К истории изучения удмуртско-тюркских языковых контактов
жүктеу/скачать 306.15 Kb. Pdf көрінісі
|
| тыс' ‘семя’, сугон ‘лук’, майыг ‘кол, колышек’, тасма ‘бантик, тесьма’ и др.
По нашему мнению, из приведенных слов майыг ‘кол, колышек’ и тасма ‘бантик, тесьма’ яв- ляются по происхождению индоиранскими, остальные, возможно, являются булгарскими. Шестьдесят одно слово, заимствованное из тюркских языков, анализирует также Х. Паасонен [117. C. 257-270], который в число чувашских заимствований включает ряд новых слов, таких, как бызара ‘хорек’, сукман ‘сукно, зипун’, с'эры ‘цевка’, турккычо ‘кочерга’. Большой вклад в изучение тюркских заимствований внес своим монографическим исследова- нием Ю. Вихманн [132]. Он устанавливает более 160 слов булгарского (чувашского, по Вихманну) происхождения. Ценным в его работе является то, что весь этимологический анализ в ней произведен в широком сравнительно-сопоставительном плане с пермскими и тюркскими языками с указанием звукосоответствий чувашского и пермских языков, а также показаны некоторые отличительные зву- ковые признаки булгарских заимствований. Здесь прослеживаются и отдельные звукоизменения, ко- торые произошли в булгарских заимствованиях уже на удмуртской и коми языковой почве, а также осуществлена их лексико-семантическая группировка и подвергнуты анализу более полутора десятка слов пермского происхождения, вошедших в словарный запас чувашского языка. Более 130 тюркских заимствований включены Ю. Вихманном также в удмуртскую хрестоматию с указанием источников, откуда заимствовано то или иное слово [133]. На обилие тюркских элементов в словарном составе удмуртского языка указал в 30-е годы П. Андреев [11. C. 25–36], который сообщил, что ему удалось обнаружить в удмуртском языке 1000 татарских слов. Из них 200 слов, по его мнению, являются по происхождению арабскими, 50 – пер- сидскими. В качестве иллюстративных примеров он приводит лишь небольшое количество слов – 10 татарских, 10 персидских и 6 арабских, констатируя, что из 1000 тюркских слов 75 % лексем являют- ся характерными для казанских, малмыжских, бугульминских, арских (очевидно, шошминских. – И.Т.) и башкирских удмуртов. Из других работ заслуживают внимания работы финских ученых Ю. Тойвонена [127. C. 280-288; 128. C. 156-160], Э. Сетяля [123. C. 168], Т. Уотилы [130. C. 97-102; 131. C. 1-10] и М. Рясянена [120. С. 103-104], подвергавших этимологическому анализу ряд слов тюркского происхождения, таких как кучыран ‘филин’ (Тойвонен), агай ‘брат’, апай ‘сестра’, кэнак ‘тетя’ (Сетяля), умо, улмо ‘яблоко’, кэнак ‘тетя’ (Уотила), ба\, бам ‘лицо’, шы\лар ‘деверь’, а\а ‘полоса земли’ (Рясянен). Древнетюркские элементы в финно-угорских языках более подробно изучены М. Рясяненым в его работе «Ural-altaische Wortforschungen» [121], где представлены более 250 параллелей по различ- ным уральским и алтайским языкам, в их числе несколько десятков удмуртских сопоставлений. Большое количество удмуртских заимствованных лексем приводится им и в этимологическом слова- ре тюркских языков [122]. Поскольку автор черпал лексический материал по финно-угорским языкам главным образом из исследований Б. Мункачи, Ю. Вихманна, Х. Паасонена, Ю. Тойвонена, З. Гомбо- ца и других, то более поздние заимствования, особенно татарские проникновения, характерные для удмуртского языка, в словаре не нашли своего полного отражения. Вопросы фонетической адаптации булгарских лексических проникновений в пермских языках зафиксированы также в трудах А.И. Емельянова [21. С. 32-34] и В.Г. Егорова [20]. Опираясь на ис- следования Ю. Вихманна, они отмечают ряд фонетических изменений, происшедших в булгарских заимствованиях на почве пермских языков. Правда, в работе В.Г. Егорова в отдельных случаях лекси- К истории изучения удмуртско-тюркских языковых контактов 25 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ 2012. Вып. 2 ческие параллели, данные как удмуртcкий вариант, не совсем точны, cр.: ымыр вместо удм. гумыр, жүктеу/скачать 306.15 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|