Перекрестова.

В том же году разнесся слух, что убыхи хотят вторгнуться в Цебельду и Абхазию; ввиду этого одна рота под командой штабс-капитана Званбай вновь посетила Марамбу и делала поиски по Дальскому ущелью, но не найдя никого, вернулась обратно в Сухум.

Бранное поле в 1841 году переносится в Гагринский район в делах с Джигетами и Убыхами. Особенную неустрашимость и распорядительность показал и тут штабс-капитан Званбай. Такую же неустрашимость высказал, пожелавший принять участие в делах с убыхами, и штабс-капитан Перекрестов, но, получив тяжелую рану, был перевезен для излечения на пароход «Могучий», где 11 октября скончался от этой раны, а 13 был предан земле в г. Сухуме.

Ген. Муравьев (впоследствии Амурский), участвуя лично в делах против убыхов, настоятельно просил разрешения построить башню в ущелье «Жуэквара», около Гагры, чтобы отнять возможность у горцев перебраться с одного единственного хребта на другой. Через нового начальника линии генерала Анрепа было дано Высочайшее разрешение на постройку такой башни. В распоряжение Муравьева были назначены тотчас 2 Черноморских казачьих полка и 3 батальона Тенгинского полка. Эти войска были перевезены в Гагры; Тенгинским батальоном командовал подполковник К. Данзас –секундант А. С. Пушкина. Башня была скоро выстроена.

В сентябре 1841 года в укрепление Св. Духа, возле Адлера, сосредоточился большой отряд под начальством генерала Анрепа, а в конце сентября прибыл Муравьев с милициями: абхазской, мингрельской, имеретинской, гурийской и сванетской. Он прошел из Гагр в первый раз сухим путем по узкой полосе между морем и береговыми скалами. Покорность окрестных джигетов и тихая погода позволили этот трудный переход. Анреп открыл действия против убыхов: несколько аулов были разгромлены, но внутрь страны отряд не проник. В начале ноября отряд из Новиглинского (Сочи) был отправлен на кораблях домой, а Муравьев с 2500 лошадьми успел вновь ускользнуть незамеченным в Гагры.

Вот в это время, т. е. в 40 годах, расположение горцев было таково: на Бзыби, к югу, жили Бзыбские абхазцы. Гагринский хребет от горы Мамдзышхи до Цандрипша (Хошупсе) занимало джигетское общество Цан. Главный его аул Саучи, в котором жил княжеский род Цанба, был в ущелье Цандрипша (Сандрипша), за береговым хребтом, из которого вытекают пещерные реки Бегерепста (холодная), Ходзе-Кута-Адзы (ныне Аныхашца), Цвеши-Кводза-Адзы, Репроа, вытекающая из береговой пещеры в 2-х верстах от укрепления. Сильное общество Геч с аулом Кидыохи жило по р. Псоу до Мзышты. На месте аула Кидыохи, где в 70 годах еще были видны остатки «дворца» Геч Решида, последнего гечского князя, ныне расположено селение Веселое. Близ укрепления Св. Духа обитало общество Арто, управлявшееся князьями Арто. Выше сидело общество Цвиджа (Чвиджа).

Абхазское племя Медозюэ, они же Медовеевцы делилось на 4 общества: Ачипсоу (ахчипсоу – ахчипсхувцы) обитали в верховьях р. Мзышты, на поляне Кбааде (теперь город Романовск, где живут греки), Аибога (аибга – аибговцы) – жили в верховьях р. Псоу (ныне Эстонская деревня Аибга); Чугжуча на р. Чужипсе (ныне Чвежипсе, Медовеевская поляна, близ тоннеля – на Адлеро-Романовском шоссе; Псоу (Псхувцы), жившие по верхнему течению р. Псоу, Лашипсе и Бзыби. Племени Медозюэ насчитывалось более 10 т. человек. Медозюэ говорили на абхазском языке несколько отличным от Бзыбского наречия, однако не в такой степени разнившимся от него, чтобы жители Бзыбской Абхазии не понимали горцев верховьев Мзышты. Князьями Медозюэ были Маршани, известная всему побережью фамилия. Верхняя Малая Абхазия находилась также в живом сообщении с Бзыбским, через Гагры, берегом через ущелье Сандрипша и перевал Мамдзышху и Арабика, из Аибга. По всей Абхазии гремела слава о Медовеевских разбойниках. Медозюэ были в дружеских отношениях с племенами северного склона; они называли себя аталыками Карамурзиных, Кабардинских князей, живших в верховьях Большой Лабы.

Влияние соседних черкесских племен (адыге) сказалось в том, что джигетцы одинаково хорошо говорили по-черкесски и по-абхазски (по-абазински); соседи их убыхи также любили говорить по-черкески. Лингвисты утверждают, что корнем убыхского языка служит абхазский яз.

Приморские Джигеты (Цан, Геч и Арто) выразили покорность, как выше сказано, в 1841г., когда военная операция генерала Муравьева в сильной степени стеснила их.

Верхние же джигетские общества (Псоу, Ахчипсоу, Чужгуча) были последними Кавказскими племенами, покорение которых в 1864 году закончило Великую Кавказскую войну. Об этом мы будем говорить подробно ниже, когда хронологически дойдем до 1864 года.

Надо знать при этом, что родственные джигетцам племена на северном склоне были следующие: Тапанта (басхяг, алтыкесек), Мыссылпара (башилбай), Шеггерай, Там, Баг, Браккый и Кизилбек.

В мае месяце 1842 г. в Дальском ущелье опять появились дальские князья Маршаниевы, к которым примкнули цебельдинцы и начали производить нападения на мирных жителей. Последняя война как бы успокоила Цебельду, но в середине августа восстанцы напали на Цебельдинские селения Абгалахвару и Азаптху, сожгли их, разграбили имущество, а 22 августа, в день коронования Государя Императора Николая I, решили сделать нападение на укрепление Марамбу. Действительно, было произведено нападение предварительно на поселенский и казенный скот, но из самого парада солдаты бросились в штыки и в рукопашной схватке рядовой Софрон Родзиевский добрался до главаря восстанцев князя Шабата Маршани и уложил его на месте ружейным выстрелом в грудь. По докладе об этом Государю Императору, Его Величество приказал наградить Родзиенко знаком отличия военного ордена и произвести его в унтер-офицеры.

В 1843 году из Самурзакани был образован особый Самурзаканский округ в исключительном подчинении русскому управлению. Много лет на Самурзакань смотрели как на свою собственную территорию то абхазский владетель, то мингрельский, хотя, быть может, все права принадлежали первому. Самурзаканцы во главе своих представителей присягнули, что они никогда не подчинялись ни одному из этих владетелей, жили себе самостоятельно, имели своего владетельного князя, а теперь хотят отдать себя во власть русского правительства. Пользуясь таким заявлением, Кавказское начальство прислало им первого окружного начальника подполковника Кирилова. Положение дела в Самурзакане было самое ужасное: не только ночью, но и днем производились грабежи, убийства, поджоги, нападения и продажа в плен рабов в отдаленную Абхазию. Даже суровые меры мало помогали, так как злонамеренные люди находили себе приют или в Абхазии или в Мингрелии. После Кирилова начальником округа был подполковник Абашидзе, затем майор Середин. Начальники имели свою резиденцию в Окуме. В Окуме же стояли по 2 или по 4 роты солдат и по одной или по 2 сотни Донских казаков. Присутствие воинской силы и высылка преступников в Сибирь как будто немного усмирили буйные головы, но при первом ослаблении власти опять преступления усиливались. Население стало привыкать к административной власти с назначением управляющим Мингрелией генерала Колюбакина мирного. Строгий Колюбакин состоял военным губернатором Кутаисской губернии. Самурзакань была подчинена названному управляющему, который не раз приезжал в Окум для ревизии округа при начальнике Самурзаканского округа мaйopе Чернявском и помощнике его капитане Рещикове. В одно время округ состоял в подчинении Кутаисского военного губернатора князя Гагарина, который тоже посещал тот же Окум.

На население церковь не имела никакого влияния, а о школе никто не имел понятия. С назначением в 50-х годах экзархом Грузии архиепископа Исидора, впоследствии митрополита С. Петербургского и Новгородского, стали обращать внимание на религиозное состояние самурзаканцев и на распространение там православия. Для этой цели в качестве миссионера был назначен благочинный священник Давид Мачавариани. За 18 лет его пребывания в Самурзакани во всех селах были открыты приходы, построены церкви и вся Самурзакань поголовно приобщена к православной вере. Первая Окумская школа, в которой было до 100 учащихся малых (от 8 до 15 л.) и взрослых (от 18 до 35 лет) была открыта им, Мачавариани. Затем стали открываться школы общества распространения православного христианства на Кавказе, а потом только министерские. Школы общества контролировались особыми инспекторами, между которыми заслуживали внимания Д. Бакрадзе, С. Стрелецкий и Н. Лихачев.

Окумской школе многие молодые люди из самурзаканцев обязаны своим дальнейшим образованием и получением мест на разных поприщах государственной службы. Эти же молодые люди получали офицерские чины и знаки отличия военного ордена, участвуя с русскими войсками в усмирении горцев. Такие же молодые люди из Мингрелии обязаны тому же священнику, впоследствии протоиерею Давиду Мачавариани, своим образованием и службой, так как отец Мачавариани до прибытия в Самурзакань состоял смотрителем обширного мингрельского духовного училища, в сел. Мартвили, резиденции епископов и владетелей мингрельских.

Удивительна судьба упомянутого выше помощника начальника Сухумского округа капитана Рещикова. Во время одной схватки с неприятелем он был похоронен вместе с убитыми в одну общую могилу. Узнает об этом жена, приезжает и со слезами молит товарищей мужа раскопать могилу мужа, чтобы с ним проститься. Каково же было удивление всех присутствовавших, когда Рещиков подал признаки жизни, и он был вынут из могилы и сдан счастливой жене. Эту историю мы слышали со слов жены Рещикова, которая со слезами передавала всю эту историю.

Недолго помнили дальцы понесенные ими урон при нападении на Марамбу, и в конце февраля 1843 года опять напали на Дранды и окрестные селения, выжгли их и разгромили имущество. Стали нападать и на отдельные поселения цебельдинцев. К дальцам хотели присоединиться и жители сел. Джгерды. Пришлось вновь усмирить их, в каком усмирении по поручении Муравьева принимал деятельное участие майор Званбай. Надо было усилить войска в укреплении Марамба, для чего послана была туда еще одна рота и сводно-учебная команда. Начальником всех войск и милиций назначен был тот же майор Званбай. Не раз приходилось ему вести перестрелку с абреками в течение 1843 года.

В середине сентября хищники, пробравшиеся через общество Псху, напали на абхазские деревни, разорили их, но скоро удалились, перессорившись между собой. Соседями Псхувцев являлись и жители Ахчипсху. Жили они в неприступных горах и ущельях. Главное занятие псхувцев были грабежи и частью скотоводство. Последнему способствовали тучные альпийские пастбища. Первенствующими князьями, как в Цебельде так и в Дальском ущелье, были Маршаниевы. Дела же решали почетные старшины из дворян и крестьян.

Был сформирован отряд для наказания псхувцев. Начальником отряда, как старший в числе, считался владетель Абхазкии, князь Михаил Шервашидзе, но и Муравьев был также при отряде и руководил действиями. В отряде было всего 1200 человек.

26 декабря 1843 г. отряд двинулся в деревню Ачандары, а затем следовал по ущелью р. Апсеа¹. Дороги были ужасные, но тем не менее, отряд вошел в предместье Псху. Псхувцы, видя, что они окружены со всех сторон, попросили пощады и 1 января 1844 года представили требуемое число аманатами. Поход на Псху не сопровождался кровопролитием, но он имел сильное влияние и на другие племена и сложилось у них такое убеждение: «Кто летом заслужит гнев русских, тот зимой увидит их в гостях». О походе в Псху, который был действительно чем-то замечательным, владетель Абхазии отзывался о нем так: «скажу утвердительно с опытностью и знанием здешнего уроженца, что в Абхазии и окрестных землях через 50 лет будут вспоминать, что зимой русские с артиллерией прошли в Псху!». Владетель, говоря это, сам видел воочию, как по всей дороге пред солдатиками и артиллерией встречались пропасти, утесистые подъемы, крутые спуски и, ко всему этому, глубокий по пояс снег.

Войска шли победоносно и всегда достигали намеченной цели, так как их водили к победам не «гражданские офицеры», а действительно «военные люди», не зараженные гражданской фантазией. Все они руководствовались Скоболевским натиском. Недаром к боевым офицерам и нижним чинам отнесся с похвалой корпусный командир генерал-адъютант Нейгардт во время инспекторского смотра в Сухуме и в Марамбе.

В 1849 году опять пошли неурядицы в Цебельде. Желая покончить дело миром, начальник 3-го отделения Черноморской береговой линии генерал-майор Гогенбах, пригласил цебельдинских князей Маршаниевых к себе в Сухум, но недовольные и виновные намеревались бежать на северную покатость и захватить с собой своих поселян. Тогда приказано было Цебельдинскому приставу арестовать князей и удержать их подвластных. Это удалось легко: были вытребованы аманаты и успокоено население. Однако, приверженцы главы восстания, князя Эсшау¹ Маршани, продолжали опять раздоры в Цебельде, а сам Эсшау принимал участие во всех действиях Магомета-Эмина (главного помощника Шамиля) на Северном Кавказе и оттуда вторгнулся в Цебельду. И, действительно, Эсшау Маршани с шайкой в 400 человек перешел горы и расположился в верхней Цебельде, но абхазская милиция заняла все проходы теснины; кроме того, и Гренадерская рота по первому приказу готова была двинуться из Марамба. Видя это, мятежники возвратились на северный склон.

Частые нападения горцев продолжались и в 1850 году, но они были так незначительны, что пропускаем мы их.

Высочайшим приказом в августе 1852 года командиром Черноморского линейного батальона был назначен подполковник Званбай (Соломон Теймуразович). Его служебные опытность и знание военного дела обратили внимание начальства. Дух самоотверженной преданности Царю и Отечеству и братское чувство к своему батальону, высказались во всем величии в бою на р. Ингуре 25 октября 1854 года, о чем мы будем говорить ниже. Этот дух, внушенный предыдущими командирами Ковельским, Сидери и князем Егором Микеладзе, довел подполковник Званбай до maximuma.

В 1853 году хотя еще не была начата война между Турцией и Россией, но этой войны ожидали все в каждую минуту. Был слух о движении в Абхазию Магомета-Эмина. Поэтому начаты были в Сухуме в июле того же 1853 г. спешные работы по возведению оборонительных построек с суши; принимались меры к укреплению Марамбы и Илоры с усилением здесь и в Сухуме частей войск, численность которых доходили до 1163, но этой силы было недостаточно для обороны края.

Пред началом войны в середине 1853 года начальником 3-го отделения Черноморской береговой линии вместо Колюбакина, ушедшего из-за личных счетов с начальником береговой линии адмиралом Серебряковым, был назначен генерал-майор Миронов.

Скоро пришло известие в Сухум, что турки взяли пограничное наше укрепление Св. Николая. Так как это укрепление входило в состав Черноморской береговой линии, то Миронов направился в это укрепление на пароходе «Колхида», но после неудачного боя с неприятелем вынужден был вернуться в Сухум, похоронив в море убитых военных чинов и доставив раненых на Сухумский рейд. От полученных ран скончался и капитан-лейтенант Кузьминский. Господство на Черном море неприятельского флота прежде всего поставило в крайне опасное положение наши гарнизоны, занимавшие укрепление Черноморской береговой линии. Разбросанные по ничтожным укреплениям, они были совершенно разобщены друг от друга по отсутствию сухопутного cooбщeния. В то же время 30 т. горцев западного Кавказа, возбужденных Магометом-Эмином, готовилось обрушиться на береговые укрепления с тыла при первом появлении англо-французских судов с моря. В середине марта 1854 г. они перешли открыто р. Бзыбь, напали на наши укрепления в Абхазии, но были отбиты. 1 февраля 1854 г. четыре неприятельские парохода подходят к Редут-Кале и делают промеры, а 3 марта из-за мыса Кодора проходят 2 парохода под французским флагом мимо Сухума.

По Высочайшему приказу было предписано 25 марта генерал-майору Миронову немедля снять все укрепления в Абхазии. По такому же приказу было предписано контр-адмиралу Помфилову снять гарнизоны средних укреплений по Черноморскому побережью. 5 марта 1854 г. высадили в Новороссийске 3489 человек, гарнизон укреп. Св. Духа 438 душ обоего пола вскоре был также доставлен в Новороссийск полковником Сколковым. Гагринский же гарнизон по распоряжению преемника князя М. С. Воронцова, генерала Реада – был оставлен на месте для прикрытия Абхазии от вторжения горцев через перевал Псеашху, но горцы помимо Гагринского прохода знали и другие тропы и по ним двинулся названный наиб Шамиля Магомет-Эмин и стал прокладывать удобную дорогу по Гагринскому кряжу, чтобы легче подступить к укреплению. Положение было отчаянное. Пошли ежедн. перестрелки и пришлось выдерживать приступы от горцев. Несчастному гарнизону казалось, что он обречен на гибель; один храбрый капитан Быховский, комендант, упорно защищался против горцев в течение 6-и недель, не падал духом и ободрял солдат надеждой на помощь.

Между тем в Керчи готовилось освобождение Гагр. 300 греков снарядили большой корабль «Св. Иоан», принадлежавший греку Фотиею Сарандо. Последний, взяв разрешение от Керчинского градоначальника князя Гагарина снять Гагринский гарнизон, 14 апреля, на Пасхе, вышел в открытое море. 20 числа он явился в Гагры, забрал пушки и 600 человек гарнизона и благополучно вернулся в Керчь.

Генерал Миронов решил собрать гарнизоны Пицунды, Бомборы и Марамбы в Сухуме и затем двинуться в Мингрелию на усиление Гурийского отряда. Bcе войска в Абхазии еще 14 марта того же 1854 года были подчинены генералу-лейтенанту, князю Андроникову, назначенному начальником Гурийского и Ахалцихского отрядов. Хотя приказ об отправлении держали в секрете, но абхазцы, в особенности цебельдинцы узнали, что наши уходят.

Первое нападение на уходившее войско было сделано в Марамбе ночью 2 апреля, но поручик Рубцов достойно встретил нападавших, а затем в сопровождении преданных нам князей гарнизон выступил в Сухум через гору Апианчо. При спуске в Герзеул цебельдинцы повторили свое нападение, но и там они получали соответствующее угощение от того же поручика Рубцова, 4 апреля гарнизон Мрамбский прибыл в Сухум.

Больные, число которых доходило до 600 и около 300 лиц семейств военнослужащих, отправлены были морем в Редут-Кале. Отряд торопился вперед, чтобы до половодья успеть переправиться через р. Кодор и Ингур, но движение было медленное, вследствие значительного числа по дороге горных речек.

В сел. Киндги шайка абхазцев, человек около 50, приблизилась к арриергарду и открыла стрельбу, но по приказанию начальника арриергарда штабс-капитана Здановича стрелки скоро рассеяли толпу абхазцев. Такое же нападение было произведено и при переправе через р. Дгамыш. Тут абхазцы напали на одного унтер-офицера и отняли у него ружье; но другой унтер-офицер Круподер бросился в кусты и нагнал хищника. Последний делает 2 выстрела, легко контузит Круподера и намеревается убить его шашкой, но бравый унтер-офицер убивает его ружейным выстрелом, берет у него похищенное казенное ружье и с подоспевшей поддержкой разгоняет толпу хищников. За этот подвиг Круподеру пожалован был знак отличия военного ордена. По дороге к отряду присоединились части войск, расположенные в Гудауты и в Очемчирах, а затем весь отряд переправился через реку Ингур у Анаклии и через четыре дня прибыл к месту назначения, именно в Зугдиды.

В апреле 1855 года вновь назначенный Высочайшим приказом 24 ноября 1854 года главнокомандующий Кавказским отдельным корпусом генерал Муравьев посетил Гурию и Мингрелию и произвел смотр войскам, расположенных в этих областях.

Переправы через Ингур возможны были для войск на пространстве от развалин крепости Рухи до устья реки Джумы на протяжении 26-и верст. Вот эту огромную линию приходилось защищать русским от нашествия турок. Самая ответственная переправа, под названием «норманские переправы» была поручена подполковнику Званбаю, причем последний должен был состоять в подчинении гвардии полковнику князю Дмитрию Шервашидзе (отцу гофмейстера князя Георгия Шервашидзе - бывшего Тифлисского губернатора). Рухская позиция, усиленная батареями, была занята сильнее всех, потому что здесь был узел лучших дорог в Зугдиды и Цаиши. Рухская колонна была в подчинении генерал-мaйopy, князю Григорию Дадиани.

В 9-ти вер. от рухской переправы была Кахатская переправа, где для обороны войска были расположены под начальством того же генерал-майора Дадиани, а ниже начинался ряд переправ, под общим названием: «норманские переправы». Помимо пехоты и кавалерии (казаков), в состав русского отряда входили дружины из разных уездов Кутаисской губернии. Помимо подполковника Званбай ответственные места при переправах занимали полковник Иосселиани, войсковой старшина князь Эристов и поручик Симонов. Небольшой отряд Клостермана оставался на переправе через р. Джума для защиты дороги в Анаклию.

Омер-паша знал, что у нас для обороны всей линии Ингура 7 батальонов пехоты, 3 -т. милиции и беспорядочной толпы вооруженных туземцев, но, несмотря на неравенство сил, не решался пуститься вброд ввиду русских войск, а потом и стал маневрировать. Чтобы замаскировать свое движение турки построили 2 батареи против Рухи. Здесь была колонна венгерца Искандер-паши. Неприятель произвел первый выстрел из орудия против русских войск, расположенных впереди русских позиций. В скорости к русским позициям явился и начальник отряда князь Багратион Мухранский. Потом неприятель двинул часть своей пехоты в реку, но встречными сетками, русскими выстрелами тотчас же обратился назад. Затем команда стала ослабевать и к вечеру совершенно прекратились выстрелы.

В то же время Омер-паша, завязав перестрелку у Рух, и видя сопротивление с русской стороны, оставил здесь бригаду пехоты, с главными силами продвинулся, покровительствуемый густым лесом, намеченным ниже по течению р. Ингура до переправ в Кок и занял позицию на длинном острове, разделяющем реку на рукава. На высоте же Норманских переправ под начальством английской службы подполковника Балларда для переправы в этом месте. Пикеты наши дали знать о намерении Балларда. Прошли приготовления встретить турок. Гренадерская рота под командой подпоручика Пшесмыцкого, две роты грузинского линейного батальона, только успевшие к этому времени прибыть в Коки форсированным маршем с р. Цивы, пройдя 48 верст в течение 6-ти часов – начали подготовляться к атаке.

Турки открыли из-за кустов штуцерный и пушечный огонь. Отвечали и pyccкиe изредка, не зная расположение неприятеля, так как их закрывали кусты. Неустрашимый подполковник Званбай, находясь впереди батареи под неприятельскими выстрелами, отдавал приказания. Между тем, князь Дмитрий Шервашидзе прискакал с 2-мя конными Имеретинскими дружинами, которые рассыпал по берегу за завалами между Норманскими и Кавказскими перевалами. Не ожидая сильного отпора, турки, под прикрытием страшного штуцерного и артиллерийского огня, решились начать переправу прямо против устроенной нами батареи на Норманской переправе.

В эту решительную минуту взвод легких орудий осыпал неприятеля картечью; действие артиллерии было поддержано сильнейшим штуцерным и оружейным огнем. В густых рядах переправлявшейся неприятельской пехоты мгновенно образовались широкие прорывы. Посреди грохота жаркой перестрелки раздавались вопли отчаяния. Вскоре река очистилась от турок, оставшиеся на правом берегу бежали в лес, пораженные ужасом. Но и русским это блистательное отражение стоило дорого. Первой жертвой в этой перестрелке был храбрый подполковник С. Т. Званбай, смертельно пораженный неприятельской пулей, вошедшей в правое ухо и вышедшей в левое.

После смерти Званбай общее начальство над колонной принял полковник Иосселиани, а командование Черноморским линейным № 11 батальоном перешло штабс-капитану Кобелеву.

Турки хотели устроить переправу выше Норманской переправы, но и тут потерпели поражение. Но Омер-паша, основывая свои надежды на малочисленность русских войск, не отступал от довершения своего предприятия. В 2-х в. выше от Норманской переправы колонна турок под командой английской службы полковника Симсона отыскала в густом лесу весьма удобную переправу и успела перевести через реку значительную часть пехоты. Т. образом, русская батарея на Норманской переправе была обойдена с правого ее фланга, но это не поколебало несокрушимого мужества оборонявшихся. На опушке леса и по кустам загорелась морская перестрелка. Русские войска не поддавались ни на шаг назад. Полковник Иосселиани был ранен в грудь, а затем во время переноски на перевязочный пункт другая пуля раздробила ему череп. И Кобелев получил смертельную рану. По старшинству начальство осталось за поручиком Рубцовым. Скоро подоспел и майор из Куринского полка Ивин.

Вдруг отряд Османа-паши появился прямо против Кокской переправы. Pyccкие перерезали им путь, не давая им возможности идти вперед, но что могли сделать две роты Литовского полка? Да притом турки успели перевести значительную часть своей пехоты в верст. 1 ½ выше между Кокскими и Норманскими перевалами. Войсковой старшина кн. Эристов, видя себя обойденным, отдал приказание отступить за ближайший проток Ингура.

Омер-паша все-таки упорствовал переправить остальную часть своей армии как раз против Норманской переправы. Посыпался губительный град ядер, картечи и пуль. И все это снова сокрушалось об упорство русских войск Норманской колонны. Снова Ингур подхватил целые груды турецких тел, окрашивая воду в багровый цвет; снова атака русскими была отражена и неприятель отступил на правый берег. Но и русские потери были значительны. Майор Ивин был смертельно ранен. Поручик артиллерии Шкляревский убит. Каким-то чудом остался прапорщик Севастьянов. На месте Ивина командование принял капитан Понфилов¹.

Надо было отступить отрядам Норманской переправы, чтобы не быть обойденными со всех сторон неприятелем, но они сначала не хотели оставить свою батарею и пришлось лично приехать князю Дмитрию Шервашидзе и заставить их отступить, отражая на каждом шагу нападение турок. И это дело не обошлось без жертвы: храбрый поручик Рубцов погиб за свой геройский подвиг при атаке неприятеля. Место покойного занял поручик Яндоловский.

Началось отступление; пробивались штыками сквозь толпы неприятеля. Подпрапорщик Евдокимов с частью своей роты, будучи окружен неприятелем, в ответ на предложение сдаться, бросается в рукопашную схватку, пролагает путь штыками и присоединяется к другой части своего батальона, захватив с собой всех раненых и убитых.

Начальник отряда князь Багратион-Мухранский, узнав о переправе турок, через р. Ингур, полетел с горстью казаков на неприятеля и произвел переполох своим неожиданным нападением. Турки вообразили, что к нам подошло какое-либо свежее войско, но скоро убедились в противном и потому чуть не поплатились своей жизнью. Адъютант же его Шамановский был смертельно ранен. Наступила ночь. Турки не преследовали более, а pyccкиe отступали на большую Дарчельскую дорогу, а затем в м. Зугдиды.

В апреле 1856 года жители Абхазии и Самурзакани собрались в Сухуме и совещались о том, чтобы стать снова под покровительство России и не быть наказанными. Владетель Абхазии князь Михаил Шервашидзе отправился в Тифлис и уладил этот вопрос.

10 июля того же года наши вновь заняли разоренный Сухум. В Пицунде уцелел храм, а в Бамборе, Гаграх и Марамбо все укрепления были в развалинах. В Цебельде были разрушены все мосты. По счастливой случайности остался цел мост в Сухуме через р. Беслетку. Перевозка всех назначенных войск в Сухум была окончена 16 сентября, но занятие Гагр и Пицунды для воспрепятствования прохода горцам в Абхазии, за поздним временем года, было отложено.

В июле 1856 года генерал Муравьев оставил пост главнокомандующего отдельным Кавказским корпусом и на его место был назначен генерал-адъютант, князь А. М. Барятинский. По новому военно-административному делению Кутаисскому генерал-губернатору были подчинены все войска, расположенные в Мингрелии, Самурзакани, Абхазии и Цебельде. Князь Барятинский занялся направлением всех средств и способов к одной заветной идее – положить конец нескончаемой Кавказской войне.

В марте 1857 года появились слухи о сборе джигетцев с целью напасть на Абхазию. Действительно так и случилось: 1 апреля Джигетский князь со скопищем в 500 человек прошел беспрепятственно мимо Гагр, переправился через реку Бзыбь, разорил некоторые ближайшие абхазские селения и захватил значительное количество скота и 30 пленных. Но генерал-майор Миронов выслал в Гагры две роты на 3-х азовских баркасах, буксируемых двумя шхунами: «Эльбрус» и «Анапа», которые, нагнав джигетцев, причинили им значительный урон и затем вернулись в Сухум.

Надо было скорее занять Гагры и 16 мая того же 1857 года четыре судна достигли устья р. Гагрипша, а пароходы: «Новороссийск» и «Редут-Кале» с буксируемой парусной шхуной «Опыт», стали как бы в защиту десантов и занятие Гагры совершилось без всякого кровопролития. С этого времени Гагры приобрели славу здоровой местности по своему побережью. Тогда же был учрежден госпиталь и сюда высылали на поправку от малярии больных из Сухума, Поти и Редут-Кале, так что в Гаграх иногда бывало до 1000 больных.

Однако джигетцы и убыхи, недовольные занятием Гагр, снова намеревались вторгнуться в Бзыбский округ. Миронов усилил гарнизоны как Гагр, так и Пицунды, но неприятели не являлись.

В июле того же 1857 года был послан отряд из Сухума через Цебельду в Сванетию, чтобы положить конец беспорядкам, вызванным раздорами между 2-мя отраслями князей Дадишкелиани. Отряд расположился лагерем близ разоренного укрепления Морамбы, но тут началась перестрелка между нашими и горцами. Оказалось, что нападавшие были жители Дальского ущелья, где пролегала дорога в Сванетию. Начальник отряда штабс-капитан Кузьминский по отсутствию проводника не решился сам двинуться дальше Морамбы и занялся производством счеток, и осмотра места для будущего Цебельдинского укрепления.

В это время начали получаться сведения, что к северу от Гагр, у устьев рек, тайно подвозят непокорным горцам оружие и порох. Миронов накрыл контрабандистов, а горцев прогнал в глубь страны.

Чтобы укрепить нашу власть в Сванетии и лишить цебельдинцев возможности давать помощь своим соседям сванетам, решено было предварительно, по выработанному плану Кутаисского генерал-губернатора, князя Георгия Эристова, утвердителя в Цебельде занятием важного пункта, расположенного на урочище р. Сшкуран, недалеко от впадения ее в р. Амшткян¹, – именно недалеко от нынешнего владения наследников полковника Захарова.

Пошла работа по проведению дороги в Цебельду, именно к укреплению Морамбе². Отряд, проводивших дорогу, состоял из пехоты и артиллерии под командой начальника войск в Абхазии генерал-мaйopa Лорис-Меликова. По окончанию дороги, Кутаисский генерал-губернатор вызвал в Сухум всех влиятельных дальцев и цебельдинцев, которым объявил, что русское правительство, предавая забвению прежние беспорядки в крае, отныне будет считать их ответственными в нарушении вновь учреждаемого у них порядка.

25 мая 1858 г. в присутствии названного генерал-губернатора, князя Эристова, а равно дальских и цебельдинских старшин положено было основание укрепления (в урочище Сшкуран), которое согласно Высочайшей воле наименовано Цебельдинским. Для соблюдения спокойствия в Дальском ущелье предложено было генералу Лорис-Меликову, одновременно с движением генерала Колюбакина в Сванетию, произвести туда же диверсию из Цебельды через Дал и пройти до Багадского моста.

Псхувцы все продолжали являться беспокойным элементом, увлекая цебельдинцев и абхазцев в разных нападениях. От них были потребованы аманаты, но медлили и в 1859 году опять стали производить набеги на Абхазию. Тогда командующий войсками в Абхазии генерал-майор Лорис-Меликов для окончательного покорения псхувцев, считая январь самым удобным для движения во внутрь страны, собрал отряд и двинулся в Псху.

Не успел отряд явиться в сел. Ацы, как псхувцы почуяли приближение русских войск, но все-таки медлили выдать аманатов, но когда одна часть войска под начальством полковника Котлеревского³ двинулась вперед, а другая пустилась по ущелью р. Апсты, то псхувцы выдали аманатов и приняли присягу в верности Государю. Таким образом, дело обошлось без кровопролития. Также без применения силы оружия были усмирены в том же году цебельдинцы, к которым явился с отрядом через Морамбу, Герзеул и Oпиaнy¹ тот же Котлеревский для их усмирения.

В том же году начальник войска в Абхазии уничтожил склады контрабандистов, которые в селе Вардене, в 8 вер. южнее р. Шахе, производили контрабандную торговлю. Появление военной шхуны: «Соук-Су», на котором была расположена часть стрелковой роты под командой штабс-капитана Яндоловского, сделало свое дело и шхуна возвратилась в Сухум.

В конце марта 1860 года убыхи, джигеты и ахчипсхувцы, хотя и знали о пленении Шамиля в 1859 году, но старались своими набегами нанести русским вред. Первое покушение было сделано на Гагры. Тогда вновь назначенный начальник войск генерал-майор Корганов для наказания непокорных горцев и обозрения берега моря от Гагры до Вардане, решил высадить десант близ Адлера, у устья р. Мзымта, для истребления с моря аулов, принадлежавших непокорным князьям. Общее начальство над всеми стрелками возложено было на генерального штаба полковника Кузьминского. Минуя разоренное Головинское укреплениe, сначала подверг разрушению аул непокорных князей Аридбаевых. Чтобы сдать находившуюся близ Сочи турецкую кочерму, начальник отряда приказал посадить на каждом баркасе по 20 стрелков под командой особого офицера; между ними находился поручик князь Дадиани. Как в Адлере, так и везде, куда не являлась эскадра, поднималась тревога и горцы, как конные, так и пешие, ждали рукопашного боя. К устью р. Сюжсе также собрались горцы. Но огонь с военных судов заставил их отказаться от своего намерения. Пользуясь переполохом горцев, один баркас быстро приблизился к турецкой кочерме и офицер с 4 стрелками вскочил в нее, обрубил якорный канат и взял ее на буксир. Толпы убыхов бросились из ущелья в шашки, но было поздно.

Тем не менее, волнения не прекращались ни в Псху, ни в Цебельде. К псхувцам присоединились ахчипсхувцы и аибговцы, известные под общим названием «Медовейцев».

В начале августа 1860 года Корганов¹ потребовал решительным тоном от псхувцев аманатов. Требование было неисполнено. Поэтому был сформирован летучий цебельдинский отряд и части с других войск, и 6 августа того же года в урочище Шурукон² было собрано 2200 человек, не считая 3-т. милиции. Продовольствием отряд запасся на 14 дней. Чтобы отвлечь внимание джигетов и убыхов, было предписано начальнику Сухумской морской станции капитану I ранга Греве крейсировать в течение нескольких дней у неприятельских берегов до Вардане, подходить иногда к населенным местам и бомбардировать их.

Милиция Абхазского округа была направлена через Гумское ущелье на перевал Доу; Бзыбской милиции приказано было подняться вверх по реке Бзыби и занять перевал Амак³, а Абживской – идти вверх по p.p. Амткял и Чхалта на перевал Адингсэ⁴ и присоединиться к главному отряду у истоков р. Бзыби, где сходятся дороги через Хитса⁵ и Адингсэ⁶. Войска двигались но долине р. Сечха⁷ и Абгалохвара⁸. Тропа эта, известная у жителей «воровской», соединяла Псхоу⁹ с Цебельдой. Дальнейшее шествие было ужасно затруднительно, но отряд прошел через перевал Алквара¹⁰, через ущелье Альбаки¹¹ и по гребню Цумкари¹² и достиг хребта «Дзыхва»¹. Пройдя ущелье р. Гумисты, на хребте Химса отряд достиг «Псхувских ворот», затем перейдя Бзыбь, отряд вступил в Псхувскую землю. По распоряжению Корганова² линейному № 36 батальону велено было идти из Джерды³ в общество Псхоу⁴ через Амткял и перевал Адингсэ⁵ и на р. Бзыбь. После этого отряд выдвинулся на полянку Ахваква, а отсюда, перейдя ущелье р. Псыш на гору Гуамштхва⁶. Псхувцы, лишившись сильнейшей позиции на р. Гуаштхва, решили явиться с покорностью, хотя они же не пропустили милицию через перевал Доу на соединение с отрядом, спешно укрывая свои семейства в безопасных местах, и ожидая все-таки помощи от джигетов и убыхов. Были и такие известия, что джихеты и убыхи соединились с псхувцами и хотят оказать вооруженное сопротивление у позиции Агризби. Но стремительная атака со стороны начальника авангарда Кузьминского так ошеломила псхувцев, что успели сделать только 1 залп и, перебежав овраг Агризба⁷, присоединились к ахчипсхувцам и к другим враждебным русским племенам. Майор Армашевский бросился на штурм и завязался отчаянный рукопашный бой, в котором участвовал командир стрелковой роты князь Нижарадзе. Горцы дрались отчаянно, но видя, что защитников остается мало, скопища псхувцев, ахчипсхувцев, аибга, джигетов и убыхов обратились в бегство. Последняя надежда у горцев была на укрепленную позицию Цибашхо⁸, но и оно было взято. После этого псхувцы явились в русский лагерь, приняли присягу и выдали аманатов.

Скоро отряд, следуя через перевал Албаки-Дзихва⁹, вступил в Цебельду. Но прибыли в Цебельду, в день годовщины покорения Восточного Кавказа, 25 августа 1860 года, в лагере, возле цебельдинского укрепления, назначен был парад войскам. Вызванный из Сухума священник отслужил благодарственный молебен Господу Богу, ниспославшему победу, и затем панихиду по убитым воинам.

Для укрепления в Псху и проведения дороги по Гумскому ущелью к перевалу Доу, в 1861 г. приступлено было к работам под общим начальством Кутаисского генерал-губернатора, генерал-лейтенанта Н. П. Колюбакина и под командой полковника Шатилова. В этом же году начали получаться тревожные сведения, что псхувцы с значительным числом союзников, убыхов и джигетов, перевалили через хребет Доу для нападения. А между тем, до этого удачно шло проложение дороги у подошвы горы Агрик (Агирцху), приступив уже к проведению дороги к селению Лакуби-Цута¹.

Вследствие указанных сведений генерал Колюбакин лично предпринял рекогносцировку местности по направлению к перевалу Доу, к так называемой Маршаниевской гopе (Маршани-хва)². В это время такую же рекогносцировку учинил генерального штаба капитан Барахович. Но когда из кустов был смертельно ранен солдат фуражир, то пришлось считать «покорных» псхувцев врагами. Неприятель уже теперь смелее стал открывать ожесточенный огонь и потому пришлось полковнику Бибикову ответить тем же. Горцы несколько раз бросались в шашки, но всякий раз были отбиты. Затем стали распространяться слухи, что на помощь псхувцам идут партии убыхов, числом 3-т. человек во главе Хаджи-Берзеком.

Большой защитой для горцев являлись горы и лесистое ущелье реки Хабста (Ахипсу)³, а потому выполнить усмирение их с отрядом в 4 т. человек представлялось трудным. Поэтому нужно было такое усмирение перенести на другое время, усилив части войск. Отряд возвратился в Сухум, причем выяснилось, что для сообщения с северным склоном Кавказа удобнее всего проложить дорогу через Цебельду на Марухский перевал, а не через земли Псхоу⁴.