К 90-й годовщине Советской Армии и Военно-Морского Флота
жүктеу/скачать 0.8 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Перед тем как уехать в отпуска, мы узнали, что начальник КУОС полковник Хубулурин получил воинское звание генерал-майор, а постоянный состав – очередные воинские звания.
- В то же время начальник курсов усовершенствования политсостава округа, который, видимо, от волнения и страха не мог доложить маршалу о состоянии дел на курсах, был уволен в отставку.
За умопомрачительные цены они приобретают дворцы, замки, виллы, огромные дома (до 100 комнат) в Париже, Лондоне, в Испании, на Крите и в других странах Европы. Несколько дней назад в нашей прессе и СМИ появилось сообщение, что один наш олигарх за полмиллиарда евро приобрел дворец на Лазурном берегу Средиземного моря, в котором ранее жил король Бельгии. Но тогда в середине сороковых годов, т.е. спустя всего несколько лет после победоносного окончания Великой Отечественной войны, нам, солдатам и офицерам армии и флота, непосредственным участникам тех грозных событий, даже в дурном сне не могло присниться то, что сделают с великой державой, со своей Родиной поколение людей, которое родилось перед войной и сразу после ее окончания. К сказанному следует также добавить и негативные последствия, которые сложились в нашей стране по причине развязанной в марте 1946 года империалистическими кругами западных стран во главе с США так называемой «холодной войны». Ведь тогда наша разоренная войной страна оказалась практически отрезанной от других стран мира не пострадавших от Второй Мировой войны. Надо, видимо признать, что наша страна, т.е. ее руководство, эту войну проиграла. В своей книге «Гибель русского коммунизма» известный русский писатель, а в прошлом диссидент А. Зиновьев писал: «В результате «холодной войны» в Советском Союзе сложилась мощная «пятая колонна» Запада, которой удалось создать такую атмосферу в нашей стране, что массы населения были склонны к предательству…» В связи с этим на ум так и приходят слова одного известного политического деятеля Германии 20-ого века, которые в переводе звучать примерно так: «…- одно неудачное поколение людей может погубить всю нацию и труд предшествующих бесчисленных поколений…» К слову сказать, что эти слова немца, пожалуй, как раз и подходят к нашей стране. Напомню, что в результате преступных действий прорвавшихся к власти, после контрреволюционного переворота августа 1991 года лжедемократов, Россия оказалась в границах времен Ивана Грозного, а ее экономика была разрушена соизмеримо с тотальным военным поражением. Но то, о чем здесь написано, повторяю, произошло потом, спустя немногим более 40 лет. Тогда, во второй половине 40-х годов происходило становление национальных воинских формирований и они находились в центре внимания ЦК компартии и правительств союзных республик. Так, например, формирование, становление нашей 216 СД постоянно находилось под контролем ЦК Компартии Азербайджана и ее Первого секретаря – фактически бесконтрольного хозяина республики Мир Джафар Аббасовича Багирова. В азербайджанской транскрипции это звучит так: «Мир Джафар Аббас Маму Оглы Багиров». Это был друг и соратник тогдашнего временщика Л.П. Берия. С одной стороны, это было даже хорошо. Наше соединение достаточно хорошо обеспечивалось продовольствием и другими материально-техническими средствами, но все же испытывала острый недостаток в жилье для офицерского состава. С другой стороны - ничем не прикрытый национализм, культ личности М.Д. Багирова, дискриминация во многих отношениях офицеров русской национальности вызывало у нас ненависть и презрение к Багирову и его окружению. Сегодня кажется диким тот факт, что тогда в 1949 году автор этих воспоминаний при получении аттестата зрелости, за него должен был заплатить 200 руб., а офицер, по национальности азербайджанец в том же воинском звании, что и я – ничего не платил. Тем не менее, мы, офицеры стрелковых подразделений, не азербайджанской национальности добросовестно, в силу своих возможностей, обучали военному делу «доблестных» воинов 216 СД. Я, например, лично увлекался не только огневой подготовкой, но и обучением солдат и сержантов своего взвода приемам ведения рукопашного боя с использованием для этой цели винтовку или карабин с откидным штыком. Вместе с тем надо сказать, что мой Сизифов труд по обучению азербайджанского «воинства» военному делу был недолгим. В начале октября 1946 года меня и несколько других младших офицеров частей нашей дивизии, в т.ч. моего товарища А. Зеленцова направили на общевойсковые командные курсы усовершенствования офицерского состава Закавказского военного округа (КУОС ЗакВО) в город Сухуми. Направлению на учебу мы, офицеры, безусловно были рады, т.к. большинство из направляемых имели военное образование или в объеме фронтовых курсов младших лейтенантов, или усеченных шестимесячных училищ военного времени. Срок обучения на КУОС был установлен в один год. Офицеры, успешно закончившие КУОС, по военно-политическому образованию приравнивались к выпускникам средних общевойсковых командных училищ сухопутных войск ВС СССР. Лично для меня учеба на КУОС была очень кстати, т.к. имел военное образование лишь в объеме фронтовых курсов младших лейтенантов. Для того чтобы в условиях мирного времени методически правильно и продуктивно обучать своих подчиненных – солдат и сержантов военному делу, имеющихся знаний было явно недостаточно. Поэтому учеба на КУОС не только лично для меня, но и для многих других офицеров, оставшихся в кадрах армии и решивших избрать профессию защитника Родины, была необходима. Плановые занятия на курсах начались в середине октября 1946 года. Время учебы на курсах усовершенствования в городе Сухуми для меня, пожалуй, были самыми лучшими днями моей всей более чем 35-летней службы в армии и на флоте, и в моей памяти останутся со мной навсегда. Учеба на курсах для меня была достаточно легкой, т.к. все, что там по программе изучалось, знал достаточно хорошо. Имел определенный опыт в командовании взводом, ротой в боевых условиях прошедшей войны, мне лишь не хватало знаний и опыта в методике проведения занятий с личным составом по боевой и политической подготовке в условиях мирного времени. Этот недостаток, точнее, пробел в своих знаниях сумел достаточно полно устранить в ходе учебы на КУОС. Бытовые условия на курсах были превосходные. Здание нашего спального корпуса находилось не далее 20-ти метров от воды. И каждый раз перед отбоем мы все слушатели купались в теплых водах Черного моря, которое чудесным образом светилось фосфорным светом. Размерная ритмичная жизнь и учеба на курсах прерывалась всего дважды и не надолго. Первый раз – когда мы выезжали на Первомайский парад 1947 года в город Тбилиси. Второй раз – в июне того же года, когда курсы посетил командующий ЗакВО Маршал Советского Союза Ф.И. Тобухин. Напомню читателю, что согласно Уставу Внутренней службы ВС СССР 1946 года (УВС - 46) в случае посещения воинского соединения или части Генералиссимусом Советского Союза или Маршалом Советского Союза при их встрече выстраивался почетный караул и исполнялся Гимн Советского Союза. Начальник КУОС ЗакВО полковник Хубулурин через штаб округа, видимо, знал о намерении командующего округом посетить наши курсы в середине июня 1947 года и сделал все возможное, чтобы у маршала осталось о курсах благоприятное впечатление. Из числа слушателей курсов был сформирован почетный караул. Я был зачислен в состав почетного караула и оказался в первой шеренге третьим с правого фланга нас, выделенных в состав почетного караула, ежедневно после плановых занятий по два часа тренировали - как лучше и достойно встретить Маршала Советского Союза. Тогда, по моему мнению, культ Генералиссимуса Советского Союза и Маршала Советского Союза был поднят на невообразимо большую высоту. В ходе проведенных тренировок мы отработали все варианты встречи Маршала. Примерно за полчаса до его приезда мы прибыли на железнодорожный вокзал города Сухуми и выстроились на перроне. В это время железнодорожная милиция, не объясняя причин, бесцеремонно выдворяла из помещения вокзала и близко прилегающей к нему территории, всех пассажиров с их вещами на расстояние не ближе чем 100 метров от него. Испуганные пассажиры из любопытства таращили глаза, не понимая, что же здесь происходит. Примерно в 12 часов дня к перрону железнодорожного вокзала, где выстроился почетный караул, подошел самоходный салон-вагон Маршала Советского Союза Ф.И. Тобухина. Маршал возвращался из города Сочи, где лечился в одном из санаториев Министерства обороны. Роскошный самоходный салон-вагон, как нам потом стало известно, был подарен Ф.И. Тобухину королем Румынии Михаем Первым. Мы, т.е. почетный караул, замерли на месте по стойке «смирно». В салон-вагон маршала вошли несколько ожидавших его на перроне генералов и наш начальник курсов полковник Хубулурин. Спустя некоторое время из салона-вагона в довольно помятом, из льняной ткани, кителе, но в парадной маршальской фуражке с белым верхом, вышел Маршал и сопровождавшие его генералы и наш начальник курсов. Это был полный даже тучный, и по внешнему виду больной человек. Начальник почетного караула громко и четко отдал ему рапорт. Маршал вышел на середину фронта почетного караула, поздоровался с нами. Мы громко и дружно ответили, при этом более громко, чем другие слова произносили слово «маршал». Затем сопровождавший нас оркестр исполнил Гимн Советского Союза, чарующие звуки которого волнуют и наполняют гордостью сердце каждого советского человека. После исполнения гимна маршал подошел к строю почетного караула и очень внимательно с головы до ног осмотрел каждого офицера, не проронив при этом ни одного слова. Осмотрев строй почетного караула, маршал подозвал к себе начальника караула, спросив у него: «Что будет делать дальше почетный караул?» Начальник караула ответил, что почетный караул пройдет перед ним торжественным маршем. Все прошло очень даже удачно. Сверкая на солнце начищенными до блеска клинками, четко отбивая шаг, мы под звуки оркестра, который играл «Марш героев Сталинграда», промаршировали перед ним. Звуки очень волнующего марша, видимо, напомнили Маршалу Сталинградскую битву, в которой он участвовал, командуя войсками 57-ой армией. В целом командующий округом был доволен. Это было видно по улыбке на его лице. Безусловно, доволен он был строевой выправкой, подтянутостью и внешним видом офицерского почетного караула. После окончания церемонии встречи все мы, в т.ч. и почетный караул на автомашинах отправились в военный городок, где располагался КУОС ЗакВО. Полковник Хубулурин хорошо знал, что Маршал из-за тяжелой болезни (она свела его в могилу в 1949 г.) страдает излишней полнотой и, по всей видимости, не будет подниматься на вторые этажи зданий курсов. Поэтому в столовой, казарме, учебных классах и санчасти, которые размещались на первых этажах, и куда может зайти Маршал, приказал всюду развесить сразу у входа большие портреты Ф.И. Тобухина и только в глубине этих помещений – групповые фотографии командующих фронтами на заключительном этапе Великой Отечественной войны. Хитрый грузин, очевидно, хорошо усвоил слова из известной басни С. Михалкова: «… Лев не любил пьяниц, но обожал подхалимаж». Первым помещением, куда зашел маршал – была столовая. Войдя в нее, он увидел свой большой портрет и остановился. Кстати, на мой взгляд, художник, который рисовал его портрет с фотографии, работу выполнил неудачно, т.к. не были соблюдены пропорции между головой и туловищем. Посмотрев на свой портрет и повернувшись к начальнику курсов, произнес лишь одну фразу: «Убрать!» «Есть убрать!», - ответил начальник курсов. Подобный диалог между ними повторялся с точностью до одного в каждом помещении, куда они заходили. Осмотрев почти все помещения, которые находились на первых этажах, маршал, не проронив ни единого слова, сел в машину и уехал на железнодорожный вокзал в свой салон-вагон, который вскоре покинул Сухуми. Мы все терялись в догадках. В чем дело? Или маршал остался недоволен всем, что он увидел у нас на курсах, а видел он образцовый порядок, чистоту во всех помещениях, куда он заходил. Все отвечало требованиям Устава ВС СССР (УВС - 46). Или с высоты своего воинского звания и занимаемой должности не счел нужным поговорить даже с начальником курсов, или это была черта его характера? Как знать? Но все обошлось даже очень хорошо. Из штаба округа дали знать, что командующий остался доволен увиденным им на курсах порядком и дал указание подготовить приказ о поощрении постоянного состава курсов. В первой половине июля 1947 года мы сдали выпускные экзамены, получили документы об окончании курсов и очередные отпуска за 1947 год. Перед тем как уехать в отпуска, мы узнали, что начальник КУОС полковник Хубулурин получил воинское звание генерал-майор, а постоянный состав – очередные воинские звания. В то же время начальник курсов усовершенствования политсостава округа, который, видимо, от волнения и страха не мог доложить маршалу о состоянии дел на курсах, был уволен в отставку. Вернувшись из отпуска в свой полк, меня сразу вызвали в штаб полка. Начальник штаба полка подполковник Магильный от имени командира полка приказал мне вступить в должность начальника снайперских сборов полка и готовить снайперов к осенней инспекторской проверке, которая по предварительным данным, должна состояться в середине октября и ее будет проводить штаб ЗакВО, а это уже было серьезно. Однако, полковник Магильный заверил меня, что не так уж все безнадежно плохо. Поскольку подготовка снайперов в полку производится впервые, то для начала каждая стрелковая рота (их в полку было девять) выделяет всего три человека, но это будут лучшие солдаты, которые хорошо стреляют. Далее начальник штаба заметил, что кроме политических занятий, ничем другим не заниматься. Он сказал, что надо научить солдат хорошо стрелять из снайперской винтовки в сложных условиях боя. В мое подчинение выделяется один офицер – младший лейтенант Емельянов, который сносно понимал азербайджанский язык. Я его знал как добросовестного офицера и возражать не стал. Всего личного состава на снайперские сборы вместе со мной привлекалось 33 человека. Кроме того, начальник штаба напомнил мне, что от того, как на инспекторской проверке отстреляются снайперы полка, зависит оценка полка по огневой подготовке. Я заверил начальника штаба, что приложу все свои знания и умения, и на инспекторской проверке снайперы полка поставленную перед ними задачу выполнят. Одновременно просил, чтобы до инспекторской проверки меня не назначали в гарнизонный наряд. Пожелав мне успехов, подполковник Магильный отпустил меня. Пришлось приложить максимум умений, чтобы подготовить снайперов к проверке. Занятия надо было проводить в любую погоду, а погода в Баку в осеннее время всегда бывает скверной, почти каждый день с восхода до захода солнца дует сильный холодный, иногда с дождем, пронизывающий до костей ветер, укрыться от которого на стрельбище было практически невозможно, причем роза ветров была направлена в одну и ту же сторону – в сторону моря. Естественно, лично для меня эти полтора месяца были достаточно трудными. Ведь после шести часов пребывания на пронизывающем ветре вместо отдыха в теплой квартире надо было четыре раза в неделю с 18-00 до 22-00 заниматься в 9-ом классе вечерней школы при гарнизонном доме офицеров. Подобную нагрузку мог выдержать не каждый. Поэтому к концу учебного года в нашем девятом классе осталось немногим более половины его первоначальной численности. Отсев был большой. Но что делать? Надо было во чтобы то ни стало иметь общее среднее образование в объеме 10 классов. Без среднего общего образования в условиях мирного времени продвижение по службе было равно нулю, да и в академию не поступить. Мои усилия, усилия моего помощника лейтенанта Емельянова и сержантов в целом оказались позитивными. На осенней инспекторской проверке снайперы отстрелялись вполне «удовлетворительно», хотя в душе я и здорово переживал за конечный результат. В приказе по полку, в котором подводились итоги проверки, мне была объявлена благодарность. В начале декабря начинался новый учебный год по боевой и политической подготовке. Но теперь, согласно указания штаба ЗакВО в каждом стрелковом взводе надо было иметь два-три снайпера, а в целом в СП не менее 60 человек. Поскольку команда снайперов – это формирование не штатное, то офицерско-сержантский состав комплектовался за счет штатной численности стрелковых рот. Так, например, автор этих воспоминаний числился как командир первого взвода 7-ой стрелковой роты (СР). Начальником снайперских сборов полка (СП) был назначен адъютант старший 2-го стрелкового батальона (СБ), так тогда называлась должность начальника штаба СБ, – капитан Андрей Смирнов. Он был старше меня, примерно на 6-7 лет. Небольшого роста с мягким покладистым характером, он был склонен к штабной работе, поскольку до этого назначения служил на различных должностях в штабах частей и подразделений. Естественно, он не имел практического опыта в подготовке снайперов, он даже не имел командирского голоса, а это очень важно при работе с личным составом. Назначенный без его согласия начальником снайперских сборов, он под различными предлогами избегал появляться на пронизывающем до костей ветре полковом стрельбище, предпочитая каждый раз оставаться в казарме, когда проводились практические стрельбы из снайперских винтовок. По этой причине значительную часть работы по подготовке снайперов приходилось выполнять мне, ведь у меня уже был опыт работы по подготовке снайперов и, кроме того, согласно приказу я числился заместителем начальника сборов. мы все облегченно вздохнули, когда узнали, что снайперы полка будут подвергаться проверке лишь осенью 1948 года. Вместе с тем следует сказать, что подготовка метких стрелков-снайперов из рядового состава азербайджанской национальности – дело совсем не простое. Получив передышку в виде весны и лета 1948 года, мы, офицеры, немного расслабились и вернулись в свои подразделения. Однако нас буквально задушили, вернее, замучили нарядами, как внутри части, так и по гарнизону. Меня лично чаще всего назначали дежурным по полку или дежурным по гарнизонным караулам. Тем не менее, мне удавалось уделять некоторое внимание и учебе в вечерней школе, успешно закончит 9-й класс и перейти в 10 класс. В начале марта 1948 года мне, наконец, присвоили очередное воинское звание «старший лейтенант». Что же касается личной жизни, то она у меня ничем не отличалась от личной жизни других офицеров – моих близких друзей. Все мы тогда молодые офицеры в свободное от службы время охотно посещали кинотеатры, танцы в гарнизонном Доме офицеров, а в летнее время офицерскую танцплощадку (были такие) в парке Дома офицеров. В то время это было очень популярное у молодежи времяпровождение своего досуга. Там, на танцах мы знакомились с девушками, влюблялись, находили себе подруг и спутников жизни. Кстати, на офицерской танцплощадке я познакомился со своей будущей женой, но об этом немного ниже. Иногда в компании знакомых девушек в праздничные или другие знаковые дни прикладывались к рюмке, но всегда в умеренных дозах. Словом, аскетом меня было назвать нельзя. Ведя жизнь молодого армейского офицера, я, тем не менее, всегда помнил, что в Махачкале в институте учится моя невеста Нина Шевченко, с которой, как я уже писал, условились пожениться в 1949, т.е. когда она закончит институт. В действительности этого не произошло. Негативную роль в этом сыграл ее внезапный приезд ко мне в город Баку 1 мая 1948 года и критический отзыв в ее адрес моего близкого друга А. Зеленцова, который имел на меня большое влияние. Так, например, на мой вопрос о том, нравится ли ему моя будущая жена, этот злой на язык «нассредин» в свойственной ему манере ответил: «А ты хуже найти не мог?» Кроме того, он высказал ряд критических замечаний по ее конституции. Хорошо зная Алексея, можно было ожидать в мой адрес и адрес Нины злой критики в стиле Аркадия Райкина. Но такого ответа на свой вопрос, а также критических замечаний по ее конституции никак не ожидал, и это обстоятельство повергло меня в состояние близкое к шоковому. Естественно, после всего сказанного у меня отпало желание связать судьбу с Ниной! Правда, если говорить честно, то мое окончательное решение о разрыве с ней отношений, не было связано с критическими замечаниями Алексея в ее адрес, а мое знакомство с Ириной и другие факторы весьма существенные по своему характеру. Да простит меня читатель, что в своих воспоминаниях достаточно много внимания уделил своим чувствам, своим отношениям к Нине Шевченко. Этому есть довольно простое объяснение. Мы все знаем, что у каждого из нас, будь это мужчина или женщина, в памяти навсегда остаются знаковые события, которые имели место с ним в его молодости. Так вот Нина оставила в моей памяти глубокий никогда не зарастающий след. Ко всему сказанному хотелось бы добавить вот что: судьба наказала меня за мое легкомыслие, за мое несправедливое отношение к девушке, которая искренне любила меня. Тем временем жизнь продолжалась по своим неписанным законам. Лично у меня она целиком и полностью была связана с военной службой. Для меня, командира стрелкового взвода, коим я был в то время, означало: во-первых, за все время боевой подготовки, т.е. с декабря по май с 8-00 до 18-00 (кроме воскресенья) нужно было находиться в казарме с подчиненным личным составом, следить за тем, чтобы он четко выполнял распорядок дня, и проводить с ним различные мероприятия культурно-воспитательного характера, поскольку сержантский состав – командиры отделений и помощники командиров взводов, за небольшим исключением, себя никак не проявлял; во-вторых, ежедневно, кроме второй половины субботы и воскресенья (выходно армию наших вероятных противников.й день), в любую погоду нужно было в поле проводить занятия с подчиненным личным составом, в основном на полигоне или на полковом стрельбище. Кстати, особенно тяжело и неприятно было проводить занятия по огневой подготовке и тактике в октябре – ноябре и в январе – марте. Дело в том, что в эти осенне-зимние месяцы в Баку и примыкаемой к городу местности постоянно, круглосуточно в сторону Каспийского моря с суши дуют сильные ветры, иногда достигающие 18-20м/с. Этим ветром начисто выдувалось тепло из под шинелей, в которые мы были одеты, и чувствовали себя как бы раздетым до последней нитки. Укрыться от этого проклятого ветра на полигоне или стрельбище не представлялось возможным, т.к. там не было никаких укрытий или строений, кроме наблюдательной вышки. Темнее менее, несмотря на неблагоприятные погодные условия, нужно было учить солдат, сержантов, да и самого себя тому, что необходимо на войне, учитывая при этом, что на вооружении наших Вооруженных Сил, армии наших вероятных противников стали поступать новые образцы боевой техники, оружия и боеприпасов. Главное внимание в процессе боевой подготовки безусловно уделялось огневой подготовке. Тогда, да и в последующие годы тоже огневая подготовка являлась как бы венцом всей боевой учебы. От того, как на инспекторских поверках (весной и осенью) отстрелялись солдаты, сержанты и офицеры из закрепленного за ними оружия, поверяющие (обычно это были офицеры из штаба округа) судили о том, способна была часть на данном этапе выполнить поставленную перед ней боевую задачу. Вместе с тем, у нас, офицеров – участников прошедшей войны, а она закончилась всего три года назад, еще были достаточно свежи в памяти случаи, когда успех боя – выполнение боевой задачи – решался в результате ожесточенного рукопашного боя. Поэтому мы определенное внимание уделяли этому виду боевой подготовки. Ныне этот вид боевой подготовки личного состава, когда подразделения насыщены автоматическим оружием, ручными противотанковыми гранатами (РПГ) считается анахронизмом, а зря! Военные конфликты, которые имели место во второй половине 20-го века и начале 21-ого веков в различных регионах нашей планеты, говорят о том, что этот вид боя себя пока полностью не изжил. Этими соображениями тогда и руководствовался автор этих строк, прилагая немалые усилия тому, чтобы научить подчиненный личный состав хорошо владеть карабином (винтовкой) в ближнем бою. Вооружившись шестом с мягким наконечником и построив в круг свой взвод или всю команду снайперов полка, заставлял в течение не менее одного час отбивать мои удары шестом. И если солдат (сержант) не мог их отбить, то получал удар шестом в грудь или пах. Таким образом, в течение полутора-двух месяцев они уже довольно ловко владели своим карабином (винтовкой), отбивая мои подчас изощренные выпады шестом. Это меня радовало. Однажды, когда занятия по этому виду боевой подготовки я проводил недалеко от штаба полка (в военном городке за служебными заданиями ветер был значительно тише) мои команды, которые я подавал громким голосом, услышал командир нашего полка полковник Мамедов. Понаблюдав некоторое время за ходом занятия, он позвал меня к себе и выразил мне благодарность. жүктеу/скачать 0.8 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|