Ориентированность партнерских отношений на детей

Найдя друг друга, мужчина и женщина сначала становятся парой. Лишь во вторую очередь они становятся родителями; это приходит позже. Хотя существование в паре (партнерство) ориентировано на существование в роли родителей (родительство), преимуществом обладает именно оно. К порядку любви в отношениях между мужчиной и женщиной относится, таким образом, то, что мужчина и женщина вместе ориентированы на третьего и что их мужское и женское завершается в ребенке. Ибо только став отцом, мужчина становится мужчиной в полном смысле, и только став матерью, женщина становится женщиной в полном смысле этого слова, и только в ребенке мужчина и женщина становятся в полном смысле и зримо для всех нерасторжимым целым. Тем не менее речь о том, что их родительская любовь к ребенку лишь продолжает и венчает их любовь как пары. Потому что их любовь друг к другу предшествует их родительской любви и как корни дерево, так и их любовь друг к другу держит и питает их любовь к ребенку

Если в какой-то семье родители отдают приоритет своему родительству перед своим существованием как пары, то порядок здесь нарушен и тогда возникают проблемы. В этом случае решение состоит в том, Чтобы партнерские отношения снова получили приоритет перед отношениями родительскими. Когда это происходит, это сразу становится видно: дети вздыхают с облегчением, когда воспринимают родителей как пару. Тогда всем сразу становится лучше.

Инге: Меня задело то, что ты сказал о риске зачатия.

Б.Х.: Никто не делает этого обдуманно. Здесь должна вмешаться некая высшая сила, и называют ее инстинктом. Некоторые люди делают это совершенно естественно, и тогда они причастны самой высшей духовности, какая только возможна. Одними только доводами рассудка и размышлениями такого решения не осуществить. Здесь этого недостаточно. Этим я кое-что сказал по поводу отношений духа и плоти: дух послушен, а плоть мудра.

а) Любовь к ребенку через любовь к партнеру

Итак, основополагающими являются отношения между мужем и женой, они же являются и основой для родительства. Партнерские отношения дают силы на родительство. Пика партнерские отношения обладают приоритетом и являются основой, ребенок тоже чувствует себя хорошо. Если же в партнерстве что-то не ладится или есть какая-то неудовлетворенность, тогда энергия, вместо того, чтобы течь к партнеру, течет скорее к ребенку, и у ребенка происходит удивительная путаница. Теперь отец ищет в нем нечто такое, что не соответствует отношениям. Это должно приводить ребенка в замешательство. Лучше всего ребенку тогда, когда, муж ценит и уважает в ребенке себя и свою жену, а жена ценит и уважает в ребенке себя и своего мужа. Следовательно, отношение к ребенку является, так сказать, лишь продолжением отношений в паре и не выходит за их рамки, а венчает их и придает им законченность. Тогда все хорошо. В этом случае ребенок свободен и от родителей тоже. Так что речь здесь идет о другом направлении потока внутренней энергии: любовь отца к дочери проходит через жену, делает крюк через жену, то же самое относится и к жене. Любовь жены к сыну идет через мужа. Это сводит родителей вместе, и дети чувствуют себя свободно и тем не менее уверенно.

Эрнст: Иногда бывает трудно ценить в ребенке партнера. Я переживаю это так, что когда я узнаю в своих дочерях жену, это часто бывает как укол для меня.

Б.Х.: Да, я как-то уже сказал Ютте: «Все твои трудности оттого, что ты считаешь, будто ты лучше». Ты, вероятно, тоже считаешь, что ты лучше. Мы сейчас ведем абсолютно Наивный разговор друг с другом (оба смеются).

Эрнст: Да, я думаю, что я тоже лучше.

Б.Х.: Точно, от этого и все трудности. Но на самом-то деле ты просто другой, и то, что я сказал о расширении диапазона любви, для тебя означает, чтобы ты ценил то, что представляет твою первую жену, как равное твоему и имеющее такое же право быть, хотя это нечто совершенно иное, чем твое. Тогда ты заметишь, что диапазон любви становится шире. Это становится возможным, когда различное имеет право быть одинаково законным.

б) Отказ от детей

На одном из кругов Ханнелоре сказала, что она на самом деле не хочет иметь детей.

Б.Х.: Тогда откажись от этого.

Ханнелоре: Причем...

Б.Х. (перебивая): Нет, нет, я хочу тебе еще кое-что сказать по этому поводу. Сначала нечто принципиальное: когда кто-то на что-то решается, то он, как правило, должен за это отказаться от чего-то другого. То, на что он решается, это то, что будет осуществлено, что есть, что существует. Каждое «быть» окружено, таким образом, неким «не», которое к нему относится и состоит из всех тех возможностей, которые не реализуются.

Женщина находит свою реализацию и достигает своего величия и своего максимального удельного веса, родив много детей. Это совершенно нормальное величие, но это и самое великое величие, какое только бывает. Все другое здесь недостаточно. Похожее, если не то же самое, относится и к: мужчине, у которого много детей. От таких родителей много требуется. Тогда это те люди, которые умеют отпускать, могут быть терпеливыми и самоотверженными.

В нашей культуре этот путь отрезан. Он стал теперь непроходим ни для мужчин, ни для женщин, а вместе с этим отрезан и важный путь человеческой реализации. Поэтому женщины стремятся прежде всего в профессию и, таким образом, в другую форму самореализации. Свою роль здесь играет иллюзия эволюции. Когда я представляю себе, что секретарша, сидя в офисе за компьютером, рассчитывает реализоваться здесь больше, чем дома с детьми, то, по мне, тут что-то уже не в порядке. Но эта иллюзия, наверное, необходима, чтобы, исполняя необходимое, она тоже получала определенное удовлетворение. Женщины часто не замечают потери, или они отбиваются от этой потери. Аналогичное относится и к мужчинам. В этом случае женщины начи-нают обесценивать и очернять то, что считалось женским и женственным, и презирать и дискредитировать то, от чего они отказались; дети обесцениваются, домашний очаг обесценивается, мужчины обесцениваются.

И хотя так им легче обратиться к другой области, но таким образом они утрачивают женские качества. Если они.презирают оставшееся неосуществленным, то оно отбирает какую-то часть того, что они выбрали. Этого становится меньше. Если же они относятся к неосуществленному с уважением, хотя выбирают другое, то тогда они что-то прибавляют к тому, что выбрали. Женщины, которые сознают эту потерю, которые отказываются от этого осознанно и осознанно на это соглашаются, спасают женственность, реализуя ее в чем-то новом. Тогда они обретают некое иное качество. Таким образом, благодаря осознанному отказу что-то приобретается. То, что я не выбрал, будет действовать, когда я отдаю ему должное, даже если не сам я это осуществляю.

Женщина может раскрыться, только если у нее есть мужчина. Что женщина без мужчины?! Также и мужчина значим как мужчина, только если у него есть женщина. Что мужчина без женщины?!

Но есть такие ситуации, когда мужчина не может иметь жену или женщина не может иметь мужа. Если они признают это как потерю и соглашаются на этот отказ, тогда то, от чего они отказались, что-то добавляет к тому, что они выбрали. На пути признания потери это произведет некий эффект в душе и будет действовать на каком-то другом уровне.
в) Искусственное оплодотворение

Томас: А как обстоит дело в случае искусственного оплодотворения? У меня есть один конкретный случай, где муж не может иметь детей, и пара предпринимает большие усилия, чтобы зачать ребенка с помощью искусственного оплодотворения. Какие последствия это имеет для супругов?

Б.Х.: Если это семя мужа, то все в порядке.

Томас: Нет, они хотят взять семя из банка спермы.

Б.X.: Если это семя другого мужчины, то, по моему опыту, брак распадется.

Пример:

Теперь я хотел бы кое-что сказать о влиянии аборта и о том значении, которое он имеет в системе. Для детей в семье нерожденные дети не принадлежат к системе — так я наблюдал это до сих пор, позже может появиться и другой опыт. Для родителей же нерожденные дети к системе принадлежат. Выкидыши к системе относятся очень редко, мертворожденные относятся всегда, как для родителей, так и для детей. В других культурах это может быть иначе, чем у нас. В нашей культуре аборт — причем от семьи к семье все может быть очень по-разному — влияет в самой глубине души, а на эту внутреннюю инстанцию произвести впечатление с помощью аргументов невозможно. Она действует совершенно от этого независимо, а также неосознанно.

Трудностью в случае аборта является то, что он в значительной мере связан с иллюзией, что можно не дать чему-то произойти, но это не так. По моему наблюдению, последствия аборта намного тяжелее, чем согласие на ребенка. То, что как тяжкое бремя берут на себя решившиеся на аборт, намного тяжелее того, что они взяли бы на себя, если бы у них родился ребенок.

Есть такие ситуации, когда аборт, возможно, — решение. Но все же это решение, всегда связанное с виной. Я могу представить себе ситуации, когда я преклоняюсь перед кем-то, кто был в такой ситуации и принял такое решение. Но в таком случае это решение осознанное, серьезность его последствий здесь не преуменьшается, их признают и на них соглашаются.

Одним из серьезных последствий аборта является то, что отношения на этом, как правило, заканчиваются. Если аборт сделан в браке, то зачастую прекращаются сексуальные отношения. Это не обязательно всегда так, здесь есть и другие решения. Но если это вытесняется, то часто бывает так. Проблемой в ситуации с абортом является то, что с ребенком обходятся как с вещью, которой можно распоряжаться но своему усмотрению. Если принято решение об аборте и принимали его, видя перед собой ребенка, со всей той болью, которая при этом есть, с ощущением вины и связанного с этим несправедливого требования, на ребенка направленного, тогда это глубокий болезненный опыт, и тогда это обладает совсем иным качеством. Если был сделан аборт, то сказывается это очень долго.

В случае аборта часто бывает так, что мужчина уклоняется от ответственности и перекладывает ее на женщину. Но вся полнота ответственности лежит здесь на обоих родителях. Никто не может переложить ее на другого. Женщина не может никогда, потому что последнее решение за ней. Мужчина свободен, если он полностью признавал свою ответственность за женщину и за ребенка — и только если это действительно так.

Клара: А если он ничего об этом не знал?

Б.Х.: Тогда ему не нужно было принимать решения, но, несмотря на это, он тоже сюда вплетен. Если бы он об этом узнал, он был бы должен быть готовым вынести это еще раз. Аборт — это крайний вариант «давать» и «брать». Ребенок дает все, а родители берут все. И отец, который ничего об этом не знал, тоже взял все. Сказать ему об этом — это долг перед ним.

Некоторые люди, после того как сделан аборт, приговаривают себя к смерти, и к этому нужно относиться с уважением. Приведение в исполнение этого смертного приговора — это вершина того, что требуют от ребенка. Тогда его еще раз принимают в контекст, который должен быть плох для ребенка. Когда нерожденного ребенка включают в расстановку, это обладает совершенно особенным воздействием. Клаус, как это было для тебя? (Речь идет о расстановке, в которой Клаус занимал позицию нерожденного ребенка.)

Клаус: Сначала я был совершенно один и без всякого желания жить.

Б.Х.: Вот такое влияние, ребенок чувствует себя совершенно одиноким, брошенным на произвол судьбы и вытолкнутым. Вот такая ситуация, а повлиять на нее можно так, что если один из родителей или оба повернутся к ребенку — а это происходит символически через прикосновение, — тогда ребенок принимается в семейный союз и может согласиться на свою судьбу. Но это получится лишь в том случае, если родители могут испытывать боль. Испытывать боль — значит уважать ребенка, боль примиряет его с родителями. Дети в основном настроены так, что они тоже готовы отдать за родителей жизнь. Ребенок не держится за жизнь любой ценой, потому что смерть относится к жизни. Мы не в состоянии оценивать, что при этом является выигрышем, а что проигрышем. Если родителям удается увидеть ребенка как равного и призвать, что он отдал жизнь, и принять это как подарок, то в конце приходит мир и согласие. В такой ситуации прекрасным упражнением является такое, если родители в течение какого-то времени носят ребенка с собой или берут за руку и показывают ему мир в течение года или двух. Тогда он имеет право действительно быть мертвым, и это может остаться позади. Но делать это можно только в редких случаях и с очень большой сдержанностью и уважением. Через страдание тогда снова приходит полнота, которая зачастую невозможна на поверхностном уровне веселости и радости. И тогда это вознаграждение. В память можно сделать что-то хорошее, что иначе бы не было сделано, и это не обязательно должно быть что-то великое.

Когда на таких курсах возникает тема абортов, я стараюсь избежать этого по мере сил, и охотнее всего я бы вышел из этой ситуации, потому что она так тяжела, но нужно принять этот вызов. Вот те несколько отправных точек, и в каждой из них все опять по-разному. Это мой предыдущий опыт. Теперь я это изложил и не хочу дальше это обсуждать, мне это слишком тяжело. Я хотел бы просто ограничиться сказанным. (Продолжительное молчание.)

Сейчас я прочитаю вам одну медитативную историю.

Гость

Где-то очень далеко отсюда, там, где когда-то был Дикий Запад, путешествует человек с рюкзаком за плечами по широкой безлюдной стране. После многочасового перехода — а солнце уже высоко, и путник начинает испытывать жажду, — он видит на горизонте ферму. Слава Богу, думает он, наконец-то снова человек в этом одиночестве. Я зайду к нему, попрошу чего-нибудь попить, а может быть, мы потом еще сядем на веранде да побеседуем, пока я снова не отправлюсь в путь. И он рисует в своем воображении, как замечательно это будет.

Но подойдя ближе, он видит, что фермер занят в саду перед домом, и его начинают грызть первые сомнения. Вероятно, у него много дел, думает он, и если я скажу, чего бы я хотел, я буду ему в тягость и он может подумать, что я нахал. И подойдя затем к воротам в сад, он лишь кивает фермеру и проходит мимо.

Фермер, в свою очередь, заметил его еще издалека и обрадовался. Слава Богу, думает он, наконец-то снова человек в этом одиночестве. Надеюсь, он зайдет ко мне. Мы тогда вместе чего-нибудь выпьем, а может быть, еще и посидим потом на веранде да побеседуем, прежде чем он снова отправится в путь. И он пошел в дом, чтобы поставить напитки на холод.

Но увидев, что незнакомец приближается, засомневался и он. Наверняка он торопится, и если я скажу, чего бы я хотел, я буду ему в тягость и он может подумать, что я ему навязываюсь. Но, может быть, он хочет пить и сам захочет ко мне зайти. Пойду-ка я лучше в сад перед домом и сделаю вид, будто я занят. Он ведь должен меня там увидеть, и если он на самом деле хочет зайти, то он уж скажет. И когда другой лишь кивнул ему головой и пошел своей дорогой дальше, он сказал себе: «Как жаль!»

А незнакомец тем временем идет дальше. Солнце поднимается все выше, и жажда его становится все сильнее, и проходят часы, прежде чем он снова видит на горизонте ферму. Он говорит себе: «На этот раз я зайду к фермеру, буду ли я ему в тягость или нет. Я так измучен жаждой, мне необходимо попить».

Но и фермер заметил его еще издалека и подумал: «Надеюсь, он ко мне не зайдет. Этого мне еще не хватало. У меня так много дел, и не могу я еще и о других беспокоиться». И он продолжал работать, не поднимая головы.

Но незнакомец увидел его в поле, подошел к нему и сказал: «Я очень хочу пить. Пожалуйста, дай мне чего-нибудь». Фермер подумал: «Я просто не имею права ему сейчас отказать, я ведь, в конце концов, тоже человек». Он повел его к своему дому и принес ему попить. Незнакомец сказал: «Я любовался твоим садом. Сразу видно, что здесь поработал человек, любящий растения и понимающий в них толк, знающий, что им нужно». Фермер сказал: «Я вижу, что и ты в этом что-то понимаешь». Он уселся, и они долго еще беседовали. Потом незнакомец встал и сказал: «Теперь мне пора идти». Но фермер воспротивился и сказал: «Солнце уже садится. Останься у меня на ночь, мы еще посидим на веранде и поговорим, прежде чем с утра ты снова отправишься в путь». И незнакомец согласился.

Вечером они сидели на веранде, и огромная страна лежала перед ними, словно преображенная поздним светом. Когда совсем стемнело, незнакомец стал рассказывать, как изменился для него мир с тех пор, как он заметил, что на каждом шагу его сопровождает некто другой. Сначала он не поверил, что кто-то постоянно идет с ним вместе, что, когда он останавливался, стоял и другой, а когда он вставал на ноги, другой поднимался вместе с ним. И ему понадобилось время, чтобы понять, кто он, его спутник. «Мой постоянный спутник, — сказал он, — это моя смерть. Я так к нему привык, что больше не хочу быть без него. Он самый мой верный, самый лучший друг. Если я не знаю, что правильно и что должно быть дальше, то я замираю на какой-то момент и прошу его дать мне ответ. Я полностью отдаю себя в его власть, как бы всей своей поверхностью, со всеми гранями; знаю, он там, а я здесь. И не привязываясь к своим желаниям, я жду, что мне придет от него указание. Если я собран и готов смело к нему явиться, то через некоторое время мне приходит от него слово, как будто молния озаряет то, что находилось в темноте, — и мне становится ясно».

Фермеру чужды были эти речи, и он долго молча смотрел в ночь. И вот и он тоже увидел того, кто его сопровождает, — свою смерть и склонился перед ней. У него было чувство, будто то, что оставалось ему от жизни, преобразилось. Драгоценно, как любовь, которая знает о прощании, и как любовь до краев полно.

На следующее утро они завтракали вместе, и фермер сказал: «Пусть ты уходишь, но останься моим другом». Затем они вышли на воздух и подали друг другу руки. Незнакомец пошел своим путем, а фермер отправился на свое поле.
Примеры с семинаров по поводу процессов, происходящих в случае аборта:

Адриан: (во время круга): Я хотел бы сказать, что Дженнифер, моя жена, сегодня наверное сделает аборт, и я ничего не могу поделать. (Его голос становится тише.) Меня это приводит просто в отчаяние, это парализует меня, я бы так хотел иметь возможность что-то сделать. Я сейчас сижу здесь за пятьсот километров и должен с этим смириться.

Б.Х.: То, что сейчас происходит, это часть смерти и в тебе тоже, и ты должен на это согласиться. (Пауза) Это значит, что ты потеряешь Дженнифер, что ты потеряешь семью и что ты должен на это согласиться. Из вины, в том числе и твоей, которая тоже здесь есть, — из жертвы ребенка и из потери семьи — может потом собраться новая сила на новое исполнение. Если ты на это согласишься, это будет так, будто свалится куча багажа. Но если ты хочешь этим руководить, тогда будет тяжело. Еще что-то, Адриан? (Адриан глубоко вздыхает и смотрит, жалея себя, себе под ноги.)

Б.Х. (группе): То, что он делает сейчас, ему во вред. Это обладает качеством тяжести и совершенно неуместно.

Адриан (тихим голосом): Ты требуешь довольно много.

Б.Х.: Да, правильное не всегда легко. (Пауза) У тебя здесь есть трагизм, который неверен. Энергия тут уходит больше в страдания, чем в действия./Это ничего не даст. На этом я остановлюсь.

(Позже во время круга)

Фрауке: Меня интересует значение исключенных в семьях, и я спрашиваю себя, должны ли знать братья и сестры, что был сделан аборт.

Б.Х.: Детей это совершенно не касается. Это находится между родителями, там оно и должно оставаться. И до сих пор я еще ни разу не видел, чтобы это влекло за собой трудности для детей. Может быть и такое, но ничего подобного я пока не наблюдал.

Фрауке: Сегодня утром, когда я просыпалась, в какой-то момент у меня заболела голова, и я думаю, это связано с темой аборта. Я ведь сделала аборт, когда была беременна третьим ребенком. Прошло уже двадцать лет, и все это время я отдавала должное своему решению, а не ребенку. Теперь мне с ужасом пришло в голову, что моя дочь могла быть идентифицирована с этим ребенком, потому что она совершенно отрицает сексуальность в своей жизни, и я не знаю, как мне с этим быть.

Б.Х.: Не связывай это с дочерью. Ты можешь дать тому моменту, который причинил тебе боль, опуститься в твое лоно.

Ютта: …и что меня еще очень тронуло, так это то, что ты вчера сказал по поводу аборта. В тот момент (начинает плакать) во мне поднялась волна боли и много злости.

Б.Х.: Злость отвлекает. Злость означает, что кто-то перекладывает ответственность, которая лежит на нем самом, на другого. Ты должна взять это на себя, потому что в случае аборта ответственность не делится. Прежде всего женщина не может ее делить. Мужчина иногда не в силах этого предотвратить. Если он хочет ребенка, а женщина нет, то он не может на это повлиять. Женщина же, напротив, влиять может всегда, поэтому она должна брать ни себя полную ответственность, что бы там ни было.

Ютта: Я вспомнила, с какого момента это началось, что мы говорим о расставании, — это началось точно полтора года назад, с аборта, и это был бы наш третий ребенок.

Б.Х. (по поводу расстановки нынешней системы Ютты, где она смотрела в другом направлении, чем ее муж): Тогда твой взгляд направлен на ребенка (Ютта начинает плакать). Это целительная боль, в ней уважение к ребенку.

Б.Х. (после паузы): Есть еще вопросы по этому поводу?

Людвиг: А выкидыши играют в системе какую-то роль?

Б.Х.: Выкидыши не относятся к системе. Очень редко они играют роль в партнерских отношениях. Их нужно принимать как происшествие, как судьбу и не нужно искать в этом личную вину. Когда мать, к примеру, говорит: «(Что же я натворила, что у меня случился выкидыш?!» — так это недопустимый вопрос. Это самонадеянно и может только свести с ума. Если терапевт внушает, что раз у них было пять выкидышей, значит, с ними все же что-то должно быть Не в порядке, то это плохая интервенция, и для меня она недопустима.

Людвиг: Я спрашиваю потому, что в случае с одним моим клиентом я на основании одного сна предположил, что в семье были выкидыши. И он мне потом тоже это подтвердил, и поэтому я подумал, что это могло бы иметь значение. к Б.Х.: Это были его братья или сестры?

Людвиг: Да.

Б.Х.: Да, тогда может быть, что они имеют значение. В этом случае решением могло бы быть, если бы он сказал: «Вы не появились на свет, я появился. Вы мертвы, я живу». Потом ему надо будет разобраться с чувством вины, что он получает, а другие теряют, при том, что он ничего не мог сделать и ничем этого не заслужил. Вы уже знаете волшебную формулу решения: «Вы мертвы, я поживу еще немного, потом я тоже умру». Она снимает разницу, и тогда у живущего не возникает такого самомнения. То, что ты, Людвиг, говоришь, показывает, что опасно делать из чего-то годную на все случаи теорию. Я даю вам только наметки, которые, однако, не должны мешать видеть то, что есть.

Лабриэле: Ты сказал, что отношения рушатся, если сделан аборт. Относится ли это и к четвертому или пятому ребенку?

Б.Х.: Да, это касается и таких случаев, я это наблюдал.

Вопрос: А если это был внебрачный ребенок, а не от мужа?

Б.Х.: Тогда брак обычно рушится.

Вопрос: А можешь сказать почему?

Б.Х.: Нет, этого я не хочу. У меня есть, правда, идеи по этому поводу, но здесь это неважно, это ушло бы тогда уже в область представлений или идеологии, а это опасно и уязвимо. Описание всего лишь описание...

Как можно помочь после аборта

Я хочу сказать кое-что о решении: вследствие аборта ребенок в любом случае исключается из состава семьи. Родители берут все, а ребенок все отдает. В ребенке и вместе с ним отторгается, исключается и вычищается и партнер. Таков процесс, а результатом является то, что отношения заканчиваются. Ситуация разрешима, если ребенка снова принимают. Сначала он должен стать для родителей как равный. Тоже относится и к мертворожденным детям, которые не были приняты. В расстановке лучше всего это можно сделать, посадив нерожденного ребенка перед родителями и дав ему к ним прислониться. Затем родители кладут руку на голову ребенка. Это оказывает очень хорошее влияние, и тогда часто происходят глубокие изменения. Благодаря этому он еще раз становится живым. Если оба родителя испытывают боль из-за потери, из-за того, что они сделали ребенку, то становится возможным примирение. Боль — это дань уважения по отношению к ребенку, и ребенок чувствует себя принятым и обретает свое место и свой покой. Путем принятия вины и признания вины из этого всего приходит сила. Тогда отношения могут еще раз возродиться, но на совершенно другом уровне, чем раньше. Они больше не будут такими, как раньше. Если боль испытывает только один из партнеров, а другой нет, то отношения распадаются.

К обретению мира и согласия относится еще и то, чтобы ни на кого, кто не действовал сам, не перекладывалось плохое влияние. Если мать, к примеру, постоянно в печали из-за нерожденного ребенка, то ребенок становится виновником этой печали, и тогда ему нет покоя. Это не то, что детей принимают и удерживают, — их принимают, чтобы потом оставить в покое. Тогда все свободны, и то хорошее, что из этого возникает, продолжает жить. А все другое может остаться позади.