Книга пятая глава I
жүктеу/скачать 209 Kb.
|
|
Глава V Разделение искусства запоминания на учение о вспомогательных средствах памяти и учение о самой памяти. Разделение учения о самой памяти на учение о предварительном знании и учение об эмблемах Мы разделим искусство запоминания, или сохранения, на два учения: учение о вспомогательных средствах памяти и учение о самой памяти. Основным вспомогательным средством памяти является письменность. Вообще следует понять, что память без такой помощи не может справиться с материалом достаточно обширным и сложным и что только записи представляют для нее достаточно надежную основу. Это в особенности имеет место в индуктивной философии и в истолковании природы. Ведь в равной мере невозможно без всяких записей с помощью одной лишь памяти выполнять все расчеты в книге расходов, как невозможно дать удовлетворительного истолкования природы, опираясь лишь на одни размышления и на силу природной памяти и не призвав на помощь ей должным образом составленных таблиц. Но даже если не говорить об истолковании природы, поскольку это учение новое, то и для старых и широко распространенных наук не может, пожалуй, быть ничего полезнее, чем хорошая и прочная опора памяти, какой может явиться добросовестный и всеобъемлющий свод общих мест. При этом для меня не является тайной, что некоторые в стремлении все прочитанное и изученное заносить в сборники общих мест видят серьезный ущерб для образования, поскольку это задерживает само чтение и отучает память от напряженной работы. Но поскольку в науке нельзя доверять поспешным и скороспелым выводам, а нужно прочно и всесторонне обосновывать их, то мы считаем, что тщательный труд, потраченный на составление сборника общих мест, может оказаться в высшей степени полезным для того, чтобы сделать учение более прочным и основательным, давая в изобилии материал для изобретения и направляя острие суждения на один предмет. Впрочем, среди всех методов и систем общих мест, с которыми нам до сих пор приходилось сталкиваться, нельзя найти ни одного, имеющего хотя бы какую-то ценность, так как с самого начала они являют нам скорее образ школы, чем окружающего мира, устанавливая грубые и чисто школярские деления предметов, а отнюдь не те, которые бы проникали в самое сущность, в самую глубину вещей. Исследования самой памяти до сих пор, как мне кажется, велись довольно вяло и медленно. Правда, существует какое-то подобие искусства памяти, но мы уверены, что может существовать и более совершенная теория укрепления и развития памяти, чем та, которую излагает это искусство; и само это искусство может использоваться на практике более успешно, чем это делалось до сих пор. При этом мы не собираемся спорить с тем, что с помощью этого искусства можно (при желании использовать его ради эффекта) проявить невероятные чудеса в запоминании, но это искусство в том виде, в каком оно используется, остается совершенно бесплодным и бесполезным для практических нужд человечества. И мы ставим ему в вину совсем не то, что оно разрушает и (как обычно говорят) перегружает естественную память, но то, что оно плохо помогает развитию памяти в делах серьезных и практически важных. Мы же (может быть потому, что мы всю жизнь посвятили политике) весьма мало ценим то, что отличается лишь искусством, но не представляет никакой пользы. Во всяком случае способность, услышав один только раз, немедленно повторить в том же самом порядке, как они были произнесены, огромное число имен или слов, или экспромтом сочинить множество стихов на любую тему, или остро спародировать любой сюжет, или любую серьезную вещь обратить в шутку, или суметь ловким возражением либо придиркой увернуться от любого вопроса и т. п. (таких способностей ума существует великое множество, а талант и упражнения могут довести их до совершенно невероятной, граничащей с чудом степени), короче говоря, все эти и им подобные способности мы ценим не выше, чем ловкость и трюки канатоходцев и клоунов. Ведь это же по существу одно и то же, ибо в одном случае злоупотребляют физической силой, в другом — силами ума; и то и другое может быть даже иной раз вызывает удивление, но во всяком случае недостойно никакого уважения. Искусство памяти опирается на два понятия: предварительное знание и эмблемы. Предварительным знанием (praenotio) мы называем своего рода ограничение бесконечности исследования; ведь когда мы пытаемся вызвать в памяти что-то, не обладая при этом никаким представлением о том, что мы ищем, то такого рода поиски требуют огромного труда и ум не может найти правильного направления исследования, блуждая в бесконечном пространстве. Но если ум обладает каким-то определенным предварительным знанием, то тем самым бесконечность немедленно обрывается и память действует уже на более знакомом и ограниченном пространстве, что напоминает охоту на лань в ограде парка. По этой же причине бесспорную помощь памяти оказывает и порядок. Ибо в этом случае существует предварительное знание того, что предмет нашего исследования должен отвечать данному порядку. Именно поэтому, например, стихи легче запоминать наизусть, чем прозу: если мы вдруг собьемся на каком-то слове, то нам поможет предварительное знание того, что это должно быть такое слово, которое укладывалось бы в стихотворную строчку. И это же предварительное знание является первым элементом искусственной памяти. Ведь в искусственной памяти мы обладаем определенными местами, уже заранее подготовленными и приведенными в систему; образы же мы формируем мгновенно, в соответствии с обстоятельствами. Но при этом нам помогает предварительное знание, указывающее, что этот образ должен в какой-то степени соответствовать «месту»; и это обстоятельство подстегивает память и так или иначе прокладывает ей путь к предмету исследования. Эмблема же сводит интеллигибельное к чувственному, а чувственно воспринимаемое всегда производит более сильное воздействие на память и легче запечатлевается в ней, чем интеллигибельное, так что даже память животных возбуждается чувственным, но никак не возбуждается интеллигибельным. Поэтому легче запомнить образ охотника, преследующего зайца, или аптекаря, окруженного пробирками, или судьи, произносящего речь, или мальчика, читающего стихи наизусть, или актера, играющего на сцене, чем сами понятия нахождения, расположения, выражения, памяти, действия. Есть и другие средства, помогающие памяти (как мы об этом только что говорили), но то искусство, которое существует в настоящее время, состоит из вышеупомянутых двух элементов. Рассмотрение же частных недостатков этих искусств заставило бы нас отойти от принятого нами порядка изложения. Таким образом, об искусстве запоминания, или сохранения, сказано достаточно. И вот, следуя нашему порядку, мы уже подошли к четвертому отделу логики, рассматривающему проблемы передачи и изложения наших знаний. 1Книга пятая Овидий, «Метаморфозы», кн. II, ст. 14. — 293. 2 Ср. Аристотель, «Политика», кн. I, 3: «Душа господствует над телом деспотически, а ум — как архонт или басилевс». — 292. 3 Цицерон, «О философии Академии», II, 41, 127 (Academicorum Quaestiones). — 293. 4 Аристотель, «О душе», кн. III, 8. — 293. 5 Это деление восходит к Петру Рамусу, к его подразделениям диалектики и риторики. — 293. 6 Платон, «Филеб», 17. — 295. 7 Вергилий, «Энеида», кн. XII, ст. 411—415. — 295. 8 Там же, кн. VIII, ст. 698—699. — 295. 9 Плутарх, «Об изобретательности животных» (Moralia). — 295. 10 Вергилий, «Георгики», кн. I, ст. 133—134. — 295. 11 Цицерон, «В защиту Корнелия Бальба», 20. — 296. 12 Вергилий, «Георгики», кн. 1, ст. 145—146. — 296. 13 Персий, «Сатиры» (пролог). — 296. 14 Вергилий, «Георгики», кн. IV, ст. 1— 2. — 296. 15 Образование корректных абстрактных понятий — одна из основных задач индуктивного метода Бэкона, так же как и установление истинных аксиом (ср. «Новый Органон», I, афоризмы XIII, XIV и др.). — 298. 16 Ср. Цицерон, «О философии Академии», II, 5, 15: «Сократ же, принижая самого себя в споре, возвеличивал того, кого хотел опровергнуть. Таким образом, говоря не то, что думал, он охотно прибегал к той форме притворства, которую греки называли иронией». — 298. "
17 См. «Новый Органон», I, афоризм С. — 300. 18 Перипатетическая физика считала, что тела различной тяжести падают с различными скоростями, прямо пропорциональными весу тел. Это мнение было экспериментально опровергнуто Галилеем, который, как сообщает его биограф Вивиани, в 1590 г. производил опыты, бросая тела разного веса с вершины Пизанской башни. — 302. 19 Этот эксперимент более подробно описан Бэконом в «Sylva Sylvarum», I,14. — 303. 20 Ср. Эразм Роттердамский, «Пословицы» («Adagia»), III, 2, 49. — 304. 21 Имеется в виду францисканский монах Бертольд Шварц (нач. XIV в.), которому приписывают изобретение пороха. — 304. 22 Бэкон ссылается на опыты, которые, возможно, ставил в 1620 г. Дреббел (Drebbel). — 305. 23 Такая постановка вопроса вытекает из взгляда Бэкона на холод как на нечто позитивное, противоположное теплу. Между прочим, флорентийские академики ставили следующий опыт: в фокусе одного вогнутого зеркала помещался кусок льда, в фокусе другого, расположенного против первого, — термометр. При этом наблюдалось понижение показаний термометра. — 306. 24 Протей (миф.) — древнегреческое морское божество, обладавшее способностью принимать любой облик. Бэкон употребляет этот образ как символ многообразия. — 310. 25 Из этого замечания Бэкона можно предположить, что эта часть «De Augmentis Scientiarum» написана ранее публикации «Нового Органона», хотя, с другой стороны, «Новый Органон» не законченное произведение и Бэкон мог иметь в виду ту его часть, которая осталась не написанной. — 310. 26 Термин «promptuarium (от лат.—pomĕre—вынимать, доставать) — букв. собрание необходимых на любой случай вещей, всегда находящихся под рукой, мы оставляем без перевода. — 310. 27 Аристотель, «О софистических опровержениях», II, 9. — 311. 28 Нов. зав., Матф., гл. 13, ст. 52. — 312. 29 Цицерон, «Об ораторе», кн. II, 32—34. — 312. 30 Ср. Платон, «Менон», 80е. — 313. 31 Аристотель, «О движении животных», 2—3. — 319. 32 Доказательство от противного, или апагогическое (вид косвенного доказательства). — 320. 33 Сенека, «Письма», 45. — 320. 34 Цицерон, «О природе богов», кн. III.— 323. 35 Традиция античной астрономии, воспринятая и Н. Коперником. — 323. 36 Четыре элемента мира в философии перипатетиков. — 324. 37 Цицерон, «О природе богов», кн. I, 9. Эдил — римский магистрат, на обязанности которого лежали благоустройство и украшение города и организация празднеств. — 324. 38 Платон, «Государство», кн. VII; ср. Секст Эмпирик, «Против математиков», кн. I, 133. — 324. 39 Ср. Аристотель, «Метафизика», кн. II, 3. — 326. 40 Аристотель, «Аналитики» II, кн. II, 12. — 326. жүктеу/скачать 209 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|