Книга первая над законом глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5
КНИГА ВТОРАЯ ПРЕСЛЕДОВАНИЕ Глава 9
жүктеу/скачать 3.05 Mb.
|
КНИГА ВТОРАЯ ПРЕСЛЕДОВАНИЕГлава 9Ричард Дрю, вице-президент отдела надзора Merrill Lynch, был озадачен письмом, лежащим у него на столе. Пересланное из отдела международных операций, оно пришло 25 мая 1985 года, Уважаемый господин, Мы хотим, чтобы Вы знали, что два Ваших сотрудника из офиса в Каракасе торгуют с внутренней информацией. Копия с описанием их сделок представлена в КЦББ отдельным письмом. Как сказно в том письме если мы клиенты не извлекаем выгоду из их осведомлености, то непонятно, кто контролирует торговлю банковских служащих. После Вашего расследования указаных обстоятельств мы предоставим имена инсайдров, написание ими собственоручно. В конце письма стояли имена двух брокеров Merrill Lynch, Макса Хофера и Карлоса Зубиллаги, номера их счетов в Merrill Lynch и постскриптум: «м-р Фрэнк Гранадос, возможно, захочет иметь копию». Письмо было написано так малограмотно, что какой-нибудь утомленный сотрудник отдела надзора мог запросто выбросить его в мусорную корзину. Плохо оплачиваемые, избегаемые менеджерами и партнерами более высокого уровня служащие отделов надзора находились на периферии деятельности инвестиционных банков. В большинстве случаев их держали в штате, чтобы они поддерживали видимость внутреннего контроля за законностью в индустрии ценных бумаг, не затевая на самом деле слишком много расследований. В Merrill Lynch, однако, к отделу надзора относились более серьезно. Тон задавал Стивен Хаммерман, генеральный юрисконсульт фирмы, который настаивал на тщательном контроле за торговлей клиентов и портфельных менеджеров банка. Хаммерман создал крупнейший отдел надзора на Уолл-стрит, насчитывавший 75 человек. Дрю, юрист, который 14 лет контролировал деятельность профессиональных участников рынка на Нью-Йоркской фондовой бирже, пришел в Merrill Lynch в 1981 году. По работе он тесно соприкасался с другим сотрудником отдела надзора, Робертом Романе, который ранее работал в федеральной окружной прокуратуре и в управлении по надзору КЦББ, расследуя случаи инсайдерской торговли. Несмотря на грамматические и орфографические ошибки, фраза «внутренняя информация», как, впрочем, и другие аспекты письма из Каракаса, привлекла внимание Дрю. Родным языком писавшего был явно не английский, но этот человек являлся достаточно осведомленным. Он (она) знал о существовании отдела надзора, знал номера счетов брокеров и знал, что Фрэнк Гранадос является региональным директором Merrill Lynch в Латинской Америке. Брокеры Merrill Lynch обязаны торговать только через фирму, поэтому у Дрю был доступ к отчетности по счетам Хофера и Зубиллаги. Они действительно были брокерами в офисе Merrill Lynch в Каракасе, столице Венесуэлы, но их торговая деятельность не отличалась особенной активностью. Тем не менее в четырех или пяти случаях они оба торговали акциями, которые неожиданно резко выросли в цене. Эти эпизоды действительно вызывали подозрение. Дрю не рассчитывал, что расследование продвинется очень далеко, но все же передал письмо и распечатку отчетов о сделках одному из своих аналитиков, молодому сотруднику отдела по имени Стивен Снайдер. Выполняя поручение Дрю, Снайдер бегло просматривал данные счетов Хофера и Зубиллаги в Merrill Lynch. «Вот дерьмо», – сказал вдруг Снайдер, перебив говорящего Дрю. «Ну и что?» – спросил Дрю, когда Снайдер показал ему два чека, выписанных Зубиллагой в том месяце. В суммах, 4500 и 839,39 долларов, не было ничего пугающего, а получателем по чекам являлся некто Брайан Кэмпбелл. «Я знаю этого парня, – сказал Снайдер. – Это один из институциональных брокеров здесь, в Merrill Lynch». Дрю и Снайдер были заинтригованы. Зачем брокеру из Каракаса выписывать чек нью-йоркскому брокеру? Снайдер, как обычно делается в подобных случаях, должен был бы вызвать Хофера и Зубиллагу для разъяснений, но подобная тактика расследования часто неэффективна из-за внешне правдоподобных отговорок допрашиваемых. Поэтому Дрю затребовал копии личных дел обоих каракасских брокеров и Кэмпбелла, а также выписки по счету Кэмпбелла. На следующей неделе, после того как Дрю и Снайдер проверили все счета, они поняли, что наткнулись на что-то гораздо более таинственное, чем они вначале подозревали. Кэмпбелл больше не работал в Merrill Lynch, но в остальном Снайдер был прав. Кэмпбелл был институциональным брокером в отделе международных операций Merrill Lynch и в феврале того года перешел в Smith Barney. Зубиллага до перевода в Каракас тоже работал в отделе международных операций. Более того, в 1982 году Кэмпбелл и Зубиллага прошли одну и ту же программу повышения квалификации сотрудников Merrill Lynch. Отчеты о сделках Кэмпбелла позволили сделать еще более определенные выводы. Он торговал акциями компаний – потенциальных объектов поглощений, причем теми же, что и Зубиллага и Хофер, но каждый раз на день раньше. Это наводило на мысль, что торговля последних инициировалась Кэмпбеллом. Кроме того, Кэмпбелл провел сделки в ряде других случаев, которые выглядели так, будто основывались на внутренней информации. Всего подозрительных сделок было целых восемь, но в них были задействованы пакеты лишь по 100-200 акций. Складывалось впечатление, что у Кэмпбелла был источник внутренней информации, поэтому Дрю и Снайдер подняли список его клиентов, которых всего было около 35, и стали просматривать их отчеты о сделках. Ничто не привлекало их внимания, пока они не дошли до крупнейшего клиента Кэмпбелла – багамского филиала старейшего швейцарского банка Bank Leu International. В его отчетах фигурировали все восемь подозрительных сделок Кэмпбелла. Изучив отчеты повнимательнее, они обнаружили еще восемь подозрительных сделок. Только в одном случае собственная торговля Кэмпбелла предшествовала сделке Bank Leu; это натолкнуло их на мысль, что Кэмпбелл копировал действия своего клиента. Это уже были не мелкие сделки и прибыли – Bank Leu обычно торговал пакетами по 10 000 акций. Обнаруживаемые по мере продвижения расследования размеры и суммы сделок росли как грибы после дождя. Учитывая вовлеченность Bank Leu, дело принимало совсем другой оборот. Дрю и Снайдер поделились результатами своих изысканий с Романе, и тот подключился к расследованию. Покончив с изучением данных, собранных в Merrill Lynch, Романе позвонил Зубиллаге и Хоферу в Каракас и велел им лететь в Нью-Йорк на допрос. Встревоженные, но готовые оказать содействие, они подтвердили многое ив того, что предполагали сотрудники отдела надзора. Зубиллага сказал, что он и Кэмпбелл были друзьями и что Кэмпбелл периодически звонил и предлагал им купить те или иные акции. «Они хорошо выглядят, – говорил Кэмпбелл. – Возможно, вам следует их купить». Взамен Кэмпбелл хотел получать проценты от торговых прибылей Зубиллаги, что объясняло чеки, выписанные последним. Но Зубиллага не пользовался информацией один: он делился ею с Хофером и со своим братом. Зубиллага и Хофер были уволены из Merrill Lynch. He за инсайдерскую торговлю – они скорее всего были вторичными получателями информации, не имевшими представления об ее источнике. Однако устав Merrill Lynch запрещал любое тайное совместное владение позициями ценных бумаг, и «комиссионные» Кэмпбеллу были расценены как нарушение. Эти два брокера из Каракаса не знали, кто написал анонимное письмо. Но они стали лишь первыми его жертвами. После этого сотрудники Merrill Lynch могли сделать немногое. Да, они связались с одним из адвокатов Smith Barney и настоятельно попросили его провести конфиденциальное расследование операций Кэмпбелла и прежде всего сделок для Bank Leu. Но юрист проигнорировал их просьбу и даже сообщил Кэмпбеллу, что Merrill Lynch изучает его торговлю. Отдел же надзора Merrill Lynch был не в состоянии контактировать с Кэмпбеллом напрямую. Тем не менее было практически очевидно, что источником информации о поглощениях являлся клиент Bank Leu. Merrill не мог рассчитывать на помощь Bank Leu, который охранял конфиденциальность своих клиентов всеми доступными средствами. Исчерпав собственные меры воздействия, Романе позвонил шефу управления по надзору КЦББ Гэри Линчу. «Господи», – сказал Линч после того, как Романе изложил ему детали проведенного расследования. После этого Романе, Дрю и Снайдер почти год не получали от Комиссии никаких известий. Насколько им было известно, КЦББ все никак не удавалось обнаружить таинственный источник информации о поглощениях. Поскольку бум поглощений продолжался, и у отдела надзора Merrill Lynch было все больше других забот, любопытное письмо из Каракаса было почти забыто. Когда Романе позвонил Линчу, тот был начальником управления по надзору всего четыре месяца, но это были непростые месяцы. Авторитет КЦББ был серьезно подорван, когда в начале 1985 года Джон Феддерс, предшественник Линча, ушел в отставку после того, как «Уолл-стрит джорнэл» уличила его в физическом насилии над женой. Чтобы замять скандал, председатель КЦББ Джон Шэд быстро подыскал замену Феддерсу. Заместитель начальника управления Линч, 35-летний юрист, почти вся трудовая деятельность которого прошла в стенах КЦББ, был несколько неожиданным выбором. Рассматривались более известные кандидатуры, выдвинутые извне. Альфонс Д'Амато, сенатор от штата Нью-Йорк, лоббировал нью-йоркского адвоката Отто Обермайера. Другими кандидатами являлись Джед Ракофф и Роберт Макко, известные юристы в области ценных бумаг. Но персонал вздохнул с облегчением, когда был избран Линч, один из них, а не какой-нибудь фаворит Рейгана, могущий оказаться чересчур рьяным поборником либерализации действующего законодательства. Линч, напротив, представлял собой классический тип государственного служащего. Свои политические взгляды он держал при себе. Коллеги считали его спокойным, сдержанным, решительным, если это необходимо, и временами несколько отчужденным и сухим. Его происхождение и связи не имели ничего общего с агрессивным миром больших денег Уолл-стрит. Самый младший из пяти детей, Линч вырос в сельской местности вблизи Мидлтауна, городка на юге штата Нью-Йорк неподалеку от границы с Пенсильванией. Его отец управлял небольшой железнодорожной компанией и имел ряд других малых предприятий. Линч воспитывался в среде методистов. Он закончил Сиракузский университет и юридическую школу университета Дьюка. По завершении образования он проработал год в одной адвокатской фирме в Вашингтоне, округ Колумбия, а затем, стремясь получить работу, связанную с судопроизводством и расследованиями, перешел в КЦББ. В конце концов он был назначен заместителем начальника управления по надзору за соблюдением законности и участвовал в расследовании по делам об инсайдерской торговле Фостера Уайненса и Тейера. По мере того как бум слияния компаний набирал силу, Линч поражался устойчивым повышениям цен акций при появлении слухов о возможных поглощениях. Было очевидно, что на рынок в беспрецедентных масштабах просачивается конфиденциальная информация, причиняя ущерб инвесторам, ожидающим публичных объявлений. Средние инвесторы делались все более недоверчивыми и несговорчивыми. Вскоре после вступления Линча в новую должность, в апреле 1985 года, «Бизнес уик» опубликовал на первой странице материал под заголовком «ЭПИДЕМИЯ ИНСАЙДЕРСКОЙ ТОРГОВЛИ: В БОРЬБЕ С ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯМИ НА РЫНКЕ ЦЕННЫХ БУМАГ КЦББ ТЕРПИТ ПОРАЖЕНИЕ». Статья лишь усугубила озабоченность Линча. Он твердо решил усилить надзор за соблюдением законов о ценных бумагах, увеличить численность занятого этим персонала и энергично вести поиски нарушителей по всем направлениям. Он понимал, что на карту поставлено доверие общества к фондовому рынку. Если бы не решительность Линча, инициатива Романе могла бы легко зачахнуть. Получив копию загадочного письма из Каракаса, Линч не придал ему большого значения. Оно казалось обычной жалобой на брокеров. Брокеры не были «инсайдерами» в обычном смысле слова, и письма такого рода поступали в КЦББ постоянно. Но причастность Bank Leu давала некоторую надежду. Bank Leu фигурировал в двух других недавних расследованиях КЦББ, включая дело Textron, закончившихся ничем. Поэтому Линч передал письмо своему заместителю Джону Старку, упорному следователю и прокурору на процессах, и тот сформировал следственную бригаду. Среди прочих в нее вошел Лео Уонг, тот самый юрист, который допрашивал Ливайна по делу Textron. Наиболее интригующим аспектом данного дела являлось большое количество подозрительных сделок с акциями: 27 сделок Bank Leu и 16 – Кэмпбелла. В большинстве случаев инсайдерской торговли, включая сенсационное дело Тейера, она охватывала лишь несколько таких сделок, часто всего одну. Во всех этих случаях незаконная торговля осуществлялась инсайдером компании либо непосредственным получателем информации, располагающим сведениями об операциях только одной компании. Однако юристы КЦББ знали, что отдельные случаи такого рода не объясняют то, что казалось эпидемией торговли на внутренней информации, захлестнувшей Уолл-стрит. Очень немногие люди посвящены в такое большое число секретов, какое, очевидно, было известно тем, кто совершал сделки через Bank Leu. В сущности, единственными, кто располагает таким объемом инсайдерской информации, являются юристы и инвестиционные банкиры. Следователи КЦББ надеялись, что это дело позволит им наконец-то выйти на участников заговора, о котором они давно подозревали, – сеть профессионалов с постоянным доступом к самой конфиденциальной инсайдерской информации. Линч, Старк и их сослуживцы пришли к заключению, что имеется достаточно зацепок для проведения расследования, и члены Комиссии, следуя установленной практике, одобрили его начало. Расследование, обозначенное только номером дела, НО-1743, официально началось 2 июля 1985 года. Обладая правом вызывать на допрос повесткой, юристы КЦББ приступили к поиску улик. Уонг отправил повестку Брайану Кэмпбеллу и получил записи его телефонных разговоров и отчеты о сделках. В августе Кэмпбелл явился в вашингтонский офис КЦББ в сопровождении адвоката. Молодой, белокурый, самоуверенный, он выглядел немного напряженным, что, впрочем, с учетом обстоятельств было вполне естественным. Приведенный к присяге, он отвечал на вопросы три полных рабочих дня. Прослушав записи телефонных разговоров Кэмпбелла, Уонг узнал, что молодой брокер почти ежедневно созванивается со служащим Bank Leu по имени Бернхард Майер. Их постоянный контакт не вызывал удивления; банк, несомненно, был крупнейшим клиентом Кэмпбелла. Последний, перейдя в Smith Barney из Merrill Lynch, сохранил Bank Leu в качестве клиента. «Вам когда-нибудь приходило в голову, что мистер Майер имеет доступ к внутренней информации?» – спросил Уонг. «Нет, я ничего об этом не знал, нет», – ответил Кэмпбелл и добавил, что у него никогда даже не возникало «подозрения» или «догадки» о том, что используется внутренняя информация. Уонг спросил Кэмпбелла, чем же тот руководствовался в тех случаях, когда покупал акции как раз перед предложениями о поглощении. Кэмпбелл настаивал, (признавая, однако, что он повторял сделки Bank Leu), что он покупал акции после собственных исследований текущей ситуации в компаниях и не пользовался никакой внутренней информацией. Кэмпбелл сказал, что он сообщал Майеру о копировании им ряда сделок, но добавил, что был «уклончив» и не упоминал, о каких именно акциях идет речь. Затем Уонг спросил Кэмпбелла о любопытном банковском чеке на 10 000 долларов, зарегистрированном в его отчетах об операциях по счету. Деньги по чеку были получены со счета Майера в Morgan Guaranty Trust Co. в Нью-Йорке. Это, клятвенно утверждал Кэмпбелл, была «ссуда» от Майера в одно рискованное предприятие, связанное с недвижимостью. «У вас были еще какие-либо деловые связи с мистером Майером?» – спросил Уонг. «Нет, не было», – ответил Кэмпбелл. Далее Уонг спросил Кэмпбелла о счете другого клиента, который, насколько можно судить, копировал торговлю Кэмпбелла и Bank Leu, – ВСМ Capital Management. Кэмпбелл явно чувствовал себя все более неуютно. Он признал, что эту компанию создал его друг, адвокат Кевин Барри. Кэмпбелл сам посоветовал Барри торговать теми же акциями, что и Bank Leu. Вместе с тем Кэмпбелл по-прежнему настаивал, что он знать не знает ни о какой внутренней информации. На этом допрос был закончен. Интуиция подсказывала Уонгу, что Кэмпбелл лжет. Просмотрев показания, Линч с этим согласился. Кэмпбелл контактировал с Майером практически постоянно и, если учесть схему появления предложений о поглощении, должен был, по крайней мере, заподозрить, что Майер имеет доступ к внутренней информации. Кроме того, Кэмпбелл был связан с Майером намного теснее, чем он, по-видимому, был готов признать. Казалось очевидным, что аббревиатура ВСМ представляет собой инициалы фамилий Барри, Кэмпбелла и Майера. Все трое, судя по всему, «ездили верхом» на сделках Bank Leu под вывеской ВСМ. Вместе с тем дальнейшая разработка Кэмпбелла и Барри не привела бы следователей «К истокам» того, что они, учитывая количество подозрительных сделок, теперь расценивали как широкомасштабный сговор об инсайдерской торговле. Им нужно было во что бы то ни стало обнаружить первоначальный источник сведений, и для этого они собирались атаковать труднопреодолимое препятствие – Bank Leu, окутанный вековыми традициями швейцарской секретности. Следователи КЦББ решили начать с дружелюбного, спокойного телефонного звонка Майеру в его кабинет в Нассау. Звонок застал Майера врасплох, хотя он знал, что КЦББ заинтересовалась акциями, которыми Bank Leu торговал через Кэмпбелла, который все ему рассказал. Ранее Майер переговорил по этому поводу с Деннисом Ливайном, поскольку тот был клиентом, инициировавшим вышеупомянутую торговлю. Майер встревоженно рассказал Ливайну об интересе КЦББ к Кэмпбеллу. Ливайна это ничуть не взволновало. Он в свое время прошел через процедуру допроса по подозрению в инсайдерской торговле и сказал Майеру, что КЦББ ни до чего не докопается. Но теперь следователь КЦББ позвонил самому Майеру и попросил его дать подробную информацию о 28 сделках, осуществленных по поручению Ливайна. Стремясь выиграть время, Майер сказал, что КЦББ придется сделать письменный запрос. Он добавил, что ему необходимо проконсультироваться у адвоката, прежде чем он решит, как на этот запрос ответить. Майер был охвачен тревогой. Теперь он понимал, что, несмотря на инструкции Ливайна, он провел слишком много сделок через Кэмпбелла. Помимо того, он, как и Кэмпбелл, торговал теми же акциями на собственный счет; по той же схеме торговала и ВСМ. Ливайн в свое время предостерегал их от подобных действий. Неудивительно, что в КЦББ что-то заподозрили. Пребывая в растерянности, Майер ворвался в кабинет своего коллеги Бруно Плечера. Тот, однако, тоже не знал, как вести себя с КЦББ. Они решили обратиться за советом к Ливайну. Сами они не могли звонить мистеру Даймонду». Когда спустя несколько дней им позвонил Ливайн, у них уже был письменный запрос из КЦББ о 28 сделках с акциями. Они описали Ливайну ситуацию и настоятельно попросили его прилететь в Нассау для встречи. Ливайн согласился. По пути в Bank Leu Ливайн сделал остановку в Ки-Бискейне, штат Флорида, чтобы посетить Уилкиса, который арендовал там дом почти на все лето. Уилкис приезжал туда из Нью-Йорка чуть ли не на каждый уик-энд. На сей раз он предвкушал длинный уик-энд Дня труда[77]. Ливайн вкратце рассказал Уилкису о последних событиях. Среди прочего он сообщил, что после того как Майер впервые сказал ему о том, что КЦББ интересуется торговлей Кэмпбелла, он обратился за советом к Боски. Боски порекомендовал ему адвоката по имени Харви Питт. «Он вытаскивал меня из сотен подобных неурядиц», – сказал Боски Ливайну. «И ты наймешь Питта?» – спросил Уилкис, которому от услышанного стало дурно. «Не будь дураком, – ответил Ливайн. – Я уговорю банк нанять его. Мы быстро замнем дело. Лично мне защищаться не от чего». Уилкиса это не убедило. Он опасался, что Питт поставит интересы банка выше интересов его друга. С чего это Ливайн решил, что он сможет манипулировать Питтом? «Не знаю, как насчет твоего банка, но вот тебе хороший адвокат, по-моему, не помешал бы», – сказал Уилкис Ливайну. Далее Ливайн сообщил более серьезную новость. Он сказал, что КЦББ направила банку письменный запрос относительно 28 случаев торговли акциями компаний-мишеней поглощений, вся прибыль от которой поступала на его («Даймонда») счет. «Им нужны мои отчеты о сделках! – воскликнул он. – Как же быть?» Уилкис остолбенел, но слушал, затаив дыхание, как Ливайн излагает свою стратегию: «держать банк тепленьким» и «держать их за руку». Он назвал Майера своим «номером три» и сказал, что будет натаскивать боязливого швейцарского банкира до тех пор, пока тот не будет казаться прожженным биржевым игроком. Он сказал, что раздобудет и передаст Майеру исследовательские отчеты Drexel по соответствующим компаниям. Пока Ливайн говорил, к нему явно возвращалась былая уверенность. Ушел он в приподнятом настроении. Ливайн прибыл в Нассау во время уик-энда Дня труда 1985 года. Уравновешенный и самоуверенный, он быстро овладел ситуацией, принизив КЦББ в глазах Майера и Плечера, назвав ее некомпетентной. Он сказал банкирам, что до тех пор, пока они будут выполнять его указания, беспокоиться не о чем. Ливайн быстро обрисовал им план действий. Он велел Майеру взять на себя ответственность за инициирование торгов. «Если вы пойдете в КЦББ и скажете им, что вы самостоятельно принимали решение по торговле этими акциями, – объяснял Ливайн, – то поступите умно. Вы портфельные менеджеры, которые решили купить эти ценные бумаги и разместить их в своем портфеле. КЦББ не сможет доказать обратное». Ливайн признал, что тому или иному юристу КЦББ может показаться невероятным, что кто-то, обладая такой квалификацией и столь ограниченным опытом работы с ценными бумагами, как Майер, мог оказаться настолько проницательным, чтобы неоднократно и точно распознавать мишени поглощений до публичных объявлений. Но Майеру следовало настаивать, что все было именно так. Майер должен был убедить следователя в том, что на эти компании как на вероятные мишени поглощений его навели собственные исследования. Ливайн заверил Майера, что снабдит его соответствующими исследовательскими материалами, которые ему в этом помогут. Нужно было непременно отвести любые подозрения, что инициатором торговли акциями на самом деле являлся клиент Bank Leu. Сам же Майер как банковский служащий не мог по закону считаться инсайдером. Кроме того, Ливайн посоветовал банкирам нанять хорошего адвоката, чтобы сбить КЦББ со следа. Он предложил Питта, бывшего генерального юрисконсульта КЦББ, имевшего теперь частную практику в вашингтонском офисе Fried, Frank, Harris, Shriver&Jacobson. Ко времени отъезда Ливайна Майер и Плечер испытывали огромное облегчение. Они вкратце изложили план обмана КЦББ главному управляющему багамского филиала Жану-Пьеру Фрессу. «Это, похоже, правильный путь», – согласился Фресс. Тучный Харви Питт грузно уселся на банкетку в холле «Поло» нью-йоркского отеля «Уэстбери». Бородатый, слегка растрепанный 40-летний адвокат разительно отличался от рослого, худощавого, ухоженного Фресса, который остановился в отеле, прилетев в Нью-Йорк для личной встречи с Питтом. Фресс впервые позвонил Питту сразу после встречи с Ливайном в уик-энд Дня труда. «Почему вы позвонили мне?» – спросил Питт Фресса. «Вы человек известный, – сказал Фресс. – Мы слышали о вас». Фресс вежливо улыбнулся и не стал вдаваться в подробности. «Ох уж эти швейцарцы», – подумал Питт. Было очевидно, что Фресс больше ничего не скажет о том, как он узнал о Питте. Фресс изложил в общих чертах историю контактов банка с КЦББ, и собеседники немного поговорили о расследованиях КЦББ. Во время разговора Фресс держался непринужденно, а затем сказал, что в силу того, что ему нужно вернуться в Швейцарию, Питту скоро придется иметь дело непосредственно с Майером. «Он потрясающий управляющий портфелем, – сказал Фресс о Майере, исправно повторяя небылицу, сочиненную вместе с Ливайном. – Он очень проницателен. Он блестяще поработал на наших клиентов». Когда Фресс назвал количество сделок, фигурировавших в списке КЦББ, Питт почувствовал озабоченность. Большинство расследований КЦББ, о которых он знал, касалось только одной сделки. Питт подумал, что ему следовало бы посетить банк в Нассау, но Фресс сказал, что Майер планирует через несколько дней прилететь в Нью-Йорк и встретиться с Питтом. жүктеу/скачать 3.05 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|