Книга на сайте: militera lib ru/science/clausewitz/index html Иллюстрации: militera lib ru/science/clausewitz/ill html ocr


Крепкие позиции и укрепленные лагери



бет29/52
Дата29.06.2016
өлшемі4.26 Mb.
#165597
түріКнига
1   ...   25   26   27   28   29   30   31   32   ...   52

Крепкие позиции и укрепленные лагери

В прошлой главе мы указали, что позиция, настолько естественно сильная и хорошо укрепленная, что ее следует признать неприступной, совершенно утрачивает значение выгодного поля сражения и, следовательно, получает другой смысл. В настоящей главе мы рассмотрим ее особенности; так как по своей природе она близка к крепости, то мы назовем ее крепкой позицией.

Не так легко создать такую позицию одним возведением укреплений — разве лишь в виде укрепленного лагеря при крепости, еще реже встретятся природные крепкие позиции, образованные естественными преградами. Нужна комбинация удачных природных условий и фортификационного искусства. Такие позиции часто называют укрепленными лагерями или укрепленными позициями, между тем последнее название может подойти ко всякой позиции, на которой возведено большее или меньшее количество укреплений, но которая, однако, не имеет ничего общего с характером той позиции, о которой в данном случае идет речь. Смысл крепкой позиции сводится к тому, чтобы сделать группирующиеся на ней вооруженные силы как бы неуязвимыми; посредством этого можно или действительно защитить непосредственным образом известное пространство, или же защитить только вооруженные силы, расположенные на крепкой позиции, дабы посредством них косвенным образом оказать защищающее страну воздействие. Первое значение имели укрепленные линии в прежних войнах, например, на границе Франции, второе — обращенные фронтами во все стороны, расположенные у крепостей укрепленные лагери.

Когда фронт позиции настолько укреплен окопами и искусственными препятствиями, что атака на него становятся невозможной, неприятель вынуждается к обходу его, дабы предпринять атаку с фланга или с тыла. Чтобы затруднить такие действия, старались отыскать опорные пункты, на которые фланги этих укрепленных линий могли бы в достаточной мере опираться; таковыми опорами являлись, например, Рейн и Вогезы в Эльзасских линиях. Чем длиннее фронт укрепленной линии, тем легче обеспечить ее от обхода, ибо каждый обход сопряжен для обходящего с известной опасностью, повышающейся соответственно с увеличением необходимого отклонения от первоначального направления его сил. Таким образом, фронт значительной длины, который удалось сделать неприступным, и хорошие опорные пункты давали возможность непосредственно защищать от неприятельского вторжения значительное пространство, по крайней мере, такова была точка зрения, послужившая основанием для создания подобных сооружений; таково было значение линий в Эльзасе, опиравшихся правым крылом на Рейн, а левым — на Вогезы, и Фландрских линий в 15 миль длины, опиравшихся правым флангом на Шельду и крепость Турнэ, а левым — примыкавших к морю.

Но если не имеется такого длинного и сильного от природы фронта и нет хороших опорных пунктов для флангов, а тем не менее [344] требуется удержать за собой местность посредством укрепившихся вооруженных сил, то последние (и их позиция) для ограждения себя от обхода должны иметь возможность поворачивать фронт в любом направлении. При этом, однако, исчезает понятие действительно прикрытого пространства, ибо такая позиция стратегически может рассматриваться лишь как точка, прикрывающая вооруженные силы и этим дающая им возможность удерживать за собой страну, т. е. удерживаться в стране. Такой лагерь обойти уже нельзя, т.е. на него нельзя напасть с фланга или с тыла как с более слабых его сторон, так как он обращен фронтом во все стороны и всюду одинаково силен, но пройти мимо такого лагеря возможно, и притом гораздо легче, чем мимо укрепленной линии, ибо он имеет лишь незначительное протяжение.

Укрепленные лагери, расположенные у крепостей, принадлежат к этому второму виду, ибо их назначение — защищать сосредоточенные в них войска; но дальнейшее их стратегическое значение, определяемое применением укрытой в них вооруженной силы, несколько отличается от значения прочих укрепленных лагерей.

Указав порядок возникновения этих трех средств обороны, мы перейдем к рассмотрению их ценности и обозначим их следующими именами: укрепленные линии, крепкие позиции и укрепленные лагери при крепостях.

1. Линии. Они являются самым пагубным видом кордонной системы обороны, препятствие, представляемое ими для наступающего, имеет известную ценность лишь тогда, когда оно защищается сильным огнем, само же по себе оно ничтожно. Та растяжка армии, при которой еще сохраняется достаточная действительность огня, является по сравнению с протяжением страны крайне ограниченной. Поэтому укрепленные линии могут быть лишь весьма короткими и прикрывающими только небольшую часть страны, в противном случае войска окажутся не в состоянии действительно защищать все их протяжение. Отсюда возникла мысль не защищать все пункты такой линии, а лишь наблюдать за ними и оборонять эти линии при помощи расположенных позади резервов, подобно тому, как можно оборонять не слишком широкую реку, однако этот прием противоречит природе данного средства. Если естественные препятствия, образуемые местностью, так велики, что подобный способ обороны оказался бы возможным, то окопы были бы бесполезными и даже опасными, ибо этот способ обороны не местный{190}, а окопы пригодны лишь для местной обороны; если же смотреть на укрепления, как на главные препятствия доступу, то само собой понятно, как мало значения могут иметь в качестве преграды необороняемые окопы. Что может значить ров в 12 или хотя бы в 15 футов глубины и вал в 10 — 12 футов высоты против сосредоточенных усилий многих тысяч людей, не встречающих помехи от огня противника? В результате получается, что такие линии, если они [345] были короткими и, значит, занимались относительно сильно, подвергались обходу; если же они были растянуты и недостаточно сильно заняты, то их атаковали с фронта и овладевали ими без особого труда.

Так как подобные линии приковывают войска в местной обороне и отнимают у них всякую подвижность, то они представляют крайне неудачное средство против предприимчивого противника. Если же они, тем не менее, довольно долго применялись даже в недавних войнах, то причина этого заключалась лишь в ослаблении стихии войны, когда кажущаяся трудность часто вызывает такие же результаты, как и действительная. Впрочем, в большинстве кампаний этими линиями пользовались лишь для второстепенной обороны против набегов; хотя они и приносили при этом некоторую пользу, все же надо иметь в виду, сколько можно было бы выполнить более полезных дел на других пунктах при помощи войск, требовавшихся для их обороны. В последних войнах о них, конечно, не могло быть и речи, да мы и не находим от них здесь даже следа, и сомнительно, чтобы они снова когда-либо возникли{191}.

2. Позиции. Оборона известного района (этот вопрос будет более подробно рассмотрен в XXVII главе) продолжается до тех пор, пока предназначенные для этого вооруженные силы удерживаются в нем, и прекращается лишь с момента, когда они его покидают и предоставляют своей участи.

Таким образом, если вооруженные силы должны удерживаться в стране, на которую напал неприятель, располагающий большим превосходством сил, то средства к этому будут заключаться в том, чтобы оградить эти вооруженные силы от неприятельского меча посредством неприступной позиции.

Так как такие позиции, как мы уже говорили, должны образовывать фронт во всех направлениях, то при обычной тактической растянутости занимаемых войсками участков и не слишком больших силах (очень крупные силы, впрочем, противоречили бы самой природе данного случая) они могли бы занять весьма малое пространство, а таковое в течение боя подвергалось бы стольким неблагоприятным воздействиям, что, как бы эти позиции ни были усилены всевозможными фортификационными сооружениями, едва ли можно было бы рассчитывать на успешность сопротивления{192}. Поэтому такой [346] лагерь, обращенный фронтом по всем направлениям, должен по необходимости иметь стороны более значительной длины; притом эти стороны должны быть почти неприступными. Но никакое фортификационное искусство не будет в силах придать им, несмотря на их протяженность, такую силу, откуда вытекает основная предпосылка устройства подобного лагеря: наличие естественных препятствий, делающих одни участки его обвода совершенно недоступными, другие же — труднодоступными. Таким образом, чтобы иметь возможность применить крепкую позицию как средство обороны, необходима наличность такой естественной позиции, а где ее нет, цель не может быть достигнута при помощи одних фортификационных сооружений. Эти выводы относятся, главным образом, к тактике, но крепкие позиции являются также действительным стратегическим средством: укажем на примеры Пирны, Бунцельвица, Кольс-берга, Торрес-Ведраса и Дриссы. Что касается стратегических свойств крепких позиций, то, разумеется, первым условием является обеспечение продовольствием размещенных в лагере войск на некоторое время, т.е. на тот период, в течение которого лагерь будет сохранять свое значение; это может быть достигнуто лишь в том случае, если позиция имеет в своем тылу гавань (Кольсберг и Торрес-Ведрас), или если она находится в непосредственной связи с крепостью (Бунцельвиц и Пирна), или же если внутри или поблизости лагеря имеется большой склад провианта (Дрисса){193}.

Только в первом случае снабжение может быть обеспечено на неопределенное время; во втором же и в третьем случаях — лишь на более или менее ограниченный период, и в этом отношении всегда будет грозить известная опасность. Отсюда видно, что трудности снабжения продовольствием исключают возможность использовать как крепкую позицию множество сильных пунктов, которые в других отношениях были бы для этого весьма пригодны; это делает соответствующие пункты чрезвычайно редкими.

Дабы познакомиться с воздействием такой позиции, с сопряженными с нею выгодами и опасностями, мы должны задать вопрос: что может предпринять против нее наступающий?

а) Наступающий может пройти мимо такой крепкой позиции, продолжать свои операции и оставить для наблюдения за нею большее или меньшее число войск.

Здесь мы должны отметить различие между двумя случаями: когда укрепленная позиция занята главными силами и когда она занята отрядами второстепенного порядка.

В первом случае движение наступающего мимо крепкой позиции может явиться полезным для него лишь тогда, когда, помимо главных сил обороняющегося, у него имеется еще другой решающий объект наступления, например, овладение крепостью, столицей и т.п. Но и при наличии такого объекта он может стремиться достигнуть его лишь при условии, что прочность его базиса и положение [347] коммуникационной линии обеспечивают его от опасности воздействия на стратегический фланг.

Если мы отсюда заключим о допустимости и действительности крепкой позиции для главной массы боевых сил обороняющегося, то это окажется правильным или тогда, когда воздействие на стратегический фланг наступающего весьма решительно и можно заранее быть уверенным, что наступление удастся задержать раньше, чем оно достигнет опасного для обороны развития, или тогда, когда вовсе отсутствуют достижимые для наступающего объекты, за которые обороняющемуся приходилось бы опасаться. Если такой объект существует и угроза флангу наступающего недостаточно серьезна, то позицию или вовсе не нужно удерживать, или можно попытаться удержать ее лишь в виде опыта или для вида: может быть, противник захочет посчитаться с ее значением; однако при этом всегда будет грозить опасность, что если это не будет иметь места, то войска обороняющегося уже не успеют явиться на защиту угрожаемого объекта.

Если сильная позиция занята лишь отрядом второстепенного порядка, то у наступающего никогда не будет недостатка в другом объекте наступления, ибо таковым могут быть главные силы противника; в этом случае значение позиции ограничивается тем воздействием, какое она может оказать на стратегический фланг неприятеля, следовательно, оно будет связано с условиями воздействия на неприятельские сообщения,

б) Наступающий может, не решаясь пройти мимо позиции, полностью блокировать ее и принудить посредством голода к сдаче. Но это требует наличия двух условий: первое — чтобы у позиции не было свободного тыла и второе — чтобы наступающий был достаточно силен для полного окружения.

Если оба эти условия будут налицо, то хотя наступающие силы и окажутся в течение некоторого времени нейтрализованными укрепленным лагерем, но за эту выгоду обороняющийся поплатится потерей собранных в лагере вооруженных сил.

Отсюда следует, что прибегать к такому мероприятию, как занятие главными силами крепкой позиции, можно лишь в следующих случаях:

- когда имеется вполне обеспеченный тыл{194} (Торрес-Ведрас);

- когда можно предвидеть, что превосходство сил противника явится недостаточным для того, чтобы полностью блокировать наш лагерь; если неприятель при недостаточном превосходстве сил все же попытался бы это сделать, то мы оказались бы в состоянии выйти с успехом из лагеря и разбить его по частям;

- когда можно рассчитывать на выручку, как это ошибочно допустили саксонцы в 1756 г. в Пирне и как это в действительности оправдалось в 1757 г. после сражения под Прагой; на самую Прагу надо смотреть, как на укрепленный лагерь, в котором принц Карл не дал бы себя окружить, если бы не знал, что его может освободить моравская армия. [348]

Таким образом, одно из этих трех условий совершенно необходимо, чтобы оправдать занятие главными силами крепкой позиции; и все же мы должны согласиться, что последние два условия связаны с крупным риском.

Но когда речь идет о второстепенном отряде, которым в крайнем случае можно и пожертвовать для блага целого, то эти условия отпадают, и вопрос сводится лишь к тому, действительно ли такой жертвой предотвращается еще большее зло. Это, правда, имеет место редко, но невозможным признать такой случай нельзя. Укрепленный лагерь под Пирной помешал Фридриху Великому осуществить свое вторжение в Богемию еще в 1756 г. Австрийцы находились тогда в состоянии такой неготовности, что потеря Богемского королевства{195} представлялась несомненной, а с этим, вероятно, была бы сопряжена большая потеря людей, чем те 17 000 союзников, которые капитулировали в лагере под Пирной.

в) Если наступающему не представляется ни одной из возможностей, указанных в пунктах «а» и «б», и, следовательно, условия, выставленные нами в данном случае для обороняющегося, выполнены{196}, то, конечно, наступающему остается только остановиться перед позицией, распространиться при помощи выделенных отрядов возможно шире по стране, довольствоваться мелкими, не решающего значения выпадами и предоставить будущему подлинное решение вопроса о владении данной областью. В этом случае позиция выполнила свою задачу.

3. Укрепленные лагери при крепостях. Как мы уже сказали, они принадлежат в общем к классу крепких позиций, поскольку их задача — не прикрывать территорию, а защищать вооруженные силы от неприятельской атаки; они отличаются от двух предшествующих видов лишь в том отношении, что вместе с крепостью составляют одно нераздельное целое, благодаря чему, конечно, приобретают гораздо большую силу.

При этом выявляются еще следующие особенности:

а) Они могут иметь еще особое назначение: или сделать осаду крепости совершенно невозможной, или же крайне затруднить ее. Ради этой цели можно пожертвовать значительным числом войск, если крепость является гаванью, которую блокировать нельзя; во всех же других случаях можно опасаться, что укрепленный лагерь падет вследствие голода слишком рано, чтобы оправдать пожертвование значительным числом войск.

б) Укрепленные лагери при крепостях могут быть устроены для меньшего количества войск, чем в открытом поле. 4000-5000 человек под стенами крепости могут оказаться непобедимыми, в то время как в открытом поле они, несомненно, погибли бы даже в самом сильно укрепленном лагере, какой только может существовать. [349]

в) Они могут служить для сбора и завершения подготовки вооруженных сил, еще не обладающих достаточной внутренней спайкой, чтобы их можно было поставить в соприкосновение с неприятелем без защиты крепостных валов, — например, новобранцев, ландвера, ландштурма и т.д.

Таким образом, укрепленные лагери при крепостях могли бы представить собой разностороннее полезное средство, заслуживающее настойчивой рекомендации, если бы не были связаны с существенной невыгодой: они более или менее вредят крепости, если не представляется возможности занять их войсками; снабжать же всегда крепость таким гарнизоном, которого сколько-нибудь хватало бы и на такой укрепленный лагерь, чрезвычайно трудно.

Поэтому мы склоняемся к тому, чтобы рекомендовать их устройство лишь в приморских крепостях, а в остальных случаях считать их скорее вредными, чем полезными.

В заключение, чтобы охватить общим резюме наше мнение, мы скажем, что крепкие позиции и укрепленные лагери:

1) тем необходимее, чем меньше страна и чем меньше у обороняющегося пространства для отступления;

2) тем менее опасны, чем вернее можно рассчитывать на помощь и выручку, будь то со стороны других сил, или же наступления сурового времени года, или народного восстания, или лишений в армии наступающего и пр.;

3) тем действительнее, чем слабее стихийная сила неприятельского натиска.

Глава четырнадцатая.


Фланговые позиции

А лишь для того, чтобы в нашем труде было легче отыскать это столь выдающееся в обычном обиходе военных идей понятие, мы, по примеру словарей, отводим ему отдельную главу, не думая при этом, чтобы под ним разумелось нечто самостоятельное.

Всякая позиция, которая должна удерживаться даже в том случае, когда неприятель следует мимо нее, представляет собою фланговую позицию, ибо с того момента, как противник проследовал мимо, она не может оказывать никакого иного воздействия, кроме воздействия на стратегический фланг противника. Отсюда все крепкие позиции в то же время являются и фланговыми позициями, так как, ввиду невозможности их атаковать и необходимости для неприятеля их миновать, вся ценность этих позиций сводится лишь к их воздействию на его стратегический фланг. Тянется ли действительный фронт крепкой позиции параллельно стратегическому флангу неприятеля, как под Кольсбергом, или перпендикулярно, как в Бунцельвице и Дриссе, — совершенно безразлично, ибо крепкая позиция должна быть готова обратить фронт в любую сторону.

Но можно удерживать за собой позицию, и не являющуюся неприступной, при проследовании неприятеля мимо нее, если только ее [350] положение предоставляет такие преимущества в отношении путей отступления и коммуникационных линий, что можно произвести успешное нападение на стратегический фланг продвигающегося вперед противника и при этом последний, имея под угрозой свои сообщения, не будет в силах полностью отрезать нам пути отступления. При отсутствии последнего обстоятельства мы рисковали бы быть вынужденными к сражению, имея отрезанными пути отступления, так как наша позиция не является крепкой, т. е. неприступной.

Кампания 1806 г. поясняет нам это примером. Расположение прусской армии на правом берегу р. Заалы могло бы вполне обратиться по отношению к продвижению Бонапарта через Гоф в позицию фланговую, если бы пруссаки повернулись фронтом к Заале и в этом положении выжидали дальнейших событий.

Если бы в данном случае не было несоответствия физических и моральных сил и если бы во главе французских войск стоял генерал вроде Дауна, то прусская позиция блистательно оправдала бы себя. Пройти мимо нее было совершенно невозможно, что признал сам Бонапарт, решив ее атаковать; при этом самому Наполеону не удалось полностью отрезать линию отступления. При меньшем несоответствии моральных и физических сил было бы столь же невозможно отрезать путь отступления с позиции, как и пройти мимо нее, ибо поражение левого крыла прусской армии грозило ей гораздо меньшей опасностью, чем угрожало бы французской армии поражение ее левого крыла. Даже при несоответствии моральных и физических сил решительное и обдуманное командование давало бы еще большие надежды на победу. Ничто не мешало герцогу Брауншвейгскому 13-го принять такие меры, чтобы на рассвете 14-го противопоставить свои 80 000 человек тем 60 000 человек, которые Бонапарт перевел через Заалу у Йены и Дорнбурга. Если бы этого превосходства сил и крутых берегов долины Заалы в тылу французов и не оказалось достаточным, чтобы дать решительную победу, все же следовало ожидать, что исход боев сам по себе будет вполне удовлетворительным; а если и в этой обстановке нельзя было добиться счастливого исхода, то, значит, вообще следовало отложить мысль о любых решительных действиях в этом районе и надлежало отступать далее, чтобы этим усилить себя и ослабить противника.

Таким образом, хотя прусская позиция на Заале и не являлась неприступной, она все же могла рассматриваться как фланговая по отношению к пути, проходившему через Гоф; однако, как всякая позиция, доступная атаке, она не имела в абсолютной степени свойства фланговой позиции, ибо становилась таковой лишь при условии, что неприятель не решится ее атаковать.

Еще менее отвечало бы ясному представлению о фланговой позиции расположение, не могущее быть удержанным, если неприятель будет следовать мимо. Одно лишь то обстоятельство, что обороняющийся может напасть на войска наступающего сбоку, не дает права называть такое расположение фланговой позицией, потому что фланговая атака имеет мало связи собственно с самой позицией; она, [351] по меньшей мере в главном, не проистекает из ее свойств, как то имеет место при воздействии на стратегический фланг.

Отсюда следует, что относительно свойств фланговой позиции не приходится устанавливать что-либо новое. Здесь будет уместно сказать лишь несколько слов о характере этого мероприятия; при этом мы вовсе не будем иметь в виду крепких позиций в собственном смысле, о которых было сказано уже достаточно.

Фланговая позиция, не являющаяся неприступной, представляет собою весьма действительное, но поэтому-то и крайне опасное орудие. Если наступающий поддастся ее чарам и остановится, то мы достигнем крупного результата с незначительной затратой сил; это будет подобно давлению, оказываемому мизинцем на длинный рычаг строгого мундштука. Но если действие окажется слишком слабым и не сможет пригвоздить наступление противника, то обороняющийся окажется пожертвовавшим в большей или меньшей степени своим отступлением и будет вынужден или попытаться поспешно ускользнуть кружными путями, — следовательно, в крайне неблагоприятных условиях, — или же подвергнуться риску сражаться без пути отступления. Против отважного, обладающего моральным превосходством противника, ищущего решительной схватки, это средство является в высшей степени рискованным и совершенно неуместным, как было отмечено нами на примере 1806 г. Наоборот, против осторожного неприятеля и в войнах, имеющих характер взаимного наблюдения, оно может служить одним из лучших средств, могущих быть использованными талантом обороняющегося. Примерами могут служить оборона реки Везера герцогом Фердинандом{197} при помощи позиции на левом берегу и известные позиции при Шмотзейфене и Ландсгуте, — хотя, правда, последний случай иллюстрирует всю опасность неправильного применения этого средства катастрофой корпуса Фукэ в 1760 г.

Глава пятнадцатая.
Оборона в горах

Влияние, оказываемое горами на ведение войны, чрезвычайно велико; следовательно, этот вопрос весьма важен для теории. Поскольку же это влияние вводит задерживающее начало в военные действия, оно прежде всего относится к обороне; поэтому мы рассмотрим его здесь, но не будем ограничиваться узкими пределами понятия обороны в горах. Так как при рассмотрении этого вопроса мы приходим к выводам, противоречащим во многих отношениях общепринятому мнению, то нам придется войти в некоторые подробности.

Прежде всего рассмотрим тактические свойства обороны в горах, дабы установить точку соприкосновения со стратегией.

Бесконечные трудности, сопряженные с движением крупных колонн по горным дорогам, и необычайная сила, которую приобретает [352] ничтожный отряд, прикрытый с фронта крутым скатом, а справа и слева — ущельями, на которые он может опереться, бесспорно, представляют два обстоятельства, издавна дававшие обороне в горах общее право на признание действенности и силы и заставлявшие воздерживаться от нее крупные массы вооруженных сил.

Когда колонна, извиваясь, как змея, с трудом тянется по узким ущельям в гору и медленно, как улитка, переползает через нее, а артиллеристы и обозные с криком и руганью подгоняют ударами бича своих заморенных кляч по дорогам, представляющим глубоко врезанные рытвины; когда каждую ломающуюся повозку приходится с несказанным трудом удалять с пути, в ожидании чего все позади останавливается, клянет и ругается, — в такие минуты каждому приходит в голову, что стоит неприятелю появиться с несколькими сотнями людей, чтобы погнать все это воинство обратно. Отсюда родилось выражение историков, повествующих о теснинах, в которых горсть людей могла задержать целую армию. Между тем, каждому известно, — или должно быть известно, если он знаком с войной, — что такое походное движение через горы не имеет ничего общего с атакой их и что поэтому умозаключение от этой трудности к еще большей трудности атаки в корне неправильно{198} .

Вполне естественно, что к подобному заключению приходит человек неопытный, и почти так же естественно, что и военное искусство в известную эпоху само впало в эту ошибку; влияние, оказываемое горами, представляло для человека, опытного в военном деле, почти такую же новость, как и для профана. До Тридцатилетней войны, — при тогдашней глубине боевого порядка, многочисленности кавалерии, неусовершенствованном огнестрельном оружии и других особенностях того времени, — пользование значительными препятствиями, образуемыми рельефом, было непривычно, а настоящая оборона в горах, по крайней мере регулярными войсками, являлась делом почти невозможным. Лишь когда боевой порядок сделался более растянутым, причем пехота и ее огнестрельное оружие выступили на первый план, начали обращать внимание на горы и долины. Однако прошло еще

100 лет до полного освоения гор военным искусством, что последовало в половине XVIII столетия.

Второе обстоятельство, а именно, громадная способность к сопротивлению, приобретаемая малым отрядом благодаря трудно доступной позиции, должно было еще больше утвердить во мнении о великой силе обороны в горах. Казалось, что стоит только вывод о таком небольшом отряде в трудном проходе помножить на известное число, чтобы распространить его от батальона на армию, от отдельной горы на горную цепь.

Не подлежит сомнению, что небольшой отряд, удачно выбравший позицию в горах, приобретает необычайную силу. Небольшая часть, которую на равнине легко прогнали бы несколько эскадронов кавалерии и которая сочла бы себя счастливой, если бы поспешным [353] отступлением ей удалось спастись от разгрома и плена, имеет возможность в горах с известной, мы сказали бы, тактической наглостью выступить на глазах целой неприятельской армии и потребовать от последней, чтобы ей, небольшой кучке, были оказаны почести по-военному — методическим наступлением, обходом и пр. Дело тактики — развить метод, помощью которого небольшая кучка достигает такой способности к сопротивлению, используя местные преграды, фланговые опорные пункты, новые позиции, лежащие на пути ее отступления; мы же берем факт как данную опыта.

Вполне естественно было думать, что значительное число таких отрядов, способных к сильному сопротивлению и расположенных один возле другого, должны были бы образовать очень сильный, почти неуязвимый фронт и что оборона в горах сводилась бы лишь к тому, чтобы обеспечить себя от обхода растягиванием фронта вправо и влево, пока не найдутся опорные пункты, соответствующие важности целого, или же до тех пор, пока не выяснится, что само протяжение фронта уже является обеспечением его от обхода. Горная страна представляет особенно большой соблазн в этом отношении, ибо она предлагает для позиций такое множество пунктов, один лучше другого, что просто не знаешь, на чем остановиться. Дело обычно кончается тем, что занимают отрядами на известном пространстве все горные проходы и защищают их, причем надеются, что, заняв таким образом 10 или 15 отрядами протяжение в 10 и более миль, наконец обеспечили себя от ненавистного обхода. Так как эти отдельные отряды казались тесно связанными между собою недоступной местностью (невозможно же двигаться колоннами вне дорог), то полагали, что неприятелю противопоставлена непроницаемая стена. На всякий случай оставляли в резерве несколько батальонов пехоты, несколько конных батарей и дюжину эскадронов кавалерии на случай, если где-нибудь произойдет неожиданный прорыв.

Никто не станет отрицать историческую верность этого представления о горной обороне, но нельзя утверждать, что мы окончательно отделались от такого представления, несмотря на всю его несообразность.

Ход развития тактики со времен средневековья при все возрастающей численности армии тоже способствовал тому, чтобы втянуть горные местности в сферу военных действий.

Основной характер обороны гор — это абсолютная пассивность; поэтому, пока армии еще не приобрели присущей им в наши дни подвижности, тяготение их к горной обороне было довольно естественно. Между тем, армии становились все крупнее и крупнее, учитывая действия огня, все более вытягивались в длинные и узкие линии; сохранение непрерывности фронта требовало высочайшего искусства, а движения были крайне затруднительны и почти невозможны. Выстраивание этой искусственной машины занимало почти полдня; на него уходила половина сражения и к нему относилось почти все, что ныне учитывается при составлении плана сражения. Закончив эту сложную работу, трудно было уже при появлении новых обстоятельств внести какие-либо изменения; вследствие этого наступающий, завершавший свое развертывание позже обороняющегося, имел [354] возможность сообразовывать таковое с позицией последнего, лишенного возможности соответственно изменить свой распорядок. Таким путем атака приобрела общий пере-< вес, и оборона не имела никакой иной возможности уравновесить это преимущество, как находя защиту в естественных местных преградах{199}, а таковые нигде не встречаются в большем количестве и не являются более действительными, чем в горной местности. Поэтому старались до известной степени спаривать армию с надежным участком местности, и оба совместно делали свое общее дело. Батальон защищал гору, а гора батальон. В результате этого пассивная оборона приобретала в горной местности значительную силу. Особой беды от этого не было, за исключением еще большей потери свободы движений; но последней, впрочем, и в других случаях не умели надлежащим образом пользоваться.

Где две враждебные системы воздействуют одна на другую, там более слабые стороны, т.е. уязвимые точки одной системы, всегда привлекают удары другой. Если обороняющийся занимает ряд пунктов, представляющих собою каждый прочную и непреодолимую позицию, но остается неподвижным, окаменелым, то отсюда наступающий почерпнет смелость для обхода: ему уже нечего опасаться за свои собственные фланги. Это и имело место в действительности: система обходов{200} вошла в порядок дня; чтобы противодействовать обходам, стали все более и более растягивать позиции, что ослабило их фронт; тогда атака вдруг устремилась на последний; вместо того, чтобы путем еще большего растягивания своего фронта охватывать оборону, наступающий сосредоточивал массу своих войск на одном пункте и прорывал линию. Приблизительно такое оформление получила горная оборона в современной военной истории.

Таким путем наступление снова приобрело перевес и притом, главным образом, благодаря все более увеличивавшейся подвижности. И оборона могла бы найти для себя спасение только в подвижности, но гористая местность по самой своей природе противится подвижности, и потому горная оборона в целом, если можно так выразиться, потерпела поражение; войска, державшиеся этой системы горной обороны и застигнутые революционными войнами, испытали длинный ряд неудач.

Но чтобы нам не выплеснуть из ванны ребенка вместе с водой, не дать увлечь себя потоком общих мест и не прийти к утверждениям, которые ежедневно тысячи раз опровергаются силой обстоятельств, мы должны установить различие между воздействием обороны в горах в зависимости от особенностей отдельных случаев.

Главный вопрос, который в данном случае приходится разрешить и который проливает яркий свет на всю тему, заключается в том, должно ли сопротивление, намеченное при обороне гор, быть относительным или же абсолютным, т.е. должно ли оно длиться лишь в течение определенного промежутка времени или же завершиться [355] решительной победой. Для сопротивления первого рода горная местность в высшей степени пригодна и вносит в него крупное усиливающее начало; для абсолютного же сопротивления она в общем совершенно непригодна, за исключением некоторых особых случаев.

В горах всякое движение медленно и затруднительно, требует много времени и, если протекает в сфере опасности, влечет за собою больше человеческих жертв. Затрата же времени и людей является мерилом оказанного сопротивления. До тех пор, пока движение остается исключительно делом наступающего, обороняющийся сохраняет решительное преимущество; но как только обороняющийся вынужден сам начать движение, это его преимущество сразу отпадает. Между тем, по самой природе дела, т.е. из тактических основ, вытекает допустимость большей пассивности при относительном сопротивлении, чем при сопротивлении, которое должно быть доведено до решительного исхода, при относительном сопротивлении можно доводить эту пассивность до крайних пределов, т.е. до конца боя, что никогда не должно иметь места в другом случае. Таким образом, затрудняющий элемент горной местности, подобно более плотной среде, ослабляет всякую позитивную деятельность и является вполне отвечающим задачам относительной обороны.

Мы уже говорили, что небольшой отряд, занимающий горную позицию, приобретает необыкновенную силу вследствие свойств местности, хотя этот тактический вывод и не требует дальнейшего доказательства, мы должны еще пояснить его. Дело в том, что здесь надлежит различать относительно малую и абсолютно малую величину отряда. Если ваши силы выделят изолированно одну из своих частей, то последняя может подвергнуться атаке всех неприятельских сил в целом, т.е. действию такого превосходства, по сравнению с которым эта часть будет действительно мала. В таком случае задачей ее, конечно, не может быть сопротивление абсолютное, а лишь относительное. Чем меньше будет эта часть по сравнению с нашими силами в целом и с неприятелем, тем это положение имеет больше силы.

Но даже абсолютно малый отряд, т.е. такой, против которого стоит не более сильный неприятель и который, следовательно, вправе думать об абсолютном сопротивлении, т.е. о подлинной победе, будет в несравненно лучшем положении в горах, чем большая армия, и извлечет больше выгоды из местности, чем эта последняя; мы это разъясним ниже.

Итак, мы приходим к выводу, что маленький отряд обладает в горах большой силой. Какую громадную пользу это приносит во всех случаях, когда дело идет об относительном сопротивлении, ясно само по себе, но принесет ли это столь же решительную выгоду большой армии при абсолютной обороне? К исследованию этого вопроса мы теперь и переходим.

Прежде всего поставим следующий вопрос: будет ли линия фронта, составленная из нескольких таких отрядов, обладать относительно такой же силой, как каждый из них в отдельности, как это до сих пор обычно признавалось? Безусловно нет, и когда делают такой вывод, допускают одну из двух ошибок. [356]

Во-первых, часто смешивают местность бездорожную с местностью недоступной. Там, где нельзя следовать колонной, включающей в свой состав артиллерию и кавалерию, пехота все же может продвигаться; туда удастся доставить и артиллерию, ибо крайне напряженные, но краткие движения в бою нельзя мерить масштабом похода. Таким образом, обеспеченность связи между отдельными отрядами основывается на прямой иллюзии, а потому фланги каждого отряда находятся под угрозой.

Или же полагают, что ряд мелких отрядов, устроившихся для обороны в горах и занимающих расположение, действительно очень сильное на фронте каждого из них, будет иметь и очень сильные фланги каждого из них, так как ущелье, скалистый кряж и прочее представляют превосходные опорные пункты для малого отряда. Но в чем заключается их превосходство? Не в том, что они делают обход невозможным, но в том, что они вызывают затрату времени и сил, соответствующую воздействию малого отряда. Неприятелю, который пожелает и будет вынужден вследствие неприступности фронта обойти подобный отряд, несмотря на трудности, представляемые местностью, потребуется, пожалуй, полдня, чтобы выполнить эту задачу; придется, может быть, принести и некоторые человеческие жертвы. Если наш отряд может рассчитывать на подкрепление, или же если он должен оказывать сопротивление в течение известного срока, или, наконец, если по силам он равен противнику, то опоры его флангов выполнили свою задачу, и тогда можно было бы сказать: позиция обладает не только сильным фронтом, но и сильными флангами. Но не то будет, если речь идет о многих отрядах, образующих растянутую горную позицию. В этом случае не оказывается налицо ни одного из вышеприведенных трех условий. Неприятель атакует подавляющими силами один из пунктов; поддержка, получаемая с тыла, может быть слаба, а задача все же требует абсолютной обороны. В этих условиях опоры флангов этих отрядов окажутся ничего не стоящими.

На этот пробел наступление обычно и направляет свои удары. Атака сосредоточенными и, следовательно, весьма превосходными силами на один из пунктов фронта может встретить сопротивление, хотя и весьма упорное в масштабе этого пункта, но в отношении целого — весьма ничтожное, преодолев это сопротивление, наступающий оказывается подорвавшим оборону в целом и достигшим своей цели.

Отсюда следует, что относительное сопротивление в горах вообще больше, чем на равнине, и что при малых отрядах оно относительно всего сильнее и растет не пропорционально увеличению масс.

Теперь обратимся к подлинной цели общих крупных боев — к позитивной победе, которая также может быть целью обороны в горах. Если на нее обратят все или главные силы, то оборона гор сама собою переродится в оборонительное сражение в горах. Сражение, т.е. применение всех вооруженных сил для уничтожения неприятеля, теперь становится формой, а победа — целью боя. Оборона гор, имеющая при этом место, оказывается уже второстепенным явлением, она является уже не целью, а средством. Как скажутся свойства горной местности при постановке такой цели? [357]

Характер оборонительного сражения представляет собою пассивную реакцию на фронте и повышенно активную в нашем тылу; для последней гористая местность является ослабляющим началом. Два обстоятельства делают ее таковою. Прежде всего недостаток дорог, по которым можно было бы быстро передвигаться во всех направлениях из тыла вперед; даже внезапная тактическая атака тормозится неровностями местности. Во-вторых, трудность свободного обзора местности и неприятельских движений. Таким образом, горная местность предоставляет неприятелю в отношении наших активных действий такие же выгоды, какие она дает нам на фронте, и парализует полностью лучшую половину нашей обороны. К этому присоединяется еще и третье обстоятельство, а именно — опасность быть отрезанным. Как ни благоприятствует горная местность отступлению в случае общего нажима на фронт, как много она ни причиняет неприятелю потери времени, когда ему приходится нас обходить, все это, однако, имеет значение лишь в случае относительного сопротивления, не имеющего никакого отношения к решительному сражению, т.е. к бою до последней крайности. Правда, сопротивление здесь может длиться несколько дольше, а именно до тех пор, пока неприятель не достигнет своими фланговыми колоннами таких пунктов, которые угрожают нашему пути отступления или даже заграждают его; а если он ими овладел, то уже едва ли с этим можно будет бороться. Никакая контратака с тыла не может уже его выбить из угрожающих нам пунктов, никакое отчаянное движение всеми силами напролом не может одолеть его там, где он преградил путь отступлению. Тот, кто здесь усмотрит противоречие и будет полагать, что преимущества, доставляемые горной местностью наступающему, должны выпасть и на долю тому, кто пытается пробиться, тот упускает из виду различие обстоятельств. Отряд, вышедший на путь отступления и оспаривающий проход по нему, не имеет задачи абсолютной обороны; для него, вероятно, довольно нескольких часов успешного сопротивления; следовательно, он находится в выгодном положении малого отряда на горной позиции Кроме того, противник уже не обладает всеми своими средствами борьбы, он приведен в расстройство, ощущает недостаток в боевых припасах и пр. Во всяком случае виды на успех чрезвычайно ограничены, и эта опасность имеет то свойство, что обороняющийся более всего ее боится; и этот страх действует уже в течение сражения и ослабляет все мышцы борющегося атлета. На флангах возникает болезненная чувствительность, и всякий слабый отряд, который наступающий продвинет на покрытый лесом горный выступ в нашем тылу, явится новым рычагом достижения им победы.

Все эти невыгоды большей частью исчезали бы и сохранились бы одни преимущества, если бы оборона в горах образовывалась сосредоточенной группировкой армии на обширном горном плато. В этом случае можно представить себе очень сильный фронт, весьма трудно доступные фланги и при этом полнейшую свободу передвижений внутри и в тылу позиции. Такую позицию можно было бы причислить к сильнейшим из всех существующих в мире, однако она — лишь иллюзорное представление, ибо хотя большая часть гор несколько более доступна на хребте, чем на склонах, однако большинство [358] плоскогорий или недостаточно обширно для такой цели, или же оно не вполне заслуживает этого названия, имеющего в данном случае скорее геологическое значение, чем геометрическое{201}.

Как мы уже указывали, невыгоды оборонительной горной позиции уменьшаются при слабости действующих там сил. Причина заключается в том, что последние требуют меньше пространства, нуждаются в меньшем числе дорог для своего отступления и т.д. Единичная гора не представляет горной местности и не обладает невыгодами последней. Чем отряд меньше, тем больше его расположение будет ограничиваться отдельными гребнями и горами и тем меньше у него будет нужды путаться в лабиринте бесчисленных обрывистых горных ущелий.

Глава шестнадцатая.



Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   25   26   27   28   29   30   31   32   ...   52




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет