Издательство Альфа-книга

Когда ты что-то тихо играл...

Женская лирика
- Попалис-с-сь, - ласково пропел нежный женский голосок за их спинами, и тонкая шёлковая сеть, невесть откуда упавшая с вершины пальм, надёжно опутала обоих умников.

- Засада, что ли?

- Вай мэ, сам не понимаю, кому мы так нужны?!

- А вот это нам сейчас кто-нибудь и объяснит. - Оболенский причудливо извернулся и замер с открытым ртом.

- Судя по тому, как возвышенно заткнулся твой словесный поток, о мой неисправимый друг, - начал так и не сумевший обернуться домулло, - позади нас находится самая прекрасная из всех прелестниц Средней Азии! С лицом, подобным лепестку ландыша, глазами - очам лани, улыбкой - бутону розы, а изгибом бёдер - танцующей змее, да?

Багдадский вор судорожно кивнул, типа - один в один, без комментариев!

- Мои с-слуги рас-с-спутают вас-с-с... - И точно, в то же мгновение сеть исчезла. Потомственный русский дворянин за плечи развернул бывшего визиря, когда тот уже был готов задать ещё семь вопросов по существу. От увиденного Насреддин онемел не хуже друга...

Прямо перед ними на раскалённом песке покачивалась роскошная девушка лет девятнадцати-двадцати. На ней был богатый персидский наряд - расшитый парчовый жилетик, газовые рукава с люрексом, изящная, круглая тюбетейка и тончайшая вуаль на изумительном личике. Иссиня-чёрные волосы рассыпались на сотню длинных косичек, лоб увенчан алмазной диадемой, а уши, пальцы, запястья, шея и грудь - блистательными ювелирными украшениями на общую сумму где-то примерно в полдворца...

Но это всё лишь до пояса. Ниже не было ничего такого... В смысле одежды и украшений. Ниже открытого пупка плоть девушки естественным (противоестественным?!) образом переходила в чешуйчатый змеиный хвост!

- Моё имя Гельджами-Гюрьза, - с чарующей улыбкой поведала девушка-змея. - Вы прикос-с-снулись к моему ис-сточнику. За вс-сё надо платить, с-странники...

- С-с-сколько с-с нас-с? - невольно запинаясь, просипел Лёвушка.

- Ты с-смеешь с-с-смеятьс-ся?! - вспыхнула красавица, и вокруг дрогнувших мужчин разом раздули узорные капюшоны не менее сотни кобр!

- Он не смеётся, сиятельная госпожа, - поспешил сглотнуть ком в горле хитроумный Насреддин. - Просто мой друг недалёк умом и у него дефект речи из-за длинного языка, прикушенного в детстве. Прошу смилостивиться над ним и указать нам, недостойным, сколько таньга мы должны за питьё трёх глотков твоей воды? Аллах велит послушно уплачивать долги...

- С-сколько у вас-с денег?

Хорошенько пошарив везде, где можно, соучастники наскребли в общей сумме что-то около двадцати трёх таньга. То есть деньги были и ещё, но хранились в хурджинах Рабиновича, что приравнивалось гарантией к сейфу в швейцарском банке...

- Брос-сте их на пес-сок!

- Легко. - Монетки упали за черту змеиного оцепления.

Гельджами-Гюрьза рассмеялась, взяла одну таньга тонкими пальчиками, повертела и бросила обратно:

- Это вс-с-сего лишь с-серебро, зачем оно мне в пус-стыне?

- Вах, уважаемая и досточтимая хозяйка дивного источника, но, быть может, ты желаешь развлечься?

- Развлечьс-с-ся... - с сомнением покривила губки девушка с хвостом.

- О да! Я знаю сотню сказок и две сотни поучительных историй, мой друг говорит, что я - герой народных легенд и анекдотов.

- Нет, я долго с-скучала без лас-ски. Пус-сть твой с-смелый друг покажет мне с-свою с-с-страсть...

- Братан, на что эта подколодная намекает?! - изменившись в лице, уточнил Оболенский. - В смысле я догадываюсь, но хочу убедиться в обратном...

- А что в этом такого, Лёва-джан? - делано вскинул бровки домулло. - Ты у нас любимец женщин, тебе и мотыга в руки, иди - вспахивай её ниву!

- Ага, ты первый пил, ты и иди...

- Я первый?! Значит, как к луноликой вдове вампиров, так сразу первый (и единственный!) - это ты! А как к восхитительнейшей в красоте и бесконечно желанной в изяществе форм госпоже Гельджами - так это сразу я?!

- А кто ещё?! - окончательно встал на дыбы Багдадский вор. - Не буду я её ласкать, пусть они хоть всем стадом меня покусают!

- Учти, о невежественный, если укусит хоть одна - я у тебя яд отсасывать не буду.

- И не надо! Не надо вообще у меня ничего... - На секунду Лев сбился и покраснел. Поняв по его пурпурной физиономии, о чём он только что подумал, Ходжа едва удержался, чтоб не отвесить другу подзатыльник за такие предположения.

- Я ему не нравлюс-с-сь? - нехорошо улыбнулась дева пустыни.

- Очень нравитесь, блистательнейшая! Но, видите ли, у этого сына греха есть одна ма-а-ленькая, но такая важная проблема. Мужчины поймут, женщины посочувствуют, а детям рано такое знать...

- Короче, я полный импотент! - громогласно объявил Лев Оболенский, стараясь, чтоб его услышала каждая кобра в радиусе как минимум двух километров.

- Жаль... а что с-скажет твоё с-сердце?

- Я уплачу за нас обоих, - вежливо поклонился Насреддин.

По знаку своей властительницы змеи разомкнули кольцо, давая возможность одному мужчине отвалить по-хорошему, а другому проявить себя.

- Ходжуля, вообще-то сверху и до "сам понимаешь..." она девчонка просто высший класс! Есть куда поцеловать и за что подержаться, но ниже... - трагическим шёпотом успел выдохнуть знаток "ля-фамок", когда бывший визирь скорбно обнял его на прощанье.

- Он вернётс-ся через час-с. А ты с-ступай не оглядываяс-сь...

- Я буду ждать вон за тем большим барханом, прямо по курсу. Если уж совсем... ну никак, потому что некуда... зови - поплачем вместе!

Лев честно дошёл до бархана и, перевалив за него, плюхнулся задом на обжигающий песок, как грешник на сковородку...

Солнце сияло в зените. Где-то далеко, с левой руки, виднелись колыхающиеся в знойном мареве крыши какого-то строения. На душе скребли чёрные кошки, общую неустроенность окончательно добивал тот факт, что ныне он остался в пустыне один, сдав верного друга и проверенного товарища на откуп малознакомой озабоченной змеюке. Перед глазами стоял мученический образ Ходжи, задыхающегося в неароматных чешуйчатых кольцах Гельджами-Гюрьзы...

Наверное, в целом он всё-таки выдержал где-то около часа, потом поднялся, матюгнулся и взбежал на вершину бархана, полный решимости во что бы то ни стало идти на выручку домулло... Который неспешным шагом шёл ему навстречу и довольное лицо его сияло, как у мартовского кота!

- Ты... жив?!

- Ес-стес-ственно, - подражая кобре, просвистел Насреддин.

- Но как?! Она тебя просто отпустила?

- Не просто, а в благодарность за понимание, нежность, любовь и умение возлежать по-абиссински, с ласками на песке, не допуская перегрева на солнце ни одного бока, ибо красивый загар должен быть равномерным...

После таких откровений Оболенский первым делом подумал, что его друг тронулся и не слегка... Ходжа поспешил увести его обратно за бархан и, поискав взглядом, ткнул пальцем влево:

- Ага, добрейшая Гельджами так и сказала, что там есть человеческое жильё, где мы получим ужин и кров - приют для слепых чтецов Корана. Пойдём, уважаемый, у меня сегодня был хороший день!

- Но...

- Вай мэ! - Герой народных анекдотов чуть устало улыбнулся, а в глазах его ещё отсвечивали огоньки недавнего пыла. - Ты не знаешь самых известных сказок, девушка-змея остаётся таковой лишь до первого поцелуя. Потом у неё исчезает хвост, появляются ноги и... всё что надо! Но это не повод смотреть на неё косо, ибо так она испытывает путников, награждая любовью лишь избранных мужчин. Тех, кто способен под внешним уродством разглядеть истинную красоту и возжечь божественный жар страсти!

Насреддин лишь самодовольно хмыкнул и ускорил шаг. Полдороги до указанного объекта обиженный в лучших чувствах Оболенский ругался на всю пустыню! А ещё полдороги они с домулло хохотали в полный голос.

Все мужики одинаковы, воистину так...

Собственно, к месту они прибыли часа через два, это было очень знаменитое учреждение, куда с налёту невозможно было попасть, но попавших ожидал радушный приём. При одном-единственном условии - слепоте...

Надо признать, что двухэтажный жилой комплекс с огородом, колодцем и баней - доныне сохранившийся приют для слепых чтецов Корана - местечко знаменательное во многих отношениях.

Пожалуй, даже зря я как-то озаглавил историю о "Багдадском воре и "коршунах пустыни", ничего такого уж шибко чудесного там не было, обычные разбойники... А вот "История о доблестном Льве Оболенском, образованнейшем Ходже Насреддине, четырнадцати слепых чтецах Корана и их плутнях" заслуживает особого внимания.

Во-первых, хотя бы потому, что в России вы такого не найдёте. Представьте "дом-приют для слепых читателей Библии"... Абсурд, да? У нас и для просто слепых приютов не хватает, а у них это дело было поставлено на государственную основу. Судите сами...

Из-за нехватки книгопечатных изданий Коран заучивался наизусть и читался вслух на всех серьёзных мероприятиях: свадьбах, похоронах, днях рождения, праздниках, просто семейных посиделках... Неудивительно, что люди, обделённые зрением, лучше заучивали длинные тексты на слух и, добывая себе таким образом пропитание, заслуженно пользовались всеобщим уважением. Они бродили с палочкой по городам, кишлакам и весям, а те, кто совсем постарел, поселялись в таких вот приютах. Правда, как выяснилось, этот приют оказался особенным...

Усталая и проголодавшаяся парочка первым делом вежливо постучала в ворота. Акт скорее вынужденный, Лев предпочёл бы вломиться без приглашения, но глинобитный забор оказался слишком высок.

- Кто стучится в мирный дом правоверных, ничтожнейших слуг Аллаха, по воле его не видящих солнца, но внимающих слову Всевышнего?!

- Да так, два неместных чурека с популярными анекдотами, знающие толк в ламбаде и смерть как желающие опохмелиться! - дурачась, проорал Оболенский, искренне считающий данную фразу смешной.

- Два скромных путника, отставших от каравана, - ещё громче поправил его домулло. - Сам Аллах чудом привёл нас к вашим воротам, где мы взыскуем хлеба и гостеприимства. Ибо Всемилостивейший и Милосерднейший наказал не отказывать мусульманину в ночлеге. А мой друг просто буйный идиот... Но он лечится!

В подтверждение побагровевший россиянин сгрёб Ходжу за шиворот и вторично постучал в ворота уже головой друга.

- Не, ну кроме шуток, отпирайте, а?! Не фиг людям нервы трепать на ночь глядя, Аллах такого не прощает...

- Сначала скажите, о путники, что написано на табличке над воротами этого дома? - вкрадчиво поинтересовались изнутри.

- "Приют для слепых чтецов Корана", - вывернувшись, прочёл образованный Ходжа, на всякий случай отпихивая друга от греха подальше.

- Воистину так! - победно резюмировал голос. - А раз вы это прочли - значит, вы не слепы. Идите с миром, почтеннейшие, переночуете в Самарканде...

- Но до него два дня пути, - едва сдерживая ругань, пробурчал бывший визирь, но вовремя овладел собой. - Уважаемый, воистину мы слепы от рождения и имеем полное право просить приюта под вашим кровом. А табличку прочли потому, что её сорвало ветром и я коснулся вырезанных на ней слов своими пальцами...

- Ха, ещё час назад она висела!

- А теперь лежит в пыли!

- Вы лжёте, дети шайтана! - уже довольно раздражённо донеслось из-за ворот, но Ходжа ловко обернул этот финт себе на пользу:

- Выйди и посмотри сам, о не верящий слову мусульманина...

- Как же я... посмотрю?! - стушевался голос. - Аллах лишил меня зрения... Я слеп, как и все здесь живущие!

- Тогда как ты докажешь, что мы лжём?!

Оболенский демонстративно пожал плечами, столь длинные филологические интриги были не в его вкусе. Но приходилось признать, что в последнем раунде домулло одержал неоспоримую победу. Пока некто с той стороны возился с ключами и навесным замком, Насреддин легко отодрал табличку, положив её себе под ноги.

Когда ворота наконец распахнулись и тощий аксакал с повязкой на глазах шагнул вперёд - оба авантюриста уже сдвинули тюбетейки на самый нос, изо всех сил старательно изображая слепых... Особых проблем у них с этим не было. Ну разве кроме той, что старикашка, уверенно наклонившись, поднял табличку и повесил её на прежнее често, пристукнув кулаком. Слишком уверенно для слепого...

А. Экзюпери

Из центрального входа к встречающему степенно шагнул маленький, но очень толстый старик, с глазами, прикрытыми чёрной повязкой. Вуалевой, то есть полупрозрачной, как бегло отметил бдительный Оболенский.

- Откуда вы, братья?

- Из далёкого Багдада, города, омываемого солнцем, лицезрения которого мы, увы, лишены, - почтительно ответил Ходжа, "слепо" наступая толстяку на ногу.

- Ай-й... и что привело вас в наши края?

- Да заблудились мы, вышли в пустыню позагорать в бикини, пока никто не подсматривает и девчонки не хихикают, - в свою очередь поддержал российский соучастник проказ великого пересмешника. - Вроде шли вдоль стены, но она кончилась, и мы на ощупь, день за днем, пешкодралом, без завтрака, и хоть бы одна зараза пальцем ткнула, типа, хлопцы, вам вон туда!

- Воистину, чудесная история, - поспешил согласиться старец, легко увёртываясь от обличающего перста Оболенского. - Сам Всевышний направил ваши стопы к нашему порогу.

- Точняк, Аллах ошибаться не может уже по определению! А как у нас тут насчёт традиционной трапезы - блины с курдючным жиром, щи из суслика, голубцы с верблюжатиной и компот из саксаула?

- Не зарывайся, Лёва-джан, - сквозь зубы прошипел домулло и широко улыбнулся: - Мой бедный брат страдает редким пороком - от голода он впадает в слабоумие и даже может обозвать вас каким-нибудь немусульманским словом... Хотите послушать?

- Жрать хочу, эксгибиционисты потные! - тут же оповестил Багдадский вор, и толстяк сдался:

- Входите в дом, мы с радостью примем вас в приют для слепых чтецов Корана.

Но, пропустив друзей внутрь, он на мгновение задержался, быстро уточнив у впустившего:

- Они точно слепы?

- Как новорождённые дети степной лисы, - уверенно кивнул привратник. Оба старца обменялись столь многозначительными взглядами, что осторожный Насреддин зябко повёл лопатками. Похоже, они вновь попали не туда, да ещё на ночь глядя...

- Лев, передо мной-то чего разоряться?

- А ты ничем не лучше! На фига было моё имя и фамилию указывать?! Мне теперь хоть паспорт меняй!

- Да ладно врать-то...

- Уж и не соври ему... Продолжим, записывай: поселили нас в некрупногабаритной келье, "худжур" называется...
...В общем, как бы она там на Востоке ни называлась, аскетичность помещеньица просто умиляла. Две циновки на каменном полу, старый таз в углу и бессмертная сура из Корана, аккуратно выведенная мелом на стене. В общем и целом - всё. Может быть, плюс одно узенькое окошко с видом на пустой двор - тоже не слишком интересно...

- Знаешь, такое впечатление, что местные тут просто тащатся от спартанского образа жизни. Минимализм, возведённый в культ! Ни тебе занавесочек, ни ковриков, ни табуреток, небось ещё и есть опять руками будем... Ходжа, я тут битый час возмущаюсь, а ты молчишь?! Ходжуля-а!

- Не ори в ухо и не прижимайся ко мне, о вечно жаждущий!

- Ты о чём?!

- О твоей луноликой вдове, так вовремя набежавшей на готовенькое со своим двугорбым крокодилом! Я, между прочим, сам шёл тебя спасать...

- Батюшки, да ты никак ревнуешь?!

- Я?! Да ты посмотри на себя в зеркало, о прекраснейший из мужей с павлиньими мозгами! Мне нравятся женщины другого склада и темперамента... Поэтому ещё раз повторяю, отлезь от меня!

- Ладно, фигню перетёрли, теперь давай о серьёзном. Что тебя тут так напрягает? - Лев властно перевёл разговор в деловое русло.

Бывший визирь помолчал, морща лоб, выглянул за дверь (убедился, что не подслушивают) и тихо признал:

- Мне здесь не нравится.

- Ну-у... не проблема, перекантуемся ночь и завтра свалим.

- Это не капризы и не (как их?!) глюки. Я всей кожей ощущаю фатальную неправильность происходящего. В приюте для слепых прячутся явно зрячие и смотрят на нас так, словно мы - мясо для шашлыка. Обрати свой взор к небу - солнце садится, а никто до сих пор не объявил вечерней молитвы. Разве может чтец Корана пропустить намаз?! Вай мэ, тут очень нехорошее место...

- Может быть, им всем шайтан надул в уши?

- С шайтана станется...

...На том и остановились, поскольку, кроме неясных сумеречных предчувствий Насреддина, никакими конкретными фактами и ничем иным они не располагали. Правда, Оболенский врал мне потом, что он якобы тоже чувствовал нечто эдакое, с невразумительным запахом и неопрятной аурой. Что ж, слова и ощущения правильные, но не его. А вот я в своё время испытал это на собственной шкуре...

Однажды в молодые годы, находясь в Москве я соизволил попасть в квартиру ведьмы. Настоящей, серьёзной, родовой... Специфические воспоминания и противоречивые чувства; будь я чуточку умнее или опытнее - никогда бы не решился на такой шаг. "Запах ведьмы" явственно ощущается ещё за двести-триста шагов до её дома.

У вас сдавливает горло, словно кто-то медленно, двумя пальчиками ломает гортань. Пятки колет иглами, сердце колотится, как от тройного эспрессо, ноздри режет холодом на вдохе, а ладони становятся мокрыми - вытирай не вытирай... И страх! Необъяснимый, животный, на самом примитивном уровне, силой разворачивающий вас за плечи и толкающий в спину - беги!

Я не побежал и не замедлил шаг. В висках горячими толчками полыхала молодая ярость, и хотя у меня не было с собой никакого оружия, именно этот оранжевый огонь довёл меня до её дверей и заставил нажать на кнопку звонка. А уж что было в том доме...

Но прошу простить за вольное литературное отступление, сейчас ведь речь не обо мне, да? А о том, что за какие-то три часа в келью Льва и Насреддина по перезаглядывала куча народу! Если точнее, то ровно четырнадцать человек...

Кто-то принёс лепёшки и постный плов на ужин, кто-то кумган с тёплой водой, кто-то сказать "салям алейкум, братья...", кто-то внаглую "ой, ошибся дверью"... И разумеется, все были слепыми! Причём так нарочито и безыскусно, что бездарное актёрствование двух наших умников легко сошло за чистую монету...

- Да уж, Бог - не лох, на фуфле не фраернётся, - чисто конкретно подтвердил Оболенский и, переходя на нормальную речь, добавил: - Я предлагаю уйти на рассвете, кормят здесь отвратно, сервис - минус пять звёзд, туристских достопримечательностей - ноль... Так что мешает нам раскланяться по холодку, прихватив парочку дорогих сувениров на память?

- Ты будешь красть в святом месте? - скорее по привычке ужаснулся домулло.

- Ходжа, я заржавею без практики, у меня уже руки чешутся, скоро на своих бросаться буду. На вот, кстати, забери... - Лев со вздохом вернул бывшему визирю его кошелёк и нашейный амулет с сурой из Корана.

Насреддин распихал всё похищенное на прежние Места и торжественно согласился:

- Кради всё! Но, главное, не забывай при этом греховном деянии произносить имя Аллаха. Тогда шайтан не посмеет к тебе подступиться...

- Ага, это в смысле потому, что будет знать, какая у меня "крыша"?! Подход серьёзный...
ГЛАВА 35
Стремление угодить вкусу читателя сродни попытке продать душу дьяволу...

Личный опыт

Он заходил во все комнаты, ураганом пронёсся по всем этажам, сунул нос в каждую шель, отметился в каждом закоулке и, самое главное, не привлекая ничьего внимания! Ведь, по сути, для всех он был слепым и все вокруг тоже "слепыми" - следовательно, никто никому не мешал. То есть в паре случаев, когда "визит" Льва был очень уж не вовремя, ему вежливо помогали нащупать дверь, но дело своё он делал...

- Ходжуля, а ведь и впрямь хреново они здесь живут, - честно доложил лучший вор Багдада, вернувшись в келью. - Шесть таньга, ржавый ключ с нацарапанным словом, одна серебряная цепочка и карманный Коран ручной работы с цветными картинками. Кстати, единственная ценная вещь, и та затрёпана до невозможности, у тебя нет знакомых библиофилов в антикварных лавках?

- Не-а, - задумчиво протянул Насреддин, даже не подняв на друга взгляд. Он явно был чем-то очень озабочен...

- Есть нерешаемые проблемы?

- Вот, полюбуйся.

- Ну-ну, давай, запугивай. - Лев сложил украденное в уголок, а ненужный ключ вообще выбросил в окно, ловко попав в мусорную кучу. Потом недоумённо покосился на небольшой узкогорлый глиняный сосуд, появившийся из-за спины бывшего визиря. - Народная узбекская керамика. Там что, страшный яд, могучий джинн или зелёный шарик ослика Иа-Иа... В чём прикол-то?!

- Там вино.

- Тогда за твоё здоровье!

- Понимаешь, о нетерпеливый в страсти к хорошему алкоголю. - Ходжа закрыл кувшинчик грудью. - Всё как-то чересчур просто и со всех сторон неправильно... Много ли ты видал пьяных чтецов Корана? А пьяных слепых? Шариат вообще запрещает пьянство, так с чего же эту божественную росу румийских виноградников, наполненную солнцем и сахаром, принесли именно нам?!

- Не знал, не знаю и знать не хочу! - пылко объявил многоопытный россиянин, в то время как кувшин непостижимым образом оказался у него в руках. - Но пока я приму двести грамм на пропой души, ответь и мне на пару-тройку вопросов. Есть ли смысл спаивать нас с какой-то определённо нехорошей целью? Кому мы, блин узбекский, нужны тут, в задницу пьяные? И последнее, разве ж можно пол-литрой слабенького винца свалить с ног двух таких здоровых и красивых мужиков, как мы?! Повторюсь, твоё здоровье...

Бывший визирь тоскливо взвыл, но поздно - мало не полкувшина золотистой струёй исчезло в широкой глотке Оболенского.

- А тебе не дам! Причём не из жадности или вредности, а исключительно в целях общественной безопасности - случись что, должен же хоть кто-то из нас стоять на ногах для организации достойного сопротивления?! Вот это и будешь ты! А винцо, кстати, классное... но с привкусом... странным...

Последнее слово мой рослый друг произнёс уже в падении. Он рухнул всем телом, не сгибая коленей, как корабельная сосна под неумолимым топором дровосека. Глиняный кувшин с остатками коварного вина разлетелся вдребезги...

- Лёвушка-а... - в полный голос возопил Насреддин, всплёскивая руками над тушей товарища. - Ах ты гад! Ненасытная утроба пьяного шакала, налакавшегося в священный пост Рамазан и уснувшего позорным хвостом прямо по направлению к дому трезвого муллы... Вот тебе! вот тебе, вот!!!

Чтобы отодрать домулло, яростно пинающего под рёбра безмятежно дрыхнущего Льва, понадобились усилия аж шестерых обитателей приюта слепцов. Судя по всему, за дверью их находилось порядочное количество, и прибежали они так быстро, словно их звали. Но выросший на базарах Багдада и Бухары, воспитанный в уличных драках зрелый мужчина легко бы справился с шестерыми старичками, если бы один, особо шустрый, предусмотрительно не огрел его чем-то тяжёлым по затылку...

Потом их связывали, куда-то волокли по узким тёмным переходам. Могучего россиянина приходилось протискивать боком, тихо ругаясь и восхищённо цокая языками, причём только потому, что "хвала Аллаху, крови будет много"... Я, как всегда, никого не запугиваю, а лишь честно пытаюсь передать ту противоречивую атмосферу юмора и жути, в которую меня успешно вверг мой друг. Ему-то как раз всё было весело...

Домулло пришёл в себя первым. Любой из нас, хоть раз в жизни получавший по кумполу, знает, что от травмы башки в сознание приходишь куда быстрее, чем от выпивки неизвестно чего с градусом и хаджем. Хадж - это сильнодействующий наркотик, вызывающий при смешении с алкоголем почти мгновенный глубокий сон. Уж кто-кто, а сам Насреддин пользовался им без зазрения совести направо-налево, как же он не почуял в кувшинчике характерного запаха? Хотя бы и слабенького, но мог ведь!

Вот так примерно и размышлял герой народных анекдотов, возлежа на холодном полу в окружении странных белых линий и закорючек. Оболенский Мирно посапывал неподалёку...

- Ради Аллаха, всемилостивейшего и всемогущего, - сипло откашлялся Ходжа и, помня о своей роли, продолжил: - Кто подскажет несчастному слепому, где он находится?

В ответ раздалось лишь сдержанное старческое хихиканье... Пустым взглядом "невидящих" глаз домулло бегло отметил все детали, но это отнюдь не добавило ему спокойствия. Довольно большая комната без мебели и окон. На стенах ни одной выдержки из Корана, что в жилище мусульманина - нонсенс! Вдоль стен выстроились все четырнадцать обитателей приюта, в возрасте от шестидесяти и до "столько не живут", удовлетворённо перемигиваясь и потирая ручки.

- О мои братья по вере, - осторожно начал второй раунд хитроумный пленник, с трудом шевеля связанными запястьями. - О те, чьё праведное дыхание я слышу, как слышу скрип соли в ваших коленях и неровный стук дряхлых сердец об немеющие рёбра... Скажите мне, невинному путнику, за какой грех вы связали меня и где мой возлюбленный брат? Всевышний да накажет вас за молчание...

- Заткни свою пасть, о скудоумный нечестивец, - шагнул вперёд тот самый толстый старик, что допрашивал их у входа. - Как смеешь ты пугать нас именем Аллаха, если сам Аллах наказал тебя лишением зрения?! Он обделил каждого из нас! Нас - умнейших и достойнейших аксакалов, вынужденных притворяться ради жалкого куска хлеба и подаяния в три таньга в полгода, если повезёт... И ныне же мы законно возьмём у Аллаха ту часть богатства и славы, что причитается нам по праву заслуг наших...

- Вай мэ, почтеннейший, - не сразу нашёлся Ходжа. - Вы всерьёз намерены что-то ТРЕБОВАТЬ от самого Всевышнего?!

- Он сидит слишком высоко, чтобы мольбы страждущих справедливости были услышаны. Мы взыскуем к другому, к тому, кто откликается не по слову, а лишь по единственному помыслу и в чьей власти дать нам всё!

- К шайтану?!!

- К Великому Чёрному Владыке! - торжественно подтвердил старец. - К Бессмертному Господину всех джиннов и иблисов, к Повергающему в Пыль и Сотрясающему Престолы Неба! К тому, кто услышит и примет наши души на Страшном суде, защитит нас от гнева Аллаха и могучим крылом поддержит на пути к райским гуриям!

- Но... шайтан известный обманщик, уверен, что его гурии не девственницы! - попытался оспорить начитанный в сурах Насреддин, но старик замахнулся на него посохом:

- Молчи! Не тебе, слепцу, рассуждать о том, что сейчас увидят глаза зрячих. Он пришлёт сильнейшего из своих слуг, дабы исполнить предначертанное. Наш час настал, братья мои!

- Звезда Альдебаран вошла в высшую фазу, - пустились суетливо перечислять постпенсионные "саксаулы". - Луна отвернула свой лик от красного Архугумазды, и на фоне внешнего серебра чётко видна её голубая печень! Гончие Псы уже лают на Око Хнума, а тетива Стрелка щёлкнула вхолостую, ибо кольца Са-анан-тура увернулись от разящей стрелы кометы! Но никто не увернётся от холодной длани Чёрного Владыки, сметающей их всех, словно алмазную пыль, в дальний угол Вселенной...

- Воскурите огни! - По знаку толстяка вспыхнули ароматические факелы, и только тогда бывший визирь Коканда понял, что лежит в центре расчерченной на полу пентаграммы - печати Сулеймана, в зловещем окружении каббалистических знаков и надписей. А все эти благообразные старички являлись отступниками от ислама, собравшимися здесь с непотребной целью вызвать не иначе как самого нечистого.

И это в то самое время, когда лучший враг шайтана и его успешный посрамитель по-прежнему дрых сном праведника и пнуть его с целью пробуждения у домулло не было никакой возможности...

- Читайте заклинание! - Троица седобородых знатоков слева гнусаво затянула какую-то душераздирающую песню.

- Лейте жир скорпиона! Разбрызгивайте кровь беременной ослицы! Сыпьте кладбищенскую пыль! - грозно командовал распорядитель. - Жертвы предоставлены, дайте мне нож и ключ!

Насреддин едва не потерял дар речи, когда кривое лезвие зависло над его горлом, но решительный старик почему-то остановил руку.

- Я сказал - ключ! Как я запру шайтана, привлечённого тёплым мясом праведного слепца, читающего Коран?!

- Я не... то есть как раз хотел... признаться, что мы не те... - радостно ухватился за соломинку домулло, но в центре пентаграммы уже заклубился розоватый дым...

- Где ключ?! Старые идиоты, без ключа мы не удержим нечистого!!!

Старички перепуганно зашушукались, подталкивая друг друга сухонькими локотками, они почти были готовы во всём признаться, типа ключу кто-то "приделал ноги!", но поздно... Дым уплотнился в массивную фигуру с неулыбчивой физиономией и ящиком реального пива под мышкой!