Как вы впервые заинтересовались торговлей?

В аспирантуре я немного изучал товарные рынки. Я хотел торговать, но у меня не было средств на покупку места. В 1982 году я узнал, что торговое место на бирже можно арендовать, с этого и начал.

Да.

По лоту за раз. У меня всегда имелось собственное мнение. Я весь день простаивал на площадке и вырабатывал свою точку зрения. Когда я оказывал­ся прав, это стимулировало меня, даже если я не проводил сделок. Поэтому когда я торговал, то по опыту своего ежедневного шестичасового наблюдения за рынком знал, что почти наверняка окажусь прав. На моих глазах постоянно развертывались одни и те же сценарии.

И то и другое. Рыночные модели неизменно повторялись, а игроки на рын­ке упорно делали одно и то же. Оставалось лишь воспользоваться этим.

Думаю, что я никогда не был в минусе больше чем на 19 тиков. Значит, можно сказать, что я начал удачно.

Я много работал — ежедневно от открытия до закрытия, по шесть часов в день.

А он и не нужен. Для этой работы не требуется никакого образования. Чем ты умнее, тем тебе труднее. Чем больше знаешь, тем хуже для тебя.

Получить как можно больше. Бывало, что прибыль от сделки составляла целые пункты, а бывало — только 1 тик. Наперед никогда не знаешь. Надо наблюдать за рынком, чувствовать его и, если у тебя правильная позиция, про­сто следовать за ним.

Да, средняя прибыль для крупных позиций составляет около 4 тиков. Вероятно, длительность ваших сделок очень и очень мала? Я стараюсь сокращать длительность. Речь идет о минутах?

Да, или даже о секундах. Так просто меньше риска. Главная цель неизмен­на: сокращать риск.

По стилю вы всегда были скальпером?

Мой стиль эволюционировал от чистого скальпирования до комбинации скальпирования с позиционным спекулированием.

Она невелика, много меньше 10 процентов.

Совершенно верно.

Да, я использую графики.

Нет, столбиковые графики, охватывающие последние шесть месяцев.

Не обязательно. Я открою позицию согласно своей исходной оценке, но перестроюсь, как только меня что-то переубедит.

Да.

Всегда успешно.

Были, один или два. Но не два подряд?

Нет, никогда.

Осталось меньше 20 процентов. Но это приблизительная оценка, на самом деле их может быть еще меньше.

Один процент.

Да, здесь все обстоит так же, как и в любом другом бизнесе. Сколько чело­век станут президентом «General Motors»?

Знаю. Во-первых, это упорный труд. Настойчивость. Нужно любить свое дело. Кроме того, в нашем бизнесе нужно быть абсолютно равнодушным к деньгам. Нельзя торговать ради денег.

Вот именно. Хотя большинство поступает иначе.

Верно.

Смогу.

Самый главный признак неудачника — это недостаточное трудолюбие. Большинство новичков считают, что шансы выигрыша и проигрыша для лю­бой сделки равны 50/50. О большем они и не помышляют. Они не собранны, не следят за факторами, которые влияют на рынок. Это видно по их глазам — перед ними словно стена.

Нет, я говорю о внимании к поведению других рынков, таких как индекс Доу-Джонса или золото. О наблюдении за трейдерами в зале.

Я имею в виду и их тоже.

Верно. Кроме того, их затраты обычно слишком велики. Они не могут ждать достаточно долго для того, чтобы понять происходящее. Ведь здесь, как и в любой другой работе, «если долго мучиться — что-нибудь получит­ся». Дело лишь в том, сколько позволить себе выстоять на площадке до со­вершения сделки.

Ну, средний человек может и не стать трейдером-миллионером, но если по­трется здесь лет пять, то он непременно поймет, что к чему. Никакую работу не начать без того, чтобы первые шесть месяцев чувствовать себя неуверенно.

Да, но я начинал однолотовым трейдером. И я действительно не чувство­вал себя уверенно в этом бизнесе, потому что был обязан зарабатывать день­ги. У меня было только 25000 долл.

Интересный вопрос. В этом бизнесе нельзя быть по-настоящему уверенным, ибо в любой момент можно очень быстро все спустить. Я торгую по принципу: «Мечом живущий от меча и погибнет». Всегда есть вероятность налететь в круп­ной позиции на зубец рынка, идущего против тебя на ценовом пределе. С другой стороны, я не сомневаюсь, что смогу войти в любой рынок в мире и заработать.

Один проигрышный день из десяти.

Оно сохраняется в течение длительного времени.

Они слишком много торгуют. Они недостаточно избирательны в своих сдел­ках. Замечая движение рынка, они хотят немедленно включиться в торговлю. В итоге получается, что они скорее навязывают сделки рынку, вместо того чтобы терпеливо ждать его благосклонности. Терпение — это важное каче­ство, которого многим недостает.

Верно. Бьюсь об заклад, что большинство трейдеров, вероятно, выходят на прибыльный уровень после первых пяти сделок. Эта прибыль кажется им даровой. Но потом они забывают, что заработали на первых сделках, потому что долго ждали, прежде чем сказать себе: «Пора покупать, ведь мы столько раз видели такое же поведение рынка». И оказались правы. А потом они вдруг принимаются проводить сделки ежедневно.

Дальше они проигрывают на нескольких сделках и неизбежно сталкиваются с вопросом, как воспринимать потери. Они начали с прибыли, но, не успев и гла­зом моргнуть, оказались при своих. Теперь они медлят, раздумывая, когда бы выйти из рынка. Но рынок не медлит и с каждой минутой уходит все дальше. Теперь они уже проигрывают и понимают, что, продав немедленно, потеряют 1000 долл. Им не хочется расставаться с 1000 долл., ведь на основной работе они получают по 500 долл. в неделю. И они вдруг начинают задумываться о деньгах.

Да, с непрофессионалами обычно так и происходит. Как вы лично поступаете с потерями? Выхожу из сделки. Быстро?

Если могу. Моя сила — в большом терпении, и я жду. Считая сделку проиг­рышной, я жду оптимального, с моей точки зрения, момента для соскока. Пы­таюсь закрыться и разворачиваю позицию.

Значит, если вы почувствуете, что сделка вам больше не нравится, то не станете выходить из нее, не дождавшись подходящего момента?

Верно, но я выйду из сделки.

Это зависит от того, насколько рынок продвинулся против моей позиции. Если далеко, то в какой-то момент придется просто сдаться. Такие дни случа­ются, возможно, три или четыре раза в год, и приходится просто сворачивать позиции.

Да, поскольку так уже бывало раньше.

Да. Нельзя сдаваться сразу. Многие трейдеры, имея проигрышную позицию, спешат закрыть ее только потому, что они так воспитаны. Прекрасно, такие трей­деры всегда найдутся рядом с вами. Но имей они хоть немного терпения, то сказа­ли бы себе: «Да, это проигрышная сделка, но, может быть, вместо того чтобы немедленно выходить по 7-ми, я еще минуту попотею и смогу продать по 10-ти».

Верно. Они слишком быстро сдаются. Чаще всего, если вы не сдаетесь, то сможете превратить «пятимиллиардные» потери в «двухмиллиардные».

Да, приходится приспосабливаться: менять приемы покупки и продажи, так как рынок непрерывно чуть-чуть меняется.

Пожалуй, можно торговать масштабнее. Теперь обычно можно открывать по паре сотен на тик. И это не слишком двигает рынок.

Это зависит от текущей ликвидности. Во многих случаях выйти удается. Просто поразительно, насколько высокой оказывается ликвидность рынка, когда вы хотите выйти из него.

В зависимости от времени дня и ликвидности — может быть, на 1 или 2 тика. Так мало? Да, немного.

Нет, стало труднее. Обычно, когда открываешь крупную позицию, об этом узнают все в зале, ибо сами это видят. По крайней мере они в этом уверены. Все вокруг складывают руки и ждут, когда вы, по их мнению, ошибетесь. Для трей­дера естественно быть скептиком.

Часто так и случается, но из-за этого становится труднее входить в рынок и выходить из него. Когда начинаешь предлагать, то все вокруг начинают де­лать то же самое.

Нужно дождаться подходящего момента. Приходится ждать, пока не по­явится крупный встречный приказ, и воспользоваться этим.

Да, иногда. Но обычно, поступая подобным образом, нельзя торговать по крупному.

Именно так.

Ключевые точки, такие как недельные максимумы и минимумы, средние точки коррекций и области консолидации.

Для краткосрочной торговли. Насколько краткосрочной?

Чем короче, тем лучше. Чем быстрее снимаешь прибыль, тем меньше риск.

Я заметил, что облигации часто на несколько тиков уходят за одно- или двухнедельные экстремумы, а затем возвращаются назад. Такое движение цены почти всегда обманывает трейдеров, играющих на прорывах. Действительно ли это свойственно рынку облигаций?

Да. Так было всегда.

Всегда, когда выходят важные фундаментальные данные, я использую их.

Так. Но я также стараюсь первым сыграть на новых фундаментальных данных. Я наперед знаю, что предпринять в зависимости от того, каким бу­дет тот или иной показатель, и поэтому обычно располагаю преимуществом первого.

Моя первая 100-лотовая сделка. Она стала вехой на моем пути. Это был своего рода скачок?

Обычно движутся от одного лота к пяти, десяти, двадцати и к пятидесяти лотам.

Значит, вы перешли от 50 лотов к 100. Вы помните эту сделку?

Да, риск значительно вырос. Торговля шла на уровне 64,25, и один брокер объявил, что купит 100 лотов по этой цене. Я ответил: «Продано». Он принял это за шутку и повторил: «Куплю 100», зная, что так крупно я еще никогда не торговал. Но я ответил: «Что ж, продам 100». После чего цена предложения мгновенно упала до 64,24.

Почти. Но тогда я еще не был достаточно хорошим трейдером. И сразу же купил десять, потом еще десять. Я пытался купить по 23, а предложение упало до 22. Когда я вышел из рынка, в сделке уже участвовало 10 человек, посколь­ку я не знал, как закрыть 100 лотов.

Да, весьма. Более того, все тут же узнали, что какой-то мелкий трейдер провернул 100-лотовую сделку. Поэтому после закрытия мне пришлось под­няться в офис для объяснений с клиринговой фирмой.

Шесть месяцев.

Верно. У меня на тот м.омент было около 100000 долл., а возможно, и меньше. Даже 100 000 долларов не покрыли бы существенной части хода.

Да, они покрыли бы всего 1 пункт. [По облигациям 1 пункт равен 32 тикам (минимальное движение цены)]. В офисе я сказал: «Послушайте, я просто по­думал, что эта сделка так хороша, что я вряд ли когда-то повторю такое».

Два дня.

Верно, если кто-то покупает 100 по 25 и мне это подходит, то я просто отвечаю: «Продано».

Это пришло позже.

Бывали дни, когда я утрачивал контроль. Это было что-то особенное?

Пару раз было. Как по-другому назвать те дни, когда теряешь по два милли­она долларов?

Это были дни одностороннего движения рынков?

Да, как на улице с односторонним движением. Будучи маркетмейкером, я торгую против тенденции. Поэтому если рынок уходит в одну сторону на 50 тиков, то я могу гарантировать, что двигаюсь в неверном направлении, что в какой-то момент приведет к потерям.

Длинной.

Пятью пунктами выше минимума.

Да. В день, когда рынок упал ниже 77, моя длинная позиция составля­ла тысячи контрактов. У других трейдеров тоже были крупные длинные позиции.

Продолжали продавать только коммерческие банки.

Были.

Нет, на этом уровне следовало признать, что все уже закончилось. На каком основании?

На основании технического анализа и по опыту.

Видимо, это пример того, как вы терпеливо ждете случая для вы­хода даже тогда, когда начальная сделка оказывается неправильной?

Верно.

Нет, если бы они не врали, то их бы не было. Вы считаете торговые системы обманом?

Безусловно. Почему они существуют?

392 Там Болдуин

А как по-вашему?

Потому что люди не верят в собственные силы. Если бы у вас была действи­тельно хорошая торговая система, то вы бы могли заработать миллионы и не стали продавать ее по 29,95 долл.

Торговля похожа на любую другую работу. Везет тому, кто упорно рабо­тает, вкладывая в дело свои силы и время. Мне повезло, что моя первая 100-лотовая продажа оказалась удачной. Но почему мне повезло? Потому что я более полугода простоял на площадке, развивая и оттачивая чувство рынка. Когда подвернулась благоприятная возможность, я не промедлил.

Верно.

Нет, разве что совсем недолго. По моим прикидкам, если продержишься год, то будешь торговать и дальше, но это нелегко.

Да, конечно. Они — мои индикаторы.

То, значит, я прав. А если он покупает?

Тогда призадумаешься. Возможно, лучше вообще воздержаться от сделки.

Том Болдуин 393

Знаете ли вы трейдеров, которым не везет из-за чрезмерно непоко­лебимого самомнения?

Знаю.

Конечно. Приходится адаптироваться к своему успеху. Когда вы зарабаты­ваете кучу денег, вы вдруг начинаете чувствовать себя непогрешимым. Вы за­бываете о том, что своей правотой обязаны всем тем мелочам, которые вы отслеживали. Как только вы начинаете считать себя самым умным, то сразу же получаете по носу.

Верно.

Вообще-то, лучшие трейдеры, наоборот, отличаются смиренностью. Что­бы быть лучшим, нужна самоуверенность, но только в смысле веры в себя. Нельзя позволять своему эго вмешиваться в проигрышную сделку, нужно сми­рить гордыню и закрыться.

Мне такое никогда не приходило в голову. Разумеется, в самом начале мне были нужны деньги, чтобы содержать семью, но я никогда не ставил перед собой цель сколотить миллион долларов. Я считал, что было бы здорово зара­ботать 100000.

Да. Надеюсь, что так будет и впредь.

Благодаря своим невероятным торговым достижениям Болдуин стал иде­альным кандидатом на интервью в этой книге. Но я не ожидал, что его сужде­ния будут иметь отношение ко мне или к другим трейдерам вне площадки. Разве может биржевой трейдер, измеряющий свой временной диапазон минутами и секундами, научить чему-либо трейдеров, которые сохраняют позиции неде­лями и месяцами?

К моему удивлению, это интервью вскрыло ряд глубоких общезначимых проблем. Возможно, наиболее важным является утверждение Болдуина о том, что торговлю нельзя рассматривать как средство удовлетворения материаль­ных потребностей. Деньги для него — это лишь инструмент ведения расче­тов. Большинство трейдеров, наоборот, склонны оценивать свои потери и прибыли в контексте потребления, что мешает им принимать адекватные тор­говые решения.

Предположим, например, что вы решили ограничить риск по сделке 5000 долл., но вскоре после открытия позиции оказались в минусе на 2000 долл. Если в этот момент вы начнете оценивать сделку в материальном выражении (скажем, так: «Оставшихся 3000 долл. хватило бы на отпуск»), то вполне мо­жете ликвидировать позицию, даже если по-прежнему уверены в успехе сдел­ки. Одно дело — выйти из разонравившейся позиции и совсем другое — вдруг закрыть сделку, просто испугавшись риска материальной потери.

Другое интересное утверждение Болдуина расходится с общепринятой точкой зрения: «Не спешите закрывать убыточную сделку, а лучше дожди­тесь подходящего момента». Подобный совет, казалось бы, бросает вызов боль­шинству рекомендаций по торговле. Ведь основной залог торгового успеха — незамедлительно пресекать потери! Сомневаюсь, что Болдуин противоречит этому правилу. Думаю, он имеет в виду, что нередко хуже всего сворачивать позицию во время сильного встречного движения цены. Болдуин утверждает, что, продержавшись еще немного, можно получить более выгодные условия для выхода. Конечно, подобный подход можно рекомендовать только дисцип­линированным трейдерам: тем, которые могут следовать стратегии управле­ния риском.

Тони Салиба пришел на торговую площадку Чикагской опционной биржи в 1978 году. Проработав полгода клерком, Салиба был готов начать торговать за свой счет. Он занял у одного из трейдеров недостающее до 50000 долл. и, после удачного старта, чуть вконец не разорился. От края пропасти Салибу отвело то, что он изменил свой торговый метод. С тех пор ему неизменно со­путствовал успех.

Торговый стиль Салибы можно охарактеризовать как стремление поднять­ся выше рутины торговых приливов и отливов за счет постоянной готовности оседлать редкое цунами благоприятного рынка. Его капитал создан в основ­ном благодаря использованию именно таких случаев, которые можно пере­считать по пальцам. Два из них — взрыв цен на акции «Teledyne» и крах рынка акций в октябре 1987 года — обсуждаются в данном интервью.

Но достижения Салибы впечатляют не только теми редкими эффектными победами, выпавшими на его торговую карьеру. Гораздо удивительнее то, что он добился их с помощью торгового метода, поразительного с точки зрения контроля над риском. Однажды ему даже удалось сцепить подряд семьдесят

месяцев с прибылью более 100000 долл. в каждом. Совсем немного трейдеров стали мультимиллионерами на считанных крупных выигрышах. Куда меньше­му числу удается постоянно поддерживать прибыльность сделок. И лишь еди­ницы могут похвастать одновременно как огромными единичными победами, так и стабильным торговым доходом.

Несмотря на ту большую работу, которая требуется от Салибы для успеха на бирже, ему удается выделять время и для целого ряда других предприятий, включая инвестирование в недвижимость, разработку программного обеспе­чения и управление сетью ресторанов. Хотя эти дополнительные предприятия оказались не слишком прибыльными, они удовлетворяют его стремление к разнообразию.

В то время, когда было взято это интервью, Салиба занимался важнейшим предприятием своей жизни: он вел переговоры с одним из французских банков о выделении кредита в несколько сотен миллионов долларов на создание круп­ной торговой компании. Его цель состояла в том, чтобы сформировать и воспи­тать новое поколение трейдеров-победителей.

Салиба приятен в общении, и уже через пять минут разговора с ним созда­ется ощущение, будто вы один из его лучших друзей. Он испытывает непод­дельную приязнь к людям и не скрывает этого.

Вечером, накануне назначенной встречи, Салиба поскользнулся на мра­морном полу спорткомплекса в здании Чикагской опционной биржи. При­быв в условленное время, я узнал у его помощника, что из-за этого несчастного случая Тони с утра не будет. Я оставил ему записку. Вскоре Салиба перезвонил мне и постарался устроить встречу несколькими часами позже, чтобы я не пропустил своего вечернего вылета, но и не возвращался в Чикаго еще раз.

Мы беседовали в баре клуба «LaSalle», в котором было немноголюдно и ничто не отвлекало. Поначалу я настолько сосредоточился на интервью, что совершенно не обратил внимания на большой киноэкран у входа в бар. Пока Салиба отвечал на очередной вопрос я освоившись, взглянул на экран. И сра­зу же узнал сцену соблазнения в поезде из фильма «Рискованное дело» с уча­стием Тома Круза и чувственной Ребекки Деморней.

У меня есть плохая привычка перегружать расписание своих встреч. По­этому сначала интервью с Салибой, оказавшееся третьим за день, давалось мне нелегко. «Не смотри на экран, и так уж тяжело сосредоточиваться, — сказал я себе. — Будет просто хамством отвлекаться от беседы с Тони, осо­бенно учитывая, что он буквально приковылял на встречу, дабы избавить меня от неудобств переноса интервью». А затем я подумал: «Слава богу, что лицом к экрану сижу я».