Глава 21 Дневник Невилла Лонгботтома 6 декабря 2018 г

6 декабря 2018 г.

***

– Вставай, лентяй. То, что у тебя сегодня выходной, – не повод бездельничать.

Она распахнула шторы, и блеклый свет солнца залил комнату. Рон не пошевелился, пока холодная ручка не скользнула под одеяло, щекоча ему пятку.

– Эй, – молниеносным рывком он опрокинул свою женщину на постель и тут же утонул в ее немного насмешливых лилово-серых глазах. Как же чертовски он был влюблен, как же хорошо было ему с этим чувством.

– Вот тебе и эй, – Яна попыталась выбраться из его объятий. – Я только что с пробежки и пахну, как скунс. Отпусти.

– Только взамен на поцелуй, вонючка.

– Сам ты вонючка, еще даже зубы не почистил.

– Угу, – он плотно сжал губы, чтобы на нее не дышать.

– Хороших – к хорошим, а меня – к тебе. – Яна улыбнулась. – Как насчет совместного душа?

Он тут же вскочил и, закинув ее на плечо, понес в маленькую ванную. Они с Яной были так счастливы, что иногда не могли в это поверить, цеплялись за какие-то мелкие неурядицы, радовались им как доказательству того, что эта их сказка происходит на самом деле. Они оба сильно скучали по детям. Яна никогда так надолго не расставалась с Фредом, а он не привык неделями не видеть Хью и пересекаться с Гермионой только по пятницам, чтобы получить новое письмо от Розы. Он скучал по дочери и понимал, что еще некоторое время сложности неизбежны. Они с Гермионой еще не до конца выстроили свои новые взаимоотношения. Она как-то стеснялась запросто связаться с ним через камин, чтобы вместе прочитать письмо от дочери, да и Яна еще чувствовала себя в чем-то виноватой и смущалась. Рон не ждал, пока она немного привыкнет к тому, что они теперь вместе и обратного пути нет и не будет. Он радовался тому, что у него есть, и готов был за это бороться. А ведь ему приходилось.

***

– Мама, я не понимаю, что с тобой происходит. Ты всегда за два месяца начинаешь всех звать на Рождество.

– Мне – да, но ты не пригласила Яну.

Мать нахмурилась.

– Я позвала Гермиону. Не думаю, что будет уместно…

Он разозлился.

– Ма, неуместно – это когда Перси за ужином три часа рассуждает о ценах на драконье дерьмо и отличиях удобрений румынского и албанского производства. Мы сами разберемся, кому из нас что удобно.

– Я не хочу никакой неловкости за столом, мы – одна семья, а это семейный праздник. Не понимаю, что такого плохого в том, что ты придешь с детьми и Гермионой.

– Если Яна тебе чужая, то зачем ты звала ее все эти годы? Напомнить, что Фред тоже приходится тебе внуком? Он как-то менее любим тобою из-за того, что он – сын Джорджа, поведение которого ты не одобряешь?

– Нет, – Молли, похоже, решила с ним не ссориться. – Хорошо, я попрошу Яну прийти. Сами разбирайтесь.

– Спасибо, мама.

Позже он понял, что зря так рано поверил в ее понимание. Вечером он застал Яну дома какой-то заторможенной, с покрасневшими от слез глазами. Она долго отнекивалась на все его вопросы, но потом Рон все же ее разговорил, не зря же столько лет работал аврором.

– Твоя мама приходила звать меня на рождественский ужин. Ох, Рон, она была такая холодная… Я всегда восхищалась твоей семьей, тем, какие вы дружные и сплоченные, а теперь она меня презирает. Пойми, я не хочу ни с кем ссориться, – она всхлипнула. – Но и тебя я никому не отдам.

Рон был счастлив это слышать. Гермиона никогда не говорила ему ничего подобного. Когда они были молоды, она иногда вела себя так, будто он для нее самый важный, но никогда не озвучивала свои мысли.

– Яна, я тоже никуда тебя не отпущу, даже не думай. Маме просто нужно время. Я ведь всегда был с Гермионой, но, привыкнет она или нет, – теперь я с тобой.

Все беды они с Яной забывали быстро, во всем друг друга поддерживая, а еще у него был замечательный отец.

– Зови свою Яну с нами на субботнюю пинту. Пусть гордится, она будет первой женщиной в клане Уизли, допущенной к этой традиции.

Эту субботнюю пинту отец придумал, когда все его дети покинули дом, чтобы жить своими семьями. Точнее, он так говорил, на самом деле она была изобретена исключительно из-за Джорджа. Тот редко посещал их дом по той причине, что все в нем ему слишком напоминало о Фреде, а папа очень скучал по нему, просто не знал, как это правильно выразить. Горе Джорджа словно заставляло Артура неметь. Он, как ни старался, не мог подобрать для сына слов утешения.

Вот и с традицией не получилось. Джордж заявился на эти посиделки всего один раз, пьяный так, что еле на ногах стоял. Он быстро снял пышнотелую официантку и через пять минут смылся вместе с нею. Артур никому не показал своего разочарования, но все всё поняли и продолжили исправно ходить на субботнюю пинту. Даже Перси отменял ради нее все дела, а Билл аппарировал с любого континента. Только Гарри в последнее время после смерти Джинни стал пропускать их скромные посиделки, но его в этом никто не упрекал.

– Спасибо, папа. Она наверняка придет.

– Хорошо, сынок. На мать не обижайся, старые мы уже стали, чтобы понимать, чем вы живете и что у вас на уме, но сердцу не прикажешь. Она увидит, что ты счастлив со своей Яной, и смирится. Вот только и Гермиона нам как дочка, за нее мы тоже переживаем.

– Я понимаю, отец.

– Вот и хорошо, а Яну в субботу все равно приводи, скучно ей, наверное, одной дома без мальчонки.

– Да, пап.

Артур улыбнулся.

– Всегда радовался, что у нас с Молли много детей, всегда кто-то был рядом, ну вот и разлетелись все кто куда, а по мне – так хоть на другом конце света будьте, хоть самого черта любите, лишь бы живы все были и здоровы.

Рон обнял отца. Ну конечно, дети не могут не замечать, что их родители – тоже люди. У каждого в их семье был кто-то особенный. Он сам очень любил близнецов, даже немножко восхищался ими. Билл и Чарли оба были фантазерами и романтиками, и в силу своего вольнодумства и жажды странствий тянулись друг к другу. Их мама души не чаяла в Перси, а у папы была его маленькая доченька, его Джинни, он уделял ей больше внимания, чем всем мальчишкам вместе взятым, так радовался за их с Гарри семью… Ее смерть стала для него огромной трагедией. Она подкосила Артура, и если бы не так похожая на мать малютка Лили, что заняла ее место в его сердце, их старик, может быть, не пережил бы этой трагедии.

Яна была на двух их вечеринках, но потом сказала:

– Рон, знаешь, я больше не буду с тобой ходить.

– Почему? Никто же не против?

Она кивнула.

– Знаю. Но думаешь, твоему папе приятно на меня смотреть? – она тряхнула рыжими кудрями. – Я ведь даже моложе Джинни, и я живая. Ему нужно время, Рон. Нет, не стану я пока с вами ходить.

Что ж, он выбрал самую понимающую в мире девушку и был очень рад, что Джордж в свое время упустил свое счастье, потому что теперь оно было всецело его.

– Ммм… – сказал он, намазывая маслом булочку. – У кого-то золотые ручки.

– У пекаря в соседней кондитерской, – улыбнулась Яна, вытирая голову полотенцем. Она не умела готовить, так же как и Гермиона, но, глядя на то, как она вечером наводит бардак на кухне и, повязав голову цветастым шарфом, штудирует поварскую книгу заклинаний в попытке его чем-то поразить, он каждый раз радовался как дурак. Они вообще все время радовали друг друга, менялись дежурствами, чтобы больше времени проводить вместе, на неделю вперед планировали, где хотят побывать вдвоем, а потом все к черту отменяли, потому что дома наедине друг с другом им было лучше всего.

– Но ты же их принесла мне? Значит, твои ручки самые лучшие.

Яна улыбнулась.

– Уговорил, – но потом ее красивое личико стало сосредоточенным. – Я тут думала насчет подарков всем. В магазинах уже начались скидки и поднимается ажиотаж…

– Полностью полагаюсь на твой вкус.

Она покачала головой.

– Я не об этом. Наверное, мне не стоит приходить к твоим родителям на Рождество.

– Мы уже обсуждали, Яна…

– Знаю, но мне и правда будет неловко. Возьми Фредди с собой – и все.

– Чтобы в наше первое совместное Рождество ты сидела дома одна? Ни за что.

Он обнял ее за талию, усаживая на колени.

– Рон, – Яна поцеловала его в висок. – Ну не надо так, я возьму дежурство в больнице. Двойная оплата, да и ты знаешь, сколько всего случается в праздники, скучать мне не дадут. Давай обойдемся без лишних неудобств. Ну, придем мы вместе… Мне будет неловко, тебе будет неловко, твоим родителям и Гермионе – тоже.

– Да при чем тут Гермиона? Она воспринимает все спокойнее, чем все мы вместе взятые. Может, она вообще придет не одна…

Яна просияла.

– Правда? У нее кто-то есть? Как я рада. Это правда было бы здорово! Все разрешилось бы само собой.

Рон почувствовал себя негодяем. Не объяснять же радостной Яне, что все, что касается личной жизни Гермионы, – исключительно его домыслы, основанные на том, что за последнее месяцы она меняла прически и наряды чаще, чем за годы их брака. И как теперь ему разочаровать свою девушку? Может, поговорить с Гермионой и попросить?.. Нет, с его стороны будет скотством лезть в ее личную жизнь. Он так ни за что не поступит. При всей любви к Яне… Как же запутаны отношения между бывшими супругами. Но Рон ведь знал, что так будет? Ему и расхлебывать.
***

– И что вы почувствовали? Разозлились?

Гермиона задумалась, пытаясь воскресить ощущения, которые у нее возникли, когда Рон попросил ее прийти на Рождество к Молли со своим кавалером.

– Не знаю. Я должна была разозлиться, умом понимаю, что должна была, но не стала. Он, конечно, пытается за мой счет решить свои проблемы, но я не чувствую себя ни брошенной, ни обиженной. И то, что он считает, что у меня есть любовник, должно быть, доказательство тому. Польщенной я себя, впрочем, тоже не чувствую. Скорее это горько… Горько понимать, сколько лет жизни я жила для кого-то, а не для себя. Еще хуже думать о том, что и для Рона я тоже не жила. Дети, друзья и работа занимали мои мысли больше, чем мы с ним оба вместе взятые. Он правильно сделал, что ушел, я бы сама не смогла. Мне не хочется, чтобы за этот свой решительный поступок он испытывал вину. Нет, я определенно не намерена создавать ему неудобства.

Доктор задумался. Он был приятным человеком, ровным и каким-то уютным. Его тихий голос, обстановка в кабинете, все располагало к откровенному и необременительному общению. Гермионе нравились эти визиты, похоже, Дадли Дурсль, как и она сама, любил иметь дело с профессионалами. Вопросы, задаваемые психологом, очень помогали ей самостоятельно находить нужные ответы.

– Вы можете просто не пойти. Это тоже выход.

Она покачала головой.

– Нет, я так не думаю. Мое отсутствие воспримут как еще один повод упрекнуть Рона. Мне это не нужно.

– Так чего же вы хотите?

– Чтобы все прошло хорошо. Мама с папой привыкли, что семейный обед мы всегда устраиваем у Молли.

– А как ваши родители относятся к разводу?

Гермиона улыбнулась, понимание отца и матери ее согревало.

– Спокойно. Думаю, они даже рады, что мне не очень больно, раз уж такое произошло. Они теперь больше времени проводят с Хью. Характером он очень похож на моего папу, такой же вдумчивый, но любознательный, им интересно вместе. Хьюго любит у них жить.

– Значит, вы думаете, что сын воспримет ваш развод безболезненно?

– Хью расстроится, но, я думаю, справится хорошо. Меня больше волнует дочь. У Розы сильный характер. Она очень темпераментная девочка, с ней могут возникнуть проблемы. Я даже не знаю, как заговорить с дочкой о разводе.

– Может быть, попросите мужа? Он же не стесняется вас о чем-то просить.

– Рона? Я не уверена, что он проявит достаточно такта, – она нахмурилась. – Ну вот, опять я за свое, да? Не стоит все взваливать на собственные плечи.

– Это не я так сказал, миссис Уизли, вы сами решили. Ответственность родителей равная.

Она кивнула.

– Да, я понимаю. Поговорю с Роном, может, у него будут идеи, как сообщить новость Розе.

Доктор взглянул на часы.

– Простите, наше время вышло.

Гермиона встала.

– Тогда до встречи.

– До встречи. Только не переживайте по поводу этого семейного обеда. Если вам не с кем пойти – это не самая важная проблема.

– Да, конечно.

Гермиона покинула кабинет. Она на самом деле не слишком нервничала из-за просьбы Рона. Всегда можно было просто явиться с Гарри. Конечно, это не произвело бы того впечатления, что требовалось ее бывшему мужу, потому что никто не заподозрил бы в них пару. Она остановилась, потянувшись к пальто на вешалке, на этот раз темно-коричневому в рыжие крапины. А почему, собственно, они с Гарри не могут быть парой? Этот вопрос ее озадачил и, наматывая на шею шарф, Гермиона задумчиво простилась с администратором клиники и направилась к лифту.

«Я и Гарри»... Стоило подумать – и стало как-то очень тепло. Она не могла отрицать, что любит Поттера, всегда любила, хотя ее чувства носили характер сестринской привязанности. Но разве это плохая основа для построения близких отношений? Гарри очень одинок после смерти Джинни. Он запутался в своей жизни, потому что ему трудно в одиночку справляться с проблемами. У него трое детей, работа, требующая полной отдачи, а тут еще неприятности в виде воскресшего Снейпа. Впрочем, последнего она в расчет не брала, Гарри сказал, что там все разрешилось малой кровью. Что ж, значит, он молодец и умеет справляться со своими глупостями, она тоже достаточно решительная и здравомыслящая. Они могут сильно упростить друг другу существование, съехавшись.

Гермиона вышла на улицу и открыла сумку, собираясь достать волшебную палочку и найти укромное местечко для аппарации, но взгляд наткнулся на брошенную поверх ее вещей кредитную карту. Перед сеансом она, как обычно, обедала с Дадли. Но он спешил на совещание и оставил кредитку с просьбой оплатить его счет. Гермиона улыбнулась. Это было так по-маггловски… Она уже давно отвыкла от шуршавших бумажек и пластиковых квадратиков, но в последнее время часто меняла деньги. Может, ей тоже завести себе карту?

До офиса Дадли было всего пять минут пешком. Погода стояла сырая, но дождь прошел с утра и небо пока было чистым. Она решила немного прогуляться и вернуть кредитку.

По дороге ее мысли снова занял Гарри. Гермиона размышляла о возникшей идее. С одной стороны, она ей понравилась, они же уже не юные горячие головы… В их возрасте пора искать не шекспировские страсти, а уют и комфорт, заодно следя за своим холестерином. Но была и еще одна сторона. Не для того она так спокойно разошлась с Роном, чтобы ввязываться в очередную рутину быта и взаимных обязательств. Гермионе несложно было оставаться одной, так, может, не стоило ничего менять? Нужно было время, чтобы у нее проснулся честный, а не выдуманный интерес к каким-то взаимоотношениям. Не так уж Гарри ей и подходил. Его откровения насчет Снейпа ее не очень шокировали. Подумаешь, секс. Все люди совершают импульсивные и глупые поступки. Она – не исключение. Взять хотя бы то, как она в юности ревновала Рона, или недавний пожар в министерстве. Вот только не хотела она никаких сумасбродств, что, вроде бы, призваны обогащать жизнь новыми впечатлениями. Покоя ей хотелось и, может быть, радости. Для этого нужен был более рациональный человек, чем она сама, а таких Гермиона пока не встречала. Нет, Гарри ей определенно не подходил.

– Здравствуйте, миссис Уизли.

Было приятно, что секретарь Дадли ее запомнила, ведь Гермиона до этого посещала его офис только один раз, когда забирала абонемент в один из его клубов, который сделал для нее Дурсль.

– Здравствуйте.

– К сожалению, мистер Дурсль занят, – высокая плотная дама лет шестидесяти, когда-то занимавшаяся борьбой, немного понизила свой и без того басовитый голос и уточнила: – Совещание с производителями беговых дорожек, мы с ними ругаемся.

– Что так?

– Электрика в них ни к черту.

Гермиона ничего не понимала в оборудовании для тренажерных залов, но предпочла согласиться:

– Да, это никуда не годится.

– Вот именно. Подождете? Я могу предложить вам чаю.

– Не беспокойтесь, я зашла на минутку. – Она достала кредитку. – Верните, пожалуйста, мистеру Дурслю.

В этот момент массивные двери из матового стекла распахнулись, и на пороге возник сам обладатель карточки и еще двое таких же массивных мужчин. Как и весь его офис, Дадли выглядел очень современно, впрочем, ему даже в своем доме в деревне не удавалось выглядеть сельским джентльменом. Он вообще никак не подходил под слово "джентльмен". Стильным он тоже не выглядел, несмотря на дорогой кожаный пиджак, дизайнерские джинсы и часы, стоившие целое состояние. Гермиона, глядя на него, сразу вспоминала маггловские кровавые боевики, которые любил Рон. Казалось, вот сейчас этот тип достанет откуда-то биту, и придется лезть под стол. Довольно забавное впечатление, учитывая, что она знала его как сдержанного человека. А что до грехов юности… Ну чего их поминать?

– Сэм, я не изменю свою позицию. Либо в течение трех дней вы меняете мне все поставленное оборудование на более новую модель без всякой доплаты, либо я возвращаю вам партию как брак, а потом мои юристы считают убытки, которые я уже понес по вашей вине, и я вручаю вам иск с такой суммой неустойки, что вы поймете, как рационально было мое первое предложение, и разрываю с вами все контракты.

– Но, Дадли, мы же давно сотрудничаем…

– Давно, Сэм, именно поэтому я сейчас вообще с тобой что-то обсуждаю. Но ты учти: я не позволю подсовывать себе всякий хлам. Или через три дня у меня будет новое оборудование, или я разверну против твоей фирмы такую кампанию в прессе, что с антирекламой от моей сети клубов тебе будет непросто искать новых клиентов. – В это момент он заметил Гермиону и криво улыбнулся уголком губ. – Кстати, позволь тебе представить Синди Лоу – она журналист из «Sports Illustrated» и моя близкая подруга. Простите, господа, у нас назначена встреча. Тебе решать, Сэм, что именно я на ней буду обсуждать с Синди.

Широкоплечий блондин лучезарно улыбнулся, пожимая ее руку.

– Нечего обсуждать, Большой Д, считай, что договорились.

– Хорошо.

Дадли взял ее за локоть и увел в кабинет. Гермиона оглядела стены, обитые синей кожей, многочисленные плакаты с автографами спортсменов, а также массивный стол из стекла и хрома, заваленный документами.

– Синди? – она невольно улыбнулась, когда Дурсль сел в кресло, водрузив себе на нос крохотные очки. Его руки тут же стали перебирать какие-то счета. – Да вы просто акула бизнеса.

Он пожал плечами.

– Это как бокс, замешкаешься – тут же отправят в нокаут. А Синди Лоу действительно существует и мы на самом деле в хороших отношениях, так что я почти не солгал.

Она села в кресло для посетителей.

– Меня больше заинтересовал «Большой Д».

– Мы с Сэмом выступали одновременно, только в разных категориях, а прозвище приклеилось с детства, я под этим псевдонимом начинал карьеру. Лень было выдумывать что-то новое.

– Очень скромно. Это за рост дали или за размер самомнения?

Дадли хмыкнул.

– За вес. Скажи, когда надоест надо мной подтрунивать, и я смогу поинтересоваться, что же тебя привело?

– Ах, да… – она протянула ему кредитку. – Вот, решила вернуть.

Он забрал.

– Зря беспокоилась, мы же все равно встретились бы через четыре дня.

Она пожала плечами.

– У меня было немного времени, и я решила прогуляться. Заодно занесла.

– Спасибо. Хочешь чаю?

– Нет, – Гермиона встала. – Я вижу, ты занят, так что до встречи.

– Врать не буду, дел по горло. Наверное, даже придется сегодня ночевать в городе. Вот когда я особенно жалею, что не такой, как вы. Хорошо было бы по щелчку пальцев оказаться дома.

Она отчего-то предложила:

– Ну, я вечером все равно буду аппарировать с работы. Могу устроить сеанс совместной аппарации. Правда, не гарантирую, что тебе понравятся ощущения.

Он отрицательно покачал головой.

– Не нужно. Во-первых, я не хочу привыкать к вашим волшебным штучкам, а во-вторых, мне завтра опять рано возвращаться на работу. Вот если бы мы были соседями, я бы, пожалуй, набрался наглости использовать тебя в качестве такси. Ты все еще не решила насчет коттеджа?

– Нет, я не хочу заниматься вопросами с недвижимостью, пока официально не оформлю развод. Признайся, ты просто уже пожалел, что купил его, когда Гарри выбрал дом побольше, и теперь ищешь, кому бы всучить.

Он снова покачал головой.

– Нет, просто я придерживаю его для тебя, потому что знаю, что скоро ты передумаешь. А если нет, то через несколько лет мой старший сын уже будет нуждаться в собственном жилье, так что нечего обвинять меня в корысти.

Она кивнула.

– Как скажешь, Большой Д.

Он притворно нахмурился.

– Выметайся, злая ведьма, дел по горло.

В этот момент в кабинет, постучав, вошла секретарша. Гермиона подумала, что ей импонирует манера Дадли выбирать персонал. Он окружал себя людьми, с которыми ему просто и легко работалось, сам он был без особых заморочек на тему бизнес-этикета, и его секретарь была такой же решительной и деловитой.

– Азотти снова прислал билеты.

– Хорошо. Брось где-нибудь.

Секретарша положила яркие квадратики на столик у двери и вышла.

– Азотти? – Гермиона любила классическую музыку и удивилась, услышав имя довольно известного дирижера, который, несмотря на экзотическое имя, родился и вырос в Англии, но гастролировал с оркестром по всему миру и довольно редко выступал в родном Лондоне. Они с Джинни когда-то давно ходили на его концерт, их мужья увертюрами не очень интересовались, да и подруга пошла скорее за компанию, ведь она тогда почти за полгода заказала билеты. Гермиона помнила, как ей тогда понравился концерт, и сейчас страстно желала заполучить один из двух квадратиков картона, что лежали на столике у двери. – Тебе нравится оркестр Азотти?

– Чтоб я понимал что-то во всем этом пиликании, – честно признался Дадли и пояснил: – Он мой поклонник.

Гермиона попыталась оценить это заявление.

– Он? Твой?

Дурсль кивнул.

– Ну да. Мы познакомились, когда у меня был бой в Лос-Анджелесе, а у него – концерты. Он приперся в раздевалку, мой тренер решил, что сфотографироваться с ним будет хорошо для рекламы. Ну и этот парень всерьез восхищался мной, говорил, что это было так же сильно, как какой-то там Верди. Похоже, ему и правда очень понравилось, так что я достал ему хорошие места на следующий бой, ну и потом тоже… В общем, он прилетал на все мои поединки, и мы нашли, что у нас много общего.

– У вас?

– Ну да. Мы дружим. Теперь, когда я ушел из спорта, он, когда бывает в Англии, тренируется в моих залах. Молодец мужик, следит за собой.

– И он присылает тебе билеты на свои концерты?

– Присылает. Если мои дети не в школе, то кто-то из них ходит. Джейн, это моя старшая, очень нравится. Она и сама всерьез занимается скрипкой. В следующем году будет поступать в консерваторию.

Дадли Гермиону удивлял. Только ей казалось, что она начала понимать, что он собой представляет, как он преподносил ей какой-то сюрприз. Она, признаться, давно отвыкла настолько путаться в людях.

– Значит, билеты тебе не нужны?

– Нет. Концерт сегодня, а сам я не очень люблю, говорил же.

– Давай я куплю их у тебя?

Он пожал плечами.

– Если есть с кем пойти – забирай.

Гермиона очень быстро преодолела пространство, разделяющее ее и журнальный столик.

– Да какая разница, с кем! Это же Азотти!

У Дадли было такое задумчивое лицо, что она поспешила спрятать билеты в сумочку. Вдруг передумает.

– Слушай, пошли вместе? Если тебе так нравится музыка Паоло, то потом зайдем к нему в гримерку, прихватим с собой и поедем куда-нибудь, перекусим.

Она бы в жизни не отказалась от такого предложения.

– Договорились. Где и во сколько встретимся?

Он пожал плечами.

– Ну, поскольку это не свидание…. – он ждал ее реакции, Гермиона кивнула, и Дадли выглядел этим довольным. – Давай прямо в холле театра.

***

– А ты скрытный человек, Дадли. Мог бы упомянуть, что Азотти, мало того, что голубой, как небо, так еще и впадает в ступор при виде того, как накачанные мускулистые парни лупят друг друга. Теперь я поняла, в каком смысле он был твоим горячим поклонником.

Дурсль, как ни странно, не обиделся, усмехнувшись.

– Ты просто очень забавно недоумевала, что же этот утонченный музыкант нашел в таком парне, как я. Как-то не хотелось тебя разочаровывать, что дело не столько в моей выдающейся личности, сколько в том, что он просто пронырливый извращенец.

– Да ладно тебе, вы так мило болтали.

Дадли пожал плечами.

– А что, мне ему морду бить? Тем более, что он не буйный, так, ходил, вздыхал потихоньку. Я, как только понял, что ему надо, сказал, что не интересуюсь, он извинился и предложил дружить. Моя жена тоже любила его музыку, да и безобидный он, этот Паоло, просто очень несчастный по-своему.

Почему-то от того, как он это сказал, ей тоже стало не весело.

– Ты ему сочувствуешь?

– Немного. Знаешь, кажется, потому в его музыке столько всякого, что он несчастлив.

Такого утверждения Гермиона не ожидала, невольно вспомнив узкое смуглое лицо маэстро. Из театра они поехали в дорогой спортивный клуб, в котором проводили бои. Несмотря на волнение, оказалось, что в вечернем платье она выглядит вполне уместно. Публика вокруг была богатая и одетая так, словно все только что, как они сами, приехали из оперы. Эти дорогие туалеты словно призваны были отгородить скучающих глупцов от того, что происходило на ринге, но к концу вечера большинство из них не ели, а бесновались, криками поддерживая соперников. В этой ликующей толпе Гермиона сама не заметила, как включилась в общее буйство. Ее практически загипнотизировала жаркая схватка, как до этого погружала в транс музыка. Паоло болел страстно, комментируя удары, иногда даже хватая ее за руки, но как только бой закончился и они вернулись к разговору о его концерте, он словно потух. В нем не осталось оживления. Дадли, не проявлявший до этого к схватке никакого интереса, заговорил о бое, обсуждая соперников. Дирижер тут же снова оживился, восхваляя одного из бойцов. Через пять минут Дурсль послал парню свою визитку, и тот, переодевшись, подсел к их столику.

– Ты на самом деле молодец, – похвалил он польщенного вниманием парня. – По-моему, перерос уже эти постановочные бои. Я дам тебе визитку знакомого менеджера, а пока поужинай с нами.

Когда они уходили, дирижер с жаром восхищался немного смущенным таким вниманием парнем.

– Только не говори мне, что весь этот вечер ты устроил в качестве хорошо организованного сводничества.

Дадли пожал плечами

– Ну, я пару раз видел бои этого мальчишки, на самом деле стоит он немного, у него слишком плохо с дыханием. Бьет сильно, но сам быстро выматывается. Не возьмут его на профессиональный ринг, да и слухи о нем ходят специфические, а у нас таких не очень любят. Через пару лет, если повезет, устроится тренером в любительскую секцию. Но насчет сводничества ты не права. Я не знал, кто сегодня выступать будет, так что, считай, вышло экспромтом.

– Ты не любишь смотреть бои?

Он пожал плечами.

– Не очень. Такая проблема, наверное, у всех профи: адреналина нет, азарта. Я как-то был знаком с одним поваром, так вот он жаловался, что не испытывает удовольствия, пробуя вкусную еду, потому что в голове раскладывает ее на ингредиенты, время и способы приготовления. У меня так же. Я смотрю, как боец стоит в стойке, как двигается, с какой силой наносит удар, воспринимаю технику, а не шоу.

– Я тебя понимаю.

Он улыбнулся, затормозив у ее дома.

– А зря. Потому что все, что я тебе наговорил, – это чушь собачья. Я стараюсь так все воспринимать, но на деле редко хожу на бои, потому что чувствую банальную зависть, глядя на молодых и сильных новичков, у которых все еще впереди. Мне не хватает азарта и накала настоящих поединков. Спорт – не та профессия, которую можно легко бросить.

Гермиона подумала о том, что, несмотря на то, что он сказал, в нем что-то уже перегорело. Человек может признаваться в подобном, лишь уже начав мириться с обстоятельствами. Дурсль был рациональным человеком, с которым ей было легко объясняться.

– Послушай, а что ты делаешь на Рождество?

Г. Поттер»