Харлан Кобен Чаща

Глава 3

– Говорю вам, это Джил Перес, – повторил я.

– Тот парень, которого убили вместе с вашей сестрой двадцать лет назад?

– Очевидно, его не убили.

Не думаю, что копы мне поверили.

– Может, его брат? – предположил Йорк.

– С кольцом моей сестры?

– Эти кольца не редкость, – вставил Диллон. – Двадцать лет назад по таким сходили с ума. Вроде бы моя сестра носила такое же. Если не ошибаюсь, получила в подарок в шестнадцать лет. Ваша сестра выгравировала на кольце свое имя?

– Нет.

– Тогда полной уверенности у нас нет.

Мои блэкберри и мобильник звонили не переставая. Я опаздывал на встречу с адвокатами защиты в самом большом процессе моей карьеры. Двух богатых студентов-теннисистов, проживающих в Шот-Хиллсе, одном из самых богатых городков на территории округа Эссекс, обвиняли в изнасиловании шестнадцатилетней афроамериканки из Ирвингтона, которую звали Шамик Джонсон. Суд уже начался, потом его отложили, и теперь я надеялся, что адвокаты защиты пойдут на сделку с прокуратурой и согласятся на признание своих клиентов виновными в обмен на уменьшение тюремного срока, причем без возобновления процесса.

Копы подвезли меня к моему офису в Ньюарке. Я знал, что адвокаты сочтут мое опоздание попыткой надавить на них, но ничего поделать не мог. Когда вошел в кабинет, оба адвоката уже ждали меня.

Один из них, Морт Пьюбин, вскочил и заорал:

– Сукин ты сын! Ты знаешь, который час? Знаешь?

– Морт, ты похудел?

– Не пудри мне мозги.

– Подожди, нет, не похудел. Ты вырос. Это бывает с мальчиками.

– Совесть у тебя есть, Коуп? Мы ждем тебя битый час!

Второй адвокат, Флер Хиккори, просто сидел, положив ногу на ногу, уйдя в свои мысли. Серьезно я воспринимал именно Флера, а не крикливого, беспардонного, показушного Морта. Флера я боялся, как никакого другого адвоката защиты. От него постоянно приходилось ждать подвоха. Помимо прочего Флер (он клялся, что это его настоящее имя, но не развеял моих сомнений)⁴ был геем. Ладно, нет в этом ничего удивительного, геи среди адвокатов не редкость, но Флер был воинствующим геем, как дитя любви Либерейса⁵ и Лайзы Минелли, которое воспитывалось исключительно на песнях Барбры Стрейзанд и музыке из фильмов.

В зале суда Флер и не пытался скрывать свою нетрадиционную ориентацию – сознательно ее выпячивал.

Он позволил Морту побушевать еще пару минут. Сгибал и разгибал пальцы, любовался своими ухоженными ногтями. Потом поднял руку и небрежно ею взмахнул, оборвав очередную тираду Морта:

– Достаточно.

На совещание он пришел в фиолетовом костюме. Вернее, в сиренево-голубом или красновато-лиловом. Я не силен в точном определении оттенков. Рубашка была того же цвета. И галстук. И носовой платок. Даже – о Господи! – туфли такие же. Флер заметил, что я обратил внимание на его прикид.

– Нравится? – спросил он.

– Барни⁶ присоединяется к «Виллидж Пипл».⁷

Флер нахмурился.

– Да? – Он поджал губы. – Наверное, ты можешь предложить и еще какие-то затертые попсовые сравнения?

– Хотел упомянуть фиолетового Телепузика, но не смог вспомнить его имени.

– Тинки-Винки. И все равно неактуально. – Он скрестил руки на груди, вздохнул. – Раз уж мы собрались в этом гетероориентированном кабинете, можем мы снять обвинения с наших клиентов и поставить точку?

Я встретился с ним взглядом.

– Но они это сделали, Флер.

Адвокат и не подумал возражать.

– Ты действительно собираешься вызвать эту чокнутую стриптизершу-шлюху в зал суда для дачи свидетельских показаний?

Я собирался представлять ее интересы, что не составляло для него тайны.

– Да.

– Я ее уничтожу.

Я промолчал.

И он уничтожил бы. Я это знал. Флер мог кромсать свидетеля, рвать на куски, но при этом не вызывал отвращения к себе. Мне доводилось видеть, как он это делает. Казалось бы, среди присяжных не могло не быть гомофобов, и уж им-то полагалось относиться к воинствующему гею с ненавистью или страхом. Но с Флером это правило не срабатывало. Женщинам-присяжным хотелось отправиться с Флером в поход по магазинам и рассказать ему о недостатках мужей. Мужчины не принимали его всерьез и думали, что уж он-то никоим образом не сможет их провести.

Вот почему обвинению приходилось туго.

– Что ты предлагаешь? – спросил я.

Флер улыбнулся:

– Значит, нервничаешь?

– Просто хочу уберечь жертву насилия от твоих издевательств.

– Moi?⁸ – Он приложил руку к груди. – Я оскорблен.

Я просто смотрел на него. И пока смотрел, открылась дверь и в кабинет вошла Лорен Мьюз, мой главный следователь. Примерно моего возраста, от тридцати пяти до сорока, она при моем предшественнике, Эде Штейнберге, занималась только расследованием убийств.

Мьюз села, не произнеся ни слова, без приветственного взмаха руки.

Я вновь повернулся к Флеру:

– Так чего вы хотите?

– Для начала хочу, чтобы мисс Шамик Джонсон извинилась за то, что едва не уничтожила репутацию двух славных, честных парней.

Я молча смотрел на него.

– А потом мы согласимся на немедленное снятие всех обвинений.

– Мечтать не вредно.

– Коуп, Коуп, Коуп… – Он покачал головой, цокая языком.

– Я сказал, нет.

– Ты восхитителен в образе мачо, но тебе это уже известно, не так ли? – Флер повернулся к Лорен Мьюз. Лицо его перекосилось как от боли. – Господи, как ты одеваешься?

Мьюз вся подобралась:

– Что?

– Твой гардероб. Словно новое шокирующее реалити-шоу канала «Фокс»: «Когда женщина-полицейский одевается сама». Боже! И эти туфли…

– Дорогая, первое правило моды: слова «туфли» и «удобные» в одном предложении не употребляются. – И тут же, без малейшей паузы, Флер сменил тему: – Наши клиенты соглашаются на наименее опасное преступление, а ты просишь для них условный срок.

– Нет.

– Могу я процитировать тебе только два слова?

– Нет, они куда страшнее для тебя. Кэл и Джим.

Он выдержал паузу. Я посмотрел на Мьюз. Она заерзала на стуле.

– Всего два коротеньких имени, – напевно продолжил Флер. – Кэл и Джим. Просто музыка для моих ушей. Ты знаешь, о чем я говорю, Коуп.

Я на приманку не клюнул.

– В заявлении так называемой жертвы – ты читал ее заявление, не так ли? – в заявлении она однозначно указывает, что насильников звали Кэл и Джим.

– Это ничего не значит.

– Видишь ли, сладенький, и постарайся обратить внимание на мои слова, потому что они могут иметь немалое значение для всего процесса… Наших клиентов зовут Барри Маранц и Эдуард Дженретт. Не Кэл и Джим. Барри и Эдуард. Разве эти имена звучат как Кэл и Джим?

На этот вопрос ответил Морт Пьюбин, широко при этом улыбнувшись:

– Совсем не так, Флер.

Я молчал.

– И сам видишь, так сказано в заявлении потерпевшей, – продолжил Флер. – Это же прекрасно, ты не находишь? Подожди, дай-ка я его найду. Хочу зачитать. Морт, заявление у тебя? Ага, вот оно. – Адвокат нацепил очки для чтения, откашлялся и изменил голос: – «Двое парней, которые это сделали. Их имена – Кэл и Джим».

Он опустил бумагу и посмотрел на меня, словно ожидал аплодисментов.

– В ней нашли сперму Барри Маранца.

– Да-да, но юный Барри – симпатичный малый, между прочим, и мы знаем, это имеет значение. Он признает, что занимался сексом с похотливой юной Джонсон тем же вечером, только раньше. Мы все знаем, что Шамик побывала в их общежитии… Это ведь не обсуждается?

Мне не нравился наш разговор, но пришлось ответить:

– Да, не обсуждается.

– Фактически мы оба согласны с тем, что она побывала там и неделей раньше, показывала стриптиз.

– Исполняла экзотические танцы.

Флер какое-то время смотрел на меня. Потом продолжил:

– И вот она вернулась. Уже не для того, чтобы получать взамен деньги. Мы оба можем с этим согласиться, так? – Ответа он ждать не стал. – И мы сумеем найти пять-шесть парней, которые подтвердят, что мисс Джонсон очень благоволила к Барри. О чем мы тут говорим, Коуп? Ты же все понимаешь. Она стриптизерша. Она несовершеннолетняя. Она прокралась на вечеринку в общежитие колледжа. На нее обратил внимание симпатичный богатый юноша. А потом забыл про нее, не позвонил или что-то в этом роде. Она расстроилась.

– И заработала много синяков, – вставил я.

Морт хряпнул по столу здоровенным кулаком.

– Она просто хочет срубить бабки.

– Не сейчас, Морт, – остановил его Флер.

– Не хрена. Мы все знаем, в чем дело. Она написала заявление, потому что у этих парней полно денег. – Морт прострелил меня взглядом. – Ты же знаешь, что эта шлюха на учете в полиции? Ша-мик… – он специально растянул ее имя, чем разозлил меня, – тоже завела себе адвоката. Собирается как следует тряхнуть наших парней. Для этой коровы весь вопрос только в бабках. Вот и все. Она хочет сорвать жирный куш.

– Морт! – ввернул я.

– Что?

Морт фыркнул:

– И ты ничуть не лучше, Коуп.

Я ждал продолжения.

– Ты хочешь посадить их только по одной причине – потому что они богатые. И ты это знаешь. И в прессе разыгрываешь карту «богатые против бедных». Не притворяйся, будто это не так. И знаешь, почему меня от этого тошнит?

Одного я утром чуть не достал, второго затошнило не без моего участия. Славный выдался денек.

– Не представляю, Морт.

– Потому что это обычное дело в нашем обществе.

– Что именно?

– Ненавидеть богатых. – Морт вскинул руки, кипя от ярости. – Только и слышишь: «Я его ненавижу, он такой богатый». Чего стоит дело «Энрона» и другие корпоративные скандалы. Ненависть к богатым поощряется. Скажи я: «Ненавижу бедных», – меня распнут. Но за спиной припечатывать нехорошими словами богатых имеешь полное право. Всем разрешено ненавидеть богатых.

Я смотрел на него.

– Может, им организовать группу поддержки?

– Так приступай, Коуп.

– Нет, я серьезно. Трамп, эти парни из «Халлибартон».⁹ Я хочу сказать, мир относится к ним несправедливо. Группа поддержки. Вот что им необходимо. Может, она устроит телемарафон или что-то в этом роде.

Флер Хиккори поднялся. Разумеется, он привлек всеобщее внимание. Я даже подумал, что сейчас мы увидим реверанс.

– Думаю, мы закончили. Увидимся завтра, красавчик. А ты… – Он посмотрел на Мьюз, открыл рот, закрыл, содрогнулся.

– Флер?

Он повернулся ко мне.

Флер улыбнулся:

– В каком смысле?

– Парни умные. Называли себя Кэлом и Джимом, вот она так и сказала.

Он приподнял бровь.

– Ты думаешь, это проскочит?

– А иначе зачем она так написала, Флер?

– Не понял?

– Если бы Шамик хотела просто подставить клиентов, почему бы ей не использовать их настоящие имена? С какой стати выдумывать диалог Кэла и Джима? Ты же читал ее заявление. «Поверни ее сюда, Кэл». «Наклони ее, Джим». «Ух ты, Кэл, как же ей это нравится». Зачем ей все это выдумывать?

Морт ответил без запинки:

– Потому что она охочая до денег шлюха с куриными мозгами.

Но я видел, что зацепил Флера.

– Нелогично, знаешь ли.

Флер повернулся ко мне:

– Знаешь, Коуп, логика тут не главное. Ты это понимаешь. Возможно, ты прав. Возможно, тут что-то не так. Но, видишь ли, это только запутывает дело. А путаница – прекрасная основа для сомнений. – Он улыбнулся. – У тебя, возможно, и есть какие-то улики. Но если ты пригласишь эту девочку как свидетеля, я сдерживаться не буду. Это будет подача на гейм, сет, игру. Мы оба это знаем.

Они направились к двери.

– Пока, друг мой. Увидимся на корте.