Глава 10 Тонкое тело и его варианты

Во многих областях мира, например, в Китае и везде, где распространился индуизм, а также у многих первобытных племен сохраняется идея, что после смерти душа — или что бы то ни было — обладает неким тонким телом. Западный спиритуализм работает с той же гипотезой и сообщает о множестве явлений материализации, в которых призраки появляются в теле, образованном из тумана или дыма.[1] Это очевидные проявления архетипической идеи; однако, о действительном существовании этих явлений мы до сих пор не имели никаких свидетельств, кроме парапсихологических отчетов. Юнг впервые обратил наше внимание на фактор, который даст эмпирически осязаемое указание на возможное существование такого тонкого тела: особенность в том, что мы мало осознаем или не имеем прямой информации о том, что происходит внутри нашего тела.[2] Например, мы ничего не знаем о состоянии нашей селезенки, если только доктор не даст нам такую информацию, которая сама по себе лишь вывод, сделанный из косвенных симптомов. Этот «пробел», говорит Юнг, похоже, указывает на нечто, лежащее между разумом и телом, возможно, на тонкое тело, которое существует между физическим телом и нашим восприятием себя. Можно дальше развить предположение Юнга с некоторыми рассуждениями. Слой тонкого тела, вероятно, тождественен внутренне переживаемой, то есть, интроспективно воспринимаемой психэ. Мы все можем воспринимать, как эмоции — ревность, любовь или ненависть, некоторые напряженные мысли, образы фантазий и т. д. - могут сталкиваться с субъективным эго объективно изнутри, то есть, они отделены от эго, так что у него возникает чувство, что эти эмоции появляются из тела. В таких случаях тонкое тело до некоторой степени тождественно тому, что Юнг называет «объективной психэ»; или, с другой стороны, объективная психэ иногда обладает аспектом тонкого тела. Более того, хорошо известно, что во время интенсивных состояний возбуждения, например, у солдата во время битвы, можно совершенно не осознавать серьезные телесные ранения. Интенсификация психического фактора, т. е. Возбуждение, делает тело «нереальным», хотя деятельность чувств усилена секрецией адреналина, сопровождающей это возбуждение.

В свете рассуждений Юнга будет полезно ближе рассмотреть традиционные теории о существовании тонкого тела. В античности пифагорейцы, орфики и платоники учили, что душа обладает своего рода сияющим тонким телом как средством (ochema) проявления. Согласно Гиероклу Александрийскому, пифагорейские жизненные принципы служат для того, чтобы освободить душу от грубой материи и сделать ее «яркой» (augoeides), чтобы она смогла смешаться с эфирными существами (богами).[3] В Федре Платона душа до своего спуска в могилу описывается «объятой» «яркостью».

Выражение «яркость» (auge), использованное Платоном, позже привело неоплатонических комментаторов к «светлой душе» (augoeides). Именно неоплатоники разработали идею тела света или высшего бессмертного тонкого тела. В сохранившемся фрагменте Дамаския мы читаем: «Душа обладает неким сияющим (augoeides) носителем (ochema), который также называется «звездоподобным» (asteroides) и вечен. Он располагается в теле, либо в голове, либо в правом плече».[4] В комментарии на Парменида Платона Дамаский описывает эту сияющую душу и замечает, что когда она воплощается, то темнеет все сильнее, когда, наконец, не станет материальной, но при этом не теряет «численное тождество» (единство?).[5] Сияющее тело и световое тело души не смешиваются внезапно в грубом материальном теле, согласно различным авторам; скорее между телом и душой существует своего рода «телесный дух».[6] Таким образом душа движет тело, заставляет его кровь циркулировать, а органы чувств функционировать. Это своего рода квинтэссенция четырех элементов. Ориентированная вверх, она производит рациональные, объективные психические содержания и идеи. Если она ориентирована вниз, то порождает иллюзии (phantasias). Тогда душа становится «влажной» или «водянистой», так сказать; тогда как ее благородная форма сухая и огненная (Гераклит!) Здесь мы снова имеем дело с текучими состояниями эго, что мы наблюдали в цитированном современном материале.

Плутарх (II в. н.э.) описывает души мертвых так: они окружены огненным пузырем или иокрытием; некоторые из них чистейшего лунного света, отбрасывают мягкий, сплошной цвет. Другие полный разноцветья, покрыты бледными пятнами, как гадюки, на других есть легкие царапины.[7] Это разноцветье приписываются моральным проступкам, совершенным в прежней жизни. Поздний неоплатоник Иоанн Филопон (VII в.) еще глубже проработал концепцию души, разделив ее на «чистую душевную часть», которая стремится к богам, и эйдолон, бестелесный дым или нечистую тень, которая спускается в Аид.[8] Чисто рациональная, т.е. разумная душа создана из света и движется, как сфера; но там, где она предается глупостям и страстям, она затемняется, движется по прямой линии и, наконец, становится затуманенной и темной. Порфирий уже высказывал похожие взгляды в комментариях к Платону.[9] В туманном царстве есть также демоны, которые могут повлиять на душу, тогда как в своем ясном чистом состоянии душа отделена от демонов. Призраки (phantasmata) также влияют на душу и примешивают к ней свою форму и цвет. Филопон, более того, предположил вдобавок четверичное деление.[10] По его мнению, человек обладает: 1) рациональной душой, которая может быть отделена от тела и бессмертна; 2) иррациональной, страстной душой, которая может быть отделена от тела, но не от рациональной души; 3) телесным духом, который выживает после смерти материального тела, но спустя какое-то время угасает; и 4) чисто растительной душой, которая исчезает немедленно вместе с материальным телом. Телесный дух отправляется в Аид, где, как мы знаем из Одиссеи, может проявиться посредством кровавого жертвоприношения, совершенного живыми. При помощи строгой диеты и окуривания она может быть очищена и станет более летучей. Также она может появиться при помощи воображения духовной души.[11]

Ранние алхимики и герметики также были знакомы со схожими современными идеями, и некоторые алхимики пытались в своей работе добиться не менее, чем трансформации и возрождения внутреннего духа тонкого тела. Наиболее детальное описание на эту тему содержится в «Видениях Зосимы».[12] Зосима, живший в Египте (Панополис), вероятно, принадлежал к гностической секте Поймандра.

Схожие неоплатонические идеи сохранялись в исламском мире вплоть до XVIII столетия в шиитском движении, которое обычно называют шейхизмом. Одним из известных его представителей был шейх Ахмад Ахсаи (ум. в 1826 г.), учение которого Анри Корбен описал детально.[13] Шейх Ахмад, который преимущественно занимался воскрешенным телом, также предлагает четверичное деление души, которое, однако, кое в чем отличается от деления Филопона. Он различает два джасада, «живые организмы» и два джисма, «телесные массы» или «телесные объемы». Это 1) джасад А, эфемерное материальное тело; 2) джасад Б, который состоит из тонких элементов мистической земли Хуркалия, который Корбен приравнивает archetypus mundus.[14] Caro spiritualis, тело воскрешения, состоит из этих двух тонких элементов; 3) джисм А из срединного мира, зародившийся в области небес, и это, таким образом, своего рода астральное тело, эфемерное в той мере, что оно во время воскрешения поглощается джасадом Б в caro spiritualis, и потому это условное тело дыхания; и 4) джисм Б, важнейшее тонкое тело, архетипическое, вечное, нерушимое, вечная индивидуальность, corpus supracoeleste в человеке, его трансцендентальное альтер-эго[15] и световое тело.

За дальнейшими глубокими и тонкими взаимосвязанными ассоциациями с этой концепцией души и тела я должна отослать читателя к основной работе Корбена. В нашем контексте важно, что в таких неоплатонических, герметических и алхимических идеях, а также в идеях некоторых исламских мистиков душа и тело рассматриваются не внезапно разделенными, скорее они описываются как частью непрерывная, частью разделенная множественность областей. Также здесь проглядывает ранее упомянутая множественность душ, которую воображают различные так называемые первобытные племена. Алхимическая традиция в этом мире идей отличается от религиозно-философской традиции в том, что между этими аспектами души непрерывный элемент подчеркивается сильнее. Работа алхимиком нацелена на их единство, а именно, посредством насколько возможно большего воплощения «слоев», близких к телу.

Из четырех психосоматических компонентов человека, сформулированных шейхом Ахмадом, мы должны обратить особое внимание на джисм А (телесный объем), преходящий и сливающийся с джисмом Б (вечный человек) во время воскресения. Это своего рода астральное тело в той мере, в какой оно является результатом влияния небесных сфер. Эта идея туманного тела, составленного из небесных влияний, также возвращает нас ко взглядам неоплатоников и гностиков. Так, Плотин считал, что в чистом состянии душа действительно обладает эфемерным телом, но, только переходя от логоса к воображению (phantasia), она получает более солнечное тело. Спускаясь еще ниже, она становится более женственной и привязанной к формам, принимая более луноподобный образ, пока, наконец, не погружается в мир тела, где становится аморфной, образованной из влажных испарений, совершенно не осознающей реальности, поглощенная тьмой и инфантильностью. Однако. отделившись от этой низшей области, она снова становится ясным и безоблачным лучом света (auge).[16]

Прокл в комментарии к Тимею Платона формулирует это несколько иначе.[17] Человек — это макрокосм и, как вселенная (to pan), обладает разумом и рассудком (nous и logos), а также божественным, равно как и смертным телом. Его умственная природа соответствует неподвижным звездам, ум — Сатурну, социальный аспект — Юпитеру. За ними следует неразумная часть, состоящая из страстей (Марс), красноречия (Меркурий), желания (Венера), восприятия (солнце) и растительного аспекта (луна).

Сияющий носитель души (augoeides ochema) соответствует небу, ее смертная оболочка — подлунному миру. Как замечает Мид, в этом аспекте Порфирий следовал скорее древневавилонской схеме, а Прокл — нововавилонской.[18] Согласно Филопону, сияющий носитель души состоит, более того, из квинтэссенции (четырех грубых элементов), сферической по форме. И для Аристотеля тело квинтэссенции прозрачно и подобно кристаллу — эманация небесных сфер. У Филопона тело квинтэссенции соответствует джисм Б, то есть, телу воскресения шейха Ахмада, которое образовано из mundus archetypus, тогда как астральное тело напоминает скорее эфемерный джисм А.

На Западе во время Возрождения алхимическая традиция астрального тела была особенно развита Парацельсом. В работе Liber de lunaticis он утверждает, что «в человеке два тела, одно составлено из элементов, другое из звезд. ... После смерти элементарное тело отправляется в могилу вместе с его духом, а эфемерные тела поглощаются небосводом».[19] Парацельс здесь ссылается на сидерическое или астральное тело, которое действительно какое-то время после смерти странствует, как отражение или призрак, но затем постепенно поглощается звездами. Только «дух образа Божьего отправляется к тому, чьим образом служит».[20] – то есть, бессмертного семени души, психологически — Самости.

Таким образом, эти авторы иногда рассматривают астральное тело как преходящее, а иногда как нерушимое. Очевидно, оно связано с тем, что мы сегодня называем коллективным бессознательным. Ведь со времен античности небесные тела считались богами, а в исламе — ангелами. Следовательно, с точки зрения современного человека это архетипические символы, представляющие в своей совокупности коллективное бессознательное. Следовательно, в этой связи возникает большая неуверенность: что происходит с так называемым коллективным бессознательным в человеке во время смерти? Сохраняется ли вместе с ним этот слой души или человек от него отделяется, поскольку он никогда не был частью его личности или сознания? Или же часть его (согласно Проклу, та часть, что находится выше луны) сохраняется вместе со «световым телом», а другая часть (подлунная) отбрасывается? Продолжает ли существовать космический аспект коллективного бессознательного, отделенный от умершего, тогда как с ним остается только тот аспект, который был воплощен? Шейх Ахмад, похоже, склоняется к последней точке зрения. Вот почему, если продолжать толковать рассуждения Корбена психологически, я хочу рассмотреть эту идею еще раз более внимательно.

Ахмад верит (следуя космологии Авиценны) в «землю», которая находится между вышним миром интеллигибельного (чистого ума платонических идей) и грубой материальной землей. Она населена душами и некоторыми ангелами. Ее измерение — не мир чувств, но «активного воображения», то есть воображения, которое сохраняет и придает форму тому, что психологически объективно и истинно, в противоположность галлюцинаторным снам об исполнении желаний и иллюзиям. Как отмечает Корбен, она соответствует imaginatio vera алхимиков, в отличие от imaginatio phantastica. Это «истинное Воображение» - источник всякого религиозного опыта, видений, благодати, откровений, подлинных озарений и т.д. Эта область, относящаяся к земле Хуркалия, находящейся в центре всего мира, опосредует между областью чистого духа и грубой материи. Это coincidentia oppositorum, пространство, в котором душа и тело неотличимы в центре.

На языке глубинной психологии эта «земля», как признает Корбен, является mundus archetypus, но, следует добавить, это mundus archetypus, единый с архетипом Самости. Юнг, следуя Западной традиции, называет это единство unus mundus и описывает его как основу синхронистичных событий в грубом материальном мире.[21] В письме пастору Фрицу Пфаффлину Юнг упоминает о таком мире или земле тонкого тела в потустороннем мире. Пфаффлин писал Юнгу, что отчетливо чувствовал присутствие своего брата, который умер в Африке в катастрофе, и даже вел с ним беседу. Юнг ответил:

Что касается крайне интересной беседы, которую вы вели post mortem со своим братом, она обладает всеми характерными признаками таких переживаний. Во-первых, это особая озабоченность мертвых психическими состояниями других (мертвых) людей. Во-вторых, существование (психических) святилищ или мест исцеления. Я давно думал, что религиозные учреждения, церкви, монастыри, храмы и т.д., равно как и обрядовые и психотерапевтические попытки исцеления создавались по образцу (трансцендентальных) посмертных психических состояний — подлинная Ecclesia Spiritualis как прототип Una Sancta на земле. Востоку эти идеи совсем не чужды; буддистская философия, например, ввела концепцию Самбхогакайи для этого психического состояния, а именно мир тонких форм, которые для Нирманакайи как тело дыхания (тонкое тело) для материального. Мир дыхания считается срединным состоянием между Нирманакайей и Дхармакайей. В Дхармакайе, которая символизирует высшее состояние, разделение форм растворяется в абсолютном единстве и бесформенности.[22]

В том же письме Юнг также предполагает, что на глубочайших уровнях бессознательного, которое, похоже, не ограничено ни пространством, ни временем, превалирует «относительная вечность и относительная неразделенность с другими психэ или единство с ними».[23]

Эта сфера, очевидно, идентична земле Хуркалия исламского мистицизма. Контакт с этим миром unus mundus жизненно важен для человека. Весь процесс, который мы сегодня называем индивидуацией, служит для этого.

Теперь мы лучше понимаем, что Юнг пишет в своих мемуарах:

Ключевой вопрос для человека таков: связан он с чем-то бесконечным или нет? Это важнейший вопрос его жизни. Только если мы знаем, что по-настоящему важно бесконечное, можно избежать увлеченности тщетным и разнообразными целями, которые в действительности не имеют реального значения. Таким образом, мы нуждаемся в том, чтобы мир признал качества, которые мы считаем личной собственностью ... Чем больше человек подчеркивает важность ложного обладания и чем меньше в нем чувствительности к действительно важному, тем менее удовлетворительна его жизнь. ... Если мы понимаем и чувствуем, что в этой жизни уже имеем связь с бесконечным, желания и поведение изменяются. В конечном счете мы рассчитываем на что-то только из-за того важнейшего, что воплощаем, а если нет, жизнь потрачена впустую. ...

Чувство бесконечно, однако, может быть достигнуто, только если мы связаны с предельно возможным. Величайшее ограничение для человека — это «самость»; оно проявлено в опыте: «Я только это». Только сознание узкой ограниченности в самости формирует связь с безграничностью бессознательного.[24]

В этом смысле бесконечное, бессознательное, имеет значение, только если оно связано с сознанием, иначе оно, так сказать, «теряется в себе». Похоже, что только осознанную часть человек может взять с собой как «плод» в потусторонний мир. Этот плод обладает позитивным долговременным влиянием в «сокровищнице» или «библиотеке» или «амбаре» потустороннего мира.

Тот же мотив можно увидеть в приложении астрологических идей. Астрологические созвездия представляют коллективное бессознательное. Это образы архетипов, спроецированные на небо. Натальный гороскоп представляет собой особую индивидуальную комбинацию архетипических, т.е. коллективных элементов, схожих с коллективным характером биологических наследственных факторов; но в человеке они составляют индивидуальное сочетание. Сочетание звезд в гороскопе во многом проясняет индивидуума и его психическую судьбу. Схожим образом, мы по опыту знаем, что не можем осознавать или интегрировать архетип per se в его целостности.[25] Можно осознать только то, что предлагается нам снаружи как судьбоносное явление, или изнутри в процессе жизни, и, очевидно, как утверждается, только это остается с нам после смерти. Но акт осознания полностью зависит от связи эго с бесконечным или чем-то божественным. Подчинение или одержимость архетипом может случиться с каждым. Психически таким образом не достигается ничего. Демон просто приходит и уходит. Только осознание Самости, которая как spiritus rector всех биологических и психологических явлений представляет окончательное единство всех архетипов, окажется тем, что не может быть утрачено даже после смерти.

В письме женщине, горюющей из-за утраты ребенка, умершего очень юным, Юнг писал:

То, что происходит после смерти, так несказанно великолепно, что нашего воображения и чувств недостаточно, чтобы составить хоть малейшее представление. За несколько дней до смерти моей сестры ее лицо носило выражение такой нечеловеческой возвышенности, что я был глубоко напуган.

Ребенок тоже входит в эту возвышенность, и в ней отделяется от этого мира и многочисленных индивидуаций быстрее взрослого. Он так быстро становится тем, чем являетесь и вы, что, по-видимому, исчезает. Рано или поздно все мертвые становятся тем же, что и мы. Но в этой реальности мы мало или почти ничего не знаем об этом способе существования, и что мы будем знать о земле после смерти? Разрушение нашей временной формы в вечности не приводит к утрате смысла. Скорее мизинец осознает себя членом руки.[26]

Этим выражением: «Рано или поздно все мертвые становятся тем же, что и мы», Юнг подразумевает мистерию Самости, в которой все души, мертвых и живых, сливаются в множественное единство. И это сходно с учением мудрецов Индии, которые всегда подчеркивали единство личного Атмана (Самости) и космического Атмана.

Примечания

1. Cf. E. Mattiesen, Das persönlische Ueberleben des Todes, passim.

2. Letters, Vol. 2, p. 44.

3. В Commentary on the Golden Verses; см. G.R.S. Mead, The Doctrine of the Subtle Body in Western Tradition, pp. 63f.

4. Lexikon der Suidas, p. 194.

5. Par. 414. Цит. по Mead, op. cit., pp. 59f.

6. У Мида “spiritous body” или “spirit-body”, op. cit., pp. 33ff,

7. De sera numinis vindicta, xxii, p. 564.

8. Mead, op. cit., pp. 42f.

9. Sententiae ad intelligibilia descendentes, xxix, pp. 13f; цит. по Mead, op. cit., p. 45.

10. Philiponi in Aristitelis de Anima, 9, 35f; 10, 42f; цит. по Mead, op. cit., pp. 48f.

11. Mead, p. 51.

12. Cf. Jung, Alchemical Studies, pars. 85-144.

13. Spiritual Body, pp. 180-221.

14. Ibid., pp. 90ff.

15. «Сущность света» в Moody, Life after Life, pp. 58ff.

16. В Sententiae ad intelligibilia descendentes, обзор учения Плотина, выполненный Порфирием, pp. 14f. Ср. Mead, op. cit., pp. 61ff.

17. Commentaries on the Timeans of Plato, 384 AB, 848.

18. Cf. Mead, p. 63.

19. Цит. по Jaffe, Apparitions and Precognition, p. 66.

20. Ibid.

21. Согласно шейху Ахмаду, только квинтэссенция этого аспекта коллективного бессознательного выживает после смерти индивидуума и сохраняется, так сказать, в его «духовном теле».

22. Letters, Vol I, p. 257 (курсив мой).

23. Ibid., p. 256.

24. Memories, p. 325.

25. Cf. von Franz, Projection and Re-Collection in Jungian Psychology, pp. 95ff.

26. Letters, Vol. I, p. 343.

Если принять гипотезу существования тонкого тела всерьез, это предполагает, что трансформация грубого материального тела (и его энергетического проявления) постепенно продолжается в психике. Это означает, что называемое нами сегодня энергией и психической энергией может, в конце концов, быть двумя аспектами одной и той же энергии. Юнг сформулировал эту гипотезу в письме Реймонду Смитису, в котором предположил существование тонкого тела. После этого предположения Юнг продолжает:

Может быть так, что психэ следует понимать как непротяженную интенсивность, а не тело, движущееся во времени. Можно предполагать, что психе постепенно восходит от минимальной протяженности до бесконечной интенсивности, превосходя, например, скорость света, и таким образом дематериализуя тело. ...

... В свете этих взглядов мозг может быть преобразующей станцией, в которой относительное бесконечное напряжение интенсивности психэ трансформируется в воспринимаемые частоты или «протяженности».[1] И наоборот, угасание интроспективного восприятия тела объясняется постепенной «психификацией», т.е. интенсификацией за счет расширения. Психэ = высшая интенсивность в малейшем пространстве.[2]

В таком случае мы имеем дело с формой энергии, которая постепенно изменяется от физически измеримой до психически неизмеримой. Тонкое тело в этом смысле будет формой психэ, которая остается тесно связанной с телом, но также обладающей некоторой минимальной массой и протяженностью в пространстве-времени, формой видимости, которая больше не будет считаться физической в обычном смысле слова.

В любом случае, в этой связи нужно помнить, что современная физика во многом разрешила наши представления о материальной реальности. Например, Фритьоф Капра пишет:

В современной физике масса больше не связана с материальной субстанцией, и потому частицы считаются не состоящими из какого-то основного вещества, а скоплениями энергии. ... Частицы не следует воображать как статичные трехмерные объекты, вроде бильярдных шаров или песчинок, скорее это четырехмерные сущности в пространстве-времени. Их формы нужно понимать динамически, как формы в пространстве и времени. Субатомные частицы — это динамические узоры, которые имеют пространственный и временной аспекты. Пространственный аспект являет их как объекты с определенной массой, временной аспект как процессы с вовлеченной в них эквивалентной энергией.[3]

Если понимать «материю» так, тогда идея тела, переходящего в интенсивность, концентрацию энергии, больше не протяженной в пространстве и времени, не кажется немыслимой. В письме, комментируя работу Стюарта Эдварда Уайта The Unobstructed Universe, Юнг также пишет:

Лучшая идея в The Unobstructed Universe – это, вероятно, идея частоты. Она зародилась и у меня во время попыток объяснить относительную реальность метапсихических явлений. Параллель, которую Уайт проводит с природой мысли, как мне кажется, бьет прямо в цель. Мысль не имеет общих с физическим миром качеств, кроме интенсивности, которая в математических терминах может быть рассмотрена как частота. Вы наблюдаете отчетливое повышение этой интенсивности или частоты во всех случаях, когда либо проявляется архетип, либо из-за полного abaissement du niveau mental бессознательное активно выходит на передний план, как в видениях будущего, экстазах, явлениях мертвых и т.д.[4]

Гипотеза Юнга о единстве физической и психической энергий мне кажется настолько важной, стоит рассмотреть символизм сновидений, с которыми мы уже имели дело, чтобы выяснить, есть ли какие-то указания в пользу или против этой идеи.

Прежде всего, есть сон Пристли о пламени жизни, бегущем по множеству живых и мертвых птиц. Важная деталь сна заключается в том, что течение времени все ускоряется. Это точно соответствует тому увеличению интенсивности, о котором говорит Юнг. Белое пламя может быть образом психической жизни невероятной напряженности, которая, так сказать, продолжается через все грубые материальные обличья. Весь жизненный процесс достигает кульминации в этом белом пламени, которое буквально «дематериализует» жизнь тела, как выражается Юнг. Поскольку время бежит все быстрее, то есть поток энергии становится все более интенсивным, время кажется наблюдателю попросту остановившимся. Это отражается во сне, когда отдельные птицы больше не различимы в движении. Все кажется одновременно распределенным в бесконечном пространстве. «Малейшее пространство» психической интенсивности, таким образом, будет не меньшей точкой, чем сама вселенная — возможно, это вездесущая точка, хорошо известный образ Бога в средневековой философии.

Образ света чаще других появляется цитированном материале. Юнг высказывал предположение, что психическая реальность может быть на сверхсветовом уровне частоты, то есть, выходит за пределы скорости света. «Свет», в таком случае, будет последним промежуточным явлением процесса перехода в состояние, недоступное наблюдению, прежде чем психика полностью «дематериализует» тело, как выражается Юнг, и ее первое появление после воплощения в пространственно-временном континууме посредством смещения энергии на более низкий уровень. Вдобавок к свидетельству Муди, цитированном ранее, у него и особенно в известной парапсихологической литературе можно также найти множество отчетов о таких световых явлениях, сопутствующих смерти или связанных с призраками. Сон, сообщенный Джоном Сэнфордом, иллюстрирует гипотезу Юнга почти графически. Это сон протестантского священника, который явился за несколько дней до смерти:

...он видит часы на каминной полочке; стрелки двигались, но теперь останавливаются; в этот момент за часами открывается окно и врывается яркий свет. Проем расширяется до двери и свет становится сияющим путем. Он идет по пути света и исчезает.[5]

Алхимик Герхард Дорн описывает такое окно как fenestra aeternitatis (окно в вечность) или spiraculam aeternitatis (отдушина вечности), окно или отдушина, которое открывается для адепта в результате его преданности деланию, так что он, говоря словами Юнга, может «спастись от удушающей хватки односторонности мира».[6]

На языке христианской теологии Мария восхваляется как fenestra evasionis, окно, дающее спасение от мира.[7]

Среди множества впечатляющих примеров в труде Хампе мы можем уделить внимание лишь нескольким. Следующий от архитектора Стефана фон Янковича:

Одним из величайших открытий, которое я совершил во время смерти ... был принцип осцилляции. ... С тех пор «Бог» представляет для меня источник первичной энергии, неистощимый и безвременный, непрерывно излучающий энергию, поглощающий энергию и постоянно пульсирующий. ... Разные осцилляции образуют разные миры; частоты определяют различия. ... Потому возможно, что разные миры существуют одновременно в одном и том же месте, поскольку осцилляции, не соответствующие друг другу, не способны к взаимовлиянию. ... Так что рождение и смерть можно понимать как события, в которых мы от одной частоты осцилляции и, следовательно, из одного мира переходим в другой.[8]

Янкович здесь очень близко подходит ко взглядам Юнга.

В большинстве сообщений о подобных околосмертных переживаниях у субъекта были отчетливое нежелание возвращаться в повседневную реальность. Это тот момент, когда мозг начинает «деградировать» от психической интенсивности; он снова ограничивает индивидуума до необходимой реальности пространства-времени и массы. Тело, которое было «дематериализовано», снова ощущается.

Отчет Виктора Солова, который считался клинически мертвым двадцать три минуты, менее затронут последующими рассуждениями, и в этом смысле более подлинный, чем у Янковича:

Я очень быстро двигался к светлой сияющей сети, которая вибрировала поразительной холодной энергией в точках пересечения радиальных нитей. Сеть была как решетка, которую я не хотел прорвать. На короткий момент движение вперед, кажется, замедлилось, но потом я оказался в решетке. Когда я соприкоснулся с ней, мерцание света усилилось до такой интенсивности, что оно поглотило и, в то же время, преобразило меня. Я не чувствовал боли. Чувство не было приятным или неприятным, но заполнило меня полностью. С тех пор все было иначе — едва ли это можно описать. Эта штука была как трансформатор, как трансформатор энергии, переместивший меня в бесформенность по ту сторону времени и пространства. Я не был в другом месте — ведь пространственные измерения исчезли — скорее в другом состоянии бытия.[9]

Похожая решетка появляется также в одном из свидетельств Линдли. Пациент сообщал, что чем больше концентрировался на источнике света, тем больше осознавал, насколько он странный. Это был не просто свет, это была «решетка силы».[10] Она напоминала ему паутину на бабье лето.

Эта решетка или сеть напоминает о «занавеси из нитей», за которой исчез дядя сновидицы. Дядя умер во время сна, хотя женщина еще не получила сведений о его кончине.[11]

У меня был следующий сон через пять лет после смерти отца:

Я была с сестрой, и мы обе хотели сесть на трамвай №8 в каком-то месте в Цюрихе, чтобы отправиться в центр города. Мы запрыгнули в трамвай и слишком поздно обнаружили, что он идет в противоположном направлении. Я сказала сестре: «Если бы одна из нас сделала это, можно было бы счесть это ошибкой, но поскольку мы обе запрыгнули сюда, в этом должен быть смысл. Посмотрим, чем все закончится», Затем появился так называемый «контроллер», который проверял билеты. На фуражке у него были буквы «EWZ», что означало «Электрический завод Цюриха». Я удивилась, что такой человек был контроллером. На следующей остановке мы сошли, и тут подъехало такси, из которого вышел мой отец! Я знала, что это был его призрак. Когда я приветствовала его, он сделал знак не подходить ближе, и потому пошел в дом, где жил раньше. Я позвала его: «Мы там больше не живем». Но он покачал головой и пробормотал: «Теперь это не имеет для меня значения».

Важные мотивы сна — это трамвай №8 и странный «контроллер». В числовом символизме восемь означает безвременность и вечность. Согласно св. Августину, после семи дней творения наступил восьмой, «в который нет вечера» (Sermon IX, 6). В алхимии восемь – это число завершенности.[12] С «контроллером» я ассоциировала слова «контроль». Как хорошо известно, контроль на спиритических сеансах – это призрачный человек, служащий посредником между медиумом и «духами». Многие медиумы не могут работать без такого контроля. Он, так сказать, ее персонифицированный анимус (а у медиума-мужчины, анима). Но почему в моем сне работник Цюрихского электрического завода? Мои ассоциации указывали, что он может быть связан с трансформацией напряжения или частоты потока, предположительно, с повышением этой частоты. Все эти переживания, похоже, согласуются с гипотезой Юнга.

По достижении определенного порога повышения частоты психические функции, порождающие наше восприятие времени и пространства, перестают действовать. Юнг без устали подчеркивал тот факт, что определенная часть психики не связана с пространственно-временной категорией. На эту тему он пишет в письме:

То, что обычно понимается под «психикой» - это определенно эфемерное явление, если считать, что оно означает обычные факты сознания. Но на более глубоких уровнях психики, которые мы называем бессознательным, есть вещи, заставляющие сомневаться в непреложных категориях нашего мира сознания, а именно, во времени и пространстве.[13] Существование телепатии во времени и пространстве до сих пор отрицается только полными невеждами. Ясно, что вневременное и внепространственное восприятие возможно, только если воспринимающая психика устроена схожим образом. Вневременность и внепространственность, таким образом, встроены в ее природу, что само по себе заставляет сомневаться в исключительной временности души, или, если хотите, делает время и пространство сомнительными. … Вполне ясно, что вневременность и внепространственность не могут быть постигнуты посредством нашего интеллекта, так что остается удовлетвориться пограничной концепцией. Тем не менее, мы знаем, что из воспринимаемого нами эмпирического мира сознания существует дверь в совершенно иной порядок вещей.[14]

И в другом письме:

Суть в том, что, как и все наши представления, время и пространство – это не аксиоматические, а статистические истины. Это доказывается там фактом, что психика не полностью вписывается в данные категории. Она способна на телепатическое и вещее восприятие. В этой мере она существует в континууме вне времени и пространства. Мы, таким образом, может ожидать появления посмертных явлений, которые следует считать подлинными. Ничего нельзя с уверенностью сказать о существовании вне времени. Сравнительная редкость таких явлений предполагает, во всяком случае, что формы существования внутри и вне времени так резко разделены, что пересечение этой границы представляет величайшую трудность. Но это не исключает возможности, что вне времени есть существование, идущее параллельно тому, что во времени. Да, мы сами можем одновременно существовать в обоих мирах, и временами получаем указания на двойственное существование. Но то, что вне времени, по нашим представлениям, не подвержено изменениям. Оно обладает относительной вечностью.[15]

Гипотеза Юнга о времени хорошо иллюстрируется следующей беседой с умирающей женщиной, как сообщается Люкелем. Люкель сказал ей, что у него впечатление, будто она живет в двух видах времени одновременно.

«Да, именно», - ответила она. – «Это прекрасное чувство, с одной стороны, но в то же время очень странное. Одно время бежит, а другое замерло неподвижно. И я даже могу влиять на него, хотя лишь чуточку». Люкель: «В вас два совершенно разных чувства, одновременных, но разных чувства времени». Она: «Да. Одно чувство далекое и глубокое, словно я могу быть где угодно в одно и то же время. Я чувствую, словно мое тело подобно воздуху или, скорее, свету, словно ограничений нет. … Другое чувство – словно кто-то отсчитывает мои мгновения. Это продолжается и продолжается. Я не могу это остановить. Меня словно становится все меньше и меньше».[16]

Очевидно, не только наше переживание пространства и времени исчезает на пороге смерти, но и связь между психэ и деятельностью мозга. В результате психэ больше не имеет протяженности, только интенсивность. Возможно, это предполагается всеми переживаниями света, поскольку свет – это все еще буквально единственное воспринимаемое ограничение протяженности.

Яффе сообщает, что мотив света появляется очень часто. Я приведу лишь несколько примеров.

Женщина сообщала, что на Рождество видела мертвого отца, который подошел, «сияющий, прекрасный, как золото, и прозрачный, как туман».[17] Другие сообщают, что видят мертвых «прозрачными и яркими, как солнце»[18] или «являющимися в религиозном свете».[19] Или же свет появляется прямо перед тем, как предстает мертвый человек.[20] Его описывают по-разному: как «необычно яркий», как «поразительно сияющий» или «ослепительно яркий, как солнце». Все эти явления происходили во снах или видениях. Фигуры злых духов тоже часто появляются в таком свете. Потому человек, едущий в своей повозке через лес мимо места, которое считается дурным из-за убийцы детей, видит сильный, даже чересчур яркий луч или сферу света, от которого лошади бегут в панике. Другой на улице, видя сцену самоубийства, замечает сияющий конус света с двумя фигурами внутри. Действительно, такие световые манифестации могут также появляться, когда интенсивно констеллируется автономный комплекс в живом человеке.

Красный свет, вспыхивающий в черном ящике в приведенном ранее сне, кажется мне особенно важным. Черный прямоугольник как гроб или могила должен ассоциироваться со смертью, и из него появляются вспышки. Это напоминает о странной идее Оригена о том, что воскрешенное тело появляется из трупа посредством своего рода sprintherismos (испускание искр), словно энергия истекает из мертвого тела, чтобы образовать тело воскресения. Это также может предполагать некоторую степень связи между физически «материальным» телом и посмертной формой существования.

Еще больше символизма тонкого тела, света и напряженности энегии мы находим в материале Маттисена о появлении призраков на смертном одре.[21] Так, у постели Горация Франкеля свидетели наблюдали призрак его друга Уолта Уитмена, принявшего форму «небольшого облачка», которое стало фигурой Уитмена. Когда свидетель прикоснулся к нему, то почувствовал «своего рода легкую электрическую вибрацию».[22] Фон Гюльденштуббе описывает похожее явление. Однажды вечером он увидел «темный стол серого тумана», который постепенно стал синим, затем превратился в фигуру человека. Когда призрак дематериализовался, он снова превратился в столп, «свет угасал постепенно, некоторое время мигал, как гаснущая лампа».[23]

Медиумы описывают материализации как вещества, образованные из «низкого числа вибраций».[24] Маттисен также рассматривает некоторые теории медиумов, которые, однако, кажутся мне слишком спекулятивными. С другой стороны, кажется вероятным, его предположение, что прохлада, холодный ветер и дым, сопутствующие появлению призраков, могут быть отнесены к тому факту, что их явления отнимают энергию у живых (чтобы стать видимыми).[25] В любом случае, символизм в таких парапсихологических сообщениях предполагает энергетические процессы.

Следующий впечатляющий сон явился за три дня до смерти мистера К. его подруге:

Я на очень большой высоте, где осознаю какую-то невероятную напряженность. Не могу сказать, был ли то жар или холод. Я знала, что мистер К. умер, и тут заметила его на небольшом сияющем облачке с двумя другими фигурами, облаченными в белое, словно ангелами или херувимами.

Металлическая коробка в приведенном ранее сне также указывает на испускание энергии. Сновидица ассоциировала урну с прахом ее мертвого сына с контейнером, наполненным радиоактивным веществом, которое может испускать радиацию на всю вселенную. Это указание во сне можно рассматривать как выражение гипотезы Юнга о сверхсветовой форме энергии или форме существования невоплощенной психэ.

Некоторые гипотезы современных физиков согласуются с таким энергетическим подходом, ведь физики сегодня в целом склонны считать всю материальную вселенную как «космический танец энергии».[26] Физик Дэвид Бом особенно близко подходит к идее Юнга, так как тоже размышляет о возможности недоступных наблюдению аспектов существования.[27] Бом, прежде всего, принимает гипотезу неделимости всех материальных процессов, принцип, оспоренный в так называемом парадоксе Эйнштейна-Подольского-Розена.[28] Чтобы продемонстрировать этот парадокс, был предложен гипотетический эксперимент, в котором две частицы (А и Б), однажды связанные в системе, разрушение которой не влияет на спин другой частицы, наблюдаются совершенно отдельно. Однако, нарушение спина частицы А вызывает соответствующее нарушение у частицы Б, тогда как взаимодействие даже световым сигналом становится невозможно. Словно Б «знает», что происходит с А.[29] Это предполагает, что, возможно, на самом низком уровне вселенная — это неделимое целое. Более того, Бом утверждает, что наблюдаемая материальная вселенная — это просто развернутый или «явный порядок» существования, словно лежащего в ее основе свернутого или «скрытого порядка».[30] Оба «порядка» сосуществуют в неопределимом голодвижении, то есть в «неразделенной целостности». Явный и скрытый порядки существуют непрерывно, запертые в непостижимой тотальности движения.[31]

Проявленный мир, который можно постигать нашими чувствами, это явный мир; это мир, воспринимаемый сознанием, или актуализированный сознательным наблюдением. «Материя в целом и сознание в частности могут, по крайней мере, в некотором смысле, иметь общим этот явный (проявленный) порядок»[32], и оба они основаны на скрытом порядке высших измерений. «Так .... то, что есть — это движение, представленное в мысли как одновременное присутствие множества фаз скрытого порядка».[33]

Для психолога ясно, что в своей идее «скрытого порядка» Дэвид Бом очертил модель коллективного бессознательного,[34] так что в его теории мы видим попытку создать психофизическую модель единства всего сущего. Основа этого существования, как выражается Бом, это бесконечный резервуар - «безграничное 'море'» - энергии[35], скрытый глубоко за/под нашим сознанием, развернутом в пространстве-времени.

Этот новый образ физического мира хорошо согласуется с гипотезой Юнга о единой энергии, которая физически кажется развернутой в пространстве-времени, но психически сосуществует как чистая беспространственная-безвременная (свернутая) напряженность.

Другие современные физики также предпринимают попытки предложить такие спекулятивные наброски образа единого психофизического мира. Фритьоф Капра сравнил современную концепцию материи как «энергетического танца» с дальневосточными представлениями о Дао и танце Шивы,[36] а Оливье Коста де Борегар на основе проблем теории информации заключает, «что вселенная, изучаемая физиками, не целостна, но дает нам представление о существовании другой психической вселенной, для которой материальная вселенная служит лишь пассивный и частичным двойником».[37] Психическая вселенная безвременна, распространена в пространстве и времени, а также содержит трансперсональное знание, которое Юнг приписывает коллективному бессознательному. Жан Шарон утверждает психическую вездесущность некоторых электронов.[38] Естественно, все это спекуляции, которые нельзя принимать с уверенностью, но в них заметна тенденция к предположению, что за психическим и материальным миром скрывается фон, в котором космическая материя и коллективное бессознательное будут двумя аспектами одного и того же мирового основания.[39]

Возможно, различные лестницы, ступени и т.д., которые так часто появляются в процитированном материале сновидений, также указывают на некоторую степень связи между двумя формами энергии (телесной материи и психэ). В то же время при смерти, возможно, происходит постепенное освобождение от уз пространства-времени, и в этой связи не удивительно, что именно вблизи мест, где произошла смерть, синхронистичные явления происходят чаще всего. В свете гипотезы Юнга весь этот комплекс вопросов сводится в поразительное единство.

Гипотеза о степени связи между физическим телом и невоплощенной психэ не опровергается тем фактом, что начало смерти относительно внезапное. (Однако, мы знаем, что медицински совсем непросто точно указать момент смерти.) Мы можем наблюдать, что в многочисленных энергетических процессах есть «пороги», когда происходят относительно «внезапные» изменения: например, точка замерзания или начала испарения жидкости. В материале, представленном в данном томе, есть множество указаний на существование такого «порога».[40] Пример тому — ранее приведенный сон о гаснущей свече, которая затем продолжает гореть ярко за окном. Порог здесь символизируется твердым стеклом, крепким изолирующим веществом. Словно свеча дематериализуется, а потом материализуется снова на другой стороне окна, ведь с этой стороны окна она уже сгорела, а на другой снова становится нормального размера и продолжает гореть. Другой пример — это решетка в околосмертном опыте Солова. Она тоже представляет собой такой порог. Тот факт, что такие пороги существуют в природе, лучше всего иллюстрируется так называемыми «черными дырами», недавно открытыми в космическом пространстве. Звезды определенного размера, судя по всему, становятся все более и более плотными из-за взаимного гравитационного протяжения между частицами; как хорошо известно, эта гравитация увеличивается в квадратной степени с уменьшением расстояния между частицами. Это приводит к гравитационному коллапсу. Пространство-время вокруг звезды становится все более и более искривленным, пока, наконец, даже свет не может вырваться из него; она «засасывает» все световые лучи, проходящие рядом. Так вокруг звезды образуется «горизонт событий», внутри которого ничего наблюдать невозможно. Звезда, так сказать, выходит из нашего времени и исчезает из наблюдения, хотя «она еще здесь».[41]

Что-то похоже символически указывается в следующем сне моего анализанда, которая провела только несколько часов занятий. Она не знала Юнга лично, но очень его почитала. За ночь перед его смертью, о которой она ничего не знала, ей приснилось:

Она была на вечеринке в саду, где множество людей стояло вокруг лужайки. Среди них был Юнг. Он носил странную одежду: спереди его пиджак и брюки были светло-зелеными, а сзади черными. Затем она увидела черную стену, в которой была вырезана дыра, повторяющая очертаниями фигуру Юнга. Юнг внезапно вошел в эту дыру, и теперь можно было видеть только совершенно черную поверхность, хотя все знали, что он еще здесь. Затем сновидица посмотрела на себя и обнаружила, что тоже носит такую одежду, зеленую спереди и черную сзади.

Она проснулась озадаченная сном, затем услышала по радио сообщение, что Юнг умер. Этот сон, как мне кажется, говорит, что смерть — это проблема порога восприятия между живыми и мертвыми. Последние, так сказать, исчезли за «горизонтом событий», как звезды в черной дыре, но все еще существуют. Многие черные африканцы особенно подчеркивают единство Здесь (жизни) и Там (царство мертвых).[42] Старая зулуска объясняла это так. Она протянула руку ладонью вверх и сказала: «Вот как мы живем». Затем она перевернула ладонь и сказала: «Так живут предки».[41] Невозможно яснее выразить идею о том, что миры живых и мертвых образуют целое. Схожим образом Юнг писал в письме:

Этот древний спектакль был бы невыносим, если бы мы не знали, что наша психэ достигает областей, неподвластных ни изменениям во времени, ни ограничениям в пространстве. В этой форме бытия наше рождение — это смерть, а смерть — это рождение. Весы целого пребывают в равновесии.[44]

Примечание

1. Сэр Джон Экклс, известный исследователь мозга, недавно сделал утверждение о независимости части психики от мозга. См. John Eccles, The Human Brain; а также Wilder Penfield, The Mystery of the Mind.

2. Letters, Vol. 2, p. 45.

3. The Tao of Physics, p. 188.

4. Letters, Vol. 1, p. 433.

5. Dreams: God's Forgotten Language, p. 60.

6. Mysterium Coniunctionis, par. 763,

7. Cf. von Franz, Aurora Consurgens, p. 379.

8. Sterben ist doch ganz anders, p. 126.

9. Ibid., pp. 81f (курсив мой).

10. “Near Dearh Experiences”, p. 111.

11. Cf. A. Jaffé, Apparitions, pp. 175f.

12. Cf. Jung, Psychology and Alchemy, pars. 201-208.

13. Например, телепатия (прим. автора).

14. Letters, Vol. 1, pp. 117f.

15. Letters, Vol. 2, p. 561.

16. Op. cit.,p. 182 (курсив мой).

17. Op. cit., p. 51.

18. Ibid., p. 58.

19. Ibid.

20. Ibid., p. 59.

21. Das personliche Ueberleben des Todes, Vol. 1, p. 90,

22. Ср. также световые явления ibid.,p. 93, 112; Vol. 2, p. 261; Vol. 2, p. 313, когда такой свет появляется во время внетелесных переживаний.

23. Цит. Mattiesen, op. cit., Vol. 3, p. 25.

24. Ibid.,p. 171.

25. Ibid.,p. 189.

26. Cf. F. Capra, op. cit., p. 211.

27. David Bohm, Wholeness and the Implicate Order.

28. Ibid., p. 71.

29. Cf. ibid., p. 72.

30. Bohm, op. cit., pp. 147ff.

31. Ibid.,p. 151.

32. Ibid. p. 186.

33. Ibid., p. 209.

34. Cf. также S. Grof, Die Erfahrung des Todes, pp. 157ff.

35. Bohm, op. cit., esp. p. 210.

36. Op. сit., esp. pp. 230ff.

37. Precis of Special Relativity, p. 14.

38. L'Esprit cet Inconnu.

39. Cf. также W. Cazenave, La Science et l'ame du Monde.

41. Cf. Hubert Reeves, Patience dans l'Azur, pp. 245f.

40. Cf. также M. Sabom, Recollections of Death, pp. 51ff.

41. Cf. A. Vorbichler, “Das Leben im Rhythmus von Tod und Wiedergeburt in der Vorstellung der schwarzafrikanischen Volker”: «В этой религиозной ... традиции есть также смерть и все, что к ней относится. Смерть — это ни в коем случае не конец, а только переход в другое состояние бытия внутри сообщества» (p. 230).

43. Theo Sundermeier, “Todesriten und Lebenssymbole in den afrikanischen Religionen”, p. 256.

44. Letters, Vol. 1, p. 569.

Заключение

Все сны людей, сталкивающихся со смертью, указывают, что бессознательное, то есть наш инстинктивный мир, подготавливает сознание не к ясному концу, а к глубокой трансформации и некоему продолжению жизненного процесса, которая, однако, невообразима для повседневного сознания.

Символы, появляющиеся в сновидениях, представляют тематическую и структурную гармонию с учениями различных религий о жизни после смерти. Более того, мы видели, что они используют множество мифических образов. Я представила в этом исследовании лишь относительно малое число случаев, но выражаю надежду, что они могут стимулировать некую командную работу в широкомасштабном систематическом исследовании. Это, конечно, требует экспертов, не только с психологическими познаниями, но и с обширными этнологическими и религиозно-историческими знаниями. Я уверена, что такой проект даст еще более поразительные результаты.

Это исследование отвечает лишь на некоторые вопросы, поднимает множество старых и предлагает много новых.

Если жизнь после смерти существует, продолжает ли она ограниченный период или дольше? Как мертвые сообщаются друг с другом? Что подразумевается под существованием вне времени? Почему есть трагичные и блаженные образы потустороннего, не принимающие во внимание культурно-специфические, моральные оценки различных религий? Разрушается ли личность умершего, и если так, всегда ли или в некоторых случаях? Что означает частичное умирание, упомянутое Юнгом? Если ли следы гипотезы о реинкарнации? И так далее, и так далее.

Это неуверенность в вопросах смерти, которую сознательно или бессознательно чувствует множество людей, остается с нами. Можно только завидовать тем, кто может ждать смерти, оставаясь глубоко укорененным в некоей вере.