Осложненное горе
выявило, что у столкнувшихся с такими внезапными утратами
(предупреждение о возможном фатальном исходе менее чем
за две недели или извещение за три дня о неминуемой смерти)
отмечался более высокий уровень тревоги, самобичевания
или депрессии,
чем в других группах людей, переживавших
горе; к тому же у них чаще наблюдалось осложненное горе45.
Еще одно исследование показало, что у родителей, лишив
шихся своих взрослых детей внезапно и трагично, например
в результате автомобильных катастроф, было значительно
больше проблем,
чем у тех, кто потерял детей в результате
продолжительной болезни, например, рака46.
Насильственная смерть добавляет сложностей. В боль
шинстве случаев мы подавляем или вытесняем гнев, необ
ходимый для переживания горя, потому что выражение гнев
ных чувств несет в себе слишком большую угрозу,
является
слишком явственным отголоском смерти как таковой.
Склонность человека отрицать утрату обсуждалась в пер
вой главе. Когда мы изол и рован ы от близкого человека
в момент его смерти, или же сосредоточены на других обстоя
тельствах, мы отдаем себя во власть подобного отрицания.
Например, в пылу сражения солдаты зачастую не пережива
ют скорбь; они должны подавлять свое горе, чтобы сохра
нять сосредоточенное внимание. Если любимый человек
умирал вдали от нас и мы не видели его тела или не были
на похоронах, то такое разъединение
дает нам пищу для
отрицания. Изолирует не только география. Когда смерть
накладывает позорное пятно, как, например, в результате
суицида, передозировки наркотиков или СПИДа (что обсуж
дается дальш е), оставш ихся в живых могут не допускать
в оп ределенны е социальны е
сообщ ества и ограничивать
в вы раж ении горя. Н аконец, чтобы горевать, мы должны
быть способны принять мысль об утрате. Тот, кому известна
скорбь об утрате, возможно, решит,
что наше уменье горе
вать превыш ает меру.
45
Glick, Weiss and Parkes, 1974.
40
Shanfield, Swain and Benjamin, 1986-1987.
64