Интервью разных видов, «спроектированная ситуация»

СТУПЕНИ КОММУНИКАЦИИ – ОТ СМИ К МАЛЫМ ГРУППАМ

В преддверии выборов 1999 г. многие политологи не без основания считали российский электорат состоящим из трех основных частей, почти равных друг другу. Одна треть – это люди, настроенные на демократические реформы и рыночные отношения – несмотря на разочарование в Ельцине и его окружении, несмотря, может быть, на некоторые личные утраты в материальном плане. Другая треть столь же твердо стоит на том, что настоящая жизнь осталась в прошлом, когда колбаса, хлеб и водка стоили дешевле, чем сейчас. Было бы ошибкой думать, что эта треть сокращается с уходом старшего поколения – они успевают рассказать о своей славной молодости детям и внукам, а среди тех тоже немало неудовлетворенных своим сегодняшним положением, стремящихся к «равенству» путем уничтожения богатых. Свобода слова – вспомним Чуковского – не является ценностью для весьма и весьма многих. Даже для студентов, которые порой готовы сотрудничать одновременно с двумя партиями противоположной направленности – лишь бы деньги платили.

И, наконец, третья треть – самая интересная. Это люди без выраженных идейно-политических предпочтений. Решение проголосовать за того или иного кандидата они могут принять непосредственно перед голосованием (и присутствующие возле урн, порой даже члены избирательных комиссий, в нарушение инструкции готовы оказать им услугу – дать «добрый совет»).

Коммунисты, желая воздействовать на эту часть электората, прибегают к испытанной практике работы по месту жительства – посылают агитаторов по домам.

Поскольку для большей части людей влияние ближайшего авторитета является решающим, приходится вспомнить одну из классических теорий массовой коммуникации, высказанную профессорами Колумбийского университета в США во главе с П. Лазарсфельдом. Целью исследования было изучение реального воздействия газет и радио на решение избирателей в штате Огайо голосовать за того или иного кандидата на президентских выборах 1940 года.

Социологи столкнулись с непредвиденным обстоятельством.

Естественно, что в СССР эту теорию (она дошла до нас в 60-е годы) заклеймили за элитарность, объявили устаревшей, ссылаясь на развитие общедоступного ТВ, на морально-политическое единство советского народа, на жажду каждого приобщиться непосредственно к источнику пропаганды в виде программы «Время».

Как видим, для своего времени очень смелые характеристики! Ведь только тип 2 (назовем для краткости «Функционер») соответствует идеалу «нового советского человека». Впрочем, № 3 («Потребитель») очень удобен для управляющих. Представители № 1 («Интеллектуалы») всегда немногочисленны. К сожалению, в научной статье не приводится соотношение выделенных «типов» в процентах. Не сказано также, в какой степени взаимодействуют представители трех «типов» друг с другом. «Интеллектуал» не стремится быть лидером мнения, отмалчивается – видимо, потому, что простец – «Потребитель» или тем более активный «Функционер» могут тут же накатать письмо в КГБ о его «неправильных» взглядах.

С тех пор изменились социально-политические условия. Было бы интересно повторить подобное исследование. Более того, каждый вступающий на тропу борьбы за голоса электората не имеет шансов на успех, если не будет знать реальные «типы» людей, перед которыми он должен выступать.

Глядя в объектив телекамеры (в его нижнюю половинку, чтобы взгляд не показался высокомерным, направленным поверх голов), ваш лидер должен говорить так, будто он общается с одним человеком. Более или менее представлять себе адресата наши политики часто не умеют даже тогда, когда этот адресат находится не где-то у телевизора, а совсем рядом.

При анализе восприятия телепередачи сначала экспертами-журналистами, а затем рабочими ленинградские социологи во главе с Виктором Бойко отметили существенные расхождения в оценках. Если рабочие высоко ценили показ житейских проблем, то высокие оценки экспертов были связаны с нестандартностью формы изложения. К сожалению, в практической деятельности многие журналисты (как и политики) ориентируются не на реальную аудиторию, а на «малый круг» себе подобных. Не раз приходилось слышать суждения: а мне все равно, что скажут где-нибудь в Урюпинске, мне важно, чтобы меня оценили мои знакомые.

Однажды автору этих строк пришлось побывать на предвыборном собрании в забытой Богом Капотне, возле коптящего завода. Здесь состоялся дополнительный раунд выборов, а потому к жителям приехали звезды первой величины, не прошедшие в других округах. Пришлось только диву даваться, какие непростительные психологические ошибки совершали претенденты. Евгений Евтушенко явился в пестроклетчатом пиджаке, которому явно требовалась химчистка. Говорил что-то глобальное, о перспективах человечества. Выступивший следом адвокат (широко известный в узких кругах) решил быть ближе к жизни и сообщил, что посетил заводскую столовую, где кормят ужасной дрянью. При этом он так натурально сморщился, что по залу прокатился ропот недовольства: ишь, барин, к ресторанам привык... А мы все слопаем, только давай побольше.

В зале сидели пенсионеры обоего пола, претендовавшие, видимо, на роль лидеров мнений в своих подъездах и квартирах. Можно себе представить, как они пересказывали речи претендентов. В тот раз на выборах победил Юрий Власов – его помнили как «самого сильного человека планеты». На второе место вышел телерепортер Виктор Шинкарецкий, чье лицо было известно всем пожилым москвичам как лицо правдоискателя, разоблачавшего нечистых на руку торговцев, проводившего рейды по овощным базам и мясокомбинатам. Оба, как говорится, «раскрученные». Того, кто был известен слишком хорошо – отвергли (это был директор родного завода). Команде поддержки нового деятеля, который рискнет выставить здесь свою кандидатуру, следовало бы хорошенько изучить историю прошлых выборов и особенности электората с его лидерами.

Коммуникативным умениям политика будет посвящен следующий раздел. Здесь же отметим: успех достигается не только и не столько в студии ТВ, сколько в предварительной работе с электоратом. Почему не стали событием для зрителей передачи «Выборы-95»? Потому что их не обсуждали в малых группах. Рейтинг утренних программ составлял всего 4–5 процентов аудитории, вечерних 16–17. Если бы это были лидеры мнений – такие проценты дорогого бы стоили. Как же добиться их привлечения к экранам?

На выборах 1995 года во Франции решался вопрос, кому быть президентом: мэру Парижа Жаку Шираку, премьер-министру Эдуару Балладюру (оба представители правых сил) или лидеру социалистов Лионелю Жоспену. Не правда ли, эта расстановка сил чем-то напоминает российскую?

Похожим на российскую ситуацию было и наличие шести второстепенных кандидатов – Жана-Мари Ле Пена и Робера Ю, не без оснований сравнивали с нашими Жириновским и Горбачевым 1996 года. Ле Пен, выразитель националистических взглядов, в первом туре не намного уступил основным претендентам. Это тоже напоминает Россию. Но речь сейчас о другом: о предкоммуникативной и посткоммуникативной работе команд претендентов, с учетом уже рассмотренного нами явления двухступенчатой коммуникации. Лидер побеждает не столько в студии, сколько в обсуждениях передачи – в печати и в малых группах. Чтобы обсуждение состоялось – нужна работа до передачи.

В воскресенье 2 апреля 1995 года, за 20 дней до первого тура президентских выборов, сторонники Жака Ширака вышли на улицы. Они раздавали прохожим листовки с анонсом предстоящей вечером передачи, в которой их лидер должен был встретиться с популярной журналисткой Анн Синклэр (газетчики звали ее «васильковые глаза»). Не пропустите эту передачу, – говорили агитаторы, – завтра ее будет обсуждать вся Франция. Кто же устоит после такой агитации, кому захочется неловко себя чувствовать, если завтра его знакомые станут обсуждать, как выглядел мэр Парижа, как общался с телезвездой?

Не отставали и активисты штаба другого кандидата правых, премьер-министра Эдуара Балладюра: «Не пропустите в полдень “Час истины с Балладюром!”» Премьер-министр и без того часто присутствовал на телеэкранах – у действующего политика была возможность создавать «оперативные поводы» для теленовостей. Например, открытие большого моста в Нормандии. Образ Балладюра его имиджмейкеры связывали с дорогой вперед, с мостами, с преодолением пространства. Ширак же избрал своей эмблемой яблоню с плодами. Не у него ли, кстати, позаимствовал идею наш Григорий Явлинский?

Незадолго до первого тура Ширак был гостем популярной телепередачи «Марш века». После серьезных вопросов ведущий спросил: «Сколько сортов яблок вы знаете? А какого цвета разные из них? Как вы их отличаете?» Ширак с шутливой серьезностью отвечал. (Интересно, справился бы с такими вопросами Явлинский?) В заключение ведущий с истинно французским юмором, не без доли коварства задал вопрос, заготовленный, видимо, в сценарии: «А знаете ли вы, господин Ширак, что нашим гостем будет через неделю господин Балладюр? И не хотели бы вы пожелать ему успеха?» «Да, конечно, – ответил Ширак. – Я хочу пожелать ему успеха... в вашей передаче».

Понятно, что такие шуточки назавтра оживленно обсуждала вся Франция. Оба претендента от правых сил не были новичками на телеэкранах. От дебатов они отказались в силу того, что политические программы были, по сути, идентичны, кроме того, они слишком давно знали друг друга и не стремились к взаимоуничтожению – что было бы на радость конкурентам из левого лагеря. Вот почему две передачи с участием Ширака и Балладюра, с анонсом в эфире и в листовках, стали событием для страны. Все понимали: надо решать, кто из двоих весьма достойных месье должен выйти во второй тур. За Балладюра изначально была респектабельная часть электората, а молодежь готова была проголосовать за Ширака уже потому, что его кукольный двойник в программе «Гиньоль де л'энфо» (с нее взяли пример создатели «Кукол» на НТВ) был весьма симпатичен. Когда политические взгляды претендентов близки, даже куклы могут сыграть решающую роль – тем более интервью накануне выборов.

Дочь Ширака по имени Клод заботилась о создании благоприятного имиджа отца (это тоже напоминает что-то из российской практики). Она хорошо знает специфику ТВ. На митингах Клод не разрешала ставить телекамеры ближе 12 метров, причем располагала их так, чтобы они находились чуть выше трибуны или сцены (почему так – рассмотрим в соответствующем разделе).

Отчасти сыграл тут роль и недавний исторический прецедент – дебаты не лицом к лицу, а «спина к спине», которые провели перед выборами 1981 года Франсуа Миттеран и Валери Жискар д'Эстен: каждый из них сидел в «своей» телестудии, со своим ведущим, и общение происходило по принципу телемоста (как выступают политики в наших «Итогах» – по отдельности, чтоб не драться и не поливать друг друга соком). Условия проведения тех дебатов были зафиксированы в специальном протоколе, даже изменения позиции телекамеры оператор и режиссер не имели права произвести без ведома советника кандидата. (И это правильно! – как сказал бы Михаил Сергеевич). К тем выборам Миттерану заменили верхние передние зубы, придававшие его облику агрессивность, но он не избавился от скверной привычки нервно двигать ногами под столом. Поэтому и стол, и точки съемки были подобраны соответствующим образом.

Итак, 2 апреля 1995 г. в полдень вышел в эфир «Час истины» с Балладюром. А вечером телезрители наблюдали диалог Жака Ширака с Анн Синклэр. Назавтра эти передачи были главной темой ежедневных газет, затем еженедельники назвали их среди событий недели. В диалоге Ширак был непринужденным, но веским. Раскованным, но убедительным. Спокойным, но в меру эмоциональным. Так говорили даже те, кто не видел передачу.

О коммуникативных качествах лидера – в следующем разделе. Французскими примерами (взятыми из книги Татьяны Лебедевой «Путь к власти») мы завершаем тему о предкоммуникативной и посткоммуникативной работе в поддержку политического лидера.

КОММУНИКАТИВНЫЕ КАЧЕСТВА ЛИДЕРА

По основным проблемам развития нашего общества, как мы знаем, есть две непримиримые точки зрения. И есть «третья треть», готовая под влиянием эмоций склониться в любую сторону. Видимо, усилия претендентов должны быть направлены на завоевание этой значительной части электората. Как ни странно, от этих эмоциональных людей может зависеть судьба России.

Доктрина коммунистической пропаганды всегда делала упор на рациональную, рассчитанную на разум аргументацию. Труды классиков иной школы – от Гюстава Лебона до Адольфа Гитлера, полагавших, что массы легко поддаются эмоциям, толпа не способна принимать разумные решения и т.п. – объявлялись еретическими. Во время предвыборной кампании 1995 г. автор этих строк, выполняя функции ведущего или распорядителя бесплатного эфирного времени, предоставленного кандидатам в депутаты Государственной Думы на канале ОРТ, мог убедиться, насколько преувеличенными были представления наших современников о роли разума в политике, как недооценивалась эмоциональная сфера! С остекленевшим взором кандидаты произносили наизусть положения своих партийных программ. Все программы сводились к тому, что «лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным».

Между тем в странах с давними демократическими традициями давно поняли, что между серьезными политиками нет разногласий по «судьбоносным» вопросам. Оттого там могут всерьез обсуждать цвет глаз политика или покрой его костюма, в газетах пишут о манере завязывать галстук – только стилем, только личностными качествами можно выделиться в этих условиях.

На наших выборах в 1995 и 1999 г. программы претендентов правого (так называемого демократического) толка тоже были похожи одна на другую. Объединиться мешали личные амбиции. В результате распылили свои силы, многие не сумели преодолеть пятипроцентный барьер. Как раз из-за того, что недооценили эмоциональные факторы воздействия на аудиторию.

Первый и главный из этих факторов – персонализация политики партии. Говоря по-русски, олицетворение. К примеру, партия «Яблоко» для нас – значит Явлинский. (Мы говорим Ленин – подразумеваем партия, и наоборот, см. соч. Маяковского). Элла Памфилова создала свою партию вместе с двумя другими партнерами, но на передачи всегда приходила лично. Она прекрасно выбрала имидж мягкой домашней женщины с длинными волосами, в джинсовом сарафане (в противовес феминисткам типа «Я сама») – и хотя ее партия в 1995 г. не добилась успеха, она сама победила, прошла в Думу по одномандатному варианту. (На выборах 1999 г. такое совмещение было запрещено). Другие же партии и блоки поступали по-советски: чтобы всем поровну. Сегодня прислали на передачу одного, завтра другого, невзирая на их имидж и коммуникативные умения. Вроде бы знающие людскую психологию адвокаты оказались тоже из «совка»: однажды на ОРТ прислали рекламный ролик с участием одного из них. «Вожди» партии адвокатов тут же явились с протестом – почему его одного показываете? Надо всех, по справедливости. В результате все адвокаты дружно отправились на свалку несбывшихся надежд.

Другая партия прислала в Останкино такого кандидата, который при соответствующей «раскрутке» не уступил бы генералу Лебедю. Герой Советского Союза, капитан атомной подводной лодки. Свободен, смел, облик мужественный, за дела своего приполярного региона болеет душой. Была возможность четыре раза показать его по каналу ОРТ, еще четыре – на РТР, и еще на местных станциях. Но, увы! От этой партии в указанное время приходили в студию разные люди: космонавты и учителя, чиновники и просто энтузиасты, сливающиеся в сознании зрителя с такими же посланцами других партий.

Своей «совковой» психологией, стремлением показать всех понемногу, наивной верой в высокую ценность программных положений лидеры этой партии обрекли себя на поражение.

Кроме первого фактора – персонализации – эти деятели проигнорировали и второй: «чтобы тебя выбрали – надо отличаться от других». То есть выделиться. А в прежние времена выделяться было опасно. И вот этот страх с советских времен, на генетическом уровне присутствует сегодня.

С одной стороны – выделиться, а с другой – быть похожим на всех. Тот, кто сумеет выполнить эту непростую рекомендацию, имеет шансы победить на выборах.

Слишком выделяющийся – академик Сахаров, например – всегда будет жертвой «агрессивно-послушного большинства» (как сказал на I съезде нардепов в 1989 г. Юрий Афанасьев про своих коллег-депутатов). Слишком интеллигентного президента не может быть ни в США, ни в России. Любой человек, вступивший на путь борьбы за электорат, вынужден модифицировать свое поведение на публике и в телестудии, чтобы понравиться.

В последнее время слово «харизма» стало часто встречаться в политическом лексиконе. Харизма – значит божий дар. Кому-то, получается, на роду написано быть лидером. Так и говорят: харизматический лидер. Мистическое свойство, посланное свыше. Лидер верит в свое призвание, последователи верят лидеру. Такой человек ближе и понятнее, чем политическая программа. Если попытаться «алгеброй гармонию поверить», проанализировать, из каких компонентов сложена харизма – на первый план выступают волевые качества личности. «Спокойная сила», как сформулировал один имиджмейкер. Но это не та сила, которая, если есть – ума не надо. Вместе с волевыми качествами для публичной политики нужен развитый (в достаточной степени) интеллект. И еще одно: наличие некоторой совестливости, нравственные качества.

Психологи выяснили, что по наличию (или отсутствию) этих трех компонентов – воля, интеллект, совесть – человек составляет суждение о ближних. По этим параметрам люди судят о политиках. И от этих же трех величин зависит, оказывается, рейтинг телевизионных ведущих. Нет ничего удивительного в том, что требования к телеведущим и к политикам оказались в чем-то схожими: ведь деятельность политика тоже в значительной части протекает теперь в медиапространстве, а телеведущий, как политик, стремится повысить свой рейтинг у аудитории. Поэтому политическим лидерам полезно познакомиться с рекомендациями, которые американский профессор Голдхабер на основании серьезных исследований вывел для журналистов, работающих в кадре. Отправной точкой он выбрал тот же термин «харизма».

Согласно американскому исследователю, харизма, или личный магнетизм телеперсонажа может быть трех видов. Первый – «герой», смелый, отчасти даже агрессивный, например Джон Кеннеди. Второй тип, по Голдхаберу – «антигерой», т.е. простой человек, «один из нас». Таким был в Советском Союзе популярный журналист программы «Время» Евгений Синицын. Его принимали при встречах за старого знакомого по работе или соседа по району, никак не соотнося встреченного человека с «телезвездой». И, наконец, третий тип – «мистический» – необычный, непредсказуемый. Таким представлялся американцу Генри Киссинджер, мы же можем вспомнить раннего Невзорова.

Независимо от того, к какому из трех видов относится наш телеперсонаж, Голдхабер называет пять элементов его харизмы: 1) внешность – насколько он привлекателен; 2) сексуальность – мужчина должен быть мужественным, женщина – женственной; 3) сходство целей, убеждений, установок с «нашими» – с аудиторией, нечто новое может быть выражено лишь в области, в которой нет определенности; 4) действия – решительность, смелость, т.е. та же воля, о которой уже было сказано выше; 5) мастерство – эффективность использования телевизионных средств выразительности.

Значит, наш лидер должен выглядеть смелым и решительным, но не нарушать сложившихся в обществе представлений о базовых ценностях. Задолго до американского профессора М.Е. Салтыков-Щедрин дал публичному политику такую рекомендацию: вид иметь откровенный и даже смелый, внутренне же трепетать!

Очевидно, что любая деятельность на публике имеет сходство с работой актера. Потому книга К.С. Станиславского «Работа актера над собой» будет полезна если не самому лидеру (по недостатку времени – книга ведь большая), то его пресс-секретарю, который может извлечь оттуда немало ценных советов для шефа. Главное – можно развить в себе то – хотя бы немногое – что дано природой. Можно развить – если знаешь, к чему стремиться. Видеотренинг по «системе Станиславского» может оказать неоценимую помощь.

Один из советников де Голля набрался смелости определить первое выступление генерала по ТВ как «ужасающее» – и объяснил, почему у него сложилось такое впечатление, и посоветовал, как вести себя в телестудии. Благодаря этим советам де Голль отказался от очков и от чтения своих речей без отрыва от текста. Благодаря телевизионным выступлениям он одержал немало побед в политике.

В Вашингтонском Белом доме существует собственная телестудия, имеющая выход на все основные телесети США, дающая, надо полагать, неограниченные возможности видеотренинга. Про Никсона писали так:

«Ой сидит на диете, чтобы его подбородок не казался столь массивным. Он мчится во Флориду или Калифорнию, чтобы получить загар на лице – так лучше для цветного ТВ. Ему шьют костюмы по заказу, чтобы он мог казаться человеком с хорошим вкусом. Он воздерживается от использования записей или текстов в ходе большинства своих выступлений, полагая, что демонстрация знания основных текущих проблем способствует росту доверия к нему. Таким образом, этот человек, входящий в гостиные американцев чаще, чем кто-либо другой, делает это со спокойной компетентностью, пусть не отмеченной особым вдохновением, но создающей впечатление высокой ответственности».

Примерно так же Никсон выступал перед советскими телезрителями. Его госсекретарь Генри Киссинджер прямо считал конкурентами президента – ведущих теленовостей:

Никсон – пример того, как можно развивать скромные природные актерские данные.

Свободное владение речью – важнейшее качество человека, выступающего перед микрофонами радио и телевидения. Подыскивание слов, томительные паузы, бесконечные «м-м-м», «э-э-э» могут быть истолкованы как неуверенность в себе или неискренность. Зрителю трудно воспринимать такую речь, как бы ни была интересна тема. Так, невозможно было слушать диалоги молодого ведущего Андрея Малахова с юристом и психологом о многоженстве в программе «Добрый день». Поскольку «мычание» заразительно, все трое сопровождали свою речь неприличными стонами при подыскании слов, один юноша и две молодые женщины. Возможно, по радио это звучало бы даже сексуально, но у телезрителя рука тянется к кнопке переключателя каналов. Есть понятие «коммуникативное удовольствие» и «коммуникативное страдание». Слушать мычащую личность – значит, обрекать себя на страдания. Не каждый это выдержит.

Грамотная и свободная, не слишком усложненная, но достаточно интеллигентная речь способствует тому, чтобы у зрителя включились механизмы эмоционального восприятия и эмоционального «заражения». К сожалению, ни один серьезный научный труд не раскрывает основного «секрета» включения этих сильнейших механизмов при телекоммуникации. Нам придется обратиться к упомянутому труду К.С. Станиславского. Он не претендовал на звание кандидата каких-нибудь наук, не боялся строгих окриков ученого совета. И потому ввел в оборот совсем «ненаучный» термин: лучеиспускание, или излучение, идущее от человека, когда он общается с другим человеком. Какие лучи, какие материальные частицы – флюиды – объяснить не может никто. Но явление это существует. «Лучеиспускание», идущее через глаза, требует большой энергетической отдачи от человека. У Джона Кеннеди был мощный «генератор флюидов», его лучистые глаза даже на фотографии свидетельствуют об этом. Барбара Уолтерс получает свои миллионы долларов в год, в частности, за то, как она «"выстреливает» своими флюидами из-под ресниц прямо в объектив и в душу телезрителя, «пробивая» стекла объектива и кинескопа. Научиться этому в процессе видеотренинга – задача довольно сложная. Мы видим, как у того же Андрея Малахова или Натальи Эфруси с ТВ-6 вместо излучения происходит таращенье глаз («брови выше лба»). Они слишком заняты собой – как, впрочем, и большинство молодых ведущих, у них нет искреннего посыла к зрителю: «Я хочу рассказать вам...»

Эти четыре слова – «Я хочу рассказать вам» – должны стать внутренней установкой каждого политика и журналиста, обращающегося к аудитории. Ираклий Андроников, использовавший эти слова из неоконченной повести Лермонтова как заглавие своей книги, утверждал, что каждое из четырех слов необходимо и важно. В слове «я» – осознание себя как личности и автора, в слове «хочу» – выраженное желание, стремление, сопровождаемое определенным отношением к «вам» – зрителям. Ну и, конечно, «рассказать» – не прочитать, не доложить, даже не выступить. Рассказать то, что знаешь, что, считаешь интересным и потому хочешь поделиться с другими. Вот тогда и возникнут те самые флюиды, контакт с аудиторией. Научившись рассказывать что-то реальным слушателям, надо перенести этот навык контакта на невидимую аудиторию, представить на месте телекамеры живого человека и обращаться к нему одному, а не к массе «дорогих телезрителей».

Текст или подробные тезисы написать заранее, но не заучивать их механически, помнить лишь последовательность мыслей, чтобы словесное оформление в кадре казалось вдохновенной импровизацией.

На радио дело обстоит проще – там можно слегка подглядывать в текст. Но так, чтобы слушатель этого не заметил. Дикторы и актеры предварительно размечают текст особыми значками, обозначающими паузы, речевые периоды, снижение и повышение тембра, речевой мелодии, которая ни в коем случае не должна быть монотонной, усыпляющей.

Рекомендация Андроникова не писать тексты вообще, «чтобы оратор не выглядел так, будто заглядывает себе под лобную кость в поисках шпаргалки», пригодна в тех случаях, когда выступление неоднократно обкатывалось и шлифовалось перед аудиторией (подобно устным рассказам самого Ираклия Луарсабовича).

И поскольку зритель не только слушает, но и разглядывает выступающего – ничто не должно раздражать в его облике: ни одежда, ни украшения. К множеству рекомендаций по части одежды, изложенных в пособиях по имиджу, следует добавить то, что касается техники ТВ и его специфики. Об этом – в следующем разделе. Здесь же в заключение обратим внимание на столь деликатную составляющую имиджа, как чувство юмора. Если в США улыбка служит флагом политика, знаком его доброжелательности, то у нас существенная часть электората воспринимает улыбку как признак несерьезности человека или того хуже – насмешки над собеседником или над существом дела, о котором идет разговор. Возможно, поэтому наши политики если и шутят, то без улыбки (Черномырдин, Лебедь).