Книга написана не спортсменом-альпинистом, а профессиональным журналистом Василием Сенаторовым, который в этой экспедиции окунулся во все перипетии альпинизма
жүктеу/скачать 7.34 Mb.
|
|
Стараясь заполнить паузу, медленно, с расстановкой объясняю, какие серьезные цели ставит перед собой экспедиция. В ответ слышу лишь нейтральное хмыканье. Наконец прибывает местный начальник. Он успел переодеться в яркий малиновый пиджак с вышитой на кармане надписью «Полиция Бихара — легкая атлетика». Грузно усевшись в заботливо подставленное кресло, долго что-то объясняет в трубку, потом кладет ее и торжественно объявляет, что решить проблему не удастся, поскольку мы не дипломаты. А раз так, нам надлежит немедленно отправиться в другой пограничный пункт, в штате Западная Бенгалия, под названием Какарбитар и перейти границу там. Правда, как туда доехать, никто не знает, дорог на единственной имеющейся карте издания пятидесятых годов нет, но все сходятся во мнении, что переезд займет часа четыре.
Шиваиты поклоняются лингуму – символу мужского начала в природе Тем временем на тропики падает густая прохладная ночь, напряжение отпускает, и начинает давать себя знать двухдневная бессонница. Мы предлагаем дать ребятам выспаться. Правда, единственная гостиница — в Биратнагаре, на непальской территории, но мы готовы отдать в залог паспорта. Офицер в ответ лишь отрицательно качает головой и старательно ковыряет в носу. Мы начинаем блефовать. Говорим, что, хотя мы — альпинисты, а не дипломаты, многие участники национальной сборной популярны во всем мире и что завтра о недружественном акте на границе станет известно из сообщений информационных агентств. Начальник в ответ только энергичнее работает пальцем — отступать ему некуда, поскольку с начальством он ссориться не будет. Выбираем другую тактику — говорим о дружбе советского и индийского народов. Эффект нулевой — местный чиновник слишком далек от глобальных пропагандистских истин. Пускаемся на последний шаг и спрашиваем: а что будут делать индийские друзья, если спортсмены пойдут через границу без разрешения? Стрелять? Сергей Ефимов получает задание тайно подготовить команду к «прорыву».
С буддистских ступ на посетителей пристально смотрят три глаза Будды – два обычных, как у всех людей, и один особый – внутреннего видения Тут пограничник наконец отрывает руку от носа, торжественно воздевает рабочий перст вверх и объясняет, что следует уважать законы. Ему грустно поддакивает Рай и тихонько шепчет мне на ухо, что не следует принимать скоропалительных решений: у непальских пограничников могут возникнуть серьезные неприятности. Мы, естественно, не хотим начинать экспедицию с конфликта и подчиняемся. Теперь упрямится водитель — он наотрез отказывается ехать по незнакомой дороге ночью. Не теряя времени, он навел справки, из которых следует, что нападения вооруженных банд — дело весьма частое в данной местности. После этого мы объявляем, что ребята переночуют еще ночь в автобусе, а сами начинаем ощущать холодок настоящего приключения, в котором очутились... Только к вечеру следующего дня, 12 февраля, II Советская Гималайская экспедиция покинула территорию дружественной Индии и, перейдя через пограничный пункт Какарбитар, оказалась в Непале. ***
Спустя два дня удалось выручить и груз. Оказалось, что нарочный из Калькутты попал в автомобильную катастрофу, был доставлен в больницу и... потерялся со всеми документами. Его поиски и задержали экспедицию на двое суток. А потом почти целый день 10-тонный багаж проходил очистку в таможне Биратнагара. Не надо думать, что кто-то его испачкал в дороге. Термин «очистка» означает, что груз был вскрыт (проверено его соответствие зарегистрированным в министерстве торговли спискам), обложен пошлиной и пропущен на территорию Непала. Но и здесь не все вышло гладко. По предварительной заявке, согласованной с непальским министерством за полгода до самой экспедиции, мы предполагали ввезти провианта и снаряжения на сумму примерно 100 тысяч долларов. Цифра эта была взята с запасом. Фактически же стоимость багажа, отправленного из Москвы, составила лишь 70 тысяч. Но калькуттская таможня, не досматривавшая груз, поставила свой штамп на старых документах. В результате сложилась парадоксальная ситуация — из Москвы в Калькутту груза прибыло якобы на 100 тысяч долларов, в дороге опломбированный груз никто не вскрывал, а из Джагбани в Биратнагар проследовало ценностей лишь на 70 тысяч. — Где еще 30 тысяч? — резонно спрашивали непальские таможенники. Мы объясняли, причем процесс этот шел с двойным переводом: я растолковывал ситуацию по-английски Раю, а он уже трансформировал мои доводы на непали. Таможенники кивали головами из стороны в сторону — так у непальцев выражается знак одобрения и понимания, а потом настойчиво задавали тот же вопрос вновь: все, мол, понятно, спасибо за объяснение, и все же, куда исчезли вещи на 30 тысяч долларов? После пятого или шестого прогона Мысловский уже не мог этого вынести. Он ревел: «Да не было их, не было, ошибка в Калькутте вышла!» Черный улыбался, философски пожимал плечами, закатывая при этом глаза, ну и дела! Даже неизменно уверенный в себе мистер Рай начал выходить из себя. Предлагались два варианта: ехать в Катманду и решать оттуда вопрос с калькуттской таможней, и здесь речь шла фактически о том, что те должны признать свою невнимательность и служебную оплошность, либо выплатить залог за несуществующее оборудование на сумму 30 тысяч долларов. Причем было понятно, что значительного по размерам залога нам не видать в таком случае как своих ушей — ведь при возвращении надо будет предъявить несуществующее снаряжение. Лишних денег в экспедиции не было. И начали поджимать сроки — мы и так задержались на три дня, а график, разработанный в Москве, диктовал: «Вперед, только вперед, задержка может поставить под угрозу срыва всю экспедицию». Не помню, кто подсказал тогда соломоново решение — объявить мифический груз расходуемыми материалами и провиантом и заплатить за него пошлину в размере всего 12 процентов. Ударили по рукам, и писарь таможни начал выправлять огромные листы деклараций на непали. Этот процесс занял у него более часа и облегчил наши карманы на несколько сотен рупий — плата за сверхурочный труд. Потом Мысловский заплатил в кассу несколько сотен тысяч рупий в качестве налогов и залога за реально существующее оборудование и стал обладателем этих ценных документов. Значимость их возросла вдвое, уже когда мы вернулись после горы в Катманду — даже там ни один из непальцев не мог понять, что написано суперубористым почерком на необъятных бумажных простынях. А пока мы сражались за народное добро, отоспавшиеся участники экспедиции знакомились с местной обстановкой. Ребята прочесывали одно-, двухэтажный, лишенный даже намека на какие-либо архитектурные достопримечательности Биратнагар и удивлялись крайней бедности жителей, с одной стороны, и изобилию продуктов и товаров легкой промышленности в лавках — с другой. Любимым объектом для фотографирования стала статуя короля Бирендры, установленная на центральной площади города. Особенно поражала приверженность неизвестного художника принципам социалистического реализма, рожденного, как известно, совсем не в Непале. Мало того, что на мундире гипсового короля красовались все когда-либо врученные ему ордена, нос монарха украшали массивные роговые очки. Постамент статуи окружала невысокая железная решетка, вокруг которой прогуливался полицейский в голубой рубашечке и ботинках со скрипом. 
Статуи Будды у подножия Сваямбунатха – «Обезьяньего храма» А потом большинство членов экспедиции заболело «яшиковой» болезнью. Вирус подобной болезни обычно поражает наших соотечественников за рубежом и выражается в навязчивом желании приобрести какую-нибудь одну и ту же вещь, которая вдруг оказывается крайне необходима всем. В данном случае возбудителем недуга явилась автоматическая японская фотокамера «Я шика». Изящная, легкая, она поражала простотой эксплуатации — сама определяла чувствительность заряжаемой пленки, сама наводила на резкость, устанавливала выдержку и диафрагму, перекручивая отснятый кадр. И всем, конечно, захотелось сделать как можно больше качественных фотографий в экспедиции. Тяжелые «Зениты», «Киевы» и «ФЭДы» тащить наверх и в самом деле тяжело. Поэтому народ, что называется, «упал» на японскую фототехнику. Подобного бума биратнагарские купцы не знали за всю свою историю. 
Буддистские монахи радушно угощают посетителей чаем с ячьим жиром Надо сказать, что советские альпинисты моментально усвоили святое правило Востока, что сделка без торговли не доставляет удовольствия. Владельцы лавок, думаю, получили это удовольствие на несколько лет вперед. 
Корова – священное животное в Непале Горы в Непале возникают вдруг. Только что ехали по плоским, как сковорода, тераям — и на тебе! Сразу же высоченные холмы. На границе двух столь несхожих рельефов и стоит город Дхаранбазар. Шоссе втягивается в него плоской лентой, а выпадает уже серпантином. На главной площади города—базар: шумный, яркий, изобильный. Команда, вооруженная новенькой фототехникой, разбредается в поисках сюжетов. Воскобой никоя с нанятыми поварами и кухонными рабочими идет докупать всякую снедь, а руководству экспедиции надлежит разрешить очередную неожиданную проблему. В 1988 году в этой части Восточного Непала произошло сильное землетрясение. Рубцы его все еще не зажили на древнем теле Дхаранбазара. Тогда в страшный августовский день погибло более 500 человек. Оползни, вызванные землетрясением, разрушили участок единственной дороги, ведущей в глубь холмов, и теперь там идут восстановительные работы. Возглавляет их английский инженер, не пропускающий, по словам Рая, никакой автотранспорт по узенькой ниточке восстановленного пути. Единственный выход — получить разрешение от местного полицейского начальства, где опять-таки, по словам нашего офицера связи, у него масса друзей. Еще бы, отец Ганеша, тоже полицейский офицер, живет и служит в Дхаранбазаре. Кстати, и его дом не обошла беда — он рассыпался под ударом стихии. Едем в полицейский участок и долго объясняем приятелю Рая, кто мы и откуда. Комната моментально набивается любопытными, активно начинающими обсуждать способ решения проблемы, хотя совершенно очевидно, что девять десятых присутствующих никакого отношения ни к полиции, ни к выдаче разрешения не имеют. Наконец выясняется, что нужный документ может выдать лишь полицейский суперинтендент джона*. После этих слов Рай куда-то пропадает и возвращается очень серьезный, с тикой на лбу, — очевидно, сходил помолиться за успех предстоящей операции.
Избирательная кампания. Средства пропаганды и агитации передвигаются на волах
Меняла на нейтральной полосе между Индией и Непалом Подъезжаем к воротам какого-то обнесенного крепким забором учреждения на окраине города. После короткой беседы часовой пропускает нас внутрь. А там все как в военном городке: плац, стадион, одноэтажные здания, между которыми снуют люди в военной форме. Непальская форма, кстати, необычайно хороша — крепкие высокие ботинки, брюки и вязаный свитер защитного цвета, на который на плечах и локтях нашиты куски материи. На голове берет. К свитеру приколота Надраенная медная бляшка с выбитым порядковым номером. У рядовых — шести-, сержантов — пяти-, младших офицеров — четырехзначным. У нашего офицера связи, несмотря на молодость — 23 года, бляха с тремя цифрами. Сопоставляя звания, мы приходим к выводу, что это соответствует нашему майору. То-то перед ним так вытягиваются полицейские чины! К тому же здесь с Раем произошла еще одна метаморфоза. Сходив в одно из зданий, наш доблестный сопровождающий вернулся в топи — национальной, похожей на пилотку шапочке из ткани с ярким красно-бело-желтым орнаментом. Патриотические атрибуты на голове, правда, не очень вяжутся с джинсами-варенкой и вылинявшим рыжим свитером. Даже по обычно невозмутимому лицу Ганеша видно, как волнуется молодой офицер. Садимся на машину и продвигаемся в глубь территории, чем дальше, тем больше напоминающей укрепрайон. Останавливаемся у домика, похожего на подмосковную дачку, и заходим на веранду, затянутую противомоскитной сеткой. Рай рассаживает нас по ранжиру: сначала Мысловского — в центре дивана, а нас с Калимулиным по краям. Затем что-то передумывает: официальный вид Ильдара Азисовича внушает, очевидно, больше почтения — и он меняет Калимулина с Мысловским местами. Мы тоже внутренне подобрались и ждем появления по крайней мере вице-короля Индии в короне с павлиньими перьями. Но дверь распахивается, и в комнату входит небольшого роста мужчина с всклокоченной шевелюрой, в тренировочном костюме и резиновых шлепанцах на босу ногу. В Непале, где партии были запрещены, полиция играет роль проводника государственной политики. Суперинтендант джона, по сути дела. — неограниченный хозяин вверенной ему области. Величавым жестом хозяин приглашает нас садиться. Рай, представивший нас, остается стоять навытяжку — к нему приглашение словно и не относится. Бой вносит поднос с прохладительными напитками. Через несколько ми нут обмена любезностями суперинтендант замечает наконец присутствие нашего офицера связи и небрежно кивает ему. Рай козыряет и садится, после чего извлекает из папки заранее подготовленное письмо и дает на подпись начальнику. Тот величавым жестом подмахивает его и встает, давая понять, что аудиенция закончена.
В Биратнагаре жарко В машине Рай вытирает капельки пота со лба, а я изучаю письмо. Вот те раз — это, оказывается, не разрешение на проезд, а лишь просьба к англичанам содействовать нам в преодолении опасного участка. Непал, согласно статистическим данным, — одна из наиболее бедных стран мира. Годовой доход на душу населения эквивалентен примерно 140 долларам. Это позволяет стране получать значительную материальную помощь от развитых государств. Иногда она чисто денежная, а в ряде случаев овеществленная, как, например, строительство дороги на английские деньги. ...Надо сказать, что и Советский Союз заботится об экономике Непала. Наши специалисты помогли построить здесь, в частности, электростанцию, табачную фабрику, ликероводочный и сахарный заводы, а также участок шоссе, пересекающего страну с юго-востока на северо-запад. Нам из всех этих объектов довелось увидеть своими глазами лишь дорогу. Увы, по количеству колдобин она мало отличалась от московских улиц после того, как с них сходит снег. Впрочем, подобные издержки не мешают непальцам относиться к СССР и советским людям с искренней любовью, в чем мы могли не раз убедиться за время нашего путешествия.
На улицах города жизнь начинается с восходом солнца и не затихает до полуночи
Оползни снесли часть дороги выше Дхаранбазара. Восстановление ее займет несколько лет
Подробно выспросив о цели нашего визита, привратник впустил на территорию лишь Калимулина, меня и Рая. Пройдя по безукоризненно строго распланированному саду, миновав площадки для бадминтона и перейдя по мостику через бетонированные стоки для воды, мы оказались у офиса инженера, где выяснилось, что его нет на месте. Розовощекого седого джентльмена мы встретили на полпути от разрушенного участка. Он сказал, что искренне рад встретить европейцев и постарается сделать для нас все, что в его силах. Я потихоньку засунул приготовленное было письмо обратно в рюкзак. Зрелище разрушенной дороги действительно впечатляло. Словно гигантский дракон слизнул участок серпантина длиной около двух километров. За полгода работы, объяснил нам мистер Уэбб, удалось нарастить к склону узкую, шириной всего метра три, полоску. Достаточно одного лишь тяжелого грузовика, чтобы этот зыбкий результат титанического ручного труда пропал. Сверху было хорошо видно, как мужчины, женщины и подростки вручную дробят камни в щебенку, засыпают ее в огромные плетенные из проволоки короба, призванные лечь в основание дороги. 
Караван экспедиции. Небольшая задержка в пути, и мигом нас обступают любопытные Англичанин предоставил в наше распоряжение два лендровера, которые челноком стали переправлять грузы через опасный участок. Когда экспедиционные «Фаты» опустели, инженер посчитал что-то в уме и пропустил их на другую сторону. Вся операция заняла около четырех часов. Но, главное, она дала возможность подбросить грузы автотранспортом еще километров на восемьдесят ближе к Канченджанге. *** К тому моменту, когда мы трогаемся в путь, нас окутывает вязкая черная ночь. Дорога моментально сбрасывает с себя полировку асфальта, и лендровер передовой группы начинает трясти на колдобинах. Высоко над нами и в стороне светят какие-то светлячки: то ли звезды, то ли яркие керосиновые лампы в раскиданных по склонам холмов хижинах. Где-то рядом грозно шумит река, которую не в состоянии заглушить даже натужный рев дизеля, увлекающего нас все выше и выше. Наконец, через полтора часа подъема первая остановка — деревня Хилле. Главная улица вплотную заставлена домами и при свете нечастых электрических фонарей напоминает альпийскую деревушку. Пьем чай в отеле под громким названием «Як и Йети», где хозяйка, застигнутая нами в тот момент, когда она подметала пол, стряхивает на пол крошки со стола тем же веником. 
Дорога кончилась. Далее пешком Решаю размять ноги и, пройдя несколько десятков метров, утыкаюсь в буддийский храм. Вышедший навстречу монах в буро-оранжевой хламиде, с фонариком в руках долго изучающе вглядывается в лицо и наконец ласково спрашивает: «Джапан?»* Отвечаю, что русский, чем привожу монаха в явное замешательство. Таких здесь еще не видали, И тогда я наконец осознаю, в какую заповедную часть Непала мы попали.
Дорога кончилась. Далее пешком Только в полночь добираемся мы до конечной цели путешествия — деревни Басантапур. Все, дальше дороги нет. Огромная круглая луна заливает безжизненным светом рифленые железные крыши деревянных домов. В одном из них, отеле с тем же распространенным в этой местности названием «Як», мы и находим ночлег. Через ресторанчик с цементным полом проходим внутрь и по шаткой деревянной лесенке поднимаемся на третий этаж. Там десяток клетушек без окон, в каждой из которых два сколоченных из досок топчана и стул. Электричества нет, хозяин зажигает свечу в глиняной плошке и гостеприимно поводит рукой: мол, располагайтесь. 
На карте отмечена первая часть пешеходного маршрута к Канченджанге: от Басантапура к Добхану Мы засиделись в Басантапуре. Больше недели шла здесь сортировка грузов и формировался караван. Еще в Москве организация его планировалась так: после того как проезжая дорога оборвется, вперед должна уйти мобильная передовая группа — шесть альпинистов и несколько сильных носильщиков. Они подождут к леднику Ялунг на несколько дней раньше основного каравана, отыщут и маркируют проход по глетчеру, установят базовый лагерь. Основная же масса грузов будет двигаться четырьмя отрядами с интервалами в один-два дня, что должно предотвратить пробки на тропе. К тому же места ночевок чем ближе к леднику, тем меньше по площади — несколько сот человек одновременно на них разместить невозможно. Поэтому мы и договорились с «Аннапурна треккинг», что носильщики в Басантапур тоже будут подходить в определенные дни, чтобы не создавать толкучки. Задержка на границе спутала все карты. ***
На террасах восточного склока холма, прямо у въезда в деревню, мы ставим временный палаточный городок. Оранжевые польские «Кемпинги» выстраиваются в ряд, словно по линейке, на нижней площадке разворачивает кухню Воскобойников, а на специально отведенной поляне идет безостановочный круговорот грузов. Иванов, на которого возложено руководство авангардом, пытается сколотить передовую группу. Но даже строгий взор и стальные нотки в голосе старшего тренера не могут внести порядок в расположение экспедиционных грузов. Так что выйти в путь ему сегодня не судьба. Зато сколько здесь любопытных! Это и жители Басантапура, в котором не каждый день бесплатно дается подобное шоу, и носильщики, собравшиеся, как выясняется, уже неделю назад и ждущие по окрестным деревням сигнала приниматься за дело. Чтобы предотвратить еще больший хаос, огораживаем наш лагерь веревкой. Теперь все довольны: участники экспедиции тем, что им не мешают разбираться, а непальцы, занявшие места «в партере», то есть по периметру веревочной ограды, тем, что для них четко обозначили главную арену представления. В центре полянки Николай Черный ставит треногу, к которой подвешивает сверкающий латунный безмен — фамильную ценность Василия Елагина. В отличие от нежных, постоянно сбивающихся напольных весов безмен, сотворенный еще в 1867 году, точен. И хотя цена деления у него в фунтах, взвешивать баулы и бочки на нем легко. А взвешивать необходимо, потому что полноценным грузом в Гималаях считается 30-килограммовая поклажа. Ставка за ее дневную транспортировку и является единицей счета. Взялся, например, нести 45 килограммов — получи полуторный гонорар. Дело работодателя — следить за тем, чтобы не допустить недогруза. Поэтому каждая предназначенная к транспортировке поклажа тщательно взвешивается и доупаковывается продуктами.
Палаточный городок экспедиции у въезда в Басантапур 
Груз необходимо тщательно взвесить, прежде чем передать его носильщику Латунное чудо из Санкт-Петербурга произвело настоящий фурор в практичных умах нашего наемного персонала. Начиная с этого момента и до самого конца экспедиции группами и поодиночке шерпы обхаживали Елагина в надежде выменять или купить у него надежный и нужный в хозяйстве прибор. И только твердостью характера Василия можно объяснить тот факт, что семейная реликвия не перекочевала на родину шерпов в Соло Кхумбу. Надо сказать, что гости и хозяева вызывали друг у друга обоюдный интерес. Внезапные взрывы хохота по внешнюю сторону перил мы вполне естественно относили на свой счет, хотя и не понимали, какие комментарии в наш адрес отпускал деревенский острослов. Ясно было, что хохот безобидный и вызван, скорее всего, желанием собравшихся снять психологическое напряжение, обратить на себя внимание, нежели насмешливым отношением. Но и нам, разглядывавшим непальцев, было о чем посудачить. Не знаю, на кого в такой ситуации обратила бы внимание женская лыжная команда «Метелица», но мы, сознаюсь честно, в первую очередь примечали дам. жүктеу/скачать 7.34 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|
