Книга, несмотря на ее художественную форму, базируется исключительно на исторических фактах. Все в ней подлинно или произошло в действительности. И все это началось всего год тому назад. Э. Э

– Как насчет… – начала Бонни.

– Почему, черт возьми, я не должен! – Хейдьюк вспотел, карабин дрожал в его руках.

– Не сходи с ума, – сказала она, – они не причинили мне вреда. Сними с меня эти штуки.

Он посмотрел на наручники. Два браслета из черного пластика, соединенных такой же лентой.

– Где ключи? – он повернул лицо в маске, с горящими красными глазами, горящими в тени козырька кепки, к охраннику. – Где ключ? – проревел он.

– Ключей нет, – пробормотал он, – нужно просто перерезать их.

– Не ври, скотина.

– Нет, он прав! – Бонни снова повисла у него на руке, – они одноразовые. Дай мне нож.

– Не видишь, я занят.

– Пожалуйста, дай мне нож.

Двое смотрели на него. Пилот, кусая ус, улыбался нервной улыбкой, его голубые глаза сверкали. Красивый парень, как с военного плаката. У него вероятно осталась мать и сестренка в Гомер Сити, штат Пенсильвания. Не важно, что он был убийца, в воспаленном воображении Хейдьюка, поджигатель домов, растлитель малолетних.

– Ладно, Леопольд, – сказал Хейдьюк, слегка смутившись, – и ты, парень, вы оба ложитесь на землю. Лицом вниз. Руки за голову, так, хорошо. Так и лежите, не двигаясь, – Хейдьюк засунул карабин между ног, вынул нож и перерезал оковы. – Пошли отсюда, – прошептал он, – быстро. Пока я никого не убил.

– Дай мне ружье.

– Нет.

– Дай сюда.

Бонни сняла наручники.

– Все в порядке, – она поднесла губы к грязному уху Хейдьюка, укусила мочку, прошептала,– я люблю тебя, сумасшедший придурок.

– Пошли.

Хейдьюк дал ей карабин.

– Держи их на прицеле, – он взял револьвер, взвел курок. – Все, ребята, переворачивайтесь. Так, теперь снимите ботинки. Хорошо. Теперь бросьте их … э–э… Тельме. – Они послушались. – Так, хорошо.

Двое мужчин ждали, глядя на него, с полным вниманием. Как и следовало ожидать от человека, который смотрит в черное дуло «магнума–357», танцующего в неверной руке лунатика.

Сейчас их убить? Или потом?

– Снимите штаны.

Эта команда вызвала протесты. Охранник со слабой улыбкой сказал:

– Здесь же леди.

Хейдьюк поднял револьвер и выстрелил в двух футах он него, отбив кусок камня от стены. Воздух всколыхнулся. Невидимая пуля, смертоносный свинцовый астероид, срикошетил от скалы и полетел вниз в ущелье. Каскад брызг камня посыпался на шляпу охранника и попал ему за шиворот.

Хейдьюк перезарядил.

Довод показался им убедительным, оба без разговоров сняли штаны, торопливо и не очень грациозно. Пилот носил под брюками красные шикарно отделанные трусы, которые он возможно с удовольствием открыл на обозрение Бонни, которая смотрела с высоты. Охранник был более консервативен, возможно республиканец, носил традиционные среднеамериканские трусы, в пятнах от мочи. Он имел право протестовать.

– Хорошо, – сказал Хейдьюк, – теперь выньте ваши кошельки, или что там у вас, – бросьте штаны наверх.

Они послушались, хотя охраннику пришлось дважды бросать штаны, пока они достигли вершины.

– Теперь снова ложитесь на живот, руки за голову. Хорошо. Оставайтесь так лежать или я вас, болванов, отправлю к праотцам!– крикнул он, пряча оружие в кобуру и карабкаясь по склону.

Наверху они наспех посовещались, затем Хейдьюк побежал к вертолету вместе со штанами и ботинками. Бонни осталась на месте, с карабином охранять узников. Солнце двигаясь на восток было в дюйме от горизонта.

Хейдьюк в вертолете запихнул в кабину шмотки. Он посмотрел на раскуроченное радио и пожалел об этом. Неплохо было бы знать, кто и что летает здесь поблизости. Он поразмышлял над органами управления машиной, но потом решил, что нет времени. Надо идти назад, забрать пилота, заставить его… Нет! Нет времени, надо отсюда убираться, и побыстрее.

Он вытащил пистолет пилота из-за ремня и выстрелил по панели управления. Панель превратилась в кашу. Он повернулся к головке винта и выстрелил по двигателю, по лопастям, по поворотным элементам, по подшипникам. Три или четыре пули прошли мимо, он не хотел больше тратить боезапас. Последние пули он выпустил по топливному баку над двигателем, высокооктановый бензин полился вниз.

Он нашел летные карты в кабине, смял их, поджег спичкой и бросил горящий шар на песок за мотором и тут же отбежал от машины. Шар вспыхнул, загорелся и пламя перешло на топливо.

Хейдьюк забросил пистолет летчика в огонь и быстро вернулся обратно, пока пламя не добралось до баков. Взрыв сотряс воздух, начался пожар, яркое пламя полыхало в закатном солнце, после паузы оно достигло апогея и скрылось в вертолете, облизывая всю машину от кабины до хвостового винта языками тягучего, живого, энергичного огня.

Так, подумал Хейдьюк, удовлетворившись в конце концов, хоть одного замочил. Черт, черт, черт! Полный благосклонности он повернулся к Бонни.

– Пошли.

– Что с этими делать будем?

– Убей их, или расцелуй, мне-то что? – заорал он. – Пойдем.

Бонни посмотрела на Хейдьюка, затем вниз на пленников. Она колебалась.

– Вот твое ружье, – сказала она, бросив его в сумерки ущелья. Ручная винтовка армейского образца, грубо упала на скалы и поломалась. – Прости. Нам надо идти. Ты можешь –

– Пошли! –рявкнул Хейдьюк, взмахнув рукой.

– Ты можешь согреться на костре, когда мы уйдем, – она побежала за любимым. Бок о бок они бежали мимо оплавляющегося вертолета в тень можжевельников.

– Где карабин?

– Я отдала его им.

– Что!?

– Ради Бога, – Хейдьюк приостановился, чтобы оглянуться. Никто не появлялся из темноты. Бонни тоже остановилась. – Беги, я догоню, – он вынул револьвер и выстрелил поверх кромки ущелья, чтобы там внизу поняли как себя вести. Ответа не последовало. Они побежали. Солнце зашло.

– Как насчет отпечатков пальцев? – спросил он, переводя дух.

– Каких… отпечатков?

– На карабине.

– Они не смогут… ими воспользоваться.

– Почему нет? Они могут … найти кого угодно… ради Бога…

– Только не меня. – Бонни бежала, волосы ее развевались, дыхание было тяжелым, но ровным, – у меня не брали отпечатки пальцев.

Хейдьюк был впечатлен. Черт меня возьми, подумал он.

– Ни разу в жизни?

– Ни разу в жизни.

Все складывалось хорошо. Солнце зашло, сумерки перешли в вечер. На пурпурном небе появились точки звезд. Никаких летающих объектов не было. Хейдьюк раскопал кусачки для проволоки и бензопилу (собственность г–на Сарвиса). Они прошли всю ночь до джипа, который они нашли после нескольких кругов под вьетнамской маскировочной сеткой, в полной сохранности.

Когда они свернули сетку, они услышали ненужные сирены, увидели слишком много красных огней полицейского фургона из Навахо, он ехал по хайвэю в сторону горящего вертолета. Стоя на капоте джипа пока Хейдьюк упаковывал вещи, Бонни увидела, как полицейский фургон остановился, повернул и поехал сквозь проволочный забор к пожару через дюны. Пикап проехал несколько сот ярдов, пока не засел в песке. Она видела, даже при тусклом свете звезд, как он все глубже увязал пока человек за рулем (офицер Нокаи Бегай) продолжал упрямо гонять мотор пока его помощник (офицер Алвин Т. Пешлакай) стоял снаружи, размахивая фонариком и выкрикивая инструкции. Колеса вращались, мотор ревел, глотки кричали, пока Хейдьюк тихо вывел свою машину хайвэй.

Хайвэй вероятно полон les flics? Очень может быть. Хейдьюк не включал фары и когда первые фары встречной машины появились на пути он съехал на полосу для грузовиков и остановился. Машина проехала, за ней другая.

Он вернулся на хайвэй и проехал еще десять миль с потушенными фарами. Опасно? Возможно. Но не невозможно. Хейдьюк не считал трудным ехать. Бонни Абцуг кусала кулаки и приставала с дурацкими советами вроде:

– Ради всего святого, включи фары. Ты хочешь нас поубивать?

Единственное, что его беспокоило, были лошади: ночью их трудно увидеть даже с фарами.

Они выехали на грунтовую дорогу, ведущую к северо-востоку в Шонто и Бетатакин. Хейдьюк повернул и отъехав от трассы включил фары. Они хорошо провели время, остановившись в одиноком пустынном месте между двумя голыми, сухими можжевельниками, распаковали вещи, упакованные в тяжелые полотняные мешки, которые Банда спрятала здесь после операции с железнодорожным мостом. Это была идея Хейдьюка – он хотел спрятать динамит в мешках по, как он говорил, «санитарным причинам» для дальнейшего использования. Абцуг утилизировала пустые коробки, это была ее идея.

Когда Хейдьюк загрузил два мешка назад она снова стала ныть:

– Я не собираюсь ехать в этой самой машине с этим всем! – но в ответ прозвучало:

– Тогда иди пешком! – она притихла. Они поехали. Топливо заканчивалось. Хейдьюк остановился возле знакомого кемпинга Парк Сервис в Бетакине. Он пошарил под сиденьем и нашел свою кредитную карту из Оклахомы, кусок неопренового шланга, «мой маленький воровской шланг», как он его называл, и исчез в темноте с сифоном и двумя канистрами.

Бонни ждала, повторяя снова нудные вопросы по поводу ее здравого рассудка. Нет вопросов по этому поводу к ее товарищу, или этому многоженцу, джек-мормону, речному гиду, или бедному сумасшедшему Доку. Но что я-то делаю здесь? Я, чудесная еврейская девушка, со степенью магистра по французской литературе (sic!). С мамой, которая волнуется обо мне и отцом, зарабатывающим 40 000 в год. Сорок тысяч чего? Женских корсетов, чего же еще. Я, Абцуг. Нормальный, здравомыслящий человек. Бегающий вокруг этих сумасшедших goyim в центре Аравии. Мы никогда от этого не избавимся. У них есть свои правила.

Хейдьюк вернулся, бросил назад две полные канистры. Снова пошарил под передними сиденьями – он нашел лейку и залил десять галлонов в бак, затем снова пошел с пустыми канистрами.

– Куда ты?

– Залить запасную канистру.

О, Боже. Ушел. Она ждала, проклиная себя, то засыпая, то просыпаясь от страха.

Разбудил ее звук и запах льющегося бензина. Они снова двинулись в путь, в ночь, как любил Хейдьюк, заправленные и сильные. С новыми номерными знаками.

– Сегодня мы из Южной Дакоты, – сказал он.

Бонни застонала.

– Расслабься, – сказал он, – мы скоро проедем реку. Мы уезжаем из этого переразвитого гиперцивилизованного чертового индейского края. Возвращаемся к каньонам, где живут люди, похожие на нас. Они не найдут нас и через миллион лет.

– Надо позвонить Доку, – пробормотала она.

– Позвоним. Как только приедем в Кайенту. Остановимся в «Холидей Инн», закажем кофе и тортик.

Это ее на короткое время успокоило. Яркие огни, пластиковые столы, центральное отопление, нормальные американцы, платящие налоги, с бритвами! с прическами! поедающие нью-йоркские стейки с гарниром из овощей, салат, теплые рогалики в салфетке, вино в маленьких бутылках – как все это напоминало дом, нормальную жизнь, надежду.

Дорога прошла мимо туннеля железной дороги Блек Меса – Лейк Пауэлл. Хейдьюк остановился.

– Что?

– Это займет всего минуту.

– Всего минуту, – он исчез.

Она закрыла лицо руками и поплакала немного, затем отключилась. Во сне она слышала щелчки кусачек, злое рычание чего-то, похожего на тигра в джунглях ночью, погружающего зубы в беспомощную плоть. Она проснулась от звука аварии, резкого звона падающих проводов.

Хейдьюк вернулся, тяжело дыша, сдерживая болезненное удовлетворение. Он прыгнул на место, выжал сцепление и рванул вперед, повернул налево на хайвэй и поехал на север в сторону Кайенты, Монумент Вэллей, Мексикан Хат, бескрайние каньоны Юты – там было спасение.

Проезжая мимо развязки Блек Меса, среди машин туристов, пикапов навахо, и полицейских автомобилей они увидели огни пылающего склада. Автономный источник энергии горел. Угольный конвейер, проходящий в сорока футах над дорогой также двигался. Замедлив джип, Хейдьюк внимательно посмотрел на этот критический момент для электростанции.

– Не останавливайся, – сказала она.

– Да, конечно, – сказал он.

Но через милю ему пришлось остановиться. Он съехал на боковую дорогу, выключил фары и заглушил мотор. Он посмотрел на бледное лицо Бонни в темноте.

– Ну, в чем дело? – спросила она, проснувшись.

– Я должен.

– Должен что?

– Отлить.

– И все?

– И еще закончить дело.

– Так я и думала. Я знала. Слушай, Джордж Хейдьюк, ты этого не сделаешь.

– Надо завершить начатое.

– Ладно, я не пойду с тобой. Я устала. Мне надо отдохнуть. С меня довольно взрывов, пожаров, стрельбы и крушений. Я сыта всем этим по горло, меня уже тошнит. Просто тошнит.

– Я знаю.

Он взял свой рюкзак, наполнил его едой, водой, инструментами и дал девушке инструкции. Она поедет дальше и будет ждать его в «Холидей Инн» в Кайенте, кто может придумать место безопаснее? Сколько у нее денег? Сорок долларов. Она может воспользоваться карточкой отца, Галф Ойл, там ее примут. Открыть кредит и вызвать доверие. Не обращать внимание на риск. Уже слишком поздно. Принять горячую ванну. Позвонить Доку и Смиту, условиться о встрече в заброшенной шахте Хидден Сплендор, в Дир Флет возле Вуденшу Батте. Если он, Хейдьюк, не вернется в Кайенту послезавтра к вечеру, она должна оставить джип там и ехать в Хидден Сплендор с Доком и Редким. Напомнить Доку чтобы не забыл магний. Это очень важно. Что еще? Он вынул один из мешков из джипа, бензопилу, точило и канистру.

– Желаю, чтобы у тебя все получилось, – сказала она, – тебе тоже надо отдохнуть.

– Не беспокойся, я буду под деревом послезавтра и буду спать весь день.

– Ты не ел человеческой пищи с полудня.

– У меня достаточно солонины в рюкзаке, чтобы протянуть неделю. Кроме того у нас здесь тайник. Все, уезжай.

– Скажи мне, что ты хочешь сделать?

– Тебе не нужно это знать. Ты прочтешь обо всем в газетах.

Она вздохнула.

– Поцелуй меня.

Он нетерпеливо поцеловал ее.

– Ты любишь меня? – спросила она. Он ответил, что да.

– Сильно?

– Убирайся отсюда, твою мать! – зарычал он.

– Хорошо, хорошо, не надо кричать.

Сидя за рулем она завела мотор. Ее влажные глаза блестели в дымке огней приборов. Он не обращал внимание. Она поднесла согнутый указательный палец к глазам, чтобы предотвратить слезы. Меняя свою шляпу на кожаное сомбреро, он ничего не замечал. Она нажала на газ.

– Можно тебя на минутку?

– Да? – надевая перчатки, он смотрел на яркие огни башен погрузки.

– Единственное, что я хочу сказать тебе, Хейдьюк, перед тем, как уеду. На всякий случай, если вдруг мы больше не увидимся.

Он смотрел по сторонам, но только не на нее.

– Постарайся покороче.

– Ублюдок, сукин сын. Что я хочу тебе сказать, я тебя люблю, вонючий сукин сын.

– Здорово.

– Ты меня слышал?

– Да.

– Что ты меня любишь, и я этому рад. А теперь убирайся к чертовой матери отсюда.

– Пока.

– Пока.

В конце концов оставшись один (Господи, какое облегчение!) Хейдьюк расстегнул джинсы, и начал гордо мочиться, как жеребец, на твердой земле, все было позади, и банки пива, и бутылки с лимонадом, сминаемый алюминий и разбитое стекло, упаковки по шесть штук и забытые винные кувшины в Навахоленд, США (Господи, какое облегчение!). В этот момент он видел рассыпанные звезды в сотнях световых лет от солнечной системы, мерцающие коротко, но смело на дрожащих осколках его золотой росы. Он подумал в этот момент о вселенской общности вещей. Как говорят колдуны, мы все на самом деле одно целое. Целое что? Да и какая разница?

Великолепие его размышлений утешило его, когда он приступил к своим одиноким и неблагодарным трудам. Возродившийся, с бензопилой в одной руке, с мешком в другой и с восьмидесятифунтовым рюкзаком за широкими плечами, Джродж В.Хейдьюк пошел вперед – непоколебимый и стойкий – в сторону лязгающих машин, с красными глазами и железными челюстями, прожекторами медные башни… Врага. Его врага? Чьего врага? Единственного врага.
23

В Хидден Сплендор.^*

Бонни подняла свою палочку с можжевеловых углей, посмотрела на жареный алтей, насаженный на кончик. Она зубами стащила его и проглотила одним куском, как жареную устрицу.

– Я всегда думала, что это едят только дети, – сказал Смит.

– Мне нравится, – сказала Бонни, – и я старуха двадцати восьми лет. Док, дай мне еще.

Он дал ей сумку, она насадила еще один на палочку. Солнце клонилось к западу за Генри Маунтейнс. Прохладная тень потянулась от Елк Ридж. Внизу, в тысяче футов и в пяти милях южнее линии обзора, голые скалы Начурал Бриджес Нейшнл Монумент сияли тусклым золотом в вечернем свете.

Они ждали.

Она вздохнула.

– Дай мне посмотреть газеты.

Чавкая черным алтеем она четвертый раз – а может в десятый – читала отчет на одиннадцатой странице, о последних похищениях в Блек Меза. «Власти разоблачают широкомасштабный саботаж». «Поезд с углем второй раз сошел с рельсов». Стальные клинья нашли возле следов. Загадочные взрывы взорвали башни погрузки и склады. Имя на песке: «РУДОЛЬФ РЫЖИЙ, МСТИТЕЛЬ ВО ИМЯ ПРИРОДЫ». Расследование продолжается. Полиция подозревает, что работала организованная банда, по имени «Бешеные псы». Клан ренегатов из семьи Шошон. Транспортер угля был разрушен взрывами в четырех местах. «Джем ов Аризона», самый большой в мире экскаватор, был разрушен из-за пожара в двигателе. Ущерб нанесен на сумму порядка полумиллиона долларов. Единственный ключ – «РУДОЛЬФ ЗНАЕТ». Линия электроснабжения перерезана следующей ночью. Надпись на песке: «РУДОЛЬФ РЫЖИЙ ЗНАЕТ». Охлаждающие элементы изрешечены пулями, 80 000–вольтный трансформатор разрушен. Слесари по ремонту труб бастуют третью неделю. Линии электропередачи и железные дороги патрулируются с воздуха. Угледобывающие компании запуганы и возмущены актами вандализма, «Дело рук идиотов», заявил координатор природной компании общественной службы штата Аризона. Приборы слежения были установлены на угольный конвейер. Профсоюзы монтажников труб отказываются признать факт промышленного саботажа. «ПОМНИТЕ ФОРТ САМНЕР – РУДОЛЬФ». Семейный совет обещал провести расследование в группе диссидентов навахо, известной под именем «Сыновья Дьявола». «ПОМНИТЕ РАНЕНОЕ КОЛЕНО – РУДОЛЬФ РЫЖИЙ». Американское движение индейцев отрицает причастность к инциденту в Блек Меза. Отдел общественной безопасности, родовая полиция Навахо, офис шерифа округа Коконино просят помощи у ФБР.

Бонни сложила газету с отвращением.

– Я не понимаю, почему нас похоронили на последних страницах. Мы хорошо поработали, – она протянула руку к Доку, – покажи мне еще газету. Нет, старую. За последнюю неделю.

Она открыла газету за прошлую неделю («Аризона Рипаблик», Феникс) на семнадцатой странице и посмотрела на свою фотографию еще раз, на «словесный портрет» со слов летчика вертолета и охранника службы безопасности Бернс. Слабо похоже, подумала она. Волосы слишком темные, грудь слишком выпуклая.

– Почему они хотят, чтобы я выглядела как Лиз Тейлор? – пожаловалась она.

– Что не так? – спросил Док.

– Это не то, вот что не так. Лиз Тейлор – толстая матрона средних лет с двумя подбородками, а я изящная, молодая и красивая девушка.

– Я бы назвал рисунок идеализированным.

– Да, – она посмотрела на портрет Хейдьюка. Была нарисована голова и широкие плечи человека в каске и в маске, закрывающей лицо. «Вертолет разрушен в результате пожара». Пилот и охранник подверглись нападению и ограблены вредителем и его спутницей. (Именно так – «спутницей»). Застигнутая возле линии электропередачи, девушка пыталась скрыться, ее поймали пилот и охранник, но рабочий в маске под дулом пистолета увел ее, охранник и пилот дали показания. Вооружен и опасен. Монтеры труб отрицают свою причастность. Рудольф Рыжий – не индеец, заявил председатель племени навахо Джек – Сломанный Нос Ватахомагие, «вождь на тропе войны» племени Шушайн Бешеные Псы. Распространенные догадки. Индейцы, или не индейцы, эти грабежи были работой не одного человека, а хорошо организованной и широкомасштабной тайной организации, заявили частные источники. Угледобывающие фирмы имеют большой опыт проблем с профсоюзами.

Бонни сложила газету.

– Что за гадость. – Она сделала движение, намереваясь бросить ее в костер.– Нам это еще нужно?

– Оставь для Джорджа, – сказал Док, – ему там дали хорошего пинка.

– Не бросай больше ничего в костер, – сказал Смит, – темнеет. Пусть костер погаснет. Не хочется, чтобы П. Г. Дадли Лав заметил нас снизу.

– Он нас ищет? – сказал Док.

– Это то, что они называют дача показаний.

– Откуда он узнал мое имя?

– Я думаю он узнал его от пилота, который подобрал тебя в Фрай Каньон в тот раз.

– Этот пилот мой друг.

– Без комментариев.

Бонни посмотрела на часы в закатном солнце.

– Джордж опаздывает на четыре дня и пять часов.

Никто ничего не сказал. Они смотрели на догорающий костер, каждый думал о своем. Эти мысли были такие: может мы далеко уехали? Может Джордж ушел слишком далеко. Может пора остановиться. Но только Док признался в своих мыслях.

– Знаете, о чем я думаю, – сказал он. Все ждали. Он затянулся сигарой, выпустил плоскую голубую струю дыма. Птицы пели в дубраве. Летучие мыши летали, то сбиваясь в кучу, то разлетаясь, охотясь в сине-золотом небе. – Я думаю, что после того, как мы покончим с этим мостом… – если Джордж появится здесь, но эту мысль он не высказал, – то возможно, мы можем взять что-то вроде отпуска. Скажем, на несколько месяцев. Только несколько месяцев, – быстро добавил он, заметив, что Бонни нахмурилась. – Потом, когда все станет тихо и не так горячо в этом месте, мы можем, так сказать, возобновить работу.

Они подумали молча над этим предложением, повисла длинная пауза. Угли в костре светились, волны темноты двигались с запада над плато. Ночные ястребы выискивали жертву на ужин.

– Мы ничего не решим, пока не вернется Джордж, – сказала Бонни. Подбородок поднят, губы плотно сжаты, она смотрела в остатки костра.

– Конечно, – сказал Док, – но мы все должны иметь план на случай непредвиденных обстоятельств.

– Док, Вы знаете, что я нашел вчера среди шахт? – спросил Смит. – Вы видели этот большой бак над дорогой, в деревянной раме? Он наполовину заполнен соляром. Да, сэр. Пятьсот галлонов дизельного топлива в этой штуке, если организовать утечку.

Док не ответил.

– Просто подумайте, что мы можем сделать с этим, Док.

Док подумал.

– Да, ясно. Но позвольте сказать вам одну вещь, Редкий Гость Смит. Этот плавучий дом, который вы хотите, будет стоить мне по меньшей мере сорок пять тысяч долларов. Я ездил на выставку лодок на прошлой неделе.

– Нам нужно четыре. Четыре шестидесятифутовых, – сказал Смит.

– Это всего лишь сто восемьдесят тысяч, – сказала Бонни, – Док это потянет, да, Док?

Док улыбнулся тонкой улыбкой с сигарой в зубах.

– Да, Док, – сказал Смит, – я хочу сэкономить вам около ста семидесяти тысяч шестисот долларов, здесь и сейчас, – он подождал. Ответа не было. – Нам не нужно покупать никаких плавучих домов. Мы возьмем их в аренду на причале Вовип на сто дней. Мы выведем их из залива Вавип, мимо Лоун Рок, вынесем все из помещений и загрузим их нитратом аммония. Это мощное удобрение, Док. У меня есть все что нужно на арбузной ферме. Затем мы нальем соляр, запечатаем окна плотро и наш парень, который здесь… там… короче, где он есть, старина Джордж зарядит туда детонаторы и поздно вечером мы выйдем в залив и по каналу и перережем этот провод на воде и попадем к дамбе.