Кэролайн Форен

Гиппокамп 
Гиппокамп играет не меньшую роль в образовании надуманных страхов, чем 
миндалевидное тело. Он считается важнейшим центром памяти в мозгу, и именно с его 
помощью мы узнаем прежде пережитые или знакомые нам события. 
Что касается страха, то гиппокамп передает контекстную информацию (например, 
обстоятельства, сопровождающие вспоминаемое событие или определенную ассоциацию) 
напрямую миндалевидному телу, чтобы помочь сообщить его реакцию на мнимую 
опасность. Более того, гиппокамп не просто выуживает из памяти голые факты, он 
воссоздает также и эмоциональную подоплеку события. Миндалевидное тело и гиппокамп 
работают в одной упряжке, и между ними наличествует двусторонняя связь. 
Миндалевидное тело воздействует на воспоминания о страхе, которые хранятся в 
гиппокампе, если существовал подобный опыт, и, ежели подобные события случатся в 
будущем, гиппокамп будет снова передавать миндалине эти воспоминания (и связанные с 
ними эмоции). 
С помощью обусловливания страха мозг может изобрести ассоциации гораздо быстрее, чем 
в случае с собакой Павлова. Павлов несколько раз сопровождал угощение звуком 
колокольчика, прежде чем у собаки начала выделяться слюна, но иногда достаточно лишь 
одного неудачного опыта, чтобы вызвать ассоциации со страхом, которые в подобных 
ситуациях будут подрывать вашу уверенность в себе. Кроме того, воспоминания, 
изначально вызвавшие чувство страха, еще прочнее обоснуются в хранилище памяти 
вашего мозга (гиппокампе) и станут более яркими и долговечными. К сожалению, это 
означает, что от них будет сложнее избавиться. 
Вспомните свое детство. Скорее всего, вы живо сохранили в памяти какой-нибудь 
страшный случай, в то время как восстановить подробности более приятного события, 
произошедшего в том же возрасте, вам может быть трудно. 
Самый известный (и, замечу в скобках, чудовищно жестокий) пример обусловливания 
человеческого страха – эксперимент, вошедший в историю под названием «Маленький 
Альберт»[5]. Альбертом звали одиннадцатимесячного ребенка, участвовавшего в опыте, 
который проводили в 1920 г. Джон Уотсон и Розали Рейнер. Как все младенцы, Альберт 
пугался очень громкого шума, но совсем не боялся белых крыс. Этот страх никогда не 

является врожденным. Поэтому Уотсон и Рейнер поднесли к мальчику белую крысу и, 
когда он потянулся, чтобы коснуться ее, стали стучать молотком по железной перекладине 
прямо над ухом у ребенка (неудивительно, что вы содрогнулись). После этого Альберт 
заливался слезами, едва увидев крысу. Кроме того, он плакал и при виде вещей и животных, 
напоминавших ее, например белой собаки или белой шубы. 
В вашей жизни наверняка тоже случалось нечто подобное (только не с подачи аморальных 
ученых): например, вы в детстве упали в воду и до сих пор боретесь со страхом, заплывая 
на глубину. Такое произошло со мной. Мне было три года, я стояла на краю бассейна, 
завернутая с руками в полотенце, и вдруг поскользнулась на влажной плитке и плюхнулась 
в воду. Прошло 27 лет, а я все еще вижу пузыри, забулькавшие в тот миг, когда я поняла, 
что происходит. Надо ли говорить, что страх воды – одна из моих фобий, над которыми я 
работаю? 
Даже если уже изведанная опасность снова появится через много лет, мозг распознает 
знакомый сценарий и немедленно вызовет воспоминания о страшном испытании. Это 
раздражает, но он выдает ту же реакцию страха, как в первый раз, чтобы такое не 
повторилось. Если в прошлом с вами уже случалось нечто подобное – скажем, приступ 
паники в ресторане или неудачное выступление перед классом, – в нынешней ситуации вы 
чувствуете повышенный уровень тревоги. Снова начинаете паниковать, если приходите в 
тот самый ресторан, хотя он тут совсем ни при чем. Это напоминает возвращение на место 
преступления. Задача мозга – выстроить четкую ассоциацию, чтобы защитить вас от 
неприятностей. Хотя, повторяю, иногда это необходимо, данная функция мозга осложняет 
нашу жизнь и сдерживает наше развитие. 
Когда в 2014 г. моя тревога зашкаливала как никогда, я на несколько дней уехала с 
родителями в их дом в сельской местности. Мама и папа не хотели оставлять меня одну и 
желали помочь мне расслабиться – я чувствовала себя так паршиво, что они даже взяли на 
работе отгулы. Мне очень нравились сам дом и местность, где он находился, там я пережила 
много счастливых событий, так что мне определенно должно было полегчать. Тем не менее 
из-за жестокой тревоги и воспоминаний о сильных приступах паники, которые со мной 
случались раньше в этом доме, в моем мозгу протянулась связующая ниточка – хотя в то 
время я этого не понимала – между мучительной тревогой и этим местом, ставшим 
нейтральным, невинным раздражителем. 
Я вернулась в город и стала активно бороться с тревогой. Через несколько месяцев я снова 
поехала в сельский дом родителей. И хотя я уже не испытывала такого сильного 
беспокойства, но, как только оказалась в тех четырех стенах, воспоминания о неудачной 
предыдущей поездке захватили меня, и я начала испытывать физические проявления 
тревоги, словно и не уезжала отсюда и не добилась никакого улучшения. Мне невероятно 
тяжело было находиться там (не говоря уже о том, что я чувствовала себя полной дурой). 
Меня словно придавило чем-то тяжелым, и никакие разумные доводы о том, что дом не 
может быть причиной моей тревоги, не помогали. Бесконечные чаепития тоже. В течение 

всего одной поездки у меня выработался условный рефлекс – я связывала опыт страха с 
нейтральным стимулом. Как же тут с ним справишься? 
Необходимо отметить, что не любые страх или отвращение вызываются неблагоприятным 
опытом. Мы также набираемся опасений у тех, кто окружает нас, когда растем, особенно у 
родителей, и впитываем предрассудки общества, считающего то или иное явление 
пугающим. Меня никогда не заталкивали в клетку с удавом, но, узнай я, что он находится 
где-то в радиусе 100 километров, рванула бы прочь быстрее спринтера. 
Угасание страха 
Обусловливание страха может подрывать уверенность в себе, но его угасание способно 
исправить положение. Угасание рефлекса страха – это общепризнанная теория о том, что 
обусловленный страх может значительно ослабеть или вовсе сойти на нет, если постоянно 
погружаться в вызывающие его условия и приходить к осознанию, что никакой реальной 
опасности они не несут. 
В научной терминологии это понятие предполагает создание условного рефлекса для 
нейтрализации условного рефлекса страха. 
Обратимся к примеру с рестораном, где у человека случился приступ паники. Если позже 
опять вернуться в это место, то есть к нейтральному стимулу, то ваш организм, скорее 
всего, выдаст реакцию в виде страха. Однако, если вновь и вновь приходить в то же самое 
заведение и приобретать здесь новый опыт, реакция страха в конце концов иссякнет и связи 
между стимулом и паникой порвутся. 
Не так давно исследователь Марк Барад провел в Калифорнийском университете в Лос-
Анджелесе серию экспериментов над крысами (бедные грызуны, несладко им пришлось) с 
использованием определенного звука и электрического разряда. Крысы привыкли, что 
определенный звук сопровождается ударом тока, и пугались его. В основе угасания страха 
лежит механизм, противоположный его обусловливанию. Когда крысы несколько раз 

слышали звук без удара током, их реакция страха уменьшалась – со временем ассоциация 
звука с болью ослабевала, и в конце концов звук вообще не вызывал никакого страха. 
Больше они его не боялись. Ученые высказали предположение, что, в то время как 
воспоминания, связанные со страхом, живут в миндалевидном теле, при угасании страха 
они передаются из миндалины в префронтальную кору, которая располагается в отделе 
больших полушарий, отвечающем за логическое мышление. То есть теперь новые 
воспоминания, поселившиеся в префронтальной коре, будут подавлять реакцию страха из 
миндалевидного тела на те же самые условия или стимулы. 
Хотя это было нелегко, именно такой подход в конце концов помог мне искоренить 
условный рефлекс страха по отношению к дому родителей в сельской местности. Мне 
пришлось вернуться туда и погрузиться в ту среду, но на этот раз я ожидала, что буду 
бояться, и меня это не ошарашило. Я должна была продержаться короткое время, чтобы 
надолго преодолеть страх, – и поначалу, поверьте, это было ужасно. Я оставалась там как 
можно дольше, чтобы физические проявления тревоги окончательно улеглись. После этого 
я могла создать новые, позитивные ассоциации, которые наконец успокоили мой мозг, в 
итоге осознавший, что никакой опасности для меня там не наблюдается и нет 
необходимости впадать в панику, а то, что случилось со мной в первый раз, связано не с 
тем домом, а с тогдашними событиями в моей жизни. До сего дня, приезжая туда, я еще 
ожидаю, что те воспоминания вкрадутся в мой мозг, а потому меня не пугает, что поначалу 
я чувствую себя немного не в своей тарелке. Но теперь я во всеоружии и готова встретиться 
с тем, что прежде вызывало во мне реакцию страха, а потому уже не испытываю паники. 
Эффект негативности 
Мы уже рассматривали, каким образом ассоциации страха укореняются в мозгу быстрее и 
на более длительное время, чем позитивные ассоциации. Причина этого – эффект 
негативности. Как показывают многочисленные исследования, мы инстинктивно уделяем 
гораздо больше внимания негативу, чем положительным явлениям (только это не 
пессимистический взгляд на жизнь, а другое), и, опять же, подобный дисбаланс развился у 
человека как механизм выживания. Мы реагируем намного быстрее и сильнее на 
отрицательные события. На самом деле мы придаем им втрое большее значение, чем 
позитивным. Почему? Потому что в те незапамятные времена, когда в человеческом мозгу 
формировалась сложнейшая система нейронных связей, наши предки вынуждены были 
отзываться на опасность – или любые другие неблагоприятные стимулы – мгновенно, иначе 
существа, стоявшие выше людей в пищевой цепи, проглотили бы их в один присест. В 
молниеносной и эффективной реакции на благоприятные события необходимости не было, 
потому что они не представляют собой вопрос жизни и смерти. Так что не старайтесь 

воображать наихудший вариант сценария – ваш мозг и так работает сверхурочно, стоя на 
стреме[6]. 
Префронтальная кора 
На основе всего вышесказанного у вас может создаться впечатление, что, когда дело 
касается страха, мы в полной заднице. Однако не все так безнадежно: у каждого из нас есть 
спасательный круг – префронтальная кора. Это отдел головного мозга, отвечающий за 
высокоорганизованное мышление, за самые сложные аспекты мыслительной деятельности. 
Миндалевидное тело получает сигналы в том числе и оттуда. Считается, что эта часть мозга 
развивалась позже других. В то время как лимбическая система участвует в формировании 
реакций и чувств, основной функцией префронтальной коры является управление 
мышлением. Чаще всего мы хотим, чтобы префронтальная кора оставалась за старшего. 
Именно она принимает решения. В нормальном состоянии, если нет никакой реальной 
угрозы, префронтальная кора сдерживает реакцию страха из миндалевидного тела, но, если 
мы жжем свечи с обоих концов или непрерывно подвергаемся стрессу, это не всегда ей 
удается. Миндалина побеждает и захватывает рассудочную часть мозга. Поэтому человеку 
необходимы отдых, передышки от трудов, возвращение в зону комфорта. 
Взаимодействие между префронтальной корой и миндалевидным телом происходит 
несколько медленнее, чем прямое сообщение с таламусом (частью мозга, передающей 
информацию миндалине). Префронтальная кора должна сначала связаться с таламусом, 
который затем пересылает сведения миндалине. К тому моменту, когда начинает 
действовать префронтальная кора, мозг обладает полноценной картиной происходящего. 
Он в курсе дела. Префронтальная кора подключается на последних этапах обработки 
страха. Если реальной опасности нет, префронтальная кора изыскивает возможности 
успокоить миндалевидное тело, и мы возвращаемся в нормальное состояние. Вы поймете 
это, когда оправитесь от испуга (например, если убийца в кино еще не умер). Если же угроза 
реальная, миндалевидное тело получает зеленый свет на автоматическую реакцию страха. 
Таким образом, наш мозг приходит к выводу, что жизни ничто не угрожает, после того как 
префронтальная кора оценит ситуацию. Так что можете себе представить, насколько важна 
роль этого отдела мозга в том, чтобы наша жизнь протекала без лишних страхов. В то время 

как миндалевидное тело – ядро древней лимбической системы, префронтальная кора – 
стержень вашего сознания. И когда вопрос касается надуманных страхов, стоящих на пути 
к уверенности, мы можем использовать ее себе во благо. 
Так что в поисках самоуверенности мы не блуждаем в потемках. Здесь нам пригодится 
инструментарий, описанный во второй части книги. Исследуя способы, с помощью которых 
можно укрепить веру в себя, мы бросаем вызов страхам и лучше понимаем их, и все это 
помогает запустить префронтальную кору в работу. 

жүктеу/скачать 1.23 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: