Кэролайн Форен

вообразила, что ничего не выйдет, и не предпринимает никаких действий. Она страшится 
не только провала, но и связанных с ним переживаний: разочарования, грусти, досады, 
низкой самооценки и т. д. Если Мэри не станет ничего делать, то сможет убеждать себя, что 
это могло случиться; но, если она попробует, есть вероятность, что карьера певицы не 
сложится, – и при таком раскладе она станет воспринимать это как неудачу. 
Пример из собственной жизни? Их не счесть, но давайте начнем со страха неудачи, который 
преследует меня в процессе написания этой самой книги. Если коротко – а то я часами могу 
бубнить об этом, – я боюсь, что не успею справиться хорошо и вовремя. Боюсь, что меня 
обругают критики и книгу не станут покупать. Боюсь, что это заставит меня усомниться в 
своих способностях. Боюсь того, что обо мне подумают люди. Поэтому, не подпиши я 
договор, по которому обязана в срок сдать готовую книгу в издательство, я могла бы 
сбежать за тридевять земель, позволив своей поведенческой реакции на страх править 
балом. Но страх неудачи, который испытываем мы с Мэри, не основывается на фактах. Он 
надуманный. Подсознательно мы обе считаем, что не добьемся успеха, а это вызывает 
поведенческую реакцию, которая инстинктивно стремится оградить нас от определенных 
действий. Страх заставляет нас сказать «нет» и выполнять только те дела, которые, как нам 
кажется, нам всегда удаются, с которыми мы легко можем справиться в пределах своей 
зоны комфорта. 
Когда мы опасаемся неудачи, то боимся предпринимать какие-либо действия. Легче вообще 
ничего не делать, потому что тогда мы не потерпим фиаско – вернее, мы так думаем. Страх 
провала, как вы, наверно, заметили, парализует. 
Откуда проистекает этот страх? Для начала, он может уходить корнями в те далекие 
времена, когда избежать неудачи в прямом смысле слова значило избежать смерти, 
например если вы сумели одолеть хищника. Сегодня же ситуации, в которые мы попадаем, 
допустим презентация на работе или приглашение кого-то на свидание, не являются 
вопросом жизни или смерти (хотя иногда нам и кажется, что легче умереть, чем решиться 
на какой-то поступок). Но помните: наш ум реагирует на страх точно так же, как и в 
древности, даже если опасность воображаемая. 
Интернет-ресурс Mind Tools, дающий советы по улучшению качества жизни, объясняет, 
что причиной страха перед неудачей у многих людей являются строгие и требовательные 
родители, поскольку они систематически унижают ребенка или подрывают его 
самоуважение и эти чувства человек несет с собой во взрослую жизнь. Кроме того, авторы 
портала предполагают, что другим основанием может быть пережитое ранее драматическое 
событие. «Например, несколько лет назад вы выступали на важной презентации перед 
большим количеством людей и опозорились. Провал был таким ужасным, что вы начали 
бояться оплошать и в других начинаниях. И даже сейчас, годы спустя, вы все еще носите 
этот страх в себе»[7]. 

На мой взгляд, есть еще две причины того, что такое огромное количество людей боится 
сплоховать. Первая снова уносит нас к закономерностям эволюции. 
Довольно долгое время человек не был замыкающим звеном пищевой цепи. Я полагаю, в 
природе властвовали львы, но я не Дэвид Аттенборо[8] и сведения эти получила из 
мультфильма «Король Лев» – источника, согласитесь, заслуживающего полного доверия. 
По моему мнению, все страхи, о которых мы говорим, легко соотносятся с нашим 
положением в пищевой цепи тогда и сейчас. Это может показаться малоубедительным, но 
подумайте: до самого последнего времени мы находились в этом ряду аккурат посередине. 
По утверждению Юваля Ноя Харари (автора книги «Sapiens. Краткая история 
человечества»[9] и легенды конференций TED), в древности люди охотились на животных 
поменьше, которые были им по зубам, а на самих людей, в свою очередь, охотились 
крупные хищники. Такой порядок царствовал в мире миллионы лет, и хотя нам трудно 
представить себе, что человек не всегда был царем природы, однако мы прыгнули на 
вершину пищевой цепи и завоевали власть над миром всего 100 000 лет назад. В истории 
планеты это лишь мгновение. В логике эволюции то был поспешный и преждевременный 
скачок, и с физической точки зрения он вообще не должен был произойти. Стали бы мы 
когда-нибудь крупнее и сильнее львов? Едва ли. Но благодаря увеличившемуся мозгу, с 
преимуществами, даваемыми префронтальной корой, мы оказались способны переиграть 
больших хищников, научившись пользоваться огнем и изобретя инструменты, при помощи 
которых стали охотиться с большим успехом, чем позволяли наши физические 
возможности, что в конце концов привело к когнитивной революции, потом к аграрной, а 
затем к промышленной, и так вплоть до наших дней. (Да, это всего лишь краткая выжимка 
из истории человечества. Я настоятельно советую всем прочитать книгу Sapiens, чтобы 
более подробно узнать об эволюции человека.) 
Интеллектуально мы были сильнее, а физически – нет, и я считаю, что здесь не обошлось 
без коллективного страха, который мы все еще несем в себе сегодня. Лев на суше или акула 
в море, безусловно, уверены в себе. Они разгуливают по земле или рассекают воды, ни о 
чем не беспокоясь. Они не думают о возможных опасностях или о том, что все вдруг может 
пойти кувырком. По мнению Харари, дело в том, что их подъем к вершине пищевой цепи 
происходил медленно, в течение миллионов лет, и по этой причине они уверены в себе от 
природы. Они, можно сказать, сколачивали уверенность веками и уж точно не сомневаются 
в себе так, как мы. 
У нас же, людей, подъем на вершину произошел настолько стремительно, что мы не успели 
вжиться в новую роль. Мы прыгнули от стажера до генерального директора, не пройдя всех 
ступеней служебной лестницы. У нас не было опыта, и потому мы остались с 
неуверенностью, годимся ли для этой работы. По словам Харари, «большинство самых 
сильных хищников планеты – величественные создания. Миллионы лет владычества 
наполнили их чувством уверенности в себе. Sapiens (это мы), напротив, еще совсем недавно 
считались в саванне легкой добычей, и потому нас одолевают страхи и тревога за наше 
положение». Тот факт, что мы поднялись на вершину так быстро (с помощью социальных 
процессов, а не генетических и не физических), – вероятная подоплека нашей всеобщей 
одержимости сомнениями в себе. Идя к нынешней ступени развития миллионы лет, мы бы 

не испытывали никаких страхов. Возможно, когда-то так и будет, но мы с вами точно этого 
не увидим. Если сегодня сравнивать людей и крупных хищников, то благодаря 
превосходным мыслительным способностям человек может выиграть спор с обезьяной, 
однако она способна без всяких усилий оторвать ему голову – и, спрашивается, как в 
данном случае поможет наша пресловутая риторика? 
По моему мнению, еще одна причина всеобщего страха перед неудачей уходит корнями в 
детство. Опять же, научно это не подтверждено, но для меня объясняет многое. Вспомните, 
как нас воспитывали: в основном учили в школе быть прилежными и старательными, 
проявлять осторожность, не рисковать, рисовать, не заезжая за контуры, выполнять 
домашние задания, не ввязываться в подозрительные авантюры, ходить по струнке и, 
наконец, стремиться к успеху. Рискованные поступки не поощрялись, что частично 
служило для нашей безопасности (например, нельзя переходить дорогу на красный свет), а 
частично имело целью обеспечить нам благополучное будущее (например, никак нельзя 
провалиться на экзамене). Неудача в школе приводила к тому, что ты отставал в учебе и не 
мог должным образом продолжить обучение, то есть делать то, чего от тебя ожидали. 
Словом, один сплошной негатив. Возможно, я утрирую, но все детство и юность родители 
и учителя внушают нам, что следует избегать неудач и стремиться к успеху, и это, как я 
полагаю, заставляет нас бояться промахов и когда мы вырастаем. 
В этом нет ничего плохого, и учителя определенно желают детям добра, но остаточное 
отвращение к неудачам может отозваться серьезными проблемами во взрослой жизни, где 
неудачи неизбежны – особенно если вы ставите перед собой масштабные цели. 
Теперь подумайте о том, что сегодня тех, кто поднялся на вершину служебной лестницы, 
воспринимают как авантюристов и революционеров; эти люди привыкли выходить за 
рамки и ломать устои. Для взрослого подобное поведение похвально и приносит хорошие 
плоды, но в детстве, когда риска следует избегать во что бы то ни стало, оно не 
приветствуется (в школе такой ученик считается баламутом, и на него сердито косятся). 
Здесь есть явная нестыковка. Что же меняется за то время, пока мы переходим из школы во 
взрослую жизнь? Когда мы должны совершить кувырок и превратиться из чрезмерно 
осторожного человека в разрушителя традиций? С большинством из нас такого не 
случается, и мы продолжим жить и работать, не извлекая уроков из своих ошибок, следуя 
правилам и ходя по струнке. Мы занимаемся этим до последнего дыхания, и, естественно, 
нас не прельщает перспектива в чем-нибудь напортачить. 
В детстве я была пай-девочкой и примерной ученицей. В школе меня ни разу не наказывали. 
Я неизменно выполняла домашние задания, а если почему-либо не получалось, у меня 
всегда была уважительная причина и я в тихой панике торопилась скорее объяснить ее 
учителю, пока меня не отчитали перед классом. Я аккуратно вела тетради, заполняла 
дневник и вообще делала, что велят. Тем временем кое-кто из других учеников беспечно 
порхал из класса в класс и жил в свое удовольствие. Попадая в переделку, они не 
расстраивались. Плохо написав контрольную, не волновались. За что бы я ни бралась, я 
подходила к делу серьезно, усердно трудилась и тщательно готовилась, так что всегда 

получала хорошие отметки. Правда, круглой отличницей не была, но за 18 лет учебы ни 
разу не провалила экзамен. 
Вы, наверно, думаете, что у меня были суровые родители, которые затюкали дочь, и это 
было бы логичным объяснением моего усердия, – но ничего подобного. Вероятно, я вела 
себя как паинька по собственной инициативе, и им не требовалось стоять надо мной с 
палкой. Мама и папа всегда были ко мне добры и считали, что ко всему нужно подходить 
ответственно. Не знаю, почему я боялась допустить промах. Возможно, потому, что мой 
старший брат в детстве был до безобразия умным (из тех детей, кто отлично успевает и в 
гуманитарных, и в технических предметах, в то время как остальным редко дается и то и 
другое; вот зануда!). Видимо, имея такого брата, я подсознательно установила для себя 
высокую планку. В то время как он все схватывал на лету, мне приходилось прикладывать 
усилия (но не думайте, будто я ропщу), и, глядя на него, я не жалела стараний. Я следовала 
примеру брата. Вы можете сказать, что я просто была прилежной ученицей, но моими 
поступками руководил скорее страх неудачи. 
Было это в 1990-х, еще до появления соцсетей, когда мало кто, кроме членов семьи, знал о 
моих победах и поражениях. Тогда твои достижения оценивали лишь родители и учителя, 
теперь же – весь мир. И не нужны никакие особые исследования (хотя этого добра навалом), 
чтобы выяснить, что тревога, и в частности страх неудачи, в сегодняшнем мире гораздо 
более распространенная проблема. Взять, например, LinkedIn: наши дипломы, достижения 
и успехи – или отсутствие таковых – выставлены там на обозрение всему миру. Тем 
временем в Instagram и даже Snapchat мы пристрастились к социальному сравнению. Вы 
можете даже не осознавать этого, но если активно пользуетесь соцсетями, то, скорее всего, 
постоянно сравниваете себя с другими; мы невольно сопоставляем наши удачи и осечки с 
чужими успехами. И касается это не только профессиональной сферы, но и личной. Однако, 
разумеется, все это надуманно. «Она выглядит более успешной, чем я». Конечно, раз все 
теперь выносится на публику и все оценивается, кому захочется афишировать свои 
промахи? Подобное новшество, безусловно, ослабило мою уверенность в себе. А что может 
быть более публичным действием, чем написать книгу, которую прочтет весь мир (или по 
крайней мере кто-нибудь кроме моей мамы)? 
В то же время интересно заметить, что самые успешные люди мира, рассказывая о своих 
далеко не блестящих оценках в школе (Саймон Коуэлл[10]) или отсутствии склонности 
подчиняться (Ричард Брэнсон[11] бросил школу в 16 лет) или о том, как в трудные времена 
они падают духом (здесь приходит на ум Джоанн Роулинг), меняют ситуацию. Мы 
осознаем, что есть несколько путей к успеху и они не имеют отношения к тому, чему нас 
учили в школе. Это не значит, что мы должны на все наплевать и пойти вразнос, 
прохлаждаться и надеяться, что когда-нибудь встанем на ноги. Помните, что люди, 
добившиеся огромного успеха, не обязательно академически образованны, но верят в себя 
и обладают другими необходимыми качествами, чтобы преуспеть по-крупному. 
Возможно, нам следует изменить восприятие неудачи или хотя бы смягчить неприязнь к 
ней. Это относительно новая идея. Довольно долгое время в неудачах не видели ничего 

хорошего, и неудивительно, что мы боимся их. Но уже на моей памяти началась ломка 
стереотипов, и, может быть, будущие поколения вырастут без прежнего отвращения к 
провалу. Определенно, мы уже далеко ушли от тех дней, когда неуспеваемость в школе 
приводила к физическим наказаниям. Правда, мы еще совсем недавно начали смотреть на 
промахи в более позитивном свете – как на ступень к лучшим свершениям и поучительный 
вираж судьбы, необходимый для полноценной самореализации. 
Как современная жизнь согласуется со страхом неудачи 
По словам доктора Эшлинга Ленарда-Кёртина, «тот факт, что сегодня наши удачи и 
провалы становятся достоянием общественности, для многих людей повышает ставки. 
Теперь свидетельства успеха или фиаско могут быть выложены на многочисленных 
медиаплатформах, что дает нам возможность пережить события заново, хотим мы того или 
нет. Многих из нас мало привлекает мысль публично попасть впросак. Скорее активируется 
наша система предупреждения об опасности. Если мы потерпели неудачу в прошлом, то 
можем переживать этот опыт снова, и снова, и снова. 
Из психологических исследований мы знаем, что в интернете люди ведут себя намного 
свободнее, чем в реальной жизни. Вероятность того, что кто-то скажет вам нечто 
нетактичное по поводу вашего промаха в лицо, относительно мала. В Сети же каждый 
чувствует себя вправе безапелляционно выразить свое мнение по поводу любой удачи или 
провала. Видимо, люди следуют приблизительно такой логике: “Если это здесь разместили, 
я могу говорить что хочу”. А раз так, то они часто пишут гораздо более оскорбительные 
комментарии, чем позволяют себе высказывать при личном общении. Из-за подобных 
ядовитых замечаний человек и так тяжело переживающий свое фиаско, может еще сильнее 
страдать от позора, а это приведет к тому, что он станет воспринимать себя безнадежным 
неудачником и ему окажется сложнее снова приступить к действиям, необходимым для 
успеха в будущем. 
Хотя существует и другой феномен, связанный с успехом: в этом случае все происходит 
очень похожим образом. В интернете некоторые люди пытаются сбить спесь с тех, кто 
считается успешным. С другой стороны, если отзывы чрезвычайно положительные и 
доброжелательные, это тоже может психологически плохо повлиять на человека, поскольку 
он станет думать, что нужно во что бы то ни стало поддерживать планку. 

Совет психолога: полезно подмечать, какие мысли, чувства и телесные ощущения 
возникают у вас, когда вы читаете отзывы на свою деятельность в интернете, независимо 
от того, положительные они или отрицательные. Приложите максимум усилий к тому, 
чтобы воспринимать их просто как комментарии, не позволяйте им влиять на свое 
психологическое состояние. Вам могут польстить хвалебные отклики; однако, если ваша 
самооценка зависит от чужого мнения, появление менее благоприятных комментариев в 
будущем способно привести вас в уныние. Точно так же, если вы остро реагируете на 
неблагосклонные реплики в свой адрес, вы будете уклоняться от весьма полезных для себя 
действий. 
Таким образом, стоит анализировать собственные ощущения, придерживаться своих целей 
и использовать в качестве ориентира их, а не стремление вызвать определенную реакцию у 
окружающих и избежать отрицательных отзывов». 

жүктеу/скачать 1.23 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: