Первые кодификации уголовного и

Бывает так, что внутри одного государства сосуществует несколько обособленных собраний законов и законодательных ус­тановлений (кодексов, статутов, ордонансов, сборников системати­зированных норм по отдельным правовым институтам — устойчи­вым видам правового общения или норм обычного права). Напри­мер, в таком сложно устроенном государстве, каковым являются Соединенные Штаты Америки, помимо федеральных законов су­ществуют законы штатов. В Англии наряду с законодательством Великой Британии действует местное законодательство Шотлан­дии и Северной Ирландии. В старой Франции было огромное ко­личество кутюмов (правовых обычаев), собранных примерно в 360 отдельных книг.

В течение долгого времени законодательство как источник права имело не главенствующее, как сегодня, а второстепенное значение. Право существовало независимо от приказов и пожела­ний верховных правителей. Суверен (король) не был уполномочен ни создавать, ни изменять право. Он выполнял чисто администра­тивные функции и мог вмешиваться в правоотношения главным образом только в целях облегчения отправления правосудия: помо­гать формулировать правомочия, которые сам не создавал, гаран­тировать исполнение решения судов и др. Во Франции даже аб­солютные монархи не считали себя полностью свободными в сфе­ре законодательства. Ордонансы Кольбера, созданные в период правления Людовика XIV, касались преимущественно админист­ративных сторон деятельности юстиции (ордонанс о гражданском судопроизводстве, ордонанс о следствии по уголовным делам, "черный кодекс" об условиях труда и быта негров в колониях) либо кодификации обычного права (ордонанс о торговле, ордонанс о мореплавании). Ордонансы канцлера д'Агессо (XVIII в.) затронули область частного права, но их можно рассматривать главным об­разом как систематическое изложение норм, уже вошедших в судебную практику и правовые обычаи. Король даже в этот период не считал, что он по своей воле может вносить изменения в право. В этот же исторический период французское правоведение испытывает сильное влияние теории естественного права, кото­рая усилиями голландского философа права Гуго Греция (начало XVII в.), публицистов периода английской революции и француз­ских просветителей-энциклопедистов стала выводить право из природы и из некоторых разумных начал. Она же стала проводить идею права как незыблемого и общего для всех времен и народов требования (права человека), она же ввела в понимание частного и публичного права понятие субъективных прав (немецкий фило­соф права С. Пуфендорф, XVII в.). Кроме того, она заставила при­знать, что право должно распространяться и на область взаимо­отношений властвующих и подвластных, взаимоотношений между властными учреждениями и частными лицами. Однако лишь пос­ле американской и особенно после французской революции пуб­личное право выросло в самостоятельную отрасль, дополняющую традиционное частное право и уточняющую содержание уголов­ного права, административного и конституционного права, и само оно продолжало все более дробиться под влиянием их усложне­ния и специализации (Р. Давид).

Работа над первым Уголовным кодексом началась в 1789-м и закончилась его принятием в 1791 г. Составление Кодекса сопровождалось обсуждением в собрании законодателей, где с докладом об основных принципах и положениях Кодекса выступил якобинец Лепелетье. Новшества эти были изложены в виде пяти пунктов с тремя дополнениями. Не все из перечисленных докладчиком пун­ктов являлись новыми в деле уголовного законодательства и поли­тики, но были и действительно новые. Таков пункт первый: каж­дый уголовный кодекс должен быть гуманным. Далее следовало: наказание должно быть соразмерным с преступлением (п. 2); дол­жно соблюдаться соответствие между природой преступления и природой наказания (п. 3); необходимо проводить принцип равен­ства перед законом, который карает или покровительствует (п. 4); за каждое преступление должно быть установлено точное и оп­ределенное наказание (п. 5).

В дополнительных требованиях значилось следующее: наказа­ния должны быть длительными (имелась в виду их действенность, в частности действенность "законов-мстителей"); наказания должны быть публичными ("воспитательно действовать на душу народа"); наказания должны отбываться в месте преступления (иначе о нем будут только знать, но не будут видеть его воздействие).

Наиболее общими чертами первого Кодекса стали принципы законности, формального равенства перед законом, соответствие наказания тяжести преступления, а также общая нацеленность на точность и исправляющее воздействие наказания. Он в значитель­ной своей части исходил из принципов и положений Декларации прав 1789 г.: "закон вправе запрещать только поступки, вредные для общества, все, что не запрещено законом, дозволено" (ст. 5); "закон есть выражение общей воли. Он должен быть одинаков для всех и тогда, когда оказывает покровительство, и тогда, когда ка­рает" (ст. 6); "закон должен устанавливать только строго и очевид­но необходимое наказание: никто не может быть наказан иначе, как в силу закона, установленного и обнародованного до соверше­ния преступления и законно примененного" (ст. 8).

Исходная позиция в выборе наказания формулировалась в докладе Лепелетье следующим образом: "… при установлении наказания надо исходить из наиболее выраженных черт безнравственности или опасностей для социального порядка". Цель наказания — исправление (надежда на раскаяние преступника и возрождение его к честной жизни).

В 1795 г. был разработан еще один карательный кодекс. Это вызвано было отчасти потребностью внести коррективы в кара­тельно-исправительную политику после якобинской диктатуры и связанного с ней террора. В ходе обсуждения кодекса разверну­лась полемика по вопросам сохранения суда присяжных и приме­нения смертной казни. Кодекс получил довольно редкое и точное название — Кодекс (т. е. книга) законов о преступлениях и нака­заниях.

Работа над следующим наказательно-исправительным кодек­сом началась в 1801 г. и была закончена в 1804 г. Руководитель комиссии Таржье оставил интересные комментарии к этому про­екту, который состоял в тот момент из 1207 статей. Вот некоторые из его комментариев и обобщений:

1. Конечная цель закона не в том, чтобы виновный страдал, а чтобы были предупреждены преступления.

2. Гуманность страдает оттого, что наказание является необ­ходимостью, она взывает во всяком случае к умеренности и мяг­кости.

3. Разум законодателя использует плоды философии, но счи­тается с фактами, окружающими его, изменить которые вне его власти.

4. Когда издаются законы для общества, то надо иметь в виду общество, каким оно является в действительности, а не каким может быть.

Весьма редкое и характерное толкование давал Таржье со­отношению правовых обычаев и карательного законодательства для обществ с различным уровнем развития: "Народ, который еще молод, малочислен, близок к природе, у которого нравственный инстинкт сохранился во всей своей силе, а естественная магистра­тура старцев свято почитается, народ, у которого нравы просты, господствует общественное мнение, честь почитается большой на­градой, а бесчестье невыносимым наказанием, — такой народ дол­жен управляться принципами, а не указами, следовать скорее нравам, чем законам... Там мягкое наказание не представляет никакой опасности..."

Работа над Кодексом продолжалась в течение 10 лет. Он был утвержден без прений Госсоветом в январе 1810 г. и введен в силу в 1811 г. вместе с Уголовно-процессуальным кодексом.

Кодекс состоял из четырех книг, включающих две части, одна из которых излагала принципы различения деяний и лиц, подлежащих наказанию по закону, а вторая содержала нормы для оцен­ки наказуемых законом деяний. Первую часть составляют краткие предварительные положения из первых двух книг (они напоминают общую часть современных кодексов). Третья и четвертая книги образуют так называемую особенную часть Кодекса. Дефиниция преступления очень проста — преступлениями являются деяния, которые запрещены законом (ст. 1).

Наиболее оригинальной структурной частью Кодекса следует считать способ различения всевозможных видов действий, подле­жащих наказанию по закону. Самих преступных действий суще­ствует несметное количество, однако законодатель и карательные учреждения имеют весьма немногочисленный арсенал видов нака­зания. Вид преступления (наказуемого деяния) определяется очень просто — в зависимости от меры наказания, предусмотренной законом. Всего насчитывается три вида наказаний: полицейское (штраф, непродолжительное тюремное заключение и др.), испра­вительное (если есть надежда, что наказание исправит преступ­ника) и мучительные и позорящие наказания, когда преступник настолько закоренелый и опасный, что его необходимо наказывать самым суровым образом и надежно изолировать от общества.

В итоге получается следующая классификация: полицейски­ми наказаниями караются нарушения (infractiones), исправитель­ными — проступки (деликты), а мучительными и позорящими — преступления (crimes).

Полицейские наказания — это тюремное заключение от од­ного до пяти дней, денежный штраф, конфискация определенных предметов.

Исправительные наказания — тюремное заключение на срок (исправительный дом), временное лишение некоторых прав (по­печительских, гражданских и семейных), штраф.

Мучительные и позорящие наказания включают в себя мно­жество видов и подвидов. Сюда включались: 1. Смертная казнь; 2. Бессрочные каторжные работы; 3. Депортация; 4. Каторжные ра­боты на срок; 5. Смирительный дом (тюрьма строгого режима), иногда с клеймением и конфискацией имущества.

Только позорящие наказания включали в себя следующие: 1. Выставление у позорного столба в ошейнике (до 1832 г.); 2. Из­гнание; 3. Гражданскую смерть (гражданскую деградацию) — ли­шение избирательных прав и запрещение занимать должности присяжного, эксперта, а также выступать свидетелем, быть опе­куном, попечителем; лишение права носить оружие и служить в войсках империи; снятие со всех публичных должностей.

Кодекс включает в себя ряд составов преступлений и нака­заний, которые были упразднены в республиканский период. Вос­становлена пожизненная каторга, смертная казнь с предварительным отсечением руки, депортация в колонии и гражданская смерть. Наряду с этими изменениями в Кодексе увеличилось чис­ло наказаний, карающихся смертной казнью, и число составов в защиту частной собственности. Введен новый и подробный раз­дел о государственных преступлениях, составы которых носят неопределенный характер (призывы в публичных речах — ст. 102; посягательство на изменение формы правления — ст. 87).

Впоследствии наиболее существенным изменениям или полно­му упразднению подверглись составы, унаследованные от средне­вековых обычаев и традиций: отмена клеймения и отсечения руки отцеубийце (1832 г.), гражданская смерть (1854 г.). С 1885 г. вво­дится условное освобождение, которое вначале применялось лишь по отношению к лицам, отбывшим половину положенного срока тюремного заключения, но не касалось лиц, осужденных к депор­тации, каторге, пожизненному заключению.

Французский Кодекс оказал заметное влияние на каратель­ное законодательство многих стран мира — Испании, Бразилии, Швейцарии, Бельгии, отдельных германских государств.

Еще конституция 1791 г. — вторая письменная конституция в истории нового времени — за­фиксировала принцип выборности судей на основе имущественного ценза и ввела суд присяжных. Либеральные правоведы рассматри­вали судей как составную часть аппарата правительственной вла­сти, а присяжных как выразителей общественного мнения и на­строений. Еще в период составления наказов депутатам Генераль­ных штатов в некоторых из них было записано, что судебные должности следует сделать платными и предоставлять бывшим адвокатам в результате конкурса, но сам суд должен производить­ся бесплатно. В наказе третьего сословия Парижского округа го­ворилось о необходимости введения "более мягкого и более гуман­ного уголовного кодекса, соразмеряющего наказание с правонару­шением и сохраняющего смертную казнь лишь для самых тяжких преступлений". Говорилось также о необходимости разделения функций судей, устанавливающих факт преступления, и судей, применяющих закон. Обвиняемому должна предоставляться воз­можность выбрать себе защитника, а тем, кто не в состоянии обеспечить себе защитника, нужно назначать защитника бесплат­но (Жорес Ж. Социалистическая история французской революции. М., 1976. Т. 1).

Уголовно-процессуальный кодекс, принятый в 1808 г., ввел так называемый смешанный процесс. В период расследования дела вплоть до судебного разбирательства сохранялось тайное и письменное делопроизводство. Следствие контролировалось особы­ми следственными судьями, полномочия которых включали выдачу приказа о явке обвиняемого к следователю, о его прину­дительном приводе или аресте. Следственный судья сам мог про­изводить допрос обвиняемого, свидетелей, другие следственные действия.

На второй стадии процесса разбирательство в суде строилось в соответствии с принципами гласности, устности и состязательно­сти. Обвинение в суде поддерживал не следственный судья, а прокурор. Кодекс не требовал единогласия присяжных при выне­сении ими вердикта о виновности или невиновности. Перед выне­сением вердикта судья обращался к присяжным с напутственной речью-резюме, в которой он формулировал те вопросы, на кото­рые должны были дать ответ присяжные.

Множественность судебных инстанций и учреждений для об­жалования предстала при Наполеоне в следующем виде:

1. Единоличный мировой судья (мелкие уголовные и граждан­ские дела). По Кодексу 1808 г. мировой судья и мэр выполняли функции полицейского судьи, а полномочия судебной полиции они осуществляли вместе с комиссарами полиции, офицерами жандар­мерии, сельскими и лесными стражниками (ст. 9);

2. Трибунал первой инстанции (более значительные граждан­ские дела). Он же исполнял функции трибунала исправительной полиции по делам о проступках, или деликтах;

3. Апелляционный суд — пересмотр решений трибуналов по существу.

Серьезные преступления рассматривались с коллегией при­сяжных. По Кодексу 1808 г. присяжные выбирались из граждан в возрасте 30 лет, пользующихся политическими и гражданскими правами. Они могли избираться из определенных социальных групп, которые перечислены в Кодексе: членов избирательных коллегий; 300 крупнейших налогоплательщиков департамента; должностных лиц, назначенных самим императором; докторов и лицензиатов факультетов права, медицины, естественных наук, литературы; членов и корреспондентов академий и других научных обществ,, признанных правительством; нотариусов; банкиров, ме­нял, купцов и торговцев, имеющих патент одного из двух первых классов; государственных служащих, получающих оклад не менее 4000 франков... (ст. 382).

Никто не мог быть присяжным в том деле, в котором он уча­ствовал в качестве должностного лица судебной полиции, свиде­теля, эксперта или стороны (ст. 383). Список присяжных составлял префект;

4. Кассационный суд (один на всю страну) занимался рассмот­рением жалоб, указывающих на формальные упущения, наруше­ния закона, их неверное истолкование, имевшее место в апелля­ционном суде.

О гражданском кодексе заговорили еще при первых обсужде­ниях законодательной политики в Национальном собрании Фран­ции 1789 г. В Консти­туции 1791 г. также шла речь о необходимости единого законода­тельства.

Дело в том, что предреволюционная Франция представляла собой страну не одного, а нескольких разобщенных между собой народов — бретонцев, гасконцев, бургундов, лотарингов. Ее не объединяло, а, напротив, разобщало многое: виды собственности, налоги, порядок наследования; договорный характер отношений короля с присоединяемыми провинциями и церковью, феодальная собственность с ее множественностью лично-зависимых отношений, платежей и повинностей.

Без кодекса, говорил один из авторитетных участников кодификаторской работы Тронше, люди подчиняются только верховной власти, не будучи членами одного и того же государства. Коди­фикация сплачивает нацию-государство, поэтому заботы и попытки сплотить государство с ее помощью имели место еще в период правления Людовика XI.

Один из высших правительственных чиновников Людовика XV канцлер д'Агессо подготовил и издал кодифицированные ордонан­сы о дарах (1731 г.), завещаниях и фидеикомиссах (1735 г.), об урегулировании семейных и имущественных споров (1747 г.), а также ордонансы об уголовном преследовании и об исках. Наи­более разработанным здесь оказалось регулирование завещатель­ных акций. Так, субституция (замена и подназначение наследни­ка) могла быть или обычной, когда подназначение наследника со­вершается путем указания в завещательном распоряжении второго наследника на случай, если первый не может принять наследство, или при помощи фидеикомисса — завещательного распоряжения, которым назначается лицо, наследующее наследственное имуще­ство у первоначального наследника.

Д'Агессо мечтал о едином кодексе, причем таком, чтобы ис­полнить его требования было так же легко, как "подумать и по­желать".

Наиболее интенсивно работа над Кодексом развернулась в республиканский период. Всего было подготовлено к утверждению пять проектов. В подготовке всех их, кроме самого последнего, активное участие принимал Камбасерес, ставший впоследствии одним из трех консулов республики вместе с Наполеоном. В пору правления якобинцев было подготовлено два проекта кодекса. Пер­вый из них, состоявший всего из 695 статей, был признан слиш­ком сложным и недостаточно радикальным в обеспечении есте­ственных прав человека (проект 1793 г.), второй, состоявший из 297 статей, — слишком пробельным (1794 г.).

В проекте 1793 г. присутствовал дух радикализма, беспощад­ности к феодальным привилегиям, а также наивный оптимизм, особенно в деле регулирования наследственных прав и семейных отношений (проявлялась большая благосклонность к свободе заве­щаний и устанавливалось ограничение прав семьи в интересах государства). Намечалось полное освобождение членов семьи (в первую очередь жены и детей) из-под власти отца. Позднее авто­ры Кодекса 1804 г. скажут о своих предшественниках, что они "низвергли власть отца, потому что молодежь больше склонна к новшествам". Соотечественники в глазах якобинских реформаторов выглядели "редким зрелищем земледельческого народа, богатого без изобилия, довольного без состояния и великого своим трудом". В глазах составителей Кодекса 1804 г. Франция была уже совсем другой — "большим государством, одновременно земледельческим и коммерческим, заключающим в себе много профессий и отрас­лей промышленности" (Раевич С. Проект якобинского кодекса 1793 г. // Революция права. 1928. № 1. С. 85—97).

В 1796 г. были подготовлены еще два проекта в объеме 1104 статей в июле и следующий проект в ноябре. Одной из самых трудных и сложных проблем для составителей кодексов стала про­блема систематизации и переоценки достоинств и несовершенств существующих к данному моменту сборников обычного права (их насчитывалось свыше 360). Помимо этого в стране действовали римские правовые институты и нормы, королевские ордонансы, а также несколько десятков разрозненных законов периода пере­хода от республики к консулату.

Все эти задачи были учтены при подборе участников кодификаторской работы. Всего в работе над последним проектом было занято четыре человека и один секретарь. Председателем комис­сии по подготовке кодекса был назначен большой знаток кутюмов Тронше, работавший в кассационном суде. Правовая кутюма — это правовое требование, или же правило, установившееся в по­вседневном обиходе, авторитет которого признан всеми в силу его давнего употребления.

Другой ключевой фигурой комиссии стал знаток римского права Порталис, правительственный комиссар в призовом суде. Два остальных члена комиссии — Биго де Преамене и Маллевиль тоже были опытными судейскими работниками, хорошо знавши­ми степень распространенности и силу действия римского и обыч­ного права.

Комиссия собиралась на свои заседания в течение четырех лет и нередко работала с полудня до 10 часов вечера. В работе комис­сии самое активное участие принял Наполеон, который повлиял на формулировки отдельных статей, в особенности на регулирова­ние имущественного и семейного статуса замужней женщины. Вначале он выступал за краткость и простоту формулировок зако­нов, но по мере обсуждения связанных с этим проблем пришел к противоположному мнению: простота предоставляет слишком ши­рокий простор для толкований и влечет за собой неопределенность в понимании закона. В системе общественных отношений, по его мнению, ничто не должно зависеть от произвола отдельных лиц. Но законы не в состоянии объять собой все, поэтому без толкова­ния закона никак не обойтись. И тем не менее в этом случае пред­почтительнее будет всеобъемлемость предписаний закона: "избег­нуть судейского произвола можно лишь подчинившись деспотизму закона".

Над юридическим опытом каждого народа, взятого в извест­ную эпоху, возвышается, по мнению Наполеона, законодательная мудрость всего человечества и всех времен, она называется "граж­данской справедливостью". Эта последняя слагается из начал, ко­торые законодатели исповедовали в течение ряда веков. Наполе­он с самого начала весьма проницательно оценил важность кодификаторской работы в области гражданского права, особенно при ее тщательной продуманности и успешном преодолении мно­гих присущих этой работе проблем.

Общая характеристика Кодекса. Кодекс под редким назва­нием "Code civil des francaise" — "Гражданский кодекс францу­зов" — был принят 21 марта (30 вантоза) 1804 г. Он представ­лял собой свод единообразных (унифицированных) законов, дей­ствующих на всей территории страны, имеющих особенную структуру и логику изложения (по институтам) и содержащих точные юридические определения либо условные юридические термины (гражданская смерть и др.). Кодекс заменил собой око­ло 360 местных сборников кутюмов (правовых обычаев) и стал для всех граждан доступной книгой законов, ясных, понятных и соответствующих в определенной части Декларации прав 1789 г.

Во Вводном титуле закреплены право и обязанность судьи разбирать конфликт даже в том случае, когда закон молчит или его содержание неясно (ст. 4). Это предписание Кодекса уско­ряло и упрощало судебное разбирательство неурегулированных законом правонарушающих действий в сфере гражданского пра­ва. И это же положение означало отказ от позиции, которая в лице Монтескье утверждала, что судьи должны быть лишены права толкования законов в случае неясности и неполноты за­конных требований и предписаний. Гражданам, в свою очередь, запрещалось нарушать своими частными соглашениями законы, регулирующие общественный порядок и добрые нравы (ст. 6). Кодекс провозглашал и закреплял равноправие граждан в пользовании лично-имущественными правами, он признавал так­же их свободу вступления в договорные отношения, в том чис­ле свободу брачного союза. И еще он демонстрировал уважи­тельное отношение к формам и способам правового общения сограждан: условия и требования в законно заключенном дого­воре своих сограждан Кодекс считал равным по силе требова­ниям закона.

Вместе с тем в нарушение принципа равноправия Кодекс за­фиксировал явно приниженное положение замужней женщины в семье, ее неравноправие с мужем в сфере лично-имущественных прав. Известная стесненность правоспособности была закреплена и для лиц, находящихся в услужении и работающих по найму. Име­ло место также восстановление средневековой практики лишения граждан основных имущественных прав и некоторых общественных привилегий (наказание граждан в виде так называемой гражданской деградации, или, иначе, гражданской смерти — mort civile), что дает еще один повод для характеристики Кодекса как творе­ния отчасти компромиссного. Это особенно заметно также в на­следственном праве, где имело место компромиссное сочетание традиций и обыкновений кутюмного права и законодательства рес­публики периода революции.

Кодекс состоит из трех книг и 2281 статьи. Три книги Кодек­са напоминают структуру изложения Институций Гая (лица, вещи, обязательства).

Книга первая "О лицах" (ст. 7—515) содержит предписания о пользовании гражданскими правами и о лишении этих прав; об актах гражданского состояния — рождении, браке, смерти, без­вестном отсутствии; о браке, разводе, об отцовстве и об отноше­нии отцов к детям, об усыновлении; об отцовской власти, об опе­ке; о совершеннолетии; о советнике, назначенном судом (расточи­тельным людям суд мог изменить их имущественные права и запретить выступать в суде без участия советника, назначенного судом, а также заключать мировые сделки, делать займы, полу­чать движимый капитал).

В книге законодательно устанавливалось, что "всякий фран­цуз пользуется гражданскими правами" (ст. 8), и тем самым под­тверждалось упразднение феодального правопорядка с его сослов­ными привилегиями и ограничениями. Принцип формального ра­венства лиц в имущественном обороте закреплен в ст. 7: "...осуще­ствление гражданских прав не зависит от качеств гражданина; это качество приобретается и сохраняется лишь согласно конституци­онному закону" (все это в принципе правильно, однако Кодекс сильно принизил правовые возможности для женщин и детей, а также — по понятным причинам — для иностранцев: их статус определялся на основе международных договоров или специальных правительственных решений). Вопреки провозглашенному принципу равенства хозяину верили больше, чем работнику в показаниях относительно размера жалованья и оплаты за год (ст. 1781; отме­нена 2 августа 1868 г.).

Субъектами гражданских прав признавались отдельные ин­дивиды (физические лица), а не коллективы и не учреждения (моральные и юридические лица). Последние не признавались участниками гражданского оборота в стране в связи с их все еще слабой распространенностью и еще по той причине, что законо­датели опасались возрождения консервативно или радикально на­строенных объединений (феодальных, цеховых, профессиональ­ных).

Кодекс делал уступки феодальным нравам и традициям, со­храняя, например, институт официального бесчестия — граждан­скую смерть как меру уголовного наказания. Наказуемый терял собственность на все имущество, которым владел. После этого открывалось наследование в пользу его законных родственников, к которым имущество переходило таким же способом, как если бы он умер естественным образом и без завещания (ст. 25; отменена 31 мая 1854 г.).

В этом же ряду уступок традиционному неравноправию ста­ло неравное положение женщины в браке. Ей запрещалось быть свидетельницей при составлении актов гражданского состояния, она не могла дарить, отчуждать, закладывать или приобретать без участия мужа. В нарушение общего правила о режиме об­щности имущества для мужа и жены муж по Кодексу "один уп­равляет имуществом, входящим в общность. Он может его про­дать, отчуждать и установить на него ипотеку, без участия жены" (ст. 141).

Брак отныне считался светским и рассматривался как разно­видность установления гражданского соглашения (договора). Если раньше брак признавался "наиболее священным из всех соглаше­ний", то теперь он уже рассматривался в разряде заурядных договорных отношений с правом на расторжение по обоюдному согласию. Право на расторжение признавалось за обеими сторона­ми, но оно не было равным. Муж должен был оказывать жене покровительство, а жена — быть послушной и повсюду за ним следовать (ст. 213).

Супруги обязывались ко взаимной верности, помощи и под­держке, но при этом открыто закреплялось привилегированное и господствующее положение мужчины: он имел право определять место жительства, требовать развода в случае обнаружения факта прелюбодеяния жены и даже направить такую жену в исправи­тельный дом на срок не меньше трех месяцев, но не свыше двух лет. Родительская власть по сути дела была сведена к отцовской власти. В.случае возникновения у отца "серьезных поводов к не­довольству поведением ребенка" он мог лишить его свободы на срок до одного месяца при помощи председателя окружного трибуна­ла (ст. 376).

Жена могла требовать развода по причине прелюбодеяния мужа, но при условии, что он "держал сожительницу в общем доме" (ст. 230). Только в 1884 г. закон "уравнял" жену в правах с мужем, предоставив ей право требовать развода во всех случаях прелюбодеяния супруга. Другие поводы для развода: злоупотреб­ление, грубое обращение или тяжелые обиды одного из супругов в отношении другого; присуждение одного из супругов к тяжко­му и позорящему наказанию; взаимное и упорное несогласие суп­ругов. По этим же основаниям могло быть принято решение о раздельном жительстве без расторжения брака (обычай, поддер­живаемый в то время католической церковью). С 1893 г. женщины, которым разрешено было раздельное жительство, стали призна­ваться дееспособными.

Внебрачные дети лишались наследства, если отец и мать не признают их "законно" до брака или в самом акте о совершении брака (ст. 331). Отыскание отцовства запрещалось (разрешение введено с 1912 г.).

Только мужчина мог осуществлять опекунские права, за ним было последнее слово в подтверждении согласия на брак сына до 25 лет или дочери до 21 года (брачный возраст для юношей был 18 лет, для девушек — 15 лет). Положения о семье и браке во многом опирались на традицию римского происхождения и фео­дальные обычаи, а также на бытовавшую в то время в обществе доктрину о "глупости и слабости женского пола", которую разде­лял и Наполеон, буквально настоявший на статьях Кодекса, закрепляющих приниженное положение женщины в браке и иму­щественных правоотношениях. В отместку, как гласит предание, группа парижанок однажды собрала имеющиеся экземпляры Ко­декса и сожгла их у Вандомской колонны, воздвигнутой в честь Наполеона.

При обсуждении прерогатив отцовской власти в семье созда­тели Кодекса уподобляли ее власти правителя в государстве: "дей­ствовать надо предоставлять одному". Право отца на свободное распоряжение наследственной массой трактовалось как наилучший способ распоряжения наследственной массой, который, по разъяс­нению Порталиса, "дает детям награду и одновременно заставляет их опасаться" за судьбу наследства.

Наказание детей с учетом их имущественно-правового статуса было предложено Порталисом в более дифференцированном виде, впоследствии было закреплено в Кодексе: с учетом возраста (до 16 лет) и при отсутствии у детей родового имущества и какой-либо профессии их направляли в исправительный дом (ст. 376, 382); детей от 16 до 21 года направляли в тюрьму на срок до 6 месяцев (ст. 377).

Книга вторая "Об имуществах и о различных видоизменени­ях собственности" (ст. 516—710) включала в себя положения о не­движимости и движимостях, о собственности; о праве присоеди­нения того, что производится вещью — плоды дерева, посажен­ное в землю дерево и т. д.; об узуфрукте, земельных повиннос­тях, установленных законом или действием человека; о правах собственника имения, в пользу которого установлен сервитут, и Др. Центральным, но не единственным из вещных (имуществен­ных) прав является право собственности, которое получило сле­дующее определение: "право пользоваться и распоряжаться веща­ми наиболее абсолютным образом, с тем чтобы пользование не являлось таким, которое запрещено законом или регламентом" (ст. 544). Собственность не была неприкосновенной (абсолютной), если ее пользование вступало в противоречие с той или иной об­щественной пользой: "Никто не может быть принужден к уступ­ке своей собственности, если это не делается по причине обще­ственной пользы и за справедливое и предварительное возмеще­ние". Это положение фактически воспроизводит одну из статей Декларации прав 1789 г.

Ликвидировалось старое, дореволюционное деление имуще­ства на родовое и благоприобретенное; на первый план было выд­винуто деление вещей на