Книга католического священника Мавро Орбини «Славянское царство»
жүктеу/скачать 2.26 Mb.
|
| В соседних землях к востоку от Фанагории (Fagoria), помимо евреев (Iberi), которые тоже тут есть, живет множество народов. За вышеупомянутым озером вплоть до реки Куфис (Cufi), где ловится ксист, называемый "болгарской рыбой", лежит древняя Великая Болгария, и тут живут соплеменники болгар под названием контраги (contrarij). Когда на западе правил Константин, Кубрат, правитель Болгарии, или Контрагии, скончался, оставив после себя пятерых сыновей. В своем завещании он наказал сыновьям непременно жить вместе и не служить никакому другому народу. Однако вскоре после его смерти между пятью сыновьями начался разлад, и они отделились друг от друга вместе с тои частью народа, которая каждому их них была подвластна. Первый сын по имени Батай (Butaia), исполняя волю своего отца, остался жить в стране в краю своих предков, и живет там и поныне. Второй сын по имени Контраг (Contargo), перейдя Танаис, избрал местом своего первого жительства земли, лежащие против владении своего брата. Пятый, переправившись через Дунай, осел со своим народом в Аварской Паннонии, сделавшись подданным Кагана, а другой [четвертый], придя в Пятиградье близ Равенны, сделался подданным христианского императора. Третий из братьев по имени Аспарух переправился через Днепр (Danapin) и Днестр (Danastri) и, придя в Огл (Honglone), поселился между Таной и Дунаем, найдя этот край безопасным и труднодоступным со всех сторон, поскольку он был расположен среди болот и отовсюду окружен реками. Благодаря своей бедности, край этот давал возможность его подданным жить в полном покое, хотя и с соседями он не забывал поддерживать добрые отношения. Итак, когда они разделились на пять частей и стали малочисленны, из самого дальнего края Азиатской [prima] Сарматии под названием Барсилия (Barsilia) вышло великое племя хазар и овладело всеми землями вплоть до Евксинского понта, сделав государем Болгарии Батая (Batau), первого из пяти братьев, и наложив на него дань, которую он платит до сего дня. Император, узнав, что какой-то нечистый народ из Триполья (Triplo) водворил свои хижины за Дунаем у Огла (Honglon) и, приближаясь к Дунаю, совершает набеги на земли, которыми ныне ими заняты, а в те времена принадлежали христианам, которые там жили, пришел в сильный гнев. Приказав войску выступить во Фракию, он снарядил флот и пошел на них войной по суше и по морю. Сухопутное войско он послал через Албанию в направлении Огла и Дуная, а сам, подойдя к берегу, приказал кораблям ожидать его там. Болгары, видя, что на них стремительно надвивается огромное воинство, отчаявшись в спасении, укрылись в вышеупомянутом убежище, защищенном со всех сторон. В течение трех или четырех дней они не осмеливались выйти из своего убежища. Равным образом и римляне, опасаясь близлежащих болот, воздерживались от нападения. Болгары, видя малодушие римлян, воспрянули духом и повеселели.
Император, жестоко страдая от подагры, был вынужден вернуться на юг для принятия ванн. Отплыв на пяти быстроходных кораблях (Bergantini) вместе со своими домашними, он приказал военачальникам и народу упражняться в обращении с пикой и быть готовыми атаковать болгар, если те захотят выйти; в противном случае ¬ держать их в осаде, окружив рвами и прочими укреплениями. Конница, напуганная облыжными слухами, что император бежал из трусости, бежала со своих позиций, хотя никто ее не преследовал. Болгары, увидев это, бросились в погоню. Перебив и ранив немало вражеских воинов, они гнали их до Дуная. Переправившись через него, они дошли до Варны (Вота), лежащей у пределов Одисса (Odisso). Там они увидели равнину (Меditепапео), которая была прекрасно защищена с тыла ¬ Дунаем, а спереди ¬ ущельями и Евксинским понтом. главную же свою защиту они нашли в господстве над славянскими (Slavini) племенами, которых, как они говорили, было семь [колен]. Северян они поселили на переднем крае с востока, где находится ущелье Берегава (Veregabi), а с юга и запада до самой Аварии ¬ другие семь колен, заключив с ними договора. Поселившись в упомянутых землях, болгары возгордились и стали опустошать и грабить крепости и имения, находящиеся под властью римлян. Однако император к великому стыду и смущению всех римлян был вынужден заключить с ними мир с обязательством выплаты ежегодной дани. И дальние и соседние народы изумлялись, узнав, что тот, кто сделал свои данником весь мир ¬ от востока до запада и от севера до юга ¬ сам сделался данником, уступив такому народу, как болгары». Так повествует Павел Диакон. Ламберт Ашаффенбургский и Иоганн Авентин, однако, полагают, что именно Батай (Bataia), или Бутай (Butaia), разбил Константина и заставил его платить дань, и именно он положил начало господству болгар во Фракии. В самом деле, после того, как он нанес императору судьбоносное поражение между Паннонией и Верхней Мезией, император, помимо обязательства платить дань, уступил ему и ту и другую Мезии. На протяжении некоторого времени они жили в полном мире и покое, ¬и разу не подняв друг на друга оружия, пока сын Константина Юстиниан, став императором в шестнадцать лет и руководствуясь в управлении только своими желаниями, не вверг империю в пучину бедствий. Он нарушил мир, заключенный с болгарами, и, разорвав договор, столь тщательно составленный его отцом, прекратил выплату дани. Устремившись в новый поход на западные земли, он приказал коннице двигаться на Фракию, желая разграбить болгарские и славянские земли. Посему на третьем году своего правления (как пишет Кедрин) он выступил с войском против Славонии и Болгарии. Дойдя до Салоников, он перебил великое множество славян. Одни из них покорились ему, уступив силе, другие ¬ добровольно. Этого не случилось бы, не будь его нападение столь внезапным. На обратном пути болгары преградили ему путь через ущелья, и он смог вернуться лишь ценой огромных потерь. Разорив славянские земли, на седьмом году своего правления он собрал новое войско, отобрав тридцать тысяч самых крепких славянских юношей и назвав их «дорогим народом» (popolo accettabile). Положившись на них, он разорвал и союз с арабами под тем предлогом, что на деньгах из дани того года не было римской печати, а была какая-то новая арабская, в то время как на золотых монетах, которые давались в качестве дани, им не дозволялось чеканить ничего иного, кроме изображения римского императора. Итак, он пошел на них войной, полагаясь не столько на римские легионы, сколько на отборное славянское войско. Арабы, подвесив на шесте грамоту с мирным договором и приказав нести ее перед войском наподобие хоругви, вступили в бой с римлянами. Однако еще до начала схватки славяне, памятуя о непростительных обидах со стороны императора, немедленно его оставили и в числе двадцати тысяч перешли на сторону арабов. Это обстоятельство пошатнуло дух римлян и послужило причиной их поражения, укрепив дух их врагов и принеся им победу. Римляне бежали, а арабы, упорно их преследуя, убивали всех, кого могли настичь. Несметное число легионеров погибло, а император с горсткой своих воинов к своему великому позору спасся бегством. Вернувшись в Левкадию, он приказал казнить остальных славян вместе с их женами и детьми, сбросив их с горы Левкатий, которая возвышается над морем в Никомедии. Арабский государь Мухаммед (Moamede), познав великую доблесть славян, в том же году вторгся с ними в римские владения и, предав их жестокому разорению, собрал немалую добычу. Юстиниан, возвратившись в Константинополь, собрал новое большое войско и пошел с ним на Болгарию, грабя и предавая огню все вокруг. Болгары оказались тогда застигнуты врасплох, так как полагали, что военные приготовления, которыми был занят Юстиниан, направлены на войну с арабами, а не на погибель их народа. В замешательстве они бежали к пределам Мезии и Фракии, где вскоре образовалось великое скопище народа. В течение многих дней все их усилия были направлены лишь на то, чтобы вывезти в безопасное место своих жен, детей и то имущество, которое можно было унести с собой, оставив в добычу разъяренному императору города, крепости и прочие селенья. Затем, видя, что войско Юстиниана, уверенное в своей безнаказанности, движется, не соблюдая строя, они решили напасть на него. Собравшись с духом и силами, первым делом они постарались перекрыть все проходы, по которым император должен был возвращаться во Фракию и Константинополь. Узнав об этом, малоопытный император отправил к болгарам послов с просьбой о мире. Болгары после долгих раздумий согласились, но потребовали, чтобы император, отпустив всех пленных и вернув всю добычу, скрепил мир, достигнутый после долгих упрашиваний, торжественной клятвой, и все бывшие с ним военачальники и вельможи сделали то же самое. После этого болгары принялись укреплять города и других селения, разрушенные римлянами. Король Батай, обессмертивший свое имя боевыми подвигами, умер от лихорадки, кляня судьбу за то, что та не дала ему умереть с мечом в руке, как подобало такому мужу, как он. Ему наследовал Тарбаль (Tarbagl), которого греки и латиняне называют Тервел (Terbele) ¬ блестящий военачальник и муж великого духа. Свида в статье «Болгары» говорит о нем следующее: «В прошлом болгары совершали набеги на земли аваров и полностью их истребили. Произошло это при Юстиниане, который наряду с Константином, сыном Ираклия, был данником болгар. У болгар же в то время правил Тервел. Когда болгары одержали победу над аварами, Тервел спросил у пленных, что послужило причиной столь полного их истребления. Ответ авар гласил: во-первых, взаимные обвинения и междоусобицы, во-вторых, то, что, истребив самых мудрых и доблестных среди них, они отдали власть в руки воров и подлецов, и, наконец, в-третьих, алчность к подаркам и прочему добру, которая заставляла их устраивать козни друг другу, предаваясь еще и пьянству. Тервел, услышав это, повелел созвать своих болгар и обнародовал закон: если кто-либо будет обвинен [в преступлении], то следует немедленно провести дознание; если будет доказана кража или другое злодеяние, то виновный должен быть немедленно обезглавлен. Это был первый закон, изданный Тервелом для своих болгар». Во время его правления император Юстиниан III был свергнут Апсимаром (Assimaro) и бежал к Тервелу. Подарив ему среди прочего царскую утварь, он обещал взять в жены его дочь и отдать область, называемую Загорье (Zagorie), если тот поможет ему вернуться на трон. Болгарин согласился и, собрав большое войско, лично выступил в поход на Константинополь. Разбив лагерь под городскими стенами, он стал испытывать дух горожан, вступая с ними в разговоры, когда те разглядывали его, прячась за зубцами стен. Однако вместо слов привета горожане осыпали его грубой бранью. Посему он, проникнув под покровом ночи в город через один из акведуков, овладел им. Более чем неблагодарный Юстиниан, позабыв о благодеяниях, оказанных ему Болгарином, начал против него войну, выступив в поход на Анхиал с флотом и сухопутным войском из пехоты и конницы. Поначалу перепуганные болгары укрывались в горах. Затем, видя, как разрозненные отряды римлян бродят в поисках добычи (поскольку в римском лагере не было порядка), болгары воспрянули духом и напали на римлян. Перебив многих из них, они взяли большой полон, захватив при этом немало коней. Император с остатками войска заперся в одной из крепостей. Перерезав жилы коням, чтобы они не могли служить неприятелю, он сел на корабли и с великим позором вернулся в Константинополь. Позднее, на первом году правления [императора] Льва Исавра арабский государь Маслама (Masalda), переправившись с мощным войском из Абидоса (Abido) во Фракию, предал всю упомянутую провинцию разграблению. После этого он повернул свои войска на Константинополь. Разбив лагерь под городскими стенами со стороны материка, он подверг город суровой осаде. Туда же подошел и очень мощный флот под командованием Сулеймана (Solimano), которого некоторые авторы именуют Зулеймоном (Zulemone). Он переправил из Азии во Фракию другое войско того же племени, имея, согласно одним авторам, три тысячи судов. Согласно другим авторам, судов было не более трехсот. С упомянутыми силами варвары напали на Константинополь с суши и с моря. Не будь они столь жадны до добычи, при более упорной осаде город, без всякого сомнения, оказался бы у них в руках. Однако немалая часть их войска, отделившись от остальных, совершила набег на Фракию и, разоряя села, достигла пределов Болгарии. Болгарский король Тервел, побуждаемый к отмщению как христианской любовью, так и любовью к своей родине, выступил против неприятеля, который был увлечен грабежом, и устроил ему великую резню. Как пишет Иоганн Куспиниан в жизнеописании упомянутого императора Льва, в Болгарии пало примерно тридцать две тысячи арабов. Некоторые авторы придерживаются мнения, что Тервел был первым болгарским царем, принявшим христианскую веру. Более того, он не ограничился одним лишь крещением: оставив трон своему первородному сыну при условии, что тот сохранит болгар в вере, которую они приняли, он добровольно одел монашеское одеяние. Узнав же, что его сын склоняет болгар к оставленному идолопоклонству, он снял монашеское одеяние и немедленно вернулся на трон. Подчинив сына своей власти, он безжалостно ослепил его и, заключив в темницу, обрек на крайние лишения. После этого он передал власть второму по старшинству сыну при том же условии, призывая его извлечь урок из примера своего брата. Сам же, вернувшись к монашеской жизни, окончил жизнь. в святости. Если все обстояло именно так, то болгары, очевидно, вновь впали в язычество. Зонара в жизнеописании императора Михаила Бальбы говорит, что другие придерживаются общего мнения, что болгары познали Христа при короле Мартине (Martino), которого греческие историки именуют Муртагом, а Иоганн Авентин (IV) ¬ Opмopтaгoм (Ormortag). Вскоре после смерти Тервела умер и его сын, правивший его державой. Посему болгары избрали своим королем Асеня Великого, которого греки искаженно именуют Асаном, или Хасаном. Сразившись с арабским халифом аль-Баталлой II (Gualdi secondo), он разбил его и уничтожил двадцать тысяч арабов. За возвращение империи Армении и Мидии император Лев удостоил его титула короля. Асеню наследовал Добр, который дал имя Добруджа области, лежащей по эту сторону Дуная. Он не раз с переменным успехом воевал с римлянами. На тринадцатом году правления императора Константина V он отправил посольство к упомянутому императору за новыми договорами и соглашениями, касающимися некоторых крепостей, которые он построил. Император принял посла Болгарина без должного почета, и между ними установились враждебные отношения. Посему Добр совершил набег до Длинных стен и вернулся домой с большой добычей. Константин, узнав об этом, отправился в поход на Болгарию. У Врбаньских (Verbagna) теснин его встретил Добр со своими болгарами и, перебив многих римлян, взял большой полон. Среди пленных оказались претор Фракии патрикий Лев и [другой] Лев, казначей того похода. Захватили болгары и оружие и доспехи ¬ так позорно отступили римляне! Однако после этого, либо потому, что Добр вел тайные переговоры с римлянами о заключении договора о мире, либо потому, что слухи об этом намеренно распускались его завистниками, чтобы сделать его ненавистным для своих, которые всей душой были против упомянутого мира, болгары, как пишет Зонара, восстали и перебили всех бывших среди них членов королевского рода, поставив королем тридцатилетнего Телевция (Teleuzia), или Тельца (Telese). К императору тогда перебежало множество славян, которых он поселил на Артане (Мапа). Выступив во Фракию, император послал вверх по Евксинскому понту флот из восьмидесяти судов, на каждом из которых было по двенадцать коней. Телевций, узнав, что против него перебрасываются силы по морю и по суше, обратился за помощью к соседним племенам. Получив от них подкрепление в двадцать тысяч воинов, он почувствовал себя в полной безопасности. Император, прибыв на место, разбил лагерь на Анхиальском поле. В последний день июня явился Телевций с огромным воинством. Оба войска сошлись в битве, и очень долго никто не мог одержать верх. В конце концов, Болгарин дрогнул и устремился в бегство. Продолжалась упомянутая битва с пяти часов утра до самой ночи. Несметное число болгар пало, многие попали в плен, многие покорились императору. Император, распираемый от гордости за одержанную победу, захотел сделать ее свидетелем весь Константинополь. Под восторженные крики народа он вошел в город строем в полном вооружении, везя на повозках связанных болгар, которых он приказал обезглавить за Золотыми воротами. После этого болгары, подняв мятеж, убили Телевция и поставили вместо него Сабина, зятя их прежнего государя Кормисоша (Comersio). Позднее, когда упомянутый Сабин отправил к императору посольство с просьбой о мире, болгары, собравшись вместе, резко ему воспротивились, говоря: «По твоей вине (как мы видим) Болгария сделалась рабой римлян, чего славянский, или болгарский, народ вынести не может!» Сабин, видя, что возбудил к себе ненависть в народе, бежал в крепость Месемврия и отправился к императору. Иоганн Куспиниан в жизнеописании императора Константина V пишет, что Сабин был свергнут своими за то, что он примкнул к ереси упомянутого Константина, отвергнув почитание икон. Посему болгары избрали себе другого государя по имени Паган. Тот попросил императора о личной встрече и, получив согласие, в сопровождении своих бояр (Boiari), или, как их называет Зонара, боляр (Boialdi), прибыл на переговоры. Император, восседая [на троне] в сопровождении Сабина, принял Болгарина со всей его свитой и, укорив за смуту и напрасную ненависть, которой они воспылали по отношению к Сабину, заключил с ними (как они думали) мир. Несмотря на это, император, тайно послав [своих людей] в Болгарию, схватил государя северян, славянина (Slavino), который совершил немало злодеяний во Фракии. Схвачен был [также бывший] христианин из христиан-ренегатов (Christiani Margariti), который был главарем скамаров (Scauri). Отрубив ему у св. Фомы руки и ноги, привели лекарей, чтобы те заживо рассекли его от груди до срамных частей для изучения внутреннего строения тела, и после этого сожгли. Император, обнаружив, что Болгария по причине коварно заключенного мира никем не охраняется, немедленно выступил из города и через теснины вторгся в Болгарию, дойдя до Цит (infino аНе Zite). Предав огню все города на своем пути, он вернулся обрат¬но, не совершив ничего достойного. Это подвигло болгар на восстание. Свергнув Пагана, они возвели на престол полководца по имени Телериг (Telerico), который без промедления принялся отражать нападения со стороны императора и немало в этом преуспел. Император, видя такую дерзость Болгарина, пошел с большим флотом на Анхиал. Однако во время поднявшейся бури почти все корабли, сталкиваясь друг с другом, получили пробоины, и погибло великое множество моряков, союзников и ратников. Посему, ничего не добившись, император вернулся восвояси. После этого, на тридцатом году своего правления, в марте, император послал морем свои флот в две тысячи хеландий (то есть шаланд (Palandree) и плотов (Trauate)), чтобы перевезти конницу и пехоту для войны с Болгарией, а сам, сев на красные хеландии (Chelandie rosse), направился к Дунаю, чтобы войти в него [и подняться] вверх [по течению]. Командиров конных отрядов он оставил у теснин, чтобы они, если удастся, вторглись в Болгарию, так как все внимание болгар будет отвлечено на него. Однако по прибытии в Варну (Вате) им овладел великий страх, и он стал подумывать о возвращении обратно. Болгары, столь же напуганные, опасаясь за свою судьбу, послали к нему боярина Цигатона (Hoila,& Zigatone) с просьбой о мире. Император, увидев посла, обрадовался и заключил мир. Обе стороны принесли клятву: болгары ¬ что не станут больше нападать на Романию, император, со своей стороны ¬¬ что не будет пытаться вторгнуться в Болгарию. После составления и скрепления грамот обеими сторонами император вернулся в Константинополь. Однако в октябре он получил известие из Болгарии от своих тайных друзей, что болгарский король собирается послать двенадцатитысячное войско во главе с боярином, чтобы захватить Берзитию (Berzitia) и увести в полон в Болгарию всех ее жителей. [В это время] у него находилось посольство от Болгарина. Поскольку упомянутое посольство еще не покинуло Константинополь, император приказал перевезти [на другой берег] знамена и прочее снаряжение, необходимое для обслуживания императора, сделав вид, что отправляется со своим войском в поход на арабов. Узнав из донесений отправленных в разные концы лазутчиков, что болгары отбыли в поход, он поспешно выступил со своим войском. После соединения с частями Фракесийской фемы (Tassati, & i Tracesiani) и гвардией у него в распоряжении оказалось восемьдесят тысяч воинов. Пройдя маршем без звука труб до местечка под названием Лифосория (Lustoria) он напал на болгар и обратил их в бегство. Одержав над ними великую победу, он возвратился домой с большим полоном и несметными трофеями. Посему болгары были вынуждены просить мира. Несмотря на это, на тридцать четвертом году своего правления Константин без всякой причины разорвал мир и, вновь снарядив большой флот, отправил морем двенадцатитысячное войско со всеми своими полководцами. Сам же он побоялся плыть и остался с конницей. Когда флот, дойдя до Месемврии, вошел в нее, поднялся сильный северный ветер. Неистовая стихия испортила и разбила почти все корабли, унеся немало жизней, и [император], ничего не добившись, вернулся домой. Болгарский король Телериг, догадавшись, что обо всех его намерениях становится немедленно известно императору от его болгарских друзей, отправил ему следующее послание: «Я хотел бы бежать и искать у тебя убежища. Посему пришли мне охранную грамоту и укажите своих друзей, которым я мог бы без опаски открыть свои намерения». Император с непростительным легкомыслием написал ему, кто были эти друзья. Телериг, узнав их имена, приказал четвертовать [предателей]. Когда известие об этом дошло до императора, он долго рвал на себе волосы. Начав еще один, последний, поход на болгар, он заболел ножным карбункулом и умер. Некоторое время спустя болгарские бояре, возбудив чернь против Телерига, вынудили его бежать к императору Льву Копрониму, сыну Константина. Тот радушно принял его и, удостоив титула патрикия, дал в жены Ирину, двоюродную сестру своей жены. Крестив его, он сам стал его восприемником, оказав великий почет и явив сердечную любовь. Вместо него болгары избрали Кардама, мужа преклонных лет. Собрав войско, Кардам немедленно выступил в поход на Фракию против римлян. Император, которым был тогда Константин VI, сын Ирины, выступил ему навстречу. у крепости под названием Пробат (Delprobar) на реке Св. Григория он встретился с Кардамом. После стычки, произошедшей ближе к вечеру, те, кто были с римлянами, убоявшись, бежали под покровом ночи и бесславно вернулись назад. Однако и болгары были охвачены страхом и повернули домой. В июле того же года Константин вновь выступил с войском на болгар и возвел крепость Маркели (Marcelli). Двадцать первого числа упомянутого месяца Кардам встретил его со всем своим войском. Император, положившись на свою беспримерную смелость и поверив лжепророкам, сулившим ему победу, без всякого порядка ринулся на неприятеля. Получив мощный отпор, он был обращен в бегство и вернулся в Константинополь. В этой битве, помимо множества простых воинов, он потерял многих первых царедворцев: магистра Михаила, драконария Лахану (Lachana gragone), патрикия Барду, протоспафария Стефана, а также Никиту и Феогноста, бывших некогда преторами, и немало других царедворцев. Вместе с ними погиб и Панкратий, лжепророк и астролог, который предсказал императору победу. Болгары в этом сражении захватили обоз, деньги, коней, ковры со всей царской утварью. На шестом году правления Константина Кардам отправил к нему посольство с требованием уплаты обычной дани, угрожая, в случае отказа, лично возглавить набег на всю Фракию и дойти до Золотых ворот. Император, отослав ему конский навоз, ответил, что, учитывая его преклонный возраст, ему не стоит утруждать себя столь дальним путешествием в Константинополь, тем более что он сам вскоре навестит его в Болгарии. Георгий Кедрин в том месте, где упоминает об этом посольстве Болгарина, не говорит, что император отослал ему навоз. По его словам, он лишь ответил, что уже отдал ему сполна все то, что должен был отдать по договору. Итак, обе стороны, собрав большие рати, сошлись для битвы. Болгарин, видя, что вынужден сражаться в крайне невыгодной позиции, воздержался от схватки. Отступая восвояси, он нанес большой урон римским владениям. По возвращении домой он заболел лихорадкой и через несколько дней отправился на тот свет. Его преемником был Крум (Crunno), муж большой отваги. Как пишет Паоло Эмилио (III), в междоусобной войне между Кадалохом (Cadalo) и славянином Людевитом, правителями Панноний, он примкнул к Людевиту. Последний, заручившись поддержкой Крума, напал на Борну, достойного наместника императора Западной [Римской] империи в Далмации, и изгнал его из большей части земель упомянутой провинции. Болгары после этого вступили в спор с франками о границах Панноний. Вначале переговоры велись через послов (Oratori) в спокойном духе, но затем перешли к угрозам. Видя, однако, что вместо слов император грозит мощным войском, они заключили мир. Крум, по обычаю своих предшественников, постоянно беспокоил набегами фракийские области и грабил римлян. Когда император Никифор на седьмом году своего правления послал жалованье римским солдатам, служившим в Струмице, налетели болгары и отняли у них тысячу сто фунтов золота. Перебив множество римлян, включая главнокомандующего и других высших чинов, которые там были, они захватили всю солдатскую амуницию и вернулись домой. В том же году перед Пасхой Крум, выступив со своими отрядами, захватил Сардику и, помимо великого множества другого люда, перебил там шесть тысяч римских солдат. Это привело Никифора в такую ярость, что он почти лишился рассудка. Посему он вместе со своим сыном Ставракием начал подготовку к войне с болгарами. В июле, выступив из Константинополя, он повел с собой войска не только из Фракии, но и из более удаленных областей. Начал он упомянутый поход на болгар девятнадцатого числа упомянутого месяца. Однако еще до вторжения в Болгарию его любимый слуга Византий сбежал к Круму из Маркели, прихватив с собой императорское облачение и сто фунтов золота. Многие полагали, что это бегство сильно ударило по Никифору. Через три дня после первых стычек он уверовал в свою удачу. Однако не Богу он приписывал победу, уповая на удачливость и рассудительность одного только Ставракия, и грозил военачальникам, которые были против его участия в походе. Он приказал также убивать скот, детей и [стариков] всех возрастов без всякого снисхождения, не позволяя людям хоронить трупы своих соплеменников. Его занимал лишь сбор добычи. Он приказал повесить крепкий замок на ризницу Крума, приказав охранять ее как свою собственную, и отрезал уши и другие члены бедным христианам, если те, хотя бы притрагивались к упомянутым сокровищам. Он также сжег палаты (Sala), носившие называние «Крумов двор». Крум, хотя это и унижало его достоинство, обратился к нему с такими словами: «Раз ты победил, то возьми то, что тебе любо, и уйди с миром» Однако Никифор, будучи противником мира, не принял его предложения. Тогда Крум, разгневанный его злонамеренностью, послал во все входы и выходы из страны много леса и приказал закрыть их деревянными укреплениями, усилив охрану теснин. Никифор, узнав об этом, после скитаний по стране пришел в отчаяние и, предсказывая всем бывшим с ним грядущее предательство, сказал: «Даже если бы у нас были крылья, ни для кого нет надежды на спасение». Упомянутые приготовления заняли два дня недели, то есть четверг и пятницу, а в ночь на субботу перед Никифором предстало огргмное разъяренное войско. Заслышав, как подходят неприятельские отряды, у всех, кто был с императором, подкосились ноги от страха. И все они без всякого сострадания были преданы смерти. Среди погибших были: патрикии Аэций Петр и Сисиний. Трафил, а также патрикий Феодосий Салибара, причинивший немало зла и горя прежней императрице Ирине. Были убиты: эпарх, патрикий и командующий восточными силами (gouernatore de' Levantini), многие протоспафарии, спафарии, дворцовая охрана, начальник охраны, или друнгарии императорской гвардии, претор Фракии, многие командиры отрядов и несметное число воинов. В этом сражении, произошедшем под Славмиром (Slaumir) недалеко от Никополя, погибли все римляне. В руки врага попало все оружие и домашняя утварь императора вместе со всем его серебром. Болгары проявляли тогда такую жестокость, что Павел Диякон, рассказывая об этом сражении, говорит: «Не приведи Бог, чтобы христианам когда-либо еще пришлось пережить бесчестье такого поражения, которого не оплачешь никакими слезами. Крум, обезглавив Никифора, насадил его голову на вилы и выставил на всеобщий обзор в знак своей победы и унижения всех греков. Затем, отрубив шейную кость и удалив кожу (catena), он сделал из черепа чашу, обитую золотом, и распивал из нее вино со своими боярами и другими славянскими государями». После этого он приступил к осаде города Топира (Tomiri), называемый ныне Русион (Castello de' Russi). Римляне, видя, что положение их ухудшается, свергли сына Никифора Ставракия, который, получив множество ранений, чудом сумел вернуться с болгарской войны, и поставили императором курополата Михаила, называемого также Paнгaвe (Rangabo). Он предпринял поход против болгар, но не совершил ничего достойного ¬ Болгарин после осады захватил Девельт, уведя всех его жителей вместе с епископом, и император был вынужден вернуться обратно. На втором году его правления Крум, горя желанием схватить неких болгар, перебежавших от него к римлянам, послал одного их своих бояр по имени Драгомир к императору с предложением заключить мирный договор на тех условиях, которые при Феодосии Адрамитине и патриархе Германе были включены в договор, присланный тогдашнему болгарскому государю Кормесию (Cormesio): что границей будет Милеон Фракийский (Ameleon tracese); что ему полагается одежд, или красных кож на пятьдесят фунтов золотом и, кроме этого, что обе стороны должны выдавать и высылать перебежчиков, а также тех, кто в будущем окажется предателем своего государя. И что купцы обеих держав должны иметь патенты, скрепленные печатью своего государя, и, если у кого-либо из них не окажется патента, то все его добро может быть отобрано и изъято в казну. Кроме этого, Крум написал императору: «Если будешь долго раздумывать над заключением мира, я пойду на Месемврию». Однако император по наущению худых советников не принял мира. Под предлогом ложного благочестия и сострадания, [якобы] заботясь о репутации империи, они говорили, что не подобает ни выдавать, ни предавать тех, кто бежал и нашел убежище под крылом империи, приводя евангельское изречение, гласящее: «Приходящего ко Мне не изгоню вон». Посему в середине октября полки Крума направились в сторону Месемврии с машинами, таранами и прочими стенобитными орудиями, которые он научился делать из-за неосмотрительности императора Никифора, который был сущим несчастьем для Римской империи. [Дело было так]. Некий араб, принявший христианство при Никифоре, был большим мастером в изготовлении таких машин. Никифор, послав его в Адрианополь, не только не дал ему никакой надбавки, но, сократив его жалованье (поскольку тот вечно роптал на этот счет), приказал хорошенько выпороть. жүктеу/скачать 2.26 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|