Исправительные учреждения казахстана

Секретно

У меня создалось мнение, может быть, я ошибаюсь, о некоторой неорганизованности данного совещания. Я тут повинен в том, что и сам, в связи с большими, горячими делами, которые сейчас проходят, не мог уделить непосредственного внимания, посоветовать. Но такое мнение у меня сложилось, что в работе совещания, хотя мы и план составили, есть какие-то недостатки, хотя бы то, что товарищи руководители совещания не удосужились дать короткие записки выступлений товарищей. Я считаю, что мы это дело поправим, я слышал, о чем некоторые товарищи поднимали вопросы и о чем говорили, и я обещаю, что все выступления, я обяжу ГУЛАГ, политотдел ГУЛАГа, обработать и представить. Конечно, обработать не так, чтобы все острые углы выбросить, а чтобы было все, что Вы говорили. И мы в руководстве министерства постараемся обсудить все критические замечания, которые были сделаны в адрес ГУЛАГа, Главков и в адрес руководства министерства. Я считаю, что те критические замечания, которые здесь были сделаны, они помогут нам правильно проанализировать положение дела и в дальнейшем устранить те недостатки, которые имеются в работе руководства министерства. Но я считаю необходимым поставить и перед вами ряд задач. Когда мы решили вопрос о созыве совещания начальников политотделов, мы не думали, что будем проводить такое деление – мы, и вы, вы к нам будете предъявлять претензии, мы, в свою очередь, к вам. Каждому отведено свое место. Я хотел бы сказать о том, как мы понимаем задачи, стоящие перед нами в области работы исправительно-трудовых лагерей и какие в соответствии с этим требования министерства по этим вопросам. Мне думается, что это должно быть и вашей задачей, требования министерства не должны казаться для нас посторонними вопросами, они должны составлять основные цели и содержание работы политотделов ГУЛАГа, поскольку в требованиях министерства мы стараемся наиболее четко отразить те задачи, которые перед вами на каждый отрезок времени ставит и Центральный Комитет партии, и наше советское правительство.

Если говорить о том, с чем мы пришли к 1951 году, то надо отметить, что в вопросах выполнения хозяйственных заданий министерство справилось удовлетворительно, хотя эти задания были и очень большими, и имели в 1950 году значительный рост по сравнению с предыдущим годом. Мы в целом по министерству выполнили и перевыполнили план и капитальных работ, и план промышленного производства. Министерство выполнило за 1950 год капитальных работ около 10 миллиардов рублей.

Также выполнили по всей номенклатуре и план промышленного производства.

На 1951 год у нас план капитального строительства, который правительством возложен на нас – также очень большой. Мы должны сделать одного капитального строительства, если все задания сложить, которые есть, на 15 млрд. рублей, хозяйственные организации министерства должны выполнить объем капитального строительства на 15 млрд.рублей в год. Если сравнить с 1950 годом, то получается рост на 47 %,почти в полтора раза увеличивается объем капитального строительства в целом по министерству в 1951 г.

Причем в 1951 году мы должны выполнить ряд наиболее ответственных участков работы, связанных с общегосударственными политическими задачами.

Я имею в виду строительство величайших строек сталинской эпохи – строек коммунизма, как их назвал советский народ.

Затем – ряд строек оборонного значения, имеющих исключительно важное экономическое значение. Речь идет, скажем, о таком строительстве, как комбинат № 16, как строительство ряда горнорудных предприятий, которые должны обеспечить нашу страну стратегическим сырьем, и ряд других строек.

То же самое мы имеем значительный рост с 1950 года в области промышленного производства. Мы имеем заданий на 1951 год по министерству, если говорить в ценах промышленности – план промышленной продукции на 17 млрд. руб.

Таким образом, вы видите: с одной стороны, на наше министерство возложены задачи нового капитального строительства и с другой стороны – возложены крупнейшие задачи в области промышленной деятельности.

Я должен сказать, что по ряду отраслей народного хозяйства МВД занимает монопольное положение, например, золотодобывающая промышленность – она у нас сосредоточена; производство алмазов, серебра, платины – все это целиком сосредоточено в МВД; также добыча асбеста, апатитов – целиком в МВД. На 100% мы участвуем в производстве олова, 80% удельного веса занимает МВД по цветным металлам, сейчас они являются самым необходимым для государства; удельный вес в никеле мы имеем 38%, добыча меди – 35%.

Эти цифры, товарищи, вы не записывайте, не говорите о них, так как если узнают, что у нас в МВД занимаются этим, начнутся всякие клеветнические утверждения насчет принудительного труда у нас и так далее.

Вся деятельность МВД проходит в таких организационных формах, о которых широко распространяться на всех перекрестках не следует.

Я говорю к тому, чтобы вы, как руководящие кадры МВД, были бы ориентированы, какие сложнейшие ответственные задачи поставлены партией и правительством перед МВД.

Надо сказать, что эти задачи коллектив МВД выполняет, как мы сами оцениваем и как докладываем правительству, более или менее удовлетворительно. В 1950 году единственный показатель, по которому министерство не справилось с заданием – это план добычи олова, который Дальстрой не выполнил, но мы в 1950 году разработали мероприятия и думаем выполнить план добычи олова и даже додать то, что мы недовыполнили в 1950 году, хотя это, конечно, нас ни в коей мере не оправдывает. И затем недовыполнили мы план добычи алмазов. По всем остальным показателям многообразной деятельности хозяйственных организации МВД план более или менее выполнен удовлетворительно, имеется перевыполнение, имеются большие сверхплановые накопления, экономия и т.д. Это не означает, конечно, что у нас в хозяйственной деятельности нет недостатков. Недостатков много и в вопросах организации труда, и в использовании оборудования, и низка производительность труда и т.д.

Хозяйственная работа МВД с каждым годом становится неизмеримо сложнее. Вы сами понимаете, что, когда речь шла о том, чтобы строить железные дороги, строить шоссейные дороги, строить какие-нибудь объекты и потом сдавать их и уходить, дело это более или менее легкое – построил и ушел. А сейчас мы должны не только строить, но мы должны и сами эксплуатировать, т.е. у нас в хозяйственной работе удельный вес промышленного производства с каждым годом все растет и растет, и он опережает у нас сейчас на ряде участков задачи капитального строительства. В самом деле, возьмите вы задание в области горнорудной промышленности, тут мы в Асбесте, Слюде, Апатитах и т.д. строим не для того, чтобы построить рудник, обогатительную фабрику и уйти, тут на нас возложено правительством и строительство и эксплуатация. Если взять вопрос капитального строительства, то невыполнение плана по капитальному строительству в месяце или квартале не так остро становится ясным и мы не задерживаем в пределах месяца, квартала и даже полугодия другие отрасли народного хозяйства, в первом квартале отстаем, во втором квартале можем догнать, так иногда приходится делать в области капитального строительства и большого шума это не вызывает. Совеем другое дело в выполнении плана промышленного производства. Вот, скажем, план добычи олова – 80% и наш удельный вес, мы поставляем все сырье для работы оловянных заводов министерства цветной металлургии, и, представьте себе, что каждый месяц невыполнения плана сейчас же становится предметом обсуждения в правительственных инстанциях, я уже не говорю о срыве, скажем, плана квартальной поставки олова потому, что сразу все оловянные заводы министерства цветной металлургии остановятся и поднимется большой шум потому, что мы ставим под удар интересы народного хозяйства.

Возьмите, к примеру, добычу слюды. Без слюды не может развиваться электротехническая промышленность, отдельные отрасли промышленности, авиационная промышленность, радиолокация и т.д. Стоит только сорвать в одном месяце план добычи и поставки слюды, как немедленно могут остановиться те или другие важнейшие заводы. Ведь и слюда нам передана по указанию ЦК в связи с тем, что товарищи, которым доверили слюду, довели до того, что авиационная промышленность поставила вопрос: почему план по выпуску самолетов не выполняется, потому что слюда не поставляется. Тогда Совет Министров занялся этим и принял ряд радикальных мер.

Или вы возьмите вопрос об асбесте, апатитах и ряд других отраслей – мы не только обеспечиваем сейчас в целом все народное хозяйство, но на нашей ответственности лежит и выполнение плана экспорта, поставки странам народной демократии и т.д.

Вот тут совсем другая качественная характеристика. Если в выполнении плана капработ наблюдается рост, то по поставке, как правило, план выполняется неритмично. Только во втором квартале начинаем набирать темпы, в третьем квартале – раскрутились и лишь в четвертом квартале подбиваем.

Если посмотреть по вопросу выполнения государственного плана – неритмично, неравномерно, неодинаково получается. Этот недостаток в области капитального строительства – более или менее терпим, годовой план сделан – значит все в порядке. Совсем другое дело с планом по производству. Мы не можем промышленное производство в первом и втором кварталах сорвать, а в третьем и четвертом перевыполнить, потому что у нас плановое хозяйство, все связано друг и другом: вот, например, в Кировске апатитовый комбинат не выполняет план добычи апатитов, сейчас же срывается план у суперфосфатного завода, срывается и в сельском хозяйстве: оно не получает удобрений, срывается план поставки удобрений.

Перед МВД ставится задача сейчас не только выполнить план капитального строительства, но оно становится крупнейшим промышленным министерством, а промышленное производство должно работать четко, ритмично и полнее выполнять обязательства, которые стоят в плане народного хозяйства.

И здесь, конечно, совершенно принципиально различные надо ставить требования наших задач по отношению к нашей рабсиле.

Мы выполняем весь план силами заключенных, в большинстве своем. Одно дело – использовать заключенных на внутренних земляных работах, на железных дорогах и т.д. И другое дело, когда мы работаем со сложным оборудованием, со сложным энергетическим хозяйством, с механизмами и т.д. Тут уже совсем другой принцип. Тут стоит вопрос о заботе о промышленных кадрах из заключенных, из бывших заключенных и из вольнонаемных. Тут совсем по-другому ставится вопрос в смысле организации работы, наблюдения за ними, расстановки сил на работе, организации массового обучения массовым профессиям, по развитию трудового соревнования и т.д.

И при таком положении изъяны в лагерной работе в смысле организации труда, в смысле соблюдения лагерного режима – они сказываются на выполнении важнейших заданий МВД.

Вот почему в настоящее время у нас вызывают тревогу вопросы внутрилагерного порядка, а не вопросы капитального строительства.

Мы считаем, что в хозяйственных делах у нас и энергия есть и опыт есть, и задачи эти мы можем поднять, если лагерная работа не будет отставать от требований, которые предъявляются нам самой жизнью, задачами, возложенными на нас в области строительства социалистической и коммунистической экономики.

Здесь сейчас наиболее слабым местом в нашей работе будет, если мы не решим задачи укрепления наших исправительно-трудовых лагерей и колоний, если в них не наведем большевистский порядок, если мы не организуем надлежащим образом огромную массу рабсилы, спецконтингент, с которым мы имеем дело, если не создадим обстановку, в которой бы безболезненно росли работники положительных настроений, положительных течений,- такую обстановку среди этого спецконтингента.

Если мы не поставим в соответствующие условия всех этих подонков и самую сволочь, которая к нам поступает в исправительно-трудовые лагеря, и которая, находясь в лагерях, активно борется против наших мероприятий, мы задачу дальнейшего повышения качества и объема хозяйственной работы МВД поставим под удар. Вот почему я и хотел остановиться главным образом на тех опасениях, на тех заботах, на тех задачах, которые МВД имеет в области работы исправительно-трудовых лагерей. Поэтому я не буду касаться таких задач, которые касаются работы по хозяйственному строительству, вопросов использования техники, вопросов производительности труда, вопросов, связанных с качественными показателями и т.д. Я хочу остановиться только на одном звене нашей работы, на лагерных наших делах, я считаю, что сейчас это центральная наша задача и на эту центральную задачу нам с вами нужно навалиться всем коллективом со всей большевистской настойчивостью и огоньком.

Что нужно, чтобы мы наиболее полно, наиболее производительно, наиболее целесообразно использовали ту рабочую силу, которая к нам поступает из спецконтингентов? Нужно, чтобы наши порядки обеспечивали поступающим заключенным создание надлежащих условий и возможностей на основе общественно-полезного труда, перевоспитания, перековки этих заключенных, чтобы сделать их снова полноправными гражданами нашего социалистического общества.

Несколько лет тому назад мы все время говорили о том, что 2 м,075 м площади и т.д., мы сосредотачивали внимание на жилье, чтобы заключенным предоставить жилье светлое, теплое, чистое, чтобы каждый заключенный имел спальное место или нары вагонного типа, или сплошные, чтобы не было вшивости, чтобы заключенные установленный паек продовольствия получали, чтобы заключенные были обуты, одеты по установленной норме и по сезону, чтобы заключенные получали необходимую санитарную помощь и сохраняли физическое состояние, помните, в период войны и после войны, когда у нас был ослабленный контингент заключенных, в этом у нас была центральная задача, мы эту задачу почти везде решили удовлетворительно. Это небольшое, простое дело – барак побелить, покрыть, сделать тамбур и т.д., труда это особого не составляет и особой мозговой деятельности для этого не требуется.

Мы заставляем интендантскую службу, и она, согласно отпускаемых фондов, снабжает заключенных обувкой, одеждой и т.д. Для этого большой мозговой работы не требуется; наладить соответствующую медицинскую помощь и сохранить физическое состояние контингента, если имеются медикаменты, если имеются врачи, если питание улучшилось, жилье улучшилось – это все не столь сложно. Поэтому, если вы возьмете санитарное состояние, если взять как показатель смертность, то мы видим, что, по сравнению с истекшими годами, она заметно уменьшается. Вот не совсем благополучно в отношении физического состояния в новых лагерях – в Куйбышеве, на Цимле, на Волго-Донском строительстве, потому что это новые лагеря,- жилья нет, нет должного питания еще, есть кое-где вшивость, заболевания, но и эти лагеря быстро с этими вопросами справляются, а в давно созданных лагерях они почти не составляют для нас особых задач.

Вот, например, смертность значительно снизилась – в 1950 году составляла 0,07% в году против 0,10% в 1949 году, 0,18 % - в 1948 году. Мы такого количества смертности даже до войны не имели (есть ли здесь Лойдин?), мы называли 0,20-0,25%, то есть эти вопросы нам не страшны.

В вот, когда мы подошли к вопросам высшей степени, т.е., когда мы от вопросов организации самого быта заключенных переходим к вопросам исправительно-трудовой политики, тут мы оказались пока что значительно слабее, чем в создании хозяйственных мероприятий.

Мы с вами не доучли изменений, которые имеют место в наших лагерях.

Мы говорили о том, что в последнее время в исправительно-трудовых лагерях выявились две линии, два процесса.

В лагерях среди большей части заключенных выявляется, что развивается, ширится, крепнет желание, настроение честного труда в лагере, желание искупить свою вину, приобрести квалификацию в лагере, пережить эту печальную страницу своей личной биографии, не допускать больше никаких преступлений по отношению к советскому государству, соединиться с семьей, выйдя из лагеря, и работать. Это настроение большей части наших контингентов. Зато в последнее время, в связи с отменой смертной казни, в связи с тем, что государство стало судить уголовников большими сроками, в лагерях появилось и за 1950 год в ряде лагерей приобрела ощутимое значение враждебная деятельность уголовников-рецидивистов, бандитских элементов. Если раньше они, не имея длительного срока, пережидали в лагерях, выходили на свободу, потом снова попадались, снова выходили и т.д., то сейчас эти неисправимые уголовники, рецидивисты, которые три раза судились по 25 лет, на которых никакие амнистии не распространяются и т.д., эти элементы тоже стали заниматься своей деятельностью, они стали сколачиваться, они стали сговариваться, они стали заниматься организаторской деятельностью и они решительно восстали против нас, против всех наших мероприятий по укреплению порядка в исправительно-трудовых лагерях. Больше того, они от пассивной выжидательной политики перешли к активной деятельности против всех мероприятий лагерной администрации, в конечном счете, государства по вопросу работы с заключенными, использования их и т.д. Мы в ряде лагерей имеем оформленные группы и группки, которые, пользуясь халатностью, неорганизованностью лагерной администрации, чинят там суд и расправу, устраивают судилище, даже у лагерных работников стал общеупотребительным термином «законники», и «суки». Мы этих процессов своевременно не учли, в результате в некоторых лагерях это приобрело такие уродливые формы, которые вызвали за собой акты вредительства, акты саботажа, акты открытого неповиновения лагерной администрации. Тов.Антонов расскажет, что у них было на таком крупном строительстве, где начальником тов. Царевский. Там почти в течение трех дней лагерное подразделение восставало против лагерной администрации, забаррикадировались и т.д. Оказывается, они готовились к этому заранее, эти враждебные нам элементы старались угрозами перетянуть на свою сторону других заключенных, они, оказывается, заранее готовили деревянные пики, острорежущие предметы, ими была даже организована в лагере подготовка в умении владеть этими пиками на случай боевых действий против лагерной администрации. И так получилось, что з/к выступили и пришлось принимать чрезвычайные меры для того, чтобы навести соответствующий порядок. Такие примеры вы также могли бы привести и по своим лагерям. Если вы проанализируете, то увидите, что раньше, до отмены смертной казни эти бандиты боялись, инстинкт самосохранения заставлял их сдерживаться, а сейчас, как они сами говорят, за убийство 6 месяцев дают, т.е. считают, сколько отбыл и сколько дадут дополнительно.

В лагерях у нас есть большая часть осужденных за контрреволюционные преступления. За последнее время мы тоже констатируем среди этой массы активные настроения против деятельности лагерной администрации. Мы имеем это на примере Норильского лагеря, и в других лагерях имеются такие факты.

Значит, с одной стороны, в подавляющем своем большинстве в лагерях имеется, с точки зрения нашей специфической, благородный материал наших з/к, с которыми можно решить задачи, которые можно организовать, которые, если их поддержать, если их защитить от этих элементов, они вместе с нами войдут в колею и будут работать.

Второму процессу надо было бы противопоставить очень хорошо организованную, настоящую чекистскую работу лагерной администрации. Мы должны включиться в это, мы должны своими активными силами стараться разложить ныне руководящий среди заключенных уголовный, рецидивистский элемент, осужденный за контрреволюционные преступления, связать их в действиях, не давать им возможности действовать, ни шагу, поставить их в такие условия, чтобы они и пикнуть не смели!

А в некоторых лагерях, в лесных и в других, получилось, что этот элемент из уголовников, так как они более организованные, более активные, они пользуются всеми промашками нашей лагерной организации, и оказался в руководстве нашими подразделениями – стали бригадирами и так далее. И некоторые захватили командные посты в лагерных подразделениях, и это не замедлило сказаться.

Когда мы говорим о бандитских проявлениях, их надо разделять на две категории. С одной стороны, когда бандиты действуют по отношению к сознательной части заключенных и, с другой стороны, когда сознательная часть заключенных, доведенная до крайности нападками банд, элементов, и не будучи поддержанной лагерной администрацией, убивает этих бандитов.

Разве не известны вам факты в Каргопольлаге, Карлаге и другие факты?

Это положение говорит о том, что мы в лагерной работе находимся еще на низкой ступени. Надо интересоваться вопросами лагерного устава, надо прийти к тому, чтобы в сумме мероприятий, при поддержке лагерной администрации, сколачивать актив заключенных, насаждать советскую законность в лагерях, превращать действительно исправительно-трудовые лагеря в образцовые исправительно-трудовые учреждения.

Тогда никакие новые задания, которые будут даваться министерству внутренних дел, для нас не будут страшны. А если мы лагерь разболтаем, если будем бояться заходить в бараки к заключенным, не добьемся своей цели. Как бывает сейчас – начальник караула идет осматривать барак и берет с собой охрану и оглядывается: как бы бандит не сунул ему шило в бок и т.д. Если мы до такой степени дойдем, это будет полное банкротство! И тогда мы эту махину не удержим, это будет значить, что мы не только охранять, но удержать их не можем!

Вот вы говорите – охрана. Мы имеем охрану 9%, это значит – на 100 человек 9 человек охраны, сюда входят: офицеры, надзорсостав и чиновники. И получается: 4-5 человек на сотню.

Да, у нас и некомплект там половина, половина самоохранников, заключенных, так ведь все это держится на живой нитке. Если бы у нас были все такие заключенные, о которых мы говорим, как о наименьшей части, они бы перерезали нас всех, как цыплят. Поэтому думать, что можно поддержать порядок только силами физической охраны, нельзя, тут надо целый комплекс мероприятий, тут нужно строить лагерную работу по-настоящему, тут нужно повышать ответственность, исполнительность, четкость во всех подразделениях лагерного аппарата, имея целью крепко поддержать, защитить заключенных, которые встали на путь исправления, и, с другой стороны, со всей решительностью, со всей беспощадностью пресекать всякие попытки уголовников и других элементов мешать нам в этом деле. Надо перестроить в связи с этим все отделы лагерной работы и оперативной, и охраны, и учетную работу, и распределение заключенных – все должно быть заново переделено. В у нас во многих лагерях рутина, во многих лагерях тишь да гладь, да божья благодать, находятся они далеко, местные партийные организации – райкомы, обкомы их как следует не шевелят, министерство, главки подчас все своевременно не вскрывают, и люди там превращаются в таких благодушных деятелей, которые считают, что они пуп земли, которые считают, что у них никаких недостатков нет, все хорошо.

Требовательность, контроль, нажим сейчас нужны сверху донизу и нам нужна в этом деле активная помощь наших политотделов.

Взять такой вопрос. Большинство бандитских проявлений, большинство недостатков у нас появляются от так называемых новых этапов, и часто начальники лагерей, к сожалению, и некоторые начальники политотделов, вроде т.Кузнецова из Норильлага, подсчитывают, что из 20 тысяч заключенных, завезенных в 1950 году, им завезено 14 тыс. бандитов со всего Советского Союза, не проа ли положить конец направлению бандитов в Норильск. И все лагеря – лесники, главпромстроевцы, все пишут министру: просим не направлять нам уголовников, рецидивистов и т.д. Вплоть до того, что вроде надо на каждого заключенного заполнять спецанкету, проводить спецпроверку и делать заключение в управлении кадров, подходит ли он для направления куда-нибудь в Южкузбасслаг или нет (смех в зале). Куда же нам девать эти «отборные кадры»? У нас другой системы лагерей нет, мы не можем этих бандитов направлять в УИТЛК Московской или Ленинградской областей. Куда нам их направлять? В Норильск, Дальстрой, Воркуту – оттуда и убежать труднее и там для них подходящее место для работы, жизни и деятельности. Чего же вы хотите? Надо начинать не с этого, не с того, чтобы открещиваться: возьмите от нас женщин, тогда не будет сожительства, возьмите бандитов, тогда не будет бандитизма, возьмите склонных к побегу, тогда не будет побегов и т.д. и т.п.

«Нашли топор под лавкой»: легкой жизни хотят! Товарищи, ответственные за организацию режима, должны его наладить.

Большинство происшествий происходит из новых этапов. Мы его берем, разбиваем по всем подразделениям.

Вот было происшествие недавно в Каргопольлаге. Прибыл новый этап из Харькова. Приехали бандиты и стали сразу ловить актив заключенных и учинили над ними суд. Это – прибывшие уголовники из прибывшего этапа. На основании своего приговора суда они четверых зарубили топором. А в это время начальник лаготделения и начальник охраны убежали, когда сообщили в лагерь – не оказалось ни начальника лагеря, ни начальника охраны! Бандюги привели приговор в исполнение, потом сами пришли и сказали: «Мы свое дело сделали». Тогда лагерная администрация начинает выглядывать и, дрожа поджилками, смотреть, все ли успокоилось? За это нужно людей судить как за невыполнение своего государственного долга!

Мы ставим сейчас задачу, чтобы разбирать по приемникам эти новые этапы; каждый лагерь должен иметь лагерное отделение – «отстойник». Там с ними разбираться надо, там их изучить, как вели себя и тому подобное.

Вот много значит, когда в одном лагерном отделении собираются однодельцы. Это является причиной возникновения происшествий: однодельцы начинают друг другу мстить, потому что считают, что один на другого показал. А почему их надо посадить в одно лагерное подразделение? Их надо посмотреть в «отстойнике», проследить за ними, а потом начинать вкрапливать.

Все вы люди военные, вы знаете, что когда мы призываем в конвойные войска, в армию, то новобранцев не сразу и в роту пускают, а сначала на учебном пункте их готовят, потом уже к старослужащим пускают, а мы получили этап и сразу бух их всех в действующие лагерные подразделения. Почему нельзя разобраться и систематически изолировать наши лагерные контингенты от так называемых рецидивистов и уголовников, почему у нас рецидив, бандиты разбросаны по всем лагерным подразделениям и везде проводят свою вредную работу, почему нельзя создать настоящего лагерного режима, сделать настоящий лагерь для них, подобрать соответствующую охрану по росту, по физической силе, по смекалке, ввести наручники, если нужно смирительные рубашки и т.п., и как только он начал волынку тянуть, его сейчас же из общей массы заключенных изымаем и в этот лагерный пункт сажаем, пусть там посидит, исправится – обратно выпустим. Мы дошли до того, что начинаем направлять в тюрьмы бандитствующий элемент, но если это не сопровождается соответствующей воспитательной работой, мы так можем заполнить все тюрьмы. Значить, центр тяжести нужно класть на решение таких организационных мероприятий. Мы будем безжалостно бороться с иждивенченскими настроениями. Мы предъявляем требование: или вы наведете порядок, или скажите, что вы не в состоянии, заявите, что вы в Норильске или еще где-либо не можете справиться с контингентом, который поступает к вам, не путайтесь в ногах, придут люди более энергичные, более смелые и помогут министерству навести там нужный порядок.

Мы считаем, что и аппарат министерства в этом вопросе работает очень плохо и руководство министерства слабо этими делами занимается, и я, как министр, имею в этой части большие недостатки. ГУЛАГ еще не превратился в настоящий штаб, который решает вопросы оперативно. У нас даже договариваются: давайте ГУЛАГ ликвидируем и вместо ГУЛАГа создадим инспекцию, которая будет ездить и инспектировать, а все лагерные дела переложить на главные управления лагерей. С другой стороны, у нас получилось так, что Главпромстрой, ГУЛЖДС, ГУЛЛП, ГУЛГМП, СГУ и т.д. считают, что они должны заниматься только технической политикой, выполнением плана, они должны отчитываться перед правительством. Лагерь должен поставлять рабочую силу, а черновая работа, организация лагеря, наблюдение там за порядком и т.д. это их не касается. Получилась разобщенность. ГУЛАГ пыжился, хотел все вопросы решить, а в это время начальник ГУЛЖДС Гвоздевский мог заявить: это не мое дело бороться с побегами, это дело ГУЛАГа. А т. Тимофеев мог выполнить план лесопоставки, а кормить, одевать, обувать, сохранять этих заключенных – это дело ГУЛАГа. В результате получилось, что все материальные ресурсы находятся в руках у Тимофеева, Гвоздевского, Комаровского и т.д., а ГУЛАГ, бедняга, только одними идеями живет, издает приказы, инструкции, указания, а когда начальник лагеря приезжает в Москву, придет к начальнику Главка, тот начинает говорить, что у тебя план не выполняется и т.п. Тот просит: « Нам нужно охране ограждение сделать или построить какой-нибудь лагерный пункт, чтобы бандитов туда посадить», а ему говорят: « Нет, тебе эти средства только на производственные цели». Придет в ГУЛАГ, там ему другую песню поют. А так как он все-таки в распоряжении начальника производственного главка, тот главным образом решает его судьбу, а ГУЛАГ только в стороне присутствует, поэтому у нас получилось так, что крен был в сторону хозяйственных требований.

И совершенно отсутствовал надлежащий крен в область лагерного дела в главке и в лагерях. Получилось резкое разграничение. У нас даже штаты составляются так: идет ИТЛ, производственный сектор, потом идет лагерный сектор, там тоже чин-чином, работники на местах. Инженер занимается своими производственными вопросами и ничего больше не хочет знать. С другой стороны – лагерный сектор. Работники его также считают: нет здесь вышки, сюда выводить заключенных. Люди забывают, что мы должны свои задачи проводить в диалектическом единстве. Эти противоречия неантагонистического порядка можно преодолеть. Затем, мы считаем, что производственный сектор, так же как и лагерный сектор, то есть работники производственного сектора должны любить работу исправительно-трудовых лагерей, знать ее, уметь заниматься этим делом, а не только производственными вопросами, должны уметь влиять на заключенных, знать заключенных, уметь с ними разговаривать, уметь предупредить болезненные явления и т.д. Только тот инженер хороший, который этим делом занимается, поэтому мы должны решать лагерные задачи целым лагерным коллективом, как производственным сектором, так и лагерным сектором. Мы должны не делить эти сектора, а усилить, направлять коллектив на выполнение этих задач.

А то получается: банд. проявления, побеги – это, мол, дело лагерного сектора.

Что у нас в главках? Просят – нам ослабленный контингент не направляйте, женщин не направляйте, бандитов не направляйте. А они забыли, что у нас в структуре не просто ГУЖДС, а ГУЛЖДС, не ГУЛП, а ГУЛЛП, не ГУГМП, а ГУЛГМП – это все управления лагерей.

Это, значит, к чему-то нас обязывает. Почему, когда речь идет об офицерском звании, о погонах, о выслуге лет, тогда мы – ГУЛГМП, ГУЛЛП, ГУЛЖДС? А когда речь идет, с чем связаны наши задачи – укрепление режима или оружием умение пользоваться – тут мы сугубо гражданские лица! Причем у нас в лагерях начальники политотделов, вот я вижу здесь все подполковники, майоры, ниже капитанов, кажется, вот нет.

Это что же означает? Почему партия и правительство дает нам погоны? Ведь секретарь райкома в Горьком не имеет погон, а начальник политотдела горьковского завода – наверное, полковник, не меньше. Это означает, что мы – военная организация, потому что мы работаем с этим контингентом.

Это возлагает на нас ответственность быть боевыми военными работниками.

Мы с вами носим военную форму, пользуемся всеми военными благами, а в вопросах работы часто рассуждаем как гражданские работники. Это обязывает к дисциплине. Приказ – закон, что положено – сделай. А у нас лагерная система, мы должны вам доложить, слишком недисциплинированна. Приходиться по одному и тому же вопросу несколько приказов издавать, напоминаний, а на местах они выполняются плохо. Нет борьбы за выполнение приказов, часто говорится так, что приказ приказом, а я сам с головой на плечах.

Нам нужно больше лагерный аппарат организовывать, нам нужно больше его крепить, нам нужно повысить исполнительность, требовательность, чувство сознательной дисциплины и ответственности. Это сразу не замедлит сказаться на всей работе. Поэтому мы считаем, что пришло время сейчас, когда надо решать хозяйственные вопросы через хорошо организованный исправительно-трудовой лагерь. От лагеря к производству, а не наоборот. От наших руководителей требуется в единстве сочетать задачи соблюдения лагерного режима и задачи производственного порядка. Надо переложить ответственность в вопросах укрепления лагерей, в вопросах строительства лагерей на наши производственные главки министерства, заставить ГУЛЖДС, ГУЛГМП, ГУЛЛП и т.д. отвечать за свои лагеря, а не только за производственную программу. Нужно превратить ГУЛАГ в оперативный штаб, четко работающий, четко изучающий, анализирующий все процессы, которые происходят в лагерях, и своевременно ставящий, настойчиво поднимающий эти вопросы. Сонливость аппарата ГУЛАГа, медлительность нужно решительно прекратить. Каждый документ у нас в ГУЛАГе месяцами готовится. Какой-нибудь принципиальный документ меньше трех месяцев не подготовляется в аппарате ГУЛАГа, а три месяца – это целый квартал. В нашу эпоху бурных темпов разве можно так делать. Любое задание, любой документ мусолят, мусолят. Потом качество тех документов, которые аппарат ГУЛАГа готовит, чрезвычайно низкое, в особенности по принципиальным вопросам. Нам нужно резко улучшить работу ГУЛАГа, сделать его боевым штабом, действительным штабом МВД. Ведь Круглов, Серов, другие работники никакого аппарата не имеют, я не могу сам решать за ГУЛАГ, я должен спрашивать с него, а он должен с других спрашивать.

Мы хотим создать полнокровные лагерные отделы в производственных главках, чтобы они отвечали за это дело, и давить всех мощью министерства, руководства министерства, ГУЛАГа, производственных главков на лагерные дела, и я вам обещаю, товарищи начальники политотделов, во всех вопросах не забывать и вас.

У нас получалось так, что, если в лагере что-нибудь произойдет, прежде всего так или иначе наказывают начальника лагеря, его заместителей и т.д. и всегда забывают заместителя по политической части начальника лагеря, а он является тоже одним из руководящих работников лагеря, и мы его никогда не должны отделять от всей нашей жизни. Нельзя думать так, что министерство, ГУЛАГ и лагеря будут биться над вопросами борьбы с побегами, над вопросами превращения лагерей в хорошие, образцовые хозяйства и т.д., а вот начальники политотделов, наши политотделы будут заниматься организацией.

Это все только формы и методы нашей работы, а ведь всякая работа, в том числе и партийных органов, ценится по результатам. Никудышняя работа у политотдела Каргопольлага, если у него на протяжении последнего квартала произошло несколько чрезвычайных событий!

Неправильно ориентирована партийная организация лагеря, если проходят мимо таких фактов, если формы и методы партийно-массовой работы не устраняют такие « дела»!

Никудышнее дело у начальника политотдела Сахалинского лагеря, если у него там военизированная охрана лагеря дошла до развала, если заключенные совершают 60% в гор. Охе уголовных преступлений. И в таких случаях отвечают только начальники лагеря. Я, как министр, прямо говорю, я считаю, что это неправильно. И я в дальнейшем буду настаивать на том, что, если разбираем положение в лагере, если судим руководство лагеря, рядом должен стоять начальник политотдела, это тоже работа политотдела, и раздельно подходить к работе политотдела мы не можем.

Второй вопрос. Нам надо решительно разобраться с нашими лагерными кадрами, нам нужно укрепить лагерные кадры. У нас получается так, что производственный аппарат в лагере лучше организован, лучше мобилизован, больше подготовлен, чем лагерный аппарат.

Почему? Не только потому, что лагерь имеет больше лиц – там и надзиратели и стрелки и т.д., а потому, что производственными вопросами заставляет заниматься сама жизнь, берет за горло. Если лагерь, например, лесной не выполнил план лесозаготовок, дело доходит до министра, до Совета Министров и начинают разбираться. А вопросы лагерного порядка – это хроническая болезнь, наружу не выходит. А в результате такой лагерной работы мы и не знаем, что там делается, а когда уже количество переходит в качество, тогда начинаем бить тревогу.

Лагерная работа должны быть ажурной работой.

Поэтому мы должны лагерные кадры готовить сейчас как следует. Сейчас хорошего лагерника труднее подобрать, чем даже инженера, не говоря уже о технике.

А вот отдел кадров ГУЛАГа эти процессы не анализирует.

Почему мы говорим, что начальники политотделов, начальники лагерей забывают в некоторых случаях, что они начальники лагерей, и им больше созвучно быть начальниками комбината, начальниками строительства, начальником Сталинградгидростроя, чем начальником Актюбинского ИТЛ, чем начальником Кунеевского лагеря?

Потому, что его как начальника строительства знают в пределах области, края, республики, его в правительстве знают, в центральных органах знают, а кто знает, что он начальник лагеря? У него все крупные вопросы технические, общегосударственные, конечно, это куда приятнее, чем разбираться с какой-нибудь вшивостью среди заключенных, стрелков вызывать к себе, а они тебе говорят, что квартир нет, перерабатываем и т.д. То ли дело крупными мазками работать. Поэтому у нас иногда вкус к лагерной работе охладевает, и нужно было бы ГУЛАГу и нам подумать относительно переподготовки наших лагерных работников, об учебе наших лагерных кадров. Не вредно будет наших начальников лагерей вызвать и дать им целый курс лекций по русскому языку и лагерной работе, тогда начальник в лагере поедет и будет понимать, как и что надо министерству и ГУЛАГу. Особенно нужно продумать вопрос дальнейшего улучшения состава лагерных кадров.

Вопросы подбора, расстановки, помощи лагерным кадрам, их учебы и т.д. – все эти вопросы мы трудно решаем. Нам каждый год приходится десятка два, три организовывать новых крупных лагерей, в 1950 г. лагерей 15 мы создали, и что ни лагерь, то огромное общегосударственное дело. Начинаем формировать лагерный аппарат и кого только не формируем тура: и пьяницы попадают, и не желающие работать, и такие, которые настолько лагерниками стали, что все остальное от него, как от стенки горох отскакивает, и мы сейчас наибольший недостаток имеем в том, что у нас нет хороших лагерных кадров. Пора нам вместе над этим вопросом подумать и развернуть широкую, на несколько лет вперед программу укрепления наших лагерных кадров потому, что без этого нам нельзя решать вопрос. Я был начальником кадров в объединенном НКГБ – НКВД в 1938-1939 гг., я сам сплавлял целыми пачками таких работников в ГУЛАГ, а сейчас нужно, наоборот, эти кадры из ГУЛАГа брать, а туда давать лучшие.

Следующая задача, которую нам нужно поставить. Во всех вопросах лагерного строительства мы не должны забывать, что центральное звено у нас – это лагерное отделение, там решаются все вопросы лагерной работы, вопросы охраны, внутреннего режима, распределения заключенных, трудового соревнования, производственного обучения и т. д. А скажите, пожалуйста, разве лагерное отделение у нас в исправительно-трудовых лагерях стало таким центральным звеном? Нет. У нас получается так: управление лагеря, так называемая центральная усадьба лагеря, - это целый городок, там и телефон, и радио, и магазин, чуть ли не Мосторг, и гостиница и т.д., поэтому ни одного работника из центрального аппарата лагеря на работы в лагерное отделение не пошлешь, он там обжился, он там чувствует себя, как рыба в воде, а у него лагерных отделений 40-50, эти лагерные отделения разбросаны иногда на 200-300-400 км от центральной усадьбы, и там представитель центрального аппарата бывает раз в год, и по существу дела лагерное отделение представлено самому себе, и там творится суд и расправа. И какой-нибудь лагерный работник, начальник отделения, у которого в подчинении тысяча полторы заключенных, там, бедняга, мучается, если он еще честный человек, чувствует ответственность, а если там такой работник, который отстал, который в глуши потерял чувство ритма жизни, чувство нового, то такому и представлено это лагерное отделение.

И вот там, значит, и идут всякие процессы.

Мне думается, что мы должны: во-первых, рассмотреть несколько лагерей – стало трудно ими управлять, некоторые лагеря очень большие, надо как-нибудь постараться эти лагеря разукрупнить, тогда мы легче будем держать в руках дела их.

Во-вторых. Надо укрепить лагерные отделения – надо пересмотреть начальников лагерных отделений, дать более положительных работников и звание повыше.

Что получается с оперативной работой? В лагере на 1000 заключенных один оперуполномоченный. Сам он живет в центральной усадьбе и приезжает только в неделю один раз, а то и в две недели раз. Надо, чтобы в лагере были: начальник лагерного отделения, оперуполномоченный, начальник охраны, инструктор КВЧ и по производству. Вот пять ответственных людей, которые должны быть душой этого лагерного отделения, которые должны проводить все наши директивы и приказы, которые мы разрабатываем. Без того мы не упорядочим наш аппарат. Все наши разговоры о превращении лагерей в образцовые исправительно-трудовые учреждения, о прекращении побегов станутся пустой болтовней. Поэтому надо с этим разобраться и укрепить лагерные кадры.

Также имею требования к оперативной работе наших лагерей – пора наши оперативные отделы заставить заниматься своим делом, а они, бедняги, мучаются над разработкой вольнонаемных работников лагерей. Нечего этим делом заниматься. Оперативные отделы созданы не для оперативно-агентурной разработки вольнонаемных работников. Это не их задача и это не наша задача. Оперативные отделы созданы и призваны к работе над заключенными, с заключенными.

Поэтому их работу нужно сделать более живой, более активной, они должны предупреждать происшествия, отвечать за внутреннее содержание, построить свою работу более грамотно!

Тут министерству надо подумать по линии некоторого увеличения штата оперативных работников, один оперуполномоченный на 1000 заключенных – это мало, может быть на 750 чел. одного дать. И обязательно в лагерном отделении должен быть свой оперуполномоченный, а не один на три-четыре отделения, и этот оперуполномоченный должен за свое отделение отвечать. Если бандюги проявляют себя, с него шкуру надо драть. Если побеги, подкопы – с него шкуру надо сдирать наравне с другими. И надо на местах хорошенько разобраться, освободить оперативных работников от несвойственных им функций, надо, чтобы занимались своим непосредственным делом, работой с заключенными, а не были бы в лагере каким-то чекистским оком. Чем скорее мы это сделаем, тем скорее мы будем чувствовать себя твердо.

Вопрос охраны. Это трудный вопрос. У нас охрана большая. Комплектование усложнилось. Мы и по вольному найму набираем, и по постановлению правительства, и т.д.

Вопросы охраны усложнились тоже. К нам требования сейчас такие, чтобы мы побеги изжили совершенно, а ведь у нас по всей стране немало заключенных, причем они не работают. Конечно, легче было бы охране, если бы закрыть заключенных в ящик, навернуть проволоки побольше, поставить вышки и, как в инкубаторе, держать, но мы с ними должны дело делать, значить, нужно охранять и в то же время способствовать трудоиспользованию заключенных.

Потом, конечно, болезненно сказалось то, что мы передали оперативные отделы, розыскные заставы, это в известной мере сократило наши возможности, но это дело поправимое, во всяком случае, мы сейчас ставим себе эту задачу.

По количеству побегов мы добились некоторого сокращения, у нас 81 % всех лагерей и колоний не имеют совершенно побегов, у нас все побеги имеются по УИТЛ и К в городах Грузии и Украины, новые лагеря – Волгодонстрой, Сталинградгидрострой, Туркменский канал в 1950 г. подсыпали нам здорово по побегам, приходится направлять заключенных, зон нет, аппарата нет. У нас побеги за весь год по всему ГУЛАГу исчисляются буквально несколькими сотнями человек, много меньше, чем тысяча человек побегов, незадержанных. Это на общую сумму кажется не совсем много, но это ни в коем случае не должно нас успокаивать. Министерство ставит задачу решительно покончить с побегами, сделать побег чрезвычайным происшествием. Нужно разобраться как-то в охране. То охрана и режим были вместе, мы решили, давайте разделим, более или менее четко оформили, дали ей некоторые права и т.п. для того, чтобы освободить охрану от несвойственной ей работы внутри зоны. Правда, тут некоторые начальники политотделов говорили, что это не совсем удачная система, но я считаю, что эта система еще себя не изжила, другое дело, что недостатки есть. Какой-то начальник политотдела говорил, что раньше начальник охраны не подчинялся лагерному отделению, а теперь подчиняется. Это неправильно, он должен подчиняться начальнику лагерного отделения. Как же так – я начальник лагерного отделения, у меня начальник охраны и он мне не подчиняется – это неправильно. Тут говорили, что в связи с этим офицеры охраны отказываются нести дежурство, стали рассматривать себя какими-то изолированными от общелагерного аппарата. Все это искажение, мы тут наведем порядок. Во всяком случае, в руководстве лагеря, в политотделе вопросы комплектования охраны, создания кадров, воспитательная работа, борьба за дисциплину, за боевую учебу, за службу должны занимать большое место. Без укрепления охраны, без решения вопроса создания прочной, надежной охраны нам в вопросах лагерной работы не разобраться.

Тут, наряду с этим, стоят и вопросы трудового соревнования, производственного обучения и роль политотделов. Я не могу за неимением времени пространно на этих вопросах останавливаться, это вопросы культурно-воспитательной работы: радио, печать, кино, библиотеки, клубы и т.п., мы эти вопросы обсуждали на совещании. Нужно сказать, что в этом деле большие недостатки.

Сейчас мы готовим в лагеря большое инструктивное письмо по вопросу применения заработной платы для заключенных. Мы считаем, что перевод на зарплату заключенных сыграл большую роль: производительность труда выросла, у заключенных проявляется интерес к работе, но есть еще и недостатки: слишком много гарантийщиков! 10% выдается механически. Мы ставим вопрос, чтобы лишить этих процентов. Есть еще отказчики, симулянты, лодыри и т.д. Нужно в этом деле недостатки устранить.

Таким образом, необходимо обратить внимание на дальнейшее организационное укрепление ИТЛ со всеми частями лагерной работы – охраны, надзорслужбы, распределения – трудоиспользования, трудсоревнования и т.д.

Я хотел бы обратиться с просьбой и требованием, как министр, что политотделы должны это считать и своей центральной задачей, работой, своими методами и формами партийно-организационной работы, поручаю работу – помогать руководству министерства решать эти задачи по дальнейшему укреплению лагерей.

Я имею все основания сказать, что политотделы этими делами занимаются еще недостаточно сознательно, они рассматриваются так, что созданы только для работы среди вольнонаемных лагерных кадров.

Я считаю, что так понимать задачи политотделов – это узко и неправильно, по существу – политотделы есть органы партии, должны понимать, что созданы для того, чтобы обеспечивать работу исправительно-трудового лагеря. И ограничивать, таким образом, понимание своих задач только работой среди вольнонаемных – было бы узко и по существу неверно.

Таким образом, при составлении планов работы политотделов надо приобщать производственные аппараты к вопросам лагерных задач, охраны, надзорслужбы и так далее.

Мне думается, что если таким образом у нас будет лучшее понимание, мы добьемся больших успехов, чем есть сейчас. Я, как вы видите, может быть, нарисовал несколько мрачную картину, это вы должны понять для того, чтобы лучше обнажить имеющиеся у нас недостатки, это позволит нам правильно себя сориентировать и с большевистской настойчивостью бороться за устранение недостатков. Это не означает, что мы слабы, что мы потеряли в себя веру, что там все разваливается и т.д., этого нет, я говорю об отдельных лагерях и даже отдельных участках, где нет порядка. В целом система исправительно-трудовых лагерей является организованной системой и справляется с теми задачами, которые возложены на нас и по изоляции заключенных и по их трудовому использованию, но это нисколько не умаляет тех недостатков, которые у нас имеются.

Вам много говорили по партийной работе, но мы должны говорить вам о других делах, о которых у нас душа болит. Я хотел бы, чтобы вы это поняли и помогли министерству, приехав на места, так сорганизовать работу политотделов, чтобы мы чувствовали политотделы, чтобы мы видели, что политотделы правильно понимают задачи, стоящие в области лагерного строительства и активно помогают в выполнении этих задач. Если это будет, то мы 1951 г. в области работы исправительно-трудовых лагерей закончим с еще более положительным результатом и тем самым выполним те задачи, которые перед нами поставлены и ЦК нашей партии и Советским правительством, и нашим вождем товарищем Сталиным:

(аплодисменты)

Есть предложение на этом закончить работу совещания. Сейчас я, к сожалению, должен уехать по непредвиденным обстоятельствам, если у кого-либо будут вопросы к руководству министерства, можно разрешить их с заместителями, если у кого есть желание зайти ко мне, пожалуйста, я вас приму.

На этом давайте закончим и пожелаем дружной работы.