Жанр: драма/романс Герои: сс/гп и многие другие. Категория: слэш/гет Рейтинг: nc-17 Дисклеймер

– Я решил продать квартиру.

Джордж не знал, почему она так его раздражает, а все его попытки проанализировать свои чувства приводили к тому, что он впадал в бешенство. Очень мало людей были способны выносить его в таком состоянии, но даже из этих немногих в его распоряжении остался только начальник собственной службы безопасности. Драко и Яна слишком активно устраивали свою личную жизнь, и им не было дела до его истерик.

– Хорошо, шеф. Вызвать оценщиков?

У него что, совсем не осталось нормальных друзей, способных интересоваться его жизнью? Тяжелое пресс-папье врезалось в стенку. Джонатан был довольно ловким ублюдком и, конечно, сумел увернуться.

– Твою мать, а ты не хочешь поинтересоваться, почему я так решил?

– Сэр, вы не платите мне за то, чтобы я задавал вопросы и обсуждал ваши решения.

Невозмутимое лицо собеседника заставило его успокоиться и горько усмехнуться. Ну конечно, с чего он возомнил, что пара личных замечаний делают их приятелями? У него вообще не осталось друзей, он всех разогнал от себя и теперь должен смириться с тем, что в охренительно сложные моменты своей жизни вынужден платить даже за сочувствие. Может, так и нужно поступить? Яна как-то советовала ему обратиться к колдомедику, у них тоже появились такие же, как у магглов, врачи, которые за плату слушают весь тот бред, который ты несешь. А что, надо купить себе парочку и рассказывать, развалившись в мягком кресле: «Знаете, что самое мерзкое, что может случиться с человеком? Любовь».

– Надо проверить твой контракт и внести соответствующие изменения. Ну… Я жду.

Джонатан вздохнул.

– Сэр, зачем вам продавать квартиру?

Его голос был таким скучающим, что Джордж оглядел стол в поисках нового метательного снаряда. Ничего не нашлось, и он щелкнул зажигалкой, закуривая. Немного повертел ее в руке. Решил, что слишком маленькая и легкая.

– Да остохренела она мне.

– Это повод. – Не похоже, чтобы его охранник ерничал. – И что вы хотите взамен?

– Замок, – признался он. – Такой вычурный, до жути. С конюшнями, домовыми эльфами и всей этой рухлядью, что называется антиквариатом.

– И вам будет приятно в таком жить?

Джордж покачал головой.

– Нет, но я куплю.

– Вызвать оценщиков?

– Не нужно. Квартиру я тоже оставлю.

– Связаться с риэлторскими конторами?

– Да.

– Да.

– Можно?

Стук в дверь прервал его размышления.

– Да.

Люциус вошел без каких-либо приветствий. Максимумом его радушия был кивок по утрам. Ну правда, тупо здороваться, просыпаясь в одной постели. При мысли о постели спина Джорджа предательски заныла. Он вчера вернулся поздно и, признаться, днем так натрахался со смазливым журналистом, пытавшимся взять у него интервью, что все мысли были только о душе и сне, а не о Малфое. Прессу Джордж жаловал по настроению, оно у него в тот момент было поганым, так что парню пришлось взять кое-что другое. Сначала в рот, но он оказался в этом так хорош, что дальше все как-то само собой покатило. Редкий случай в последние дни, когда Уизли завелся с пол-оборота. То, что парень был блондином с длинными патлами, имело к этому некоторое отношение. Прямое, черт возьми, потому что, если закрыть глаза… Фантазия у Джорджа была хорошая, вот только осознание того, что подделка всегда дерьмовее оригинала, заставило его вышвырнуть парня через пять минут после третьего оргазма, пообещав все же дать интервью, как будет время. Чего он точно не ожидал – так это того, что, вернувшись домой, застанет Люциуса в каком-то подобии эмоций.

О полноценном скандале, разумеется, и речи не было, но за ужином Малфой выглядел раздраженным и терзал ножом ни в чем не повинную печенку на такие мелкие кусочки, словно собирался накормить целую армию лилипутов. Джордж радовался как кретин, сам толком не зная, чему. Ну не мог же он на самом деле предположить, что его потрепанный вид спровоцировал в Малфое ревность? Это было бы слишком глупо, но он все же отчаянно надеялся.

Едва они ночью оказались в постели, Малфой заявил:

– Если ваша потребность в моих услугах определенного рода иссякла, я хотел бы отдельную спальню.

Люциус, как обычно, демонстрировал холодное безразличие, но Джордж отчего-то поймал себя на мысли, что, глядя на этот застывший профиль, с ума сходит от желания укусить его обладателя за кончик носа и может впервые за много лет искренне рассмеяться. Возможно, у него и было либидо шлюхи, но эта надменная скотина по натуре был отчаянным трахальщиком, и даже если вдруг забывал по какой-то причине свое истинное предназначение, то теперь, когда они совместными усилиями вытащили его наружу, неделя воздержаний давала о себе знать. В отличие от него самого, пойти и кого-то хорошенько отыметь значило для Люциуса продемонстрировать воскрешение собственного интереса к жизни, а к таким откровениям с самим собой он пока был категорически не готов.

– Не иссякла, – Джордж чувствовал себя гребаным королем мира. Странно, ведь деньги никогда не давали ему такой полноты этого ощущения. – Только осточертело каждый раз просить.

– Это было изначальным условием. Вы – приказываете, я – подчиняюсь.

Малфой не хотел сдавать и толики позиций. Он кивнул.

– Ну да. Кто спорит. Просто вся эта фигня с приказами мне надоела. Будем трахаться?

Как он и ожидал, ответ последовал незамедлительно.

– Вы знаете, что я вас не хочу.

Джордж был умным парнем, дураки никогда не зарабатывают столько, сколько заработал он. А еще он был наглым, но это скорее значилось среди врожденных, а не приобретенных качеств.

– Хочешь сказать, что у тебя есть ряд физиологических потребностей, но они не имеют ничего общего с моей персоной? Отлично, заведи себе любовника.

Его самого передернуло от такого предложения, и он был готов взять свои слова назад, но Малфой, сознательно или нет, упустил эту возможность пригвоздить его к стенке.

– У меня нет никаких потребностей. Спокойной ночи.

Люциус перевернулся на живот, обхватив руками подушку. Яна говорила, что он это не нарочно. Ладно, Джордж почти готов был признать, что провокация – исключительно плод больного воображения. Но как бороться с этой широкой спиной и узкой талией, с высокими ягодицами под тонким шелком пижамных штанов? Пальцы, уже не слушая разум, путались в паутине мягких волос. Он испытывал восторг ребенка. Может, во всем виноваты родители? Почему у него не было таких красивых игрушек, когда с ними можно было просто играть, не влюбляясь при этом до отравленной горечью одури? Куклы и кукловоды? Может, в этом все дело. Для игр тогда у него был только Фред и странные потрепанные игрушки, которые не могли с ним сравниться. Нет, это не может быть истиной. Он не настолько дерьмовый человек. Ему не нужна замена, новая совершенная кукла. Любовь нельзя заменить. Вторую половину сердца не вырастить искусственно. Это что-то новое. Оно не делает мир целым, не меняет его, оно просто есть, но этого мало. Этого отчего-то совсем недостаточно. А чего хватит?

Джордж перекатился на постели, накрывая тело Люциуса собой как одеялом. Знал, что не отогреет, даже не собирался делать подобные глупости, просто насыщался прикосновениями, проводя руками по гладкой коже, и вдыхал этот чертов дурманящий запах. Ни у кого такого больше не было. Знать бы, из чего складывается – состояние можно сделать на духах. Еще одно. Но нужно ли? Разве он хочет, чтобы весь мир пах его собственным недоумением? Его прогорклой, но до безумия яркой страстью.

– Займись со мной любовью.

Идиотское выражение. Жутковато точное определение собственных желаний. Это отличалось от всего. Малфой как-то совершенно выпадал из его суетного мира и при этом идеально подпадал под мысли, которые Джордж ненавидел. Все должно забыться, даже мокрый от крови кафель. Однажды он снова станет сукой, а пока…

Люциус резко перевернулся, подминая его под себя. Его лицо было все таким же спокойным, вот только слова немного противоречили поступкам.

– Никогда.

Джордж был тем, кто покладист. Тем, кто пришел к компромиссу с собой.

– Договорились. Просто вставь мне.

Как хорошо было бы объяснить все происходящее тем, что у Малфоя всего лишь отличный член – толстый и длинный ровно настолько, насколько ему это нравится. Что, вторгаясь в него, все это бьет безошибочно в самое средоточие удовольствия, но ведь дело было не в этом. Слишком не в этом. Хороших членов у него было много, а вот привязанностей… Ни одной, кроме Фреда. Люциус вязал его собой. Сковывал, запутывал в этих своих долбанных волосах, руках и глазах. Джордж зависал на нежеланных веревках сам, становясь не то чтобы безвольным, скорее послушным. Он чувствовал себя марионеткой. Он не знал, что во всем этом ему так нравится.

Малфой не входил, он проходился по нему. Руками, глазами, губами, что разжимались с такой ленцой, но если уж считали за труд… Как же охренительно он целовался... Джордж иногда кончал только под этими поцелуями. Умелыми и властными. Он и Малфой. Классное извращение. Он влюблен в Люциуса, а вот это уже смерти подобно, но игра тем серьезнее, а вкус тем острее.

Но все это оставалось в ночной темноте, а сейчас Малфой смотрел на него чертовски равнодушно.

– Я хотел уйти.

Как будто он – еще тот, кто дает разрешение... Люциус в своей черной мантии такой банальный, что выть хочется. Джордж ненавидел, когда в нем становились совсем не видны старые трещинки. Сжечь, что ли, все эти чертовы тряпки? Без них Малфой выглядел немного откровеннее. Пусть ходит голым. Хотя нет, не стоит, пожалуй. Не хватало только полных похоти взглядов его служащих. Джордж не хотел становиться первым миллионером магического мира, отличившимся массовым убийством своих подчиненных.

– Совсем?

Ну что за новая манера задавать совершенно идиотские вопросы.

– Разумеется, – Малфой ответил, не задумываясь, за это его хотелось ударить. – К сожалению, условия нашего договора этого не предполагают. – И расцеловать себя за чертовскую предусмотрительность. – Мне нужно выйти в город. Я хотел бы начать выбирать подарок сыну и его невесте по случаю предстоящего бракосочетания.

– Нафига? Еще куча времени, они даже официальную помолвку не устраивали.

Малфой пожал плечами.

– Не думаю, что Драко и мисс Паркинсон станут делать из этого событие. Одна помолвка у них уже была, так что это можно расценивать возвращением к истокам, а не чем-то принципиально новым.

Джордж не мог не заметить, что Люциус немного взвинчен, несмотря на свои слова и выверенные жесты. Грех было упускать такой шанс поговорить с ним.

– Присядь, – он широким жестом указал на кресло. Малфой, как ни странно, молча подчинился. Видимо, его действительно что-то беспокоило. – Налить тебе что-нибудь?

– Еще слишком рано.

Джордж ненавидел такие условности. Если человеку нужно немного надраться для упрощения собственного взгляда на мир, то какая разница, в каком положении солнце на небосводе? Впрочем, настаивать он не стал.

– Тебя что-то беспокоит?

– Многое.

Он хмыкнул.

– Если дело во мне, то на церемонии обещаю вести себя паинькой.

– Вас пригласили? – похоже, Малфоя это удивило. – Или вы, как обычно, предвосхищаете события?

Ну, Джордж действительно предвосхищал, потому что не видел причин, по которым его бы не позвали. В конце концов, они с Драко неплохо ладили, и он помог ему с разводом, без которого его торжественное воссоединение с Паркинсон не состоялось бы.

– А почему бы мне не пойти?

Люциус пожал плечами.

– Сын говорил что-то о скромной церемонии в кругу семьи.

– Ну, тогда конечно. – Джордж разозлился так, как будто Малфой его ударил. С чего, спрашивается? Он ведь не мог претендовать на то, чтобы стать его семьей. Он вообще ни черта не мог, кроме того, что прописано в этом долбанном контракте! Мало предусмотрел. Не знал, что столкнется с такими проблемами в виде собственных чувств. – Мы отвлеклись от темы. Почему подарок нужно начинать искать так рано?

Люциус задумался.

– Если хочешь приобрести что-то стоящее, то лучше подумать заранее.

У него в голове мелькнула одна идея… В том, насколько она истинная, Джордж пожелал убедиться немедленно.

– Ты так напрягаешься из-за этой свадьбы, потому что чувствуешь свою вину? Это из-за тебя он тогда ее бросил, да?

Малфой впервые показался ему искренним, когда задумался над ответом.

– Я бы хотел сказать, отчасти, но да, это, скорее всего, моя вина.

– Ты что-то сказал ему?

– Нет, просто так воспитал своего сына.

– В смысле? Если он любил эту девушку, тогда какая ему, к черту, была разница, как там ты его воспитывал?

Люциус снова задумался.

– Вы не поймете. Я не считаю, что есть необходимость объяснять.

– Это приказ.

– Он гарантирует мою искренность?

Джордж сдался.

– Ладно, проваливай за своим подарком. К ужину явишься?

Малфой встал.

– Это распоряжение? Я хотел потом заехать в конюшни.

– Заезжай.

Джордж убедился, что идея с замком была своевременной. Нефиг его наваждению шляться где-то, когда можно сделать так, чтобы он находился в пределах досягаемости.

Когда Малфой вышел, он заметил, что забытая сигарета до фильтра истлела в пепельнице и погасла. Джордж достал новую, но, разминая ее в пальцах, так и не поднес ко рту. Как-то по-идиотски он обиделся. Ну, действительно, почему он должен желать какой-то откровенности от Люциуса и злиться, что лишь частично допущен в его семью, если Малфой не понимает, что для него это важно, глядя на то, как давно и долго он попросту забивает на своих родных. Может, нужно было ему объяснить, что его просто бесит, как мать через слово упоминает в разговоре с ним Фреда? Как будто ему без этого недостаточно больно! Как будто он мог забыть… Рассказать, что ли, Люциусу, что у его отца иногда такой осуждающий взгляд, словно он сожалеет, что не умерли они оба или что судьба не забрала его вместо Фреда, ведь из того, возможно, вышел бы не такой взбалмошный и истеричный неврастеник. Что от заботы и сочувствия Рона тошнит, что Билл сам, будучи не в состоянии понять, чем он живет, натравил на него в исследовательских целях сучку Флер, отчего-то решив, что с ней он может прийти к взаимопониманию. А Перси строчит гневные письма после каждого скандала, в котором фигурирует их фамилия. Разве что Чарли был сносным, может, потому что большую часть времени торчал в своей Румынии, а когда приезжал, то, как все бездетные мужики, только тем и занимался, что баловал многочисленный выводок своих племянников. Впрочем, Чарли умер, это было тяжело, ну так какого хрена он лезет в семью Малфоя, если свою не в состоянии принять? Но ему же так хочется чувствовать себя не только влюбленным шизофреником, но и понять, что с этой любовью можно сделать такого, чтобы от нее стало хорошо, а не больно. Так, может, он не с того конца начал? Нужно по-другому? Убедить Люциуса, что он – тот, с кем можно обсуждать вопросы семьи?

Джордж вызвал помощницу по личным делам – молодую ведьму в очках, которую никогда не трахал по той простой причине, что она была рыжей и слишком походила на его сестру Джинни. Может, поэтому он и взял ее на эту работу. Она могла презирать его мотивы, но жалела тех, кто питает к ее шефу какие-то чувства. Самостоятельно сочиняя ответы от его имени, она щадила членов его семьи, умело маскируя безразличие к ним Джорджа.

– Что там у нас на семейном фронте?

Он не часто интересовался этим вопросом, но помощнице хватило профессионализма не показать удивления.

– Вам много пишет ваш племянник Джеймс, я исправно отвечаю. Гермиона Уизли прислала предложение по благотворительному проекту, речь идет о программе по адаптации к нашему миру маггловских семей, в которых родились дети-волшебники. Одно письмо от Перси Уизли. Он недоволен, что вы проигнорировали конференцию производителей магических товаров. И еще есть приглашение от миссис Флер Уизли на день рождения ее дочери для вас и мистера Малфоя.

Джорджу очень не нравилось то, что он делал. Так не нравилось, что он компенсировал это раздражение усмешкой.

– Сделай мне подборку писем племянника и твоих ответов за последний месяц. Гермиона много хочет?

– Пятьдесят тысяч.

Он кивнул.

– Дай ей денег. У какой из моих племянниц день рождения?

– У Гвендолин. Она как раз приедет на каникулы. Как я поняла, намечается семейная вечеринка.

– Напиши, что мы, черт возьми, придем. Именно в такой формулировке.

Гарри весь день избегал Алису. Она ни в чем не была виновата. По здравому размышлению, он почти признался себе, что никто не был виноват, вот только ему отчего-то совсем не хотелось, чтобы кто-то сейчас мог понять его мысли и влезть в душу. Как он мог объяснить, зачем он тогда устроил Снейпу истерику, и заставить себя разделить с кем-то понимание, к чему это привело. Мир не рухнул на голову, очки не запотели от смущения. Поттеру удавалось контролировать свои чувства не совсем удачно, но что-то из этого выходило.

Работа помогла. Он заставил себя нырнуть в стопки отчетов, не задаваясь вопросом, что вечером придется вернуться домой и что-то решать. Странно, но шантаж со стороны профессора его практически не пугал. Настораживала собственная слабость, страх, граничащий с недоумением. То, что он про себя именовал «вторым эпизодом», – это ведь было не противостояние, не препарирование взаимных обид, а что-то другое… Как будто Снейп извинялся за то, что перегнул все возможные палки. Утором все было сведено к обычной вражде. Гарри думал о том, что это хорошо, и одновременно казался себе совершенно не уверенным в правоте собственного мнения. Что за карма у него такая? Почему все в его жизни так неоднозначно?

Он только учился существовать в мире, куда Джинни никогда не вернется. С трудом постигал его, и, наверное, никто не вправе был ждать от него смирения или адекватности, но так какого черта именно Снейп ее потребовал? Он ведь, как никто, понимает… А что если все происходящее именно поэтому? Потому что Снейп понимает! Гарри запутался, он казнил себя за то, что приписывает человеку, который откровенно издевался над ним, какое-то благородство. Потом он ругал себя, что так отчаянно его отрицает. Он ведь когда-то уже прошел этот путь, а потом выяснилось, что во многом, очень во многом ошибался. Возможно, даже не он один, и все, что им на самом деле нужно, – не путаться во всем еще больше, не трахаться в третий раз, а на самом деле искренне поговорить. Найти корень взаимных упреков, найти решение.

Хорошая мысль. Он хвалил себя за нее, собираясь уйти домой вовремя и, черт возьми, действительно поужинать с профессором, не поддаваясь панике, как можно меньше уступая собственным эмоциям и раздражению. Гарри очень нравился этот план. Он казался удачным.

Гермиона прислала записку с предложением пообедать вместе в городе. Он решил, что общение с ней, как обычно, подкрепит его рационализм, но эта встреча не оправдала возложенных на нее надежд. Гермиона выглядела необычно в легком пальто синего цвета и с веселеньким шарфом вокруг шеи. Она много улыбалась, изучала меню дольше обычного, а говорила в кои-то веки только о себе.

– Мой психоаналитик советует побольше новых впечатлений. Я ему говорю, что у меня и так каждый месяц поездки за границу, а он мне: «Как давно вы просто гуляли по городу? Знаете, какие новые магазины открылись на ваших любимых улицах?» Я озадачилась, никогда не считала такие мелочи настоящими впечатлениями, а вчера мы с Хью и Роном весь вечер бродили по Лондону и столько всего накупили…

Что Гарри мог сказать? Галантным человеком он никогда не был.

– Красивое пальто.

– Спасибо. Оно новое.

Он все пытался оценить те перемены, что заметил в Гермионе. Дело было не в одежде или модной прическе, она, казалось, светилась от какого-то внутреннего спокойствия.

– Значит, у тебя все хорошо?

– Почти. Проблем, конечно, осталось решить еще множество, но мы стараемся. Когда Роза приедет на каникулы, все обсудим всей семьей. Я понимаю, что получается плохой подарок на Рождество, но тянуть с этим я не вижу смысла. Хью и так уже слишком долго живет у моих родителей. Но нельзя же объяснить ему, почему Рон переехал, и утаить это от дочери. Лучше уж один раз.

– Значит, вы точно решили? Никаких шансов на примирение?

Гермиона кивнула.

– Никаких. Но так всем лучше, сейчас мне легче находить общий язык с Роном, чем было в последние годы. Я буду суп и салат, а ты?

– Стейк с картошкой.

– Тебе надо лучше питаться.

– Есть повод думать, что я толстею?

– Нет, просто мне кажется, что наша проблема, в том числе, и в том, что другим мы уделяем больше внимания, чем себе, Гарри. Это неправильно. Нужно любить себя.

– И поэтому ты не спрашиваешь, как у меня дела?

Она задумчиво кивнула.

– И так видно, что плохо. У меня был отличный день, и я бы не хотела портить его тяжелыми беседами, но ты, Гарри, мой друг, и я, разумеется, тебя выслушаю. Рассказывай.

Вообще-то, он не собирался с ней откровенничать. Думал, что рассказ Гермионы о своих заботах его немного отвлечет, и, глядя на то, как она сама борется с неприятностями, он немного успокоится, но ее необычное поведение спровоцировало порыв, который Гарри сам до конца не понял.

– Я переспал со Снейпом. – Эти слова тут же очень захотелось взять назад. Минуту ему казалось, что это еще можно сделать. Гермиона выглядела так, словно ничего не расслышала. Сняла со спинки стула сумку и стала в ней рыться. Такое равнодушие одновременно бесило и успокаивало. – Погода сегодня чудесная.

– Я все слышала, Гарри Поттер. – Она достала маленькую коробку, вытряхнула из нее какой-то пакетик. Встала, сняла пальто и, разорвав упаковку, прикрепила себе на плечо пластырь, потом снова оделась, потому что на веранде ресторанчика было прохладно. – В последнее время заметила, что стала много курить, когда нервничаю, – пояснила она смысл своих действий. – Предпочитаю не иметь вредных привычек, но когда речь заходит о тебе, без никотина мне, похоже, не обойтись. – Она села и сделала знак официантке. – Нам два прожаренных стейка, побольше картошки и два кофе… Хотя, нет, принесите весь кофейник, так будет лучше. – Девушка кивнула и отошла. – Итак, ты переспал со Снейпом.

Ну вот, когда Гермиона произнесла это, ему стало совсем не по себе, но эту кашу Поттер заварил сам, так что отступать было некуда, оставалась только маленькая надежда оправдаться.

– Я был пьян.

Подруга внимательно на него смотрела.

– А если все начать с самого начала?

Гарри вздохнул и в подробностях рассказал о том, к чему привели его упреки и свидания со Снейпом. Гермиона слушала молча, время от времени делая глоток принесенного кофе. Когда он закончил свое повествование, упомянув утренний шантаж, она нахмурилась:

– Знаешь, пошли его к черту. Выстави за дверь, и пусть живет, как хочет. Предпочитает умереть – туда ему и дорога.

– Но он сказал, что расскажет моему сыну…

– Не расскажет. Одно дело – издеваться над тобой, и совсем другое – мучить ребенка.

– Ему не привыкать.

Она хмыкнула.

– Знаешь, Гарри, не так уж и велики были твои моральные травмы. А судя по тому, что ты мне рассказал, Ал ему даже немного симпатичен. У Снейпа есть некоторые представления о чести. Специфические, но есть. Я, ты, Рон для него ровным счетом ничего не значим, но есть еще Малфои, которые хорошо к нему относятся, и Невилл, человек, который приютил его в своем доме и всячески отстаивает его интересы. Поверь мне, Снейп, может быть, и сука, но его никак не назовешь неблагодарным.

Слова Гермионы его немного успокоили.

– Думаешь, все это блеф? Но зачем?

Она пожала плечами.

– Не знаю. Отомстить тебе? Как-то слишком примитивно, Гарри. Не тянет на настоящий мотив, и еще этот ваш секс дурацкий… Знаешь, может, я ошиблась, и не так уж ты ему и безразличен.

Подобное предположение прозвучало чудовищно.

– Не говори ерунду.

– А все это вообще выглядит как-то очень глупо.

2 декабря 2018 г.

Я ушел. Наверное, даже можно сказать, что сбежал. Потому что мне совершенно не хотелось чувствовать себя пустым местом и учиться на кого-то обижаться.