Гийом Мюссо я не могу без тебя

25–

Зона вылета

Темнота. Шум в ушах. Попискивание биометрических датчиков. Ритмичный и шумный вдох-выдох, вдох-выдох, как у прибора искусственной вентиляции легких. Брезжит свет, или это только кажется…

Мартен с трудом открыл глаза. Он весь мокрый от пота, голова тяжелая, дыхание неглубокое и сбивчивое. Глаза наполнены вязкой и липкой слизью. Щеки горят. Он протер глаза рукавом рубашки и осмотрелся вокруг. Он в аэропорту, зажатый между металлическими стульями в зале ожидания. Выпрямил спину и резко встал. Мельком посмотрел на наручные часы: 8 часов утра, 25 декабря.

Рядом в кресле спит девочка-подросток: светлые всклокоченные волосы, размазанная по лицу тушь. Вдруг она неожиданно проснулась и с трудом открыла глаза. Ему показалось, будто девочка напугана. У нее на розовой майке поперек груди странная двусмысленная надпись: «Непорочная грешница».

Где он? Мартен подошел к стеклу, чтобы посмотреть, что там снаружи. Аэровокзал представлял собой настоящий шедевр архитектуры, состоящий из залитого светом пространства: футуристический собор из стекла и стальных конструкций, прозрачный эллипс, устремленный к морю, как гигантский корабль. На взлетной полосе серебристые лайнеры выстроились в ряд друг за другом, ожидая, когда настанет их черед выруливать на дорожку и взлетать. Здание, залитое теплым золотистым светом, напоминает хрустальную сферу на берегу безбрежного океана, куда не проникает никакой шум извне.

Рай? Ад? Чистилище? Нет! Даже когда маленьким мальчиком он ходил на уроки катехизиса, то никогда не верил ни в церковные догмы, ни в схематические изображения библейских историй. Что же тогда? Сон? Нет! Все слишком реалистично, осязаемо и больше всего похоже на действительность.

Мартен стал массировать пальцами виски и затылок. Вспоминать все, что с ним случилось за несколько часов до этого: предательство Габриель, похищение бриллианта, противостояние на мосту с Арчибальдом, падение с высоты семьдесят метров. Все это точно был не сон, значит, то, что происходит сейчас – смерть…

Он попробовал проглотить слюну, но не смог, в горле пересохло. Вытер испарину со лба. В зале аэровокзала Мартен заметил небольшой кафетерий со столиками у окна с видом на взлетную полосу. Название кафе Золотые Ворота показалось ему символическим. Он поспешил к прилавку, за которым милая мулатка с лучистыми глазами, в коротеньких шортах и в майке с глубоким вырезом, ласково спросила:

– Что вы желаете, мсье?

– Воды, если можно.

– Газированной или простой?

– Есть у вас «Эвиан»?

Она небрежным жестом поправила прическу и посмотрела на него как на чокнутого.

– Разумеется, есть.

– А кока-кола?

– Слушайте, откуда вы свалились?

Он заплатил – десять долларов! – за бутылку воды и банку содовой и вернулся к металлическим стульям в зале ожидания. Девочка с провокационной надписью на майке находилась еще там. Она дрожала от холода и стучала зубами. Мартен почему-то решил, что она умирает от жажды, и протянул ей бутылку с водой.

– Как тебя зовут?

– Лиззи, – ответила она после того, как осушила почти пол-бутылки.

– Ты как себя чувствуешь? Нормально?

– Где мы находимся? – жалобно спросила она и заплакала.

Мартен уклонился от ответа. Она, бедняжка, была вся мокрая от пота и дрожала как осиновый лист. Своей беззащитностью девочка напомнила ему малышку Камиллу, над которой он шефствовал много лет. Мартен протянул ей банку с содовой, а сам отошел к киоскам, где продавали сувениры. Вернувшись, он протянул ей куртку с капюшоном, расцвеченную в цвета Университета Беркли и с соответствующей надписью.

– Надень, а то простудишься.

Девочка робко кивнула, что, вероятно, у потерянных в жизни подростков могло означать нечто вроде благодарности, и натянула на себя куртку.

– Тебе сколько лет? – спросил Мартен, усаживаясь рядом.

– Четырнадцать.

– Где ты живешь?

– Здесь, в Сан-Франциско, рядом с Пасифик-Хайтс.

– Помнишь, что с тобой происходило до того момента, как ты здесь очутилась?

Лиззи вытерла слезы, катившиеся по щекам.

– Сначала я была дома, плакала, а потом проглотила эти… Ну, эту гадость, чтобы умереть.

– Какую гадость? Таблетки?

– Нет. Мама запирает шкафчик с лекарствами.

– Так что же?

– Я пошла в сад и в сарае нашла какие-то порошки: крысиный яд, удобрения…

Мартен ужаснулся.

– Зачем ты это сделала?

– Из-за Кэмерона.

– Кто он? Твой приятель?

Она утвердительно кивнула.

– Он меня больше не любит. Мне так больно…

Мартен с сочувствием взглянул на нее. Когда тебе пятнадцать лет, или двадцать, пусть даже сорок, или даже семьдесят пять, всегда – одна и та же история: чертова болезнь под названием любовь все разрушает на своем пути, блаженные мгновения счастья столь мимолетны, а платить за них приходится непомерную цену…

Мартен попробовал отшутиться:

– Представь, чем все это может закончиться, малышка, если в четырнадцать лет ты уже гробишь свое здоровье из-за мужчин!

Но Лиззи даже не улыбнулась, она интуитивно чувствовала, что что-то тут не сходится.

– Где мы? – испуганно спросила она, оглядываясь по сторонам.

– Понятия не имею, – признался он, вставая. – Но, уверяю тебя, пора нам отсюда сматываться!
И он рванул.

Девочка устремилась вслед за ним. Мартен шел очень быстро. Не важно, реальность это или нет, но он был твердо уверен, что пора делать ноги, и чем скорее, тем лучше. Это не сон. Ни ад, ни рай – на небесах не продают кока-колу по пять долларов за бутылку – это было нечто иное. И от этого нужно держаться подальше.

Мартен решил следовать указателям и выбирал те, на которых стрелочки указывали в сторону «Выход – такси – автобус».

По указателям они миновали зону дьюти-фри, где вдоль длинного коридора выстроились фирменные бутики типа «Гермес», «Гуччи» и многие другие с товарами класса люкс. Потом проскочили зону кафетерия. Тут в центре шатром располагалась будочка типа атриума, в каждом секторе которого посетителям предлагали кулинарные изыски в стиле быстрого питания: гамбургеры, салаты, суши, пицца, кускус, кебаб, дары моря…

Мартен оборачивался, чтобы проверить, на месте ли Лиззи, и торопил ее. Они почти бегом спустились по эскалатору, затем прошлись быстрым шагом по бесконечной бегущей дорожке, такая есть и в Париже на вокзале Монпарнас, только там она почему-то часто ломается.

Здание было огромных размеров, но везде, где бы они ни проходили, царили порядок, чистота и организованность. Несколько бригад мойщиков драили стекла оконных проемов, по ним струилась вода, как в водопаде, пропуская внутрь помещения размытый золотистый свет.

Вокруг было полно народу, все куда-то спешили, так обычно бывает накануне каникул. Вязаные шапочки, шарфы, шмыгающие носы, пакеты с подарками: несколько компаний, видимо, собирались прямо здесь отмечать Рождество, другие, напротив, предпочли краски лета, нарядившись в яркие бермуды, футболки, демонстрируя загар, типичный для любителей серфинга.

Мартен взял Лиззи за руку и припустился бегом, расталкивая каких-то сморщенных типов, изображающих деловых людей, подростков, спящих на ходу в наушниках… Повсюду на стенах висели часы, напоминая о времени. Глядя вперед, отыскивая нужные указатели, Мартен торопился, ведомый подсознательным чувством, что нужно выбираться отсюда как можно скорее. Он знал, что выход где-то рядом. Мартен тянул Лиззи за руку, чтобы та не отстала, и все прибавлял шагу.

Наконец они оказались в просторном зале, и Мартен впервые услышал приглушенные звуки улицы: шум машин, сигналы, шуршащие по асфальту шины, хлопающие дверцы. В воздухе появились запахи, он стал не таким стерилизованным, возник сквозняк, почувствовалась жизнь…

Проходя через вертящуюся дверь, когда они готовы были выйти на улицу и ступить на асфальт, он почувствовал, что их безудержно затягивает обратно, да с такой силой, что чуть не полопались барабанные перепонки, и резко потемнело в глазах.

Мартен опять открыл глаза и увидел, что опять очутился в том же зале ожидания, на одном из металлических стульев, стоящих в несколько рядов, что и в тот раз. За его спиной – тот же киоск с сувенирами, впереди – кафе с той симпатичной официанткой-мулаткой в коротеньких шортах и с пышной прической…

Он обернулся к Лиззи и грустно посмотрел на нее: они вернулись в исходную точку!

Мартен повернул голову. Невозмутимый вид, пронзительный взгляд, Арчибальд выпустил облако дыма, затянувшись своей любимой гаванской сигарой. Видимо, в этом аэропорту курить разрешалось. Скорее всего, и сам господь бог был заядлым курильщиком… А почему нет? Ведь заболеть раком легких, когда ты уже мертв, уже не так опасно, как при жизни…

– И все это из-за вас, – укоризненно произнес Мартен, указывая на Арчибальда пальцем.

– Ты виноват не меньше моего, – возразил тот. – Если бы не стремился идти до конца, мы бы находились еще там.

Арчибальд был в отличной форме. Усталость, приступы боли и тошнота, связанные с болезнью, исчезли как по волшебству.

– Нет, это из-за вас мы оба погибли! – выкрикнул Мартен. – И все из-за вашей беспредельной гордыни!

– Что касается гордыни, парень, то ты тут тоже специалист.

– И перестаньте называть меня парнем!

– Извини. Но ты зря говоришь, что мы погибли! Ты заблуждаешься!

– Задумайтесь хоть на минуту: мы рухнули с высоты семьдесят метров в ледяную воду! Вы хоть представляете, чем это могло закончиться?

– Да уж, – кивнул Арчибальд. – Однако мы не погибли. По крайней мере, пока.

– Хорошо! Но в таком случае, где же мы сейчас?

– Да-а-а-а, где мы? – Лиззи опять закапризничала.

Арчибальд посмотрел на девочку и ласково улыбнулся. Потом жестом пригласил собеседников следовать за ним.

– Вам нужно кое с кем здесь встретиться.

– Нет, – возразил Мартен, – я никуда не пойду, пока мы не поймем, где находимся.

Арчибальд пожал плечами и спокойно произнес:

– Как где? В коме.

Главным распорядителем в этом заведении был отец Шейк Пауэл, главный капеллан аэропорта: большой толстый негр, похожий на регбиста, в кроссовках «Найк», широких панталонах, ветровке с капюшоном, из-под которой выглядывала майка с изображением Обамы и надписью «Мы все можем».

Шейк Пауэл принимал посетителей в своем бюро, довольно рационально обставленном, но без каких-либо украшений, выходящем окнами на взлетную полосу. И хотя был перегружен делами, тем не менее демонстрировал готовность ответить на все вопросы вновь прибывших посетителей. Пауэл предложил всем по чашечке кофе и стал рассказывать свою историю, хотя они и не просили об этом.

Родился и жил он в Нью-Йорке, а в Сан-Франциско приехал погостить к брату. Десять месяцев назад во время прогулки ему под ребра воткнули нож, когда он вмешался в ссору двух бродяг, пытаясь разнять их. По прибытии в зону вылета Пауэл заменил предыдущего капеллана, поскольку тому пора было отправляться к другим небесам.

Ему тут понравилось, его вдохновляла поставленная перед ним задача. Здесь, как он уверял, Бог был везде: в архитектуре, в световом решении, в стеклянных панелях на стенах и потолке, открывающих вид на небо. Иногда он тут совершал обряд венчания и даже крещения.

Зона вылета расположена на границе, это место, предназначенное для молитв и размышлений. Здесь у людей выходят наружу глубоко запрятанные страхи и опасения. Когда для них наступает время вылета, они испытывают необходимость довериться кому-нибудь. Отец Пауэл никого и ни за что не осуждал, просто пытался понять их. Для некоторых разговор со священником был необходим, чтобы разобраться со своими страхами, примириться с ними, ощутить угрызения совести или раскаяние, сожаление. Другим такого рода откровения предоставляли неожиданную возможность стать напоследок лучше или примириться с собой.

– Здесь, в зоне вылета, я имел прекрасную возможность убедиться, насколько безгранична душа человеческая как в своем величии, так и в низости, – закончил священник свой рассказ, допивая кофе.

Мартен ни разу не перебил Шейка Пауэла и выслушал его рассуждения. Он убедился, что все присутствующие в зоне вылета загадочного аэропорта пассажиры находятся в состоянии комы после несчастного случая или застряли между жизнью и смертью после попытки суицида. Один вопрос вертелся у него на языке, и Мартен решился озвучить его.

– Вы постоянно говорите о зоне вылета…

– Да, именно так.

– Но вылета куда именно?

Пауэл внимательно посмотрел на Мартена, потом на Лиззи и покачал головой.

– Посмотрите на самолеты, – предложил он, оборачиваясь к окну и предоставляя им панораму взлетной полосы.

Мартен впился глазами в бетонное покрытие. Он ясно видел две параллельные дорожки и две очереди, в которых в цепочку тянулись друг за другом тяжелые транспортные самолеты, ожидая, когда из диспетчерской башни поступит сигнал и они смогут занять на взлетной полосе место для разбега, прежде чем улететь в противоположных направлениях.

– Отсюда есть только два направления вылета, – объяснил Шейк Пауэл, запахнувшись в ветровку, под которой чувствовалась внушительная мускулатура.

– Возвращение к жизни или вылет к смерти… – грустно закончил фразу Мартен.

– Ты все правильно понял, парень, – подтвердил Арчибальд.
Лиззи задумчиво рассматривала крупные руки священника и синюю татуировку на толстых пальцах: Ж.И.З.Н.Ь и С.М.Е.Р.ТЬ. Она первая решилась спросить дрожащим голосом:

– А как мы можем узнать, куда нам лететь?

– Это обозначено на ваших билетах.

– Каких билетах? – удивился Мартен.

– На билетах, какие получает каждый пассажир, прибывая в зону вылета.

– Билет типа этого, – подтвердил Арчибальд, положив на стол свой посадочный талон.

Потом мужчины обернулись к Лиззи, на обоих лицах застыл немой вопрос.

Девочка смотрела на них полными ужаса глазами. Она неловко вывернула наизнанку карманы и нашла сложенный вчетверо картонный билетик. Лиззи развернула его дрожащими руками и положила на стол рядом с остальными. В нем содержалось печальное известие: