Правильно ли я вас понял: леопард символизирует для вас пози­ционную торговлю, а воробей — внутридневную? Общий знаменатель таков: оба ждут беспроигрышных ситуаций

Совершенно верно.

Я использую много различных исходных данных технического характера: графические модели, анализ по Эллиоту и по Ганну, числа Фибоначчи, цик­личность, данные психологических индикаторов, поведение скользящих сред­них и различных осцилляторов. Многие считают технический анализ ненадежным, поскольку обычно выбирают из него только то. что им удобно. А

ведь известно, что ни один технический подход не срабатывает постоянно. Сред­ства и методы нужно выбирать в зависимости от обстоятельств.

Главное — это опыт и чутье. Я пользуюсь всеми видами технического анализа, однако интерпретирую получаемые результаты с помощью интуи­ции. Я не доверяю математическим системам, которые всегда одинаково вос­принимают информацию, поступающую с рынка. Я сам себе «система», но постоянно меняю исходные данные и добиваюсь одного и того же результа­та — прибыли.

Я всегда ищу рынок, который теряет темп, и действую в противоположном направлении.

Да, и очень сильно. Рынок акций, в отличие от товарных рынков, крайне редко предлагает трейдеру какую-либо значимую тенденцию.

Когда институциональные трейдеры и специалисты решают продать имею­щиеся у них акции, они не продают все по одной цене, а делают это постепенно по мере роста цены. Аналогично, покупают не сразу, а постепенно при падении рынка. Это приводит к большей скачкообразности движения цен, в результа­те чего многие известные мне неплохие трейдеры товарных рынков неизменно проигрывают на рынке акций.

Я не пытаюсь предугадать направление рынка, я жду, пока он сам мне его укажет. Кроме того, на рынке акций имеется такое разнообразие технических индикаторов (рост/падение, расхождение, психологические индикаторы, ко-

эффициент пут/колл и т.д.), что любое движение рынка почти всегда предва­ряется сигналом какого-то из них.

Я наблюдаю за конкретными акциями — все они имеют свои особеннос­ти. Например, акции «IBM» и «General Motors» обычно поворачивают вверх раньше общего разворота рынка от долгосрочного основания и прекращают рост до образования долгосрочной вершины. Еще один пример: я никогда не видел, чтобы долгосрочному подъему всего рынка не предшествовал бы рост акций коммунальных компаний. Они идут вверх, когда ожидается падение процентных ставок, а когда процентные ставки падают, портфельные менед­жеры резко переключаются на акции. Я особенно преуспел в торговле ин­дексами именно потому, что до этого накопил значительный опыт торговли акциями и опционами.

В том, что торговля на рынках — это азартная игра. Я знаю биржевых трейдеров, которые успешно торгуют уже по двадцать лет. Разве можно это назвать азартной игрой?

Еще одно распространенное заблуждение состоит в том, что многие счита­ют, будто рынок обязательно должен реагировать на новости. Например, ког­да убили Джона Кеннеди, рынок сначала резко упал, но затем быстро вышел к новым максимумам. Такое поведение рынка многих сильно озадачило. Инвес­торы, продавшие на этой новости в расчете на падение рынка, обвинили инсти­туциональных трейдеров в подталкивании рынка вверх. Они не поняли одного: если рынок фундаментально и технически настроен расти, то он не изменит направления из-за какой-то новости, даже такой важной.

К разряду заблуждений я бы отнес и то, как средства массовой информации объясняют причины спадов. Они всегда утверждают, будто бы рынок идет вниз из-за снятия прибыли. Я думаю, было бы прекрасно, если бы все и всегда снима­ли прибыль. Однако на самом деле большинство теряет деньги и рынки идут вниз из-за того, что игроки фиксируют потери и покидают рынок. Я знаю до­вольно образованных людей, которые, насмотревшись и наслушавшись ново­стей, удивляются, что они почему-то проиграли, тогда как все вокруг выигрывают. Средства массовой информации обязаны разъяснять, что рынок

идет вниз не только из-за снятия прибыли, но и в результате массового закрытия позиций с убытком.

1. 
   Не пренебрегайте домашним анализом прошедшей сессии и подготов­
   кой к следующей.
   
2. 
   Не задавайтесь. Возгордившись, можно утратить контроль над риском.
   Лучшие трейдеры — люди скромные.
   
3. 
   Помните об ограниченности своих возможностей. Пределы есть у всех,
   даже у самых лучших трейдеров.
   
4. 
   Будьте самим собой. Поступайте вопреки мнению толпы, ибо она, рано
   или поздно, все равно проиграет.
   
5. 
   Не открывайте позицию до тех пор, пока для этого не будет благопри­
   ятных условий. Умение оставаться вне рынка не менее важно, чем уме­
   ние вовремя войти в него.
   
6. 
   Следуйте гибкой стратегии, учитывающей обстоятельства. Многие со­
   вершают ошибку, пользуясь всегда одной и той же методикой. Они воз­
   мущаются, что рынок повел себя вопреки их ожиданиям. А ему — все
   равно, ибо, как и жизнь, он нашим желаниям неподвластен.
   
7. 
   Получив прибыль, не расслабляйтесь. Труднее всего удержать при­
   быль: как только цель достигнута, ставится следующая цель, обычно
   аналогичная первой — получить еще прибыль. В итоге достижение вто­
   рой цели многих уже не так радует. Люди начинают задумываться о
   том, чего они действительно хотят от торговли, и тем самым запускают
   процесс саморазрушения, который заканчивается крахом.
   

Научиться проигрывать. Это важнее умения выигрывать. Тот, кто ожидает только выигрышей, получит массу отрицательных эмоций от проигрыша и в итоге, не пытаясь проанализировать причины проигрыша, будет обвинять во всем рынок.

Рекомендую немедленно пресекать потери. Перефразируя высказывание из «Воспоминаний биржевого спекулянта», можно сказать, что многие трей­деры слишком долго не пресекают свои потери, ибо надеются, что они расти не

Марк Вайнстайн 351

будут. И слишком рано снимают прибыль, ибо опасаются, что она уменьшит­ся. Вместо этого трейдерам следует опасаться более крупных потерь и наде­яться на более крупную прибыль.

Своей самой большой неудачей Вайнстайн обязан тому, что однажды по­зволил вмешаться в торговлю материальным целям. Как только этот вопрос поднимался в других интервью, так сразу же выяснялось, что переводить воз­можный выигрыш или проигрыш в плоскость материальных нужд было бы ошибкой.

Краеугольный камень торговой стратегии Вайнстайна состоит в том, что­бы дождаться таких сделок, где все элементы подобрались наилучшим обра­зом и шансы выигрыша близки к абсолютным. Пусть большинству из нас сложно даже приблизиться к уровню надежности, которому отвечают сделки Вайнстайна, но каждый в состоянии дождаться именно такой сделки, в кото­рой он полностью уверен. На страницах нашей книги этот здравый подход раз­деляют многие трейдеры.

Полагая, что в долгосрочном плане рынки не являются хаотичными, я дол­го считал, что самые краткосрочные колебания рынка (например, внутриднев­ные) более случайны. Вайнстайн поколебал это мое представление.

Часть IV

Вид с биржевой площадки

Брайен Гелбер

Из брокеров в трейдеры

Свою карьеру Брайен Гелбер начал брокером одной крупной брокерской фирмы и обслуживал ее клиентов, торгуя финансовыми фьючерсами на пло­щадке Чикагской торговой палаты. Затем, поднаторев в консультировании ин­ституциональных клиентов, он перешел к торговле за собственный счет. На заре торговли фьючерсами на казначейские облигации Гелбер удостоился двой­ного признания и как один из выдающихся (если не самый выдающийся) бир­жевых брокеров, и как один из крупнейших биржевых трейдеров.

В январе 1986 года Гелбер расширил масштабы своей торговли, подклю­чив к ней прямое управление счетами клиентов. В дополнение к собственной торговле, он руководит группой трейдеров, работающих на наличных и фью­черсных рынках государственных ценных бумаг и на других рынках. Гелбер является президентом компаний «Gelber Group*, «Gelber Management» и «Gelber Securities», занимающихся клирингом, брокерскими операциями и управлением капиталом.

Спокойный характер Гелбера, казалось бы, не вполне соответствует его профессии. От того, чьи личные и управляемые позиции на рынке облигаций ежедневно составляют многие миллионы долларов, ждешь необычной энер­гичности и сосредоточенности. Он же, напротив, рассказывает о своей работе так, как будто описывает приятно проведенный отпуск.

Хотя наша беседа протекала во время торговой сессии, Гелбера, похоже, не слишком волновало происходящее на рынке облигаций. Он казался совер­шенно спокойным, несмотря даже на то, что ради интервью ему пришлось пе­рейти от своего трейдерского стола в личный кабинет. «Мне, вероятно, лучше побыть здесь», — заметил он, очевидно выражая тем самым свою оценку низ­кого потенциала текущего рынка.

Отвечая на его вопрос о других трейдерах, согласившихся дать мне ин­тервью, я упомянул, что один из них, Тони Салиба, попал на обложку после­днего номера журнала «Success». Гелбер спросил, нет ли у меня с собой экземпляра. Я достал журнал из портфеля и протянул ему. Он заулыбался, читая крупный заголовок с описанием достижений Салибы за неделю с 19 октября 1987 года, когда рухнул рынок акций: «Победа! Он сделал 4 милли­она долларов за 72 часа». И шутливо заметил: «А я в тот день заработал 4 миллиона долларов всего за двадцать минут. Почему же меня нет на облож­ке?» Он и не думал хвастать, а лишь на свой манер обозначил основополага­ющее свойство выдающихся трейдеров: многие, если не большинство из них, ведут себя относительно скромно и поэтому практически не известны широ­кой публике.

Как вы пришли в этот бизнес?

После окончания колледжа в 1976 году я путешествовал по стране с рюк­заком за спиной. И вот, будучи в Солт-Лейк-Сити, откликнулся на объявление о найме товарного брокера. Я понятия не имел, что это такое, но решил, что это нечто вроде фондового брокера. Я получил лицензию, работая на парня, который, по сути, заправлял работой «бойлерной»¹.

В дальнем углу обшарпанного офиса этой конторы сидел человек, кото­рый целыми днями висел на телефоне, пытаясь убедить кого-нибудь дать ему 5000 или 10000 долл. для спекуляций с помощью его системы графического анализа. Это было абсолютно безответственное предприятие.

Дожидаясь получения лицензии, я вел для него графики, постоянно твер­дя про себя, что этот парень — просто мошенник. Получив лицензию, я тут же ушел. После этого я путешествовал еще несколько месяцев, подрабатывая тем и сем для оплаты жилья.

Разгружал железнодорожные вагоны. Однажды я пришел в офис компа­нии «Thomson McKinnon» и сказал, что у меня есть брокерская лицензия. Их служащий предложил мне работу за 800 долл. в месяц — для меня в ту пору это были огромные деньги. Мои обязанности заключались в том, чтобы прихо­дить в офис и вести «холодный прозвон»¹. Все отрытые мной счета закрепля­лись за мной.

Я прочитал пару-тройку книг и кое-что знал о графиках — я же вел их для своего первого работодателя.

Больше всего я почерпнул из книги «Технический анализ тенденций рынка акций» Роберта Д. Эдвардса и Джона Маги.

Своим трейдерам мы прежде всего даем читать книгу Эдвина Лефевра о Джессе Ливерморе «Воспоминания биржевого спекулянта». Я прочитал ее не менее десяти раз.

Так вышло, что начало моей работы в «Thomson McKinnon» совпало со ста­новлением рынка бумаг «Джинни Мэй>>². Наша фирма как раз наняла группу трей­деров для работы с этими акциями. И я захотел больше узнать об этом рынке.

Чем он привлек вас?

¹ Прозвон или посещение потенциальных клиентов без предварительной договоренности или представления. — Прим. ред.

- Государственная национальная ипотечная ассоциация (GNMA — «Ginnie Мае» по ини­циалам названия). — Прим. ред.

358 Брайеп Гелбер

Это был новый рынок, и он казался более управляемым по сравнению с обычными товарными рынками. Я решил, что мои успехи будут стабильнее, если я сконцентрируюсь на нем. Кроме того, я уже провел несколько сделок с бумагами «Джинни Мэй». Первая из них была выигрышной, но все остальные проигрышными. Меня тянуло к ним, словно магнитом. Я чувствовал, что мог бы там заработать, но все время проигрывал. Поэтому мне захотелось узнать об этом рынке больше.

Верно, ведь на нем я потерпел поражение. Так или иначе, но наши трейде­ры из группы «Джинни Мэй» кое-чему меня научили, и я начал действовать. В результате почти все открытые ипотечные банковские счета в Солт-Лейк-Сити оказались моими.

Когда я впервые начал открывать счета, я совсем в нем не разбирался. Как же вы тогда заманивали клиентов?

Поначалу я их просто убалтывал. Но при этом я прислушивался к вопросам клиентов и многое понял благодаря им. Сначала они меня запутывали, равно как и их сбивало с толку то, что я пытался им втолковать.

Но вы, по крайней мере, владели таким инструментом, как фью­черсы.

Верно. И с такими ограниченными познаниями я кое-как провел несколько первых встреч. Затем я научился делать это совсем неплохо.

Да, все они были чисто хеджинговыми. К маю 1977 года я получал 2000 долл. комиссионных в месяц. Для меня это была гигантская сумма.

На тот момент — да. Ранее я провел несколько брокерских операций на дру­гих товарных рынках, таких как рынки пшеницы, свинины и свиной грудинки.

У меня были счета, открытые на основе «холодного прозвона» — .эти люди просто не понимали, что они могут потерять деньги. И когда они проигрывали, то всегда расстраивались.

Неоднократно.

Верьте или нет, но в большей мере я отталкивался от исследований анали­тиков «Thomson McKinnon» и лишь затем — от собственных графиков. Бро­керы-новички явно больше доверяют исследованиям своей фирмы.

Нет. Они проигрывали из-за того, что их временной диапазон ограничивал­ся в основном двумя дневными сессиями, в то время как исследования были нацелены на более долгосрочную перспективу.

Именно так. Мне кажется, что это основная проблема взаимоотношений между большинством брокеров и их клиентами. Почти невозможно донести до клиента рыночную информацию настолько быстро, чтобы он смог действо­вать на ее основе.

Их разделяет непреодолимая преграда. Нажать на кнопку должны сразу двое, а исходная информация меняется слишком быстро.

Да, приходится идти таким путем.

Я никогда не занимался скальпированием, поэтому крупный приказ клиен­та, который мог двинуть рынок на 2-3 тика против моей длинной позиции, не вызывал у меня каких-либо эмоций. Кроме того, у меня было так много клиен­тов, что они часто играли в разных направлениях.

Да, такое случалось со мной примерно с полдесятка раз, и за прошедшие годы стоило мне около полумиллиона долларов. Но по сравнению с деньгами, которые я зарабатывал, это было не смертельно.

Верно.

Обычно бываешь слишком занят брокерскими обязанностями и рассуж­даешь примерно так: «Прекрасно, я должен продать 1000 лотов; как бы сде­лать это получше?» Потом, когда приказ выполнен, возможно, и скажешь себе: «О, черт, у меня все еще длинная позиция, нужно выбираться из нее».

Совершенно верно. Я так и говорю тем, кого принимаю на работу: «Вы либо брокер, либо трейдер — одно из двух».

Это было сумасшедшее время. На одном и том же рынке я был и крупней­шим брокером, и крупнейшим трейдером. Я очень много работал и приходил домой совершенно измотанным. А на следующее утро вставал и принимался за то же самое. Так продолжалось три года, и, хотя это давало замечательные ощущения, мне все же не следовало этим заниматься. Нельзя одновременно быть и крупным брокером, и крупным трейдером. Я хорошо поработал, но это, скорее всего, укоротило мою жизнь.

Теперь все они либо брокеры, либо трейдеры. Без сомнения, иных вариан­тов нет.

Прежде всего — для площадки казначейских облигаций. На рынке S&P и на Нью-Йоркских рынках некоторые крупные брокеры являются также и круп­ными трейдерами.

Сейчас по-прежнему крайне сложно собрать необходимые безупречные аудиторские улики на рынке с «открытым выкриком»¹.

' Метод заключения сделок голосом и жестами в торговом зале, когда биржевик заключа­ет сделку с первым, кто ответит на предложение. — Прим. ред.

362 Брайен Гелбер

идет прямиком от 95,00 к 94,00. Свои облигации он продаст по цене 94,31, 94,30 и 94,29, а клиентские — по 94,27 или ниже. [На рынке облигаций 1 пункт равен 32 тикам.] Как ему вывернуться из такой ситуации?

Он мог бы передать другому брокеру свой приказ или приказы своих кли­ентов. Либо он мог бы сам исполнить все — свои и не свои — приказы, но на своем проставить номер другого брокера. Возможность обойти дополнитель­ную проверку есть всегда. Поймать ловких мошенников, как правило, трудно.

Нет. Испытав это на себе, могу сказать, что двойная торговля повышает результативность площадки, но является слишком тяжелым бременем для отдельного человека.

Сложный вопрос. Что важнее: результативность рынка или честность от­дельного человека? Я не сомневаюсь, что двойная торговля значительно повы­шает ликвидность системы, что, вероятно, важнее, чем возможность обмана со стороны незначительной части трейдеров. Кроме того, даже если двойная торговля будет запрещена, то мошенники все равно найдут способ украсть, ибо считают, что именно так и следует делать деньги в этом бизнесе.

В сентябре 1977 года я переехал в Чикаго и стал брокером на площадке казначейских облигаций. Мне только что исполнилось двадцать пять, и я был везучим. В ноябре того же года я приехал в Нью-Йорк и посетил восемь извес­тных компаний, семь из которых открыли у меня счета. Я оказался в нужном месте и в нужное время.

В 1979 году.

На самом деле все было как раз наоборот. Я начинал с обслуживания кли­ентов и с 1979 по 1981 год создал крупную базу клиентуры. На тогдашнем рынке мы были мощной силой. То, что я стал еще и трейдером, — это, вероят­но, самое ужасное из того, что я когда-либо совершил. В молодости я был превосходным брокером, и ставь я только на это, то через десять лет имел бы то же, что и сейчас, избежав тяжких мук торговли. Я считаю ее неблагодарной и непрестижной игрой.

Мне кажется, что как брокер я добился бы много большего. В этом деле я действительно преуспел, и оно соответствовало моему характеру.

Торговать я начал потому, что некоторые клиенты говорили мне: «Вы так хорошо разбираетесь в рынках — почему бы вам не заняться просто торгов­лей?» Поначалу я сопротивлялся, однако, выдержав шесть месяцев, все же начал торговать. А дальше пошло по возрастающей.

В своей первой сделке я сыграл на повышение и заработал кое-какие день­ги. Затем я открыл спрэд «покупка облигаций/продажа бумаг «Джинни Мэй», что было почти равносильно длинной позиции. Рынок упал, и я потерял все заработанные деньги плюс еще 50000 долл. Поскольку я как брокер зараба­тывал около 50 000 долл. в месяц, то отнесся к этому так, будто на этот раз я не заработал ничего. Но вкус поражения мне очень не понравился. Поэтому я сократил размер позиций и начал торговать немного активнее. Это происходи­ло во время медвежьего рынка 1979 года. Но я этого не понял и в течение всего спуска играл на повышение.

Потому что клиенты твердили мне, что процентные ставки не могут воз­расти слишком сильно. [Облигации дешевеют, когда растут процентные став­ки. Эта базовая взаимосвязь иногда сбивает с толку новичков. Падение цен на облигации при росте процентных ставок можно объяснить так: если процент-

ные ставки растут, то это означает, что все имеющиеся менее прибыльные инструменты становятся не привлекательными для инвесторов. Чтобы инвес­тор захотел приобрести облигации с низкой купонной ставкой, цены на них должны значительно упасть, чтобы прибыль от них была равна прибыли от облигаций с высокой купонной ставкой, приобретенных по номиналу.] Напри­мер, я выполнял приказы «CitiBank» и «Citicorp», которые покупали в тече­ние всего падения рынка. Их солидные представители утверждали, что имеют собственное видение ситуации и реализуют его на практике.